Текст книги "Видок. Чужая боль"

Что мне это дает? Хорошая новость – серьезных личных связей за это время образоваться не могло, а те, что были прежде, остались в Новгороде.

Настроение немного поднялось, и я с удвоенным старанием продолжил обыск. Особо мое внимание привлекла плоская шкатулка, в которой лежали странные очки-гогглы, перстень, тонюсенькая пачка купюр и с десяток разноцветных и разнокалиберных монет. На купюрах было написано, что это государственные кредитные билеты. Хорошо хоть не ассигнации, которые, как мне помнится, непонятно сколько стоили в пересчете на серебро. Не нужно будет забивать себе голову подсчетами.

Радовал тот факт, что бедолага не успел пропить все до копейки. Нужно только понять, на что мне хватит этого остатка.

Из документов, кроме предписания, в наличии был паспорт с фотографией и чем-то похожим на голограмму, и это еще раз доказывало, что я попал не назад в прошлое, а куда-то вбок. Кстати, в допросном листе, который мне дал на подпись Леха, рядом с моим именем имелся приклеенный квадратик чего-то похожего на фольгу.

Ничем не испачканная поверхность перстня наводила на мысль, что печать придется ставить не с помощью чернил. Сургуча в руках Лехи я тоже не заметил.

Это может стать проблемой. Ладно, повторим удавшийся опыт с подписью. Выбор носителя для кольца пал на средний палец правой руки. Там была вытатуирована маленькая руна, и наверняка не просто так. Сжав кулак, я приложил перстень к листу тетради, закрыл глаза и постарался полностью расслабиться.

– Сим заверяю и подтверждаю, – непроизвольно вылетел из меня легкий шепот.

Перстень потеплел, но осмотр бумаги ничего не дал. Надеюсь, с квадратиком фольги на документе получится продуктивнее.

Пока мне везет, но не уверен, что белая полоса будет такой уж длинной. Поэтому серьезно беремся за дело. Несмотря на плотность залегания документов, проверить комнату все же стоило. К тому же обыск стоило провести, пока я нахожусь в одиночестве.

Ага, размечтался.

– Игнат Дормидонтович, с вами все в порядке? – послышался сзади голос квартирной хозяйки.

От усилий вспомнить, как ее назвал седоусый полицейский, даже голова разболелась, но я справился.

– Теперь все будет нормально, Марфа Спиридоновна, – повернувшись, сказал я и тут же скорчил самую покаянную мину из доступных моей нагловатой натуре. – И прошу простить меня за недостойное поведение.

– Ой, да бросьте, – тут же замахала руками женщина. – Или я без разумения. Столько вам пережить-то пришлось! А то, что запили, так у нас кажный от кручины так лечится. Хорошо хоть все уже кончилось и на пользу пошло.

Последнее предложение хозяйка выдала в полувопросительной интонации и подозрительно посмотрела на меня.

– Будьте уверены, такого больше не повторится, – опять приложил я руку к груди.

– Ну и славно. Вижу, вы решили прибраться, – кивнула Марфа Спиридоновна, сразу меняя тему. – Так я вам помогу.

Ну прибраться так прибраться. Может, чего полезного найду в процессе, да и жить, как в свинарнике, не хотелось. Помощь квартирной хозяйки уборкой не закончилась. Через полчаса я был накормлен обильным, но не отягощающим желудок обедом. Моя благодетельница пояснила такое меню тем, что не раз откармливала покойного мужа после подобных моему залетов.

Под конец реабилитации я попал в баню к соседу – милому старикашке, отзывавшемуся на деда Никифора. Старый сморчок, несмотря на возраст, вовсю флиртовал с моей квартирной хозяйкой. Да и прыти ему хватало – веником орудовал так лихо, что упарил меня до состояния разваренной макаронины.

После полулитра кваса у меня появилось дикое желание поспать как минимум сутки, но пришлось пересилить себя и сесть за документы моего предшественника.

Как я и предполагал, самыми полезными оказались конспекты. В них нашлось все, что нужно знать тому, кто пытается изображать из себя видока. Было там и много другого интересного, но это я оставил на потом, как и десяток разнообразных учебников.

Кое-что удалось узнать и о личности моего предшественника из табеля успеваемости. Игнат Силаев в учебе звезд с неба не хватал. Хотя и был прилежным учеником, об этом говорили старательно составленные конспекты. А вот оценки по профильным практическим занятиям не впечатляли. Отсюда и удивление начальства по поводу моих прорезавшихся способностей.

С этим нужно поосторожнее, впрочем, как и со всем остальным.

Весьма полезной оказалась служебная брошюрка: «Уложение о несении полицейской службы, благопристойном виде служащего и построении мундира, а также партикулярного платья».

Эвано как, мундир у меня, значит, построенный, а еще полагается платье.

Незамысловатая шутка заставила меня засмеяться, что расслабило ту часть нервов, которая оставалась напряжена даже после бани.

Шутки шутками, но книжка оказалась очень полезной, и завтра мне будет не так страшно входить в управу. Кстати, в брошюрке говорилось, что для работников следственных отделов, «дабы способствовать произведению следственных действий», есть послабление в одежде. Подчиненные строгого следователя, как и он сам, могли носить на службе гражданское платье, но пользоваться этой привилегией я пока поостерегусь. Сначала выясню, почему они все ходят в мундирах.

Немного разобравшись в местных реалиях, я вздохнул свободней.

Ну а что? Грех жаловаться. Появился шанс прожить еще одну жизнь и, возможно, исправить то, что натворил в прежней.

Слова стремящегося на свободу Игната о том, что мне это нужно, окончательно стали понятны при беглом прочтении конспектов. В этой реальности те, кого называли видоками, не просто часть следственной группы, но и главные свидетели обвинения. Причем настолько важные и авторитетные, что на суде видоков даже к присяге не приводили. Они давали клятву при выпуске из училища – раз и навсегда. Не очень радовало то, что за «лжу корыстную» на суде наказание для видока было одно – смертная казнь.

В общем, строгости круче некуда.

Теперь, приняв внутреннее решение, я уже мог без душевной муки вспомнить свой самый главный проступок в прежней жизни. Два года назад, гуляя по парку, я увидел, как три парня смуглой наружности затащили девчонку в черный джип. Вмешаться я не только не успел, но и вряд ли бы смог, а вот в полицию все же позвонил. Девочку нашли на следующий день мертвой в пригородной лесополосе. Благодаря моим описаниям похитителей взяли, но перед самым судом все пошло наперекосяк. Увы, в отличие от Штатов, у нас защита свидетелей совершенно не работает. В один не очень прекрасный день в мой гостиничный номер каким-то образом сумел войти невзрачный с виду человек и предложил поговорить. А разговаривать он умел, ибо это точно было его работой.

Вначале, по классике жанра, он как-то вяло предложил деньги, и весьма немалые. Я ответил отказом. Затем в течение пары минут мне было рассказано, что будет со мной, с моей женой, парочкой самых близких друзей и их семьями, если я не откажусь от своих показаний.

И я ему поверил. Поверил холоду в его глазах и равнодушному тону, каким он пророчил смерть близким мне людям. Поверил и совершил то, что даже для такого старого циника, как я, оказалось перебором. Слезы не получившей хоть толику справедливости матери и плевок в лицо от посеревшего лицом отца погибшей девочки вывернули меня наизнанку.

И вот теперь появился шанс хоть немного очистить свою душу. Может, это прозвучит слишком пафосно, но я пойду по этой дороге и теперь уже не сверну, что бы ни случилось. Эту жизнь мне выдали в долг и явно с определенной целью.

Ближе к ночи, когда с красными от чтения при керосиновой лампе глазами я уже собрался ложиться спать, окно в комнате тихо отворилось. От накатившего страха у меня по спине пробежало стадо мурашек.

Неужели расплачиваться придется так быстро?! Что, Женя-Игнат, теперь и ты стал жить так хорошо, что испугался? Или это просто нормальная реакция молодого тела?

– Тьфу ты! Чего тебе нужно, убогий? – ругнулся я, увидев, что в окно лезет паренек лет двенадцати от роду.

– Так ты сказал прийти вечером, принести вино, – ответил замерший на подоконнике пацан.

Ага, вот, значит, кто поставлял запившему видоку хмельное топливо. Захотелось сразу послать парня далеко и надолго, но я тут же себя одернул.

– Лезь внутрь, чего застыл?

Паренек спрыгнул с подоконника, осторожно подошел к столу и поставил на него бутылку.

– Вот, вы вчера заказывать изволили, – сказал визитер, под моим ироничным взглядом растерявший прежнюю наглость.

– Я уже расплатился? – спросил я и, увидев забегавшие глаза мальца, строго добавил: – Только не ври и в будущем сможешь неплохо заработать.

Парень тут же подобрался и прямо посмотрел мне в глаза.

– Дали двугривенный, барин, и обещали сверху алтын.

Так, алтын – это, кажется, три копейки, хотя я не уверен.

Вернувшись к чемодану, я открыл шкатулку и внимательнее присмотрелся к монетам. В наличии у меня – три серебристых монеты по двадцать копеек, четыре по пятьдесят и два рубля. Также имелось два десятка монет разнокалиберной меди, некоторые с дробями на аверсе.

Взяв двадцать копеек, я вернулся к столу.

– Получишь еще двугривенный, если ответишь на мои вопросы.

Я с сомнением посмотрел на юношу и не заметил признаков недопонимания. Парень с явным удовольствием косился на монету и с готовностью кивал.

– Как тебя зовут?

– Осипкой мать назвала, еще кличут Чижом.

– Хорошо, Осип. Меня можешь называть Игнатом…

Вот зараза, не осилит парнишка мое отчество. Только коверкать будет.

– …В общем, зови пока барином, а там посмотрим. – Решив не затягивать, я сразу перешел к опросу: – Расскажи, что обо мне говорят в городе.

– Так много чего, – замялся паренек.

– Начни с момента моего появления в Топинске и говори все без утайки, не бойся.

Чиж немного помялся, но затем, махнув рукой, заговорил:

– Так когда вы появились у нас, разговоров-то не было вовсе. А аккурат в прошлое воскресенье порвал двоедушник Малушку, дочку купца Санькина. Так, глянув на ее, вы умом-то и повредились. Блажить начали, а потом запили. – Постепенно Чиж перешел на таинственный шепот. – И не зря, говорят, разум-то у вас помутился. Малушку городовые выносили почти что в торбе, на куски всю разъятую.

– Двоедушник?

– Так стрига же, – уточнил парень, словно о чем-то само собой разумеющемся.

Расспрашивать дальше я не стал. К тому же очень хотелось спать – сил заниматься сбором информации и проведением агентурной работы уже не было.

– Хорошо, свой двугривенный ты заработал. Если что услышишь обо мне, либо что-то важное о полицейских делах, приходи, не пожалеешь. Только не лезь нахрапом. Свистни сначала, что ли.

Парень понятливо кивнул и полез обратно в окно.

– Кстати, – остановил я его уже на подоконнике, – где тебя найти?

– Так живу я туточки рядом, через два дома. Учеником у сапожника Дорохова.

Когда парень канул в темноту, я зевнул, едва не вывихнув челюсть, и принялся раздеваться.

Сон навалился, как только голова коснулась подушки. И все же, несмотря на всю усталость, некая странность заставила меня проснуться посреди ночи. Послышалось, будто что-то мелкое протопало по комнате, затем был звук, с которым из бутылки выливается жидкость. Вновь воцарившаяся в комнате тишина успокоила меня, и сон навалился с новой силой.

Глава 2

Пока засыпал вечером, у меня в голове крутились две мысли – неуверенная надежда, что, проснувшись, окажусь в собственной квартире, и противоречащее этой надежде опасение, что просплю начало рабочего дня в уездной управе.

И надежда, и опасение оказались напрасными. Проснулся я все в том же доме, а проспать не дал горластый петух. Конечно, петуху стоило бы сказать спасибо, но не очень-то хотелось. Вставать тоже не хотелось, но придется. И только вскочив с кровати и смачно потянувшись, я понял, как все же хорошо на свете жить. Вчера, хоть и подлеченное после запоя, тело мало чем отличалось от разбитой тушки почти старика, из которой я переселился. А сейчас после сна мне было так хорошо, что хотелось петь и танцевать. Конечно, Игнат за всю свою короткую жизнь не особо обременял себя спортом, но все равно ощущения были великолепными. А насчет физкультуры мы это сейчас исправим.

Прямо среди комнаты я начал разминочный комплекс, который освоил еще в армии, а затем благополучно забросил. Ну ничего, здесь я этой ошибки не допущу. Приседания, отжимания, прыжки и развороты заставили загудеть непривычные к таким издевательствам мышцы.

Закончив с разминкой, я задумался о закаливании. На дворе хоть и осень, но не особо холодная, так что время еще не упущено. Выходить в общую прихожую в белье не хотелось, поэтому я, как был в кальсонах и босиком, сиганул наружу через окно.

Во время этого маневра заметил странную вещь. Бутылка, принесенная вчера Чижом, мало того что перекочевала со стола на подоконник, так еще оказалась открыта и пуста. От травы под окном шел слабый, но все еще ощутимый запах вина.

Странно, но не больше. Настроение было таким чудесным, что я отмахнулся от непонятных мелочей и направился к первоначальной цели.

Колодец находился всего в десятке метров от окна. На работу воротом ушло несколько секунд – и вот больше десяти литров холодной воды обрушились на мою голову.

– Ух! – выдал я и встряхнулся, как выбравшийся их реки пес.

– Святые угодники! – прокомментировала мои действия Марфа Спиридоновна, статуей застывшая на крыльце. – Неужто белая горячка? Никифор, лови барина, пока в колодец не сиганул!

Шустрый не по годам старик перескочил забор как олимпийский чемпион по прыжкам в высоту.

Так, сейчас меня будут вязать.

– Всем успокоиться!

Мой грозный окрик заставил сердобольных хозяев замереть.

– Нет у меня никакой горячки. Пить я бросил, а это специальное закаливание по методу профессора Циолковского.

Сам не знаю, зачем я приплел сюда пионера космонавтики, но упоминание ученого звания и заковыристой фамилии благоприятно подействовало на импровизированную бригаду «скорой помощи».

– Ну ежели прохвесор? – почесал бороду дед Никифор.

– Идите уже в дом, Игнат Дормидонтович, – всплеснула руками женщина. – Простудитесь еще из-за вашего коновала.

Зря она так на Константина Эдуардовича, умнейший был мужик. Интересно, имеется ли в этой реальности его копия?

Почти дурея от внутренней энергии, как молодой лошак, я опять сиганул в окно.

– А двери-то на что! – прилетел в комнату вслед за мной горестно-возмущенный крик хозяйки.

Когда Марфа Спиридоновна явилась за объяснениями, я уже успел сменить кальсоны на чистые и сухие, а также надеть брюки, рубашку и залезть в сапоги. Пришлось экстренно вспоминать армейскую науку наматывания портянок. Но это как ездить на велосипеде – не разучишься.

– Вы меня так напугали, – укоризненно покачала головой женщина, появившаяся на пороге моей комнаты.

– Простите меня великодушно, – искренне извинился я и начал оглядываться в поисках принадлежностей для бритья. Они обнаружились на столике у двери.

– Сейчас принесу тазик с теплой водой, – поспешила вставить женщина, явно боясь, что и бриться я буду у колодца.

Сбрив юношеский пушок и приведя себя в порядок, я перебрался в столовую, где чуть не обожрался блинами с пятью видами начинки. Затем запил все это огромной кружкой чая. Потом окончательно обрядился в мундир, еще вчера почищенный все той же Марфой Спиридоновной.

На службу провожали меня словно в армию – умильными взглядами и самым натуральным маханием платочком. Вряд ли это ежедневный ритуал, просто действительно добрые люди были рады моему возвращению к нормальной жизни.

Мысль взять извозчика я отбросил и решил прогуляться пешком – утро было ранним, да и на окраине Топинска вряд ли можно найти местный аналог такси. Но минут через десять все же пришлось поделиться двумя алтынами с мужиком на телеге, который и доставил меня в центр. Точнее, доставила упитанная кобыла, которая резво рванула вперед под посвист мужика, уже видевшего перед собой образ стакана халявной водки.

В управление я вошел едва ли не строевым шагом, боясь с ходу наткнуться на начальство, собравшееся для моей торжественной встречи. К счастью, реальность оказалась намного более будничной.

– Ваше благородие, – удивленно сказал дежуривший за стойкой местного варианта ресепшена городовой.

Он тут же опомнился и вытянулся в струнку, отдавая мне честь. Я ему ответил, вовремя вспомнив, что делать это нужно не всей ладонью, а только двумя пальцами.

– Ваше благородие, – повторил городовой, когда я торжественно прошествовал мимо него.

– Чего тебе, любезный? – круто выдал я, но, судя по вытянувшейся морде городового, явно невпопад.

– Дык нет ваших никого. Изволите ключ?

– Изволю, – старясь не покраснеть, ответил я и, получив массивный ключ, благодарно кивнул.

Что-то я расслабился. Нужно вести себя осторожней – больше слушать и меньше открывать рот. В кабинете, как и предупреждал городовой, было пусто. Сделав простейший логический вывод, я занял бесхозный стол в углу комнаты. Если появится неизвестный мне персонаж и потребует освободить посадочное место, извинюсь и освобожу.

К счастью, ничего такого делать не пришлось. Леха явился в кабинет через полчаса и выразил удивление моим ранним приходом на работу.

Парень оказался словоохотливым, но начал не с того, что мне хотелось узнать, а накинулся с расспросами. Я изворачивался, как мог, пытаясь поменять роли в этом диалоге. Меня спасло появление Дмитрия Ивановича.

Мы с Лехой дружно вскочили на ноги, мне даже подсматривать за коллегой не пришлось – вышло само собой.

– Доброе утро, господа.

– Здравия желаем! – почти хором ответили мы.

– Игнат, вижу, вы сегодня чувствуете себя намного лучше, – усевшись за стол, вперил в меня взгляд начальник.

– Так точно! – еще больше вытянулся я. Хотелось еще клятвенно заверить в невозможности повторения прокола, но вовремя прикусил себе язык.

Теперь отвечать нужно только односложно и есть начальство глазами – самый верный алгоритм поведения с вышестоящими лицами как в родной армии, так и в неродной полиции.

– Надеюсь, больше этого не повторится, – нахмурившись, уточнил Дмитрий Иванович.

– Так точно! Не повторится, – отчеканил я, опять не вдаваясь в подробности.

– Было бы очень хорошо, – наконец-то оторвав от меня взгляд, проворчал начальник и принялся разбирать какие-то бумаги на столе.

Леха присел на свой стул, и я тут же последовал его примеру.

И что мне теперь делать? О том, какие у видока были обязанности, я имел лишь смутные понятия. В конспектах Игната в основном говорилось о практической части работы, а вот что там с формальной составляющей, непонятно. Особенно если учитывать то, что даже опрос и составление протокола проводил Леха.

Поискав взглядом на столе хоть что-то, что поможет мне создать видимость занятости, встал и направился к столу Лехи. Он сначала покосился на начальника, затем вопросительно взглянул на меня. Продемонстрированный кулак с перстнем тут же успокоил парня.

Так же как и я, стараясь не производить лишнего шума, дабы не отвлекать начальство, Леха достал из папки уже подписанный мною документ.

Ну что ж, проверим на практике мою догадку. Прижав перстень к блестящему квадратику, я тихо прошептал:

– Сим заверяю и подтверждаю.

Перстень нагрелся и тут же быстро остыл. Когда я оторвал его от документа, на блестящем квадратике появилось нечто похожее на голограмму.

Вот тебе и дремучее прошлое. Нужно быстрее разбираться в местных нюансах, иначе можно вляпаться по-крупному. Похоже, иного выхода у меня нет и придется привлекать к делу единственный доступный мне источник, а именно – губернского секретаря Алексея Карловича Вельца.

Подмигнув Лехе, я тихо вернулся на место.

Благодаря брошюрке из чемодана мне удалось немного разобраться в полицейской табели о рангах. У них тут все было немного непривычно – градация одного типа погон начиналась с одной звезды, а заканчивалась полным отсутствием этих самых звездочек. Оставалась непонятка с моим статусом. То, что Дмитрий Иванович в чине был выше меня, – это нормально, а вот почему я выше Лехи, пока неясно.

Моя скука продлилась еще около часа. Наконец-то Дмитрий Иванович начал куда-то собираться.

– Алексей, – вернув на голову фуражку, обратился он к своему помощнику, – я у Аполлона Трофимовича.

Мы с Лехой опять вскочили и взглядом проводили начальника до двери.

То, что господин губернский секретарь лишь имитировал бурную деятельность, стало понятно, как только за начальником закрылись двери. Леха тут же подошел к моему столу и уселся на край столешницы.

– Игнат, так что с тобой все-таки случилось? Что ты видел в доме Санькиных?

– Леша, – вздохнув, обратился я к парню и, судя по его реакции, с обращением угадал, – мне важно знать, умеешь ли ты хранить секреты.

В ответ я услышал возмущенное фырканье, но благоразумие у молодого полицейского все же прорезалось:

– Если это не заденет моей чести и интересов государства.

– Никоим образом. Речь пойдет о моем состоянии.

– Ты еще нездоров? – насторожился Леха.

– Можно и так сказать, – сморщился и, вздохнув, решил все же рискнуть. – Понимаешь, я не помню не только того, что случилось в том доме, но и вообще всего, что происходило с момента моего появления в Топинске. Только туманные образы. Тебя помню. Дмитрия Ивановича тоже, но смутно и отрывочно.

– Ты уверен, что не нужно сообщить об этом начальству? – Было видно, что мой новый друг уже сам пожалел о своем неуемном любопытстве.

– Уверен, – жестко ответил я, глядя в глаза парню. – Все, что нужно делать в качестве видока, я помню, так что службе урона не будет. А остальное – мое личное дело. Так что никто ничего не заметит, если ты мне поможешь освоиться с мелочами.

– Я помогу, но, может, хотя бы сходишь к доктору?

– А ты уверен, что он не отстранит меня от службы просто на всякий случай?

– Ян Нигульсович может, он такой, – кивнул Леха и, сделав серьезное лицо, добавил: – Хорошо, я сохраню твою тайну. Спрашивай все, что тебе нужно знать.

Ну что же, мой расчет на юношеский максимализм полицейского оправдал себя. Теперь еще нужно как-то вытянуть из него информацию, не задевая общеизвестных сведений.

– Я так и не понял, что мне нужно делать на рабочем месте.

– Так и никто не знает, – небрежно отмахнулся Леха, – в уложении о видоках сказано, что вас нужно первыми пускать на место убийства. Затем я как письмоводитель опрашиваю – провожу опрос и составляю протокол. И на этом все.

– И никаких отчетов? – искренне удивился я.

– И никаких отчетов, – с какой-то даже завистью повторил парень. – У нас никогда не было видоков, так что мы толком не знаем, чем тебя занять. На кражи брать бессмысленно. А привлекать как дознавателя не положено тем же уложением.

Леха был прав. Из конспектов Игната я узнал, что видоки не медиумы и не способны заглядывать ни в прошлое, ни в будущее. Просто убийство человека, особенно жестокое, для ткани мироздания как тавро для живой кожи – оставляет четкий след. Только в отличие от тавра этот след держится надолго и видок способен увидеть хоть что-то, если прошло не больше суток.

– Ну и чем я занимался все это время?

– Сидел, скучал, а затем испросил у Дмитрия Ивановича разрешения отлучаться в библиотеку после обеда. Главное, чтобы мы знали, где тебя искать.

– Библиотека! – едва не хлопнул я себя по лбу.

Вот где можно черпать информацию ведрами.

– Вспомнил? – неправильно понял мою реакцию Леха.

– Да, – решил я подыграть ему.

– А Лизавету Викторовну тоже вспомнил и то, почему ты больше не ходишь в библиотеку?

– А вот этого не помню, – насторожился я.

Мне только личных проблем не хватало. В отличие от рабочих в амурных делах дурачком прикинуться будет сложнее.

– Ты и в храм знаний ходил, только чтобы быть поближе к дочери нашего судьи.

Совсем нехорошо. Что же ты, Игнаша, такой неразборчивый в интимных связях, лучше бы уж с проституткой связался, чем с дочкой судьи.

– Вот когда Лизонька дала резкую отповедь на твои пылкие признания, походы за знаниями тут же прекратились. Ты еще и на меня обиделся за дружеское предупреждение.

– Давай я разом попрошу у тебя прощения за все, что было, и приглашу после службы куда-нибудь посидеть за рюмкой чаю.

– Как это «рюмкой чаю»? – удивился Леха, а я укорил себя за расслабленность.

– Ну, я выпью чаю, мне иное после запоя уже не положено, а у тебя в рюмке будет все, что душеньке угодно. Только место выберешь сам. Кстати, а где мы обычно обедали?

– Я на базаре, а ты ездил домой. – Мелькнувшая в голосе парня обида показала, что мой предшественник не был особо общительным. Запросто они общались лишь благодаря нахрапистости Лехи.

– Значит, сегодня пойдем на базар вместе.

Если мой коллега надеялся на приглашение за обеденный стол Марфы Спиридоновны, то его ждал облом.

Все оставшееся до обеда время мы обсуждали рабочие нюансы и перемывали кости коллегам. Выяснилось, что получения жалованья ждать еще две недели, но какое оно у меня, Леха не знал. Игнаша был не только застенчивым, но и скрытным.

Наконец-то под бой напольных часов в кабинете мы как два школьника вырвались на простор. Если честно, именно так я себя и чувствовал.

Рынок Топинска, который находился на берегу реки, чуть в стороне от чопорного центра, поражал своим размахом, и это в будний-то день. Интересно, что здесь творится в воскресенье?

Вполуха слушая болтающего без умолку Леху, я брел между рыночными рядами. На товары особо не засматривался, а больше впитывал, так сказать, общий дух этого места. Это не классический восточный базар. Даже шумел он по-особенному – как-то сдержанно и по-деловому. За руки никого не хватали, и продавцы степенно зазывали покупателей к своим прилавкам и лежащим прямо на земле товарным дастарханам.

Пробежавшись по торговым рядам, мы отошли к навесам, где торговали всякими вкусностями. Сегодня угощал я, и то, что за десяток пирожков с мясом и капустой, а также за четыре кружки горячего сбитня пришлось заплатить всего семь копеек, меня откровенно порадовало. Вопрос с деньгами стоял остро, особенно учитывая, что, по сведениям того же Лехи, за квартиру со столом и стиркой я должен при получении жалованья отдать Марфе Спиридоновне пять рублей.

Игнат не стал рассказывать товарищу по службе о своей зарплате, а вот на траты пожаловался. Мог бы пожаловаться и я – ведь в шкатулке дома лежали всего пятнадцать рублей с мелочью, – но решил оставить горестную правду при себе.

После обеда я все же попросил у Дмитрия Ивановича разрешения отлучиться в библиотеку. Он, конечно, напрягся, но все же согласился.

Выходя из комнаты, я увидел надувшуюся физиономию Лехи. Пришлось подмигнуть и, так чтобы не видел начальник, щелкнуть пальцем по горлу. Главный жест всех алкашей был принят и в этом мире, потому что парень тут же заулыбался.

Солнце все еще спешило щедро поделиться своим теплом, пока осень-хозяйка не укутала его облачным одеялом, и погода откровенно радовала. Когда мы ходили на базар, Леха ознакомил меня с расположением основных учреждений города. Так что куда идти, я знал. Но для начала нужно было кое-что прикупить. К тому же мелькнула мысль о возможности привнесения в этот мир определенных новинок.

Я не инженер, но кто сказал, что из меня не получится прогрессор.

Увы, с обогащением за счет изобретений из другого измерения получался полный облом. По крайней мере, на первый взгляд. В галантерейном магазине нашлось все то, чем я хотел шокировать этот мир: от папок-скоросшивателей до энергетических перьев. Почему это так называется, я не понял, но вполне осознал, что изобретать шариковую ручку смысла нет.

Вздохнув, я потратил аж полтора рубля на явно армейскую планшетную сумку, блокнот и три карандаша.

Да уж, это вам не пирожки по деньге за штуку – монетке с дробью на аверсе и номиналом в полкопейки. Кстати, здесь имелась еще и мелочь номиналом одна восьмая копейки, и называлась она «полуполушкой». Интересно, было ли что-то подобное в нашем мире?

В библиотеку я входил с опаской, и не напрасно. Под городское книжное собрание была отдана часть крыла большого здания уездного городского собрания. В другом крыле здания находился уездный же суд, и об этом мне стоило не забывать при общении с библиотекаршей.

Библиотека занимала три большие комнаты. Сие заведение явно не пользовалось особой популярностью, потому что кроме девушки, сидевшей за столом недалеко от входа, никого другого не наблюдалось. Услышав шум открывающейся двери, девушка подняла голову.

Ничего так, миленькая – светло-русые волосы, вздернутый носик и едва заметные в свете настольной лампы конопушки.

Едва девушка осознала, кто к ней явился, как тут же нахмурилась и вновь уставилась в книгу.

– Добрый день, сударыня, – поздоровался я, подойдя к столу.

– Что вам угодно, сударь? – не ответив на приветствие, строго просила библиотекарь.

– Будьте добры, укажите, где я могу найти энциклопедию.

– А то вы не знаете? – начала заводиться Елизавета свет Викторовна.

– И все же, – продолжал настаивать я с таким видом, будто этот вопрос всего лишь предлог к разговору.

– Третий зал, у окна шкафы с научными и служебными изданиями.

– Благодарствую, – изобразил я легкий поклон и под удивленным взглядом девушки шустро удалился.

Ее недоумение я практически ощущал спиной. Но пока не до нее, мне бы разгрести тот завал, который в любой момент может рухнуть на мою голову.

В указанном зале и в указанных шкафах действительно нашлось то, что мне нужно. Мало того, эти самые шкафы были подписаны, так что можно было разобраться и самому.

Первым я потащил с полки огромный, почти метр на полметра и толщиной сантиметров двадцать, фолиант «Имперской энциклопедии». Размеры и название внушали определенную надежду.

И все же сразу с головой окунаться в море информации я не стал, потому что меня привлекло кое-что более тривиальное, но на данный момент интересное. Между шкафами библиотеки оставались немалые пространства, которые занимали длинные столы со стульями. И перед каждым посадочным местом имелась лампа, от которой под стол уходил провод.

Неужели электричество?!

Все оказалось намного сложнее. Не включая приметного тумблера, я нагнулся к столешнице и заглянул под плафон. Лампа была закреплена жестко, так что другого способа удовлетворить любопытство у меня не было.

Не понял.

Вместо пусть даже примитивной лампочки под плафоном имелся шар, внешне похожий на камень. После нажатия на тумблер он засиял мягким светом.

Ладно, разберемся.

Отогнав мысли о странном освещении, которого почему-то не заметил в родной управе, я открыл фолиант энциклопедии.

Ну-с, с чего начнем?

А начинать нужно с самого насущного. Быстро перелистав страницы, я дошел до места, где была подана информация о городе Топинске, что в Тобольской губернии.