Текст книги "Укумал разжигает костер. Сибирские хроники"

Укумал разжигает костер
Сибирские хроники
Григорий Зарубин

© Григорий Зарубин, 2023

ISBN 978-5-0059-9172-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

УКУМАЛ РАЗЖИГАЕТ КОСТЕР
Сибирские хроники

Мы не ведаем будущего,

не вправе менять прошлое,

но можем достойно прожить

сегодняшний день…

Часть первая

Великий Тайджи Гирей стоял на холме и смотрел завороженно, наблюдая, как пылают сотнями костров в долине Катуни аилы кумандинцев. Самих кыштымов с их нищим скарбом джунгары погнали на юг.

На корявый сук старой сосны подвесили за правую ногу старика. Левую ступню отрубили. Укумал отказался подчиниться приказу…

– Здесь моя земля. Здесь жили и умирали мои предки, умру и я. Тому свидетелями будут Великие Ульген и Эрлик…

– Что ж, ты сам выбрал свою смерть. Будешь висеть, – пока ветер не растреплет твою кожу в лохмотья и гнус не выпьет кровь до последней капли!

– Да будет так, – улыбался старик, качаясь вниз головой из стороны в сторону.

– Ты радуешься?

– Да! я вижу и твою смерть.

– А ну-ка расскажи! – захохотал Гирей, – я сегодня не тороплюсь.

– Что ж, слушай!

– В тот день, когда повернет Катунь свои воды вспять, вырвется из-под земли Гриф Золотой. Расправит крылья огненные. И в этот же миг ты умрешь!

Через три луны веревка оборвалась, избавив старика от жестоких мучений…

***

1705 год от Рождества Христова.

В этом году что-то пошло не так. Весна – так себе. Холодное дождливое лето. Теплая осень. И сейчас даже сильные морозы не смогли сковать могучий Енисей. Точно в громадной бане парит от синей водной ряби, да в середине реки проплывают местами тонкие искристые льдины.

А на берегу возле добротного дома Васьки Котлова столпились людишки. Озябли малость, ожидая хозяина здешних приисков. Оттого и громко переругивались.

Но вот вышел на резное крыльцо купчина. Погладил бороду, поцарапал брюшко. Дюжина мужичков притихла.

– Вот вам, «детушки», за труды ваши и старания, – побросал им сверху маленькие холщовые мешочки с денежкой и добытым великими трудами золотым песком.

– Точно собакам! – Гаврилка, – в выцветшем зипуне и рваных лаптях, – недовольно подобрал плату с рыхлого снега.

– Приходите по весне. Работа будет, – будто не слышал бурчания мужичков Котлов, – по весне приходите. Да не к дому, а сразу на новый рудник.

Собрался было уходить, но углядел, что инородец топчется в сторонке.

– Ну? а тебе-то чего? Иди с Богом! Кормил тебя, поил, обул, одел. И довольно…

Тунгус низко поклонился и уплелся восвояси.

А Гаврилка, беглый каторжник, с острыми скулами, стоял недвижно, дерзко задрав загорелый подбородок.

– А тебе чего еще, межеумок?! – махнул рукой купец, – иди, иди отсель!

Тот, взглянув презрительно, зашагал вдоль берега вверх по течению…

***

– После ужина, мыслю, поедем! – дюже довольный уселся на лавку хозяин большого дома.

– Василий Мелентьич! С какой стороны начнем-то? – подручный купца Никодим уже заряжал, проверял пистоли.

– С северной, пожалуй, – крякнул Котлов, – думаю, что те охламоны увяжутся за тунгусом. Тогда – ищи-свищи по всей тайге.

Пришел сосед, тоже промышленник знатный Енисейских землиц, Прошка Авдеев. Перекрестился на иконы…

– Здоровенько!

– Ага! И вам не хворать. Уехал твой голландец-то?

– Нет. Дик хочет еще пушнины подкупить.

– Никак, на охоту собираетесь?!

– Ага…

– На медведя?

– На «горбачей»…

– Хорошее дело! А вдруг как воевода прознает?!

– Своих-то всех выловил? – хитро прищурился Василий.

– Всех почти. Сидели на опушке у костра. Грелись. Один сбег. Утоп в болоте.

– Жаль, наверное?

– Конечно, язви: на ем сапоги новые были, да три рубля за пазухой!

***

Уже затемно вооруженный конный отряд, скрипя снежком, выехал за ворота.

– Ребятушки! Пол-алтына дам – за каждого.

Никодим ощерился. Племянники захихикали промеж себя.

– Мало что ли?!

– Василий Мелентьевич! – приказчик нагнал хозяина, – дюже обидно слышать от вас такие речи. Все цельно преданны мы вам и без платы…

– Ну—ну! – пристально взглянул на подручного Котлов, – ладно! По рублю дам!

– Другое дело! – племяши стеганули лошадок. Рысцой исчезли в морозной ночи.

***

Нагнали «горбачей» быстро. Всемером сидели на бережку, грелись у костра. Что-то жарили на длинных палках.

Охотники спешились. Привязали в ельнике коней. Разделились. Котлов с приказчиком крались вдоль берега. Молодежь, как более резвая, ушла в обход в сторону леса…

Не прошло и четверти часа – из черного ивняка загремели выстрелы.

Котлов прицелился из-за валуна, пальнул из пищали так, что в ушах зазвенело.

– Пороху пересыпал, зараза! Никодим, дай пистоль!

Никодим не слышал. Побежал, спотыкаясь на скользком льду, к костру добивать уцелевших.

Пока добрался хозяин, дело было кончено. Племянники уже вовсю орудовали: шарили по одежде, снимали с мертвяков сапоги, вытряхивали на снег из мешков скарб…

– За остальными, Василий Мелентьевич, нынче же, или поутру?! – Никодим протянул семь мешочков с деньгами.

– А тунгус-то был с ними?! – снял шапку купец, вытер рукавом взопревший лоб.

– Там, вон, лежит. Итого – восемь. Осталось – пяток…

– Утречком тогда, рано. А то я чегой-то приустал…

***

С утра, напившись душистого чаю с пирогами, охотники снова двинулись в путь.

Следы указывали на южную сторону. Видимо, шли до Казачинского Луга. Однако же, у первой заимки в березняке нашлись абсолютно голые мертвецы.

– Никодим, Мелентий, Яшка! – почернев от злобы, ревел купец, – а ну выволакивай всех на улицу, живо!!!

Через полчаса обитатели четырех избенок выстроились у колодца. Мужиков не было, одни старухи да дети малые.

– И кто тут такой смелый, что дерзнул меня обокрасть?! – гарцевал на вороном жеребце перед строем Васька.

Люди угрюмо молчали.

– Замерзнут, Василий Мелентьич, раздетые, да на морозе, – Никодим с опаской подъехал к хозяину.

– Ну и пущай!

Вдруг из копны выпрыгнул мужичок. Подбежал к вооруженным до зубов грозным всадникам. Упал на колени. Протянул мешочки с золотом…

– Так, три, – выхватил Котлов свое добро, – а где еще один?!

– Нету больше! – взмолился мужичек, тряся патлатой, – грязной с соломой, – бородой.

Подъехал Никодим, – Василий Мелентьич! И то, правда, там трое и лежат.

– А где четвертый?! – раскраснелся от злобы Котлов, – еще-то, где один?!

– Убег! Богом клянусь! – запричитал мужик, – убег. Зарезал брата моего – насмерть, и убег! Не губи! Прости великодушно…

– Ладно, прощаю, – купец спрятал мешки в кожаную суму, слез с коня, потянулся сладко, – веди в избу, что ли. Заодно и обскажешь – как дело было…

***

Как и предчувствовал купец, удрал от расправы тот самый беглый Гаврилка. И где его теперича сыскать? Следы в тайге замело пушистым глубоким снегом. А по тракту, что до Красноярского острога, снуют туда—сюда уймища народу. Каждый обоз не обыщешь. И вполне может статься, что пистоль или карабин сыщется и за пазухой тулупа какого-нибудь проезжего. Сам тогда бесследно сгинешь…

***

У дома воеводы Енисейской крепости повстречалась карета, поставленная на сани, запряженных в тройку добрых коней. Тут же беглый Гаврилка сидел в снегу, закованный в кандалы и цепи.

– Реттет ин! – вывалился из двери пьяненький иноземец в камзоле под казацким тулупом нараспашку. Замахал руками Котлову, – реттет ин!!!

Четверо путников приостановились, переглядываясь.

Из избы неспешно вышел незнакомый офицер в дорогой соболиной шубе до пят.

– Эй! Не ты ли Васька Котлов?! – прихватил крепко узду купеческой лошадки.

– Ну, я, – немного оторопел купчина, – а что?

– Дело до тебя имеется. Слазь-ка, давай!

– Какое еще дело? – рявкнул Котлов.

Местные казаки, что стояли в сторонке, наблюдая за сценой ареста, на всякий случай сняли с плеч карабины.

– Не балуй! Сам знаешь, за что, – погрозил пальцем офицер.

– Реттет ин!!! – заорал немец.

– Говорит, что б тебя немедля повесить! – закивал одобряюще офицер, переводя иноземную речь, – я, я! Гут, гут! Опосля, обязательно повесим!

– Дак за что?! – вскрикнул Котлов.

– Реттен ин! Битте хелфен зи мир! Зи кеннен михь тетен! – обнося перегаром, кинулся к Котлову немец.

– Нет, нет, нет! Ваше превосходительство! – поймал за воротник вельможу офицер, – самоуправство – ни к чему! Сие есть беззаконие!

«Ваше превосходительство», смертушка ко мне пришла – за грехи мои тяжкие! – застучала кровь в висках купца. Васька чуть не упал в обморок…

***

– А как Вас по батюшке величать?! Может, договоримся, а? – прошептал побелевшими губами купец.

– Имя мое – тебе знать ни к чему! А по «Артиклу» – капитан я, – офицер с удовольствием уселся в удобное хозяйское кресло, – мзду предлагаешь, подкуп мне учинить?!

– Да какую там?! Господин капитан! Гостинец! Десять рублев. А?!

– А знаешь ли ты, Василий Никодимович, что князь Гагарин, – заговорщицки подмигнул офицер дрожавшему, точно в лихорадке, Котлову, – нынче привез в Тобольск аж цельный обоз всякого «инструменту пыточного»?!

– Так я, так я, – заёкал купец, – следом и отправлю те подводы, что утаил от казны! Богом клянусь!!!

– Ну, не знаю…

– Не губи! – брякнулся на колени купец.

– А что я в Тайную канцелярию отпишу? – капитан хрустнул пальцами. Встал. Заходил по горнице. И по лицу видно – довольный.

– Дак что возможности не было раньше мне долг исполнить…

– Сто!

– Что, сто?

– Сто рублей давай! – прищурился хитро офицер.

– Где ж я возьму – сто?! Экая сумма!

– Тогда собирайся! Собака! – капитан больно пнул Котлова под дых, – «повискаришь» на дыбе, да над огнем!

– Ой, ой, ой! – застонал купец.

– Впрочем, может и повезет тебе! Сразу башку отрубят…

***

Через четверть часа карета на санях, взрыхляя снег, лихо умчалась по Енисейскому тракту.

Васька, громко охая, лежал на лавке. Хоть и потратился премного, но счастлив был безмерно, что жив остался.

Утречком пришел навестить, прознавший о горестях старого приятеля, Прошка Авдеев…

– Как ты, Васенька?

– Да, – только и вздохнул купец. Уселся на лавку, царапая затылок.

– А нашего воеводу кто-то в погребе запер. Всю ночь просидел. Вот смеху-то…

Котлов не ответил. О чем-то задумался крепко…

– Прошка! А твой гость еще не уехал?!

– С обеда собирается.

– А ну-ка пошли…

***

– Что по-немецки, означает: «реттет», иль: «риттет»?!

– «Спасите», – ответил голландец Дик.

***

– Ну, Федька! – Гаврилка Фирсов, освобожденный от холодного тяжелого железа, примерял сапоги. Гоготал радостно на весь лес, – ай да, Федька!!!

Федор Зудилин чинно восседал в карете, считывал, – делил монеты. Соболью шубу отдал обратно немцу. В казацкой-то одежде сподручнее орудовать пистолями…

– Может и мне в казаки записаться?! – Гаврилка заплясал вприсядку, быстро перебирая тощими ножонками в новой обувке.

– Хорошее дело, главное – «прибыльное». Зубы-то на полку быстро сложишь. На! Твоя доля, – протянул увесистый мешок дружку, – эй! Просыпайся!

Немец с трудом пошевелился, валяясь спьяну под скамейкой.

– Это тебе, – Федька положил перед ним два рубля, – за двух лошадок. Слышишь? Езжай прямо. До Казачьего Лога.

– Реттен ин…

– Хватит тебе и одного коня. Доберешься с Богом.

– Федька, а откудава слова-то такие знаешь – мудреные «охвицерские»?! – уже выпрягал своего жеребца из кареты Гаврилка, – я аж сам поверил, что ты «капитан»!

– Сиживал в казематах прошлой весной, – Федор задрал чуток кафтан на спине, показывая крупные рубцы от пыток, – сам Князь «Кесарь» ручку приложил.

– Поехали, что ля?!

– Поехали…

Часть вторая

Вся наша жизнь – дорога. Кто-то легко и весело спускается к болоту, кто-то бредет задумчиво по песочку вдоль морского прибоя, а кто-то карабкается натруженно на самую высокую гору.

Но каждый вправе сам выбирать свой путь…

***

Пять лет спустя…

– Укумал?! – Кучкаш пекла пироги на плоской железной сковороде, – совсем ты худой стал. Не кушаешь ничего. Капталы совсем прохудились. Отчего новые не носишь?

Укумал в ответ только улыбался, с любовью подмечая каждое движение красивых рук жены у очага.

– Укумал?! – Кучкаш застенчиво опустила ресницы.

– Я скучаю по тебе. Хочу обнять крепко тебя!

– И я скучаю, – изящная Кучкаш присела рядом, нежно прижалась к его плечу, – нельзя Укумал. Ты живой, я – мертвая.

– Забери меня с собой.

– Когда-нибудь. Еще не время…

Укумал проснулся.

Очаг давно потух…

***

Комендант Москвы князь Матвей Петрович Гагарин пробудился отчего-то спозаранку. И еще не знал, потягиваясь сладко на перинах, что уже определен первым губернатором Сибирской губернии. Однако же слухи по Москве быстро идут…

А Великий Государь, Царь и Великий Князь Петр Алексеевич Романов, всея Великая и Малыя и Белыя России Самодержец уж давненько на натруженных ногах. В Петербурге на строящейся Адмиралтейской верфи устроил «симпозиум». Тут же при всех развернул на бочке перед Яшкой Кириловым большую карту…

– Построй здесь острог, – ткнул пером в устье Бии и Катуни.

– Сделаем, не сумлевайтесь, Петр Алексеевич! – добродушно улыбнулся атаман, сын боярский, будущий воевода Бикатунского острога.

– Пристойное место найди! И для сбора ясака, и поселению крестьян. Хороша ли там землица, Яков Спиридонович?!

– Хороша, слава Богу!

– Ну, а так, что нового делается в дальних-то краях?! – Петр озорно подмигнул, явно ожидая услышать потешную историю.

– Дак чего?! Вот в прошлом годе, по осени, три подводы от обоза у нас до Енисейска отбили калмыки. А у калмыков – разбойники. А у лихих людишек – джунгары. А у джунгар – два казачка! И запрятали где-то.

– Кто ж такие, удальцы?! – расхохотался Петр.

– Ищем! Капитан Никольский следствие ведет. Одного из них, вроде как, Федькой кличут.

– Уж не ты ли?! – царь резко обернулся к графу Апраксину.

Генерал-адмирал Федор Матвеевич смутился, растопырив пальцы…

– Помилуй, Петр Алексеевич!!!

– Значит, днем праведным, первым президентом Адмиралтейств-коллегией управляешь, а по ночам-то – «безобразничаешь»?!!! – громче всех гоготал царь.

***

Федька Зудилин сидел в кабаке на лавке за пустым столом, задумчиво гладил ладонью усы. А вместо сбритой утречком бородищи – с непривычки зяб подбородок.

– Аниска! Ну?!

– Федол Тимофич?!

– Где там мои «медвежьи уши»?!

Притопал, чуть прихрамывая, сам хозяин, поставил услужливо перед казаком блюда с холодцом и строганиной.

– Пельмешки сейчас будут! – чуть склонился татарин Анис, – может, медовушкой сподобить?

– Не надоть, в дорогу с утра. Тащи-ка живей, эти скусные, как их? – «пелмешки»!

– Хорошо, хорошо!

– И квасу принеси…

Впуская облако морозного пара, в узкую дверь ввалился, забренчав ножнами, Игнат. С порога прикрикнул на товарища…

– Чего расселся, сняголовый?!

– Чаго?!

– «Чаго-чаго»?! дуй в приказную, – получай амуницию!

– Так, с утра, Игнат Иваныч, еще…

– Вставай, пошли. После доужинаешь.

– Так, это, – только и успел Федька схватить с лавки шапку.

– Еще выдают. И жалованье – наперед, – шепнул, подмигнув, Игнат.

– Чегой-то подозрительно, – заупирался Федор, зная прижимистый характер томского приказчика.

– Пошли! «Дают – бери, а бьют – беги»…

***

В верхних палатах приказной избы было студено и сумрачно.

Дьяк Пантелеймон что-то малевал, скрипя пером, в мерцающем свете догоравшей свечи. Шевелил беззвучно пухлыми, точно у девки, губами.

Вдруг выпрямился, уставившись на казаков…

– А сколько верст будет-то до Кузнецка?

Федька хмыкнул только.

– Четыреста, межеумок, – пробурчал Игнат.

– А-а?! – удивился чему-то дьяк, – тогда понятно!

– Чаго это тебе там понятно?!

Распахнув резные дверцы, вышел из дальних горниц сам воевода, сын боярский Разумовский. За ним – чужеземец в длинном напудренном парике, выбритый чисто, однако ж, по-сибирски в длинной до пят собольей шубе.

– Вот, господин Томас, и ваши провожатые! – князь, что называется, в великолепнейшем расположении духа, озорно оглядел унылых казачков, – доставят в целости и сохранности! Да, сохрани нас грешных Христос Батюшка!

– Я есть плакотарен Вам! – грузноватый немец расплылся в улыбке, – и царю Петру Алексеевичу выскажу аннеркенунг!

– Ну, ребятушки! Вот вам служба – доставить господина Томаса в Кузнецк! Так сказать в «наилучшем виде»!

– Как, Кузнецк?! – ошеломленный Федька аж бухнулся на лавку без разрешения, – нам в Енисейск надоть!

– Ну да, – поддержал товарища Игнат, – лучше уж по весне господину немцу ехать. Сейчас-то какая дорога? Одно мучение…

– В общем так! Отвезете господина инженера в Кузнецкую крепость, – нахмурился воевода, – и поедете…

– Но…

– И поедете опосля с Богом в свой Енисейск.

– Но, энто…

– Посажу в железо!!!

– Дак, за что?!

– Хулительными словами, супротив?! Презираешь и непристойным образом рассуждаешь! – разозлился не на шутку воевода, – есть указ царский. Надобно исполнять!!!

Федор опустил голову.

Игнат помалкивал.

– Десять рублев, – сбавил на тон воевода, – кажному, даю. Кремневые карабины новые. Кольчужки, что получше, у сотника выберите. Так, что? Сговорились?!

– Сговорились, – враз ответили казаки, – и упряжь новую, и провианту в дорогу…

***

Еще затемно выехали через ворота верхнего посада.

Казаки спереди верхом, – налегке; господин Томас – в санях, пристроившись на мешках с овсом. Игнат Иванович, как старший и по опыту и в седине на висках, задавал темп…

– Как величать-то то вас по батюшке, господин Томас?

– Томас, Ульрих, Иокан Штарк!

– Ишь ты, мудрено! А я Игнат Шадрин. Издалека ли приехали?

– Петербурк! Я!

– Дома-то почто не сидится? – Федька Зудилин тоже любил потрепать языком.

– Ихь бин, я минеролок. Руту железо, золото, серепро – буту искать.

– Надо было бы Вам еще южнее тогда. Но там граница с джунгарами. Там точно много камней!

– Я, я! Гут, зэр гут! Очьшень корошо!

***

Повстречался встречный большой обоз.

Под усиленной охраной казаков мужички везли из дальних землиц тюки с ясачной пушниной.

– Здорово, казаки!

– Здоровенько!

– Куды путь держите?

– В Тобольск, да через Томск.

– А мы в Кузнецк, да через Ачинский острог, что на Чулыме, – ощерился Федька.

– Поосторожней там, местные князьки-то малость «озорничают», да и лихие людишки могуть повстречаться!

– Понятно. Бог и вам в помощь!

– Спаси и сохрани, нас грешных!

***

– О, дас ист цауберхафт! – высунул из воротника голову Томас.

– Чего говоришь-то?! – приостановился Игнат.

– Красиво, очшень красиво! – иноземец протянул руки на восток, где всходило солнце, багряно отражаясь в макушках величественных кедров.

Суровые бескрайние сибирские просторы заворожили до глубины души инженера из далекого Магдебурга.

– А девки у вас есть пригожие?! – заулыбался сквозь заиндевелые усы Федька.

– О, я! – оживился инженер, раскинул широко руки, – о, фрейлен Марта!

– Это он, верно, талию изобразил, – захихикал Игнат.

– Мы есть по дороке етем? – завертел головой Томас.

– По зимнику, по замерзшей реке, потом по болоту, а там снова – по реке.

***

Не доезжая верст сорок до заставы, что на речушке Берди, из лесу вышла дюжина разбойничков с кистенями.

– А ну-ка стой! – здоровенный мужичина в коротком тулупе, подпоясанном суровой веревкой, без шапки, с увесистым топором – ухватился крепко за узду Федькиного коня.

– Тебе чаго, дяденька?! – ласково спросил казак.

– Слазь! Поездил – и будя. Я тоже хочу!

Федор шумно вздохнул. Сделал вид, что неуклюже перетаскивает ногу через седло. И вдруг пальнул из пистоля, спрятанного за пазухой.

От выстрела в упор у мужика с кровавыми брызгами снесло пол головы.

Игнат быстро скинул с плеча «недомерок» нарезной, прицелился – убил в грудь второго.

Еще троих – Федька изрубил нещадно саблей. Остальные удрали в густой черный ельник.

– До чего ж хороши кремниевые ружья-то, – Федор скоро вытащил из холщовой сумки бумажный патрон, надкусив обертку, сноровисто отсыпал пороха на полку замка пистолета, – а Игнат Иванович?!

– Да уж, лучше фитильных, – Игнат трясущимися руками гладил вспотевшую шею, – ты почто сигнал-то условный не дал?!

– Так ты ж мне подмигнул, вроде…

– «Вроде»… не подмигивал я тебе!!!

– Значить, ошибся… однако же, в сии баталии, и без сикурса одержана нами победа!

– О, майн Год!!! – Томаса от жуткого зрелища Федькиной «баталии» стошнило.

Игнату тоже сделалось дурно…

– Ой, батюшки, батюшки! – загыгыкал Федька, глядя на «квохтающих» над снегом попутчиков, – какие мы тутачки и все дяликатные!

– Уйди, «сняголовый»! – Игнат погрозил кулаком.

***

– Коспотин, Икнат, Иванович! – быстро зашептал Томас старому казаку на самое ухо, пользуясь тем случаем, пока Федька лазил в густом ельнике, натаскивая хворост для костра, – откуда Федор знать – говорить военную фахбегрифф? И мне кажется, я еко раньше кте-то видеть. Только – пыла порота!

– Да нет! То вряд ли. Федька никогда не нашивал бороды, – соврал Игнат, – а так да! он же полгода в казематах в железе просидел, и в Тобольске, и в Москве. Говорит, что с каким-то господином лейб-гвардии капитаном из одного ковша пил!

– О, майн Год!!!