Текст книги "Преступники. Мир убийц времен Холокоста"

Убийство женщин и детей стало рутиной, что видно из заявления, сделанного членом айнзацкоманды 6 на послевоенном суде. Вальтер Хельфсготт утверждал, что он следил за тем, чтобы казни проводились гуманно и без применения жестокости. Когда его спросили, что это означает, он ответил: «Когда перед нами была еврейская женщина с младенцем на руках, сначала мы убивали женщину, а потом младенца» ³⁶. Оказалось, что убийца не видел ничего предосудительного в убийстве еврейских женщин при условии, что им не приходилось видеть смерть своих детей.

Включение женщин и детей в программу уничтожения являлось результатом приказов, изданных Гиммлером и Гейдрихом, хотя точная формулировка этих приказов не известна. Командиры карательных отрядов считали, что они выражают намерения своего руководства и вели себя соответственно. Практические решения – когда, где и в каких масштабах сделать это и сохранить ли жизнь нескольким рабочим евреям с семьями – были предоставлены местным командирам СС, в сотрудничестве и координации с военной и гражданской администрацией ³⁷. Командир айнзацгруппы A, офицер СС Вальтер Шталекер выражал сожаление, что германская гражданская администрация и вермахт, которым нужны были квалифицированные еврейские рабочие для срочных заданий, помешали ему убить всех евреев ³⁸. Шталекер, который превратил айнзацгруппу A в самый смертоносный из четырех карательных отрядов, позднее был убит в столкновении с советскими партизанами.

Некоторые из этих убийств были названы «чисткой гетто от лишних евреев», поскольку именно так можно объяснить, почему к сентябрю 1941 года большинство убитых евреев в Литве – это старики, женщины и дети. Молодые мужчины уже погибли в предшествующие недели. Обитатели гетто классифицировались в соответствии с их способностью выполнять тяжелую работу, и во времена растущей нехватки продовольствия еврейские женщины и дети считались лишними ртами. Гиммлер также отвечал за планирование заселения немцев на вновь завоеванных восточных территориях. Поэтому, помимо удовлетворения его идеологических предпочтений, уничтожение должно было освободить место для немецких поселенцев ³⁹.

В отчете из Вильнюса (Литва), датируемом 13 июля 1941 года, указывалось, что около «500 евреев и других диверсантов» ликвидировали ежедневно. «Работа всех отрядов развивалась удовлетворительно. Главным образом ликвидации, которые теперь осуществляются в широких масштабах и проводятся без осложнений» ⁴⁰. Описание этих «ликвидаций», осуществленных айнзацкомандой 8 айнзацгруппы A, было составлено послевоенным германским судом:

Деревни или еврейские кварталы городов окружались. Больных и неспособных идти расстреливали прямо в их домах. Остальных уводили в центральный сборный пункт, откуда жертв вели строем или перевозили к месту казни – обычно это был заброшенный противотанковый ров или свежевырытая яма. Здесь они должны были сдать все ценные вещи и раздеться до нижнего белья. Сидя полуголыми на земле, зачастую в очень холодную погоду, они слышали выстрелы, убивающие их соседей. Когда приходил их черед, их заставляли спускаться в яму и ложиться лицом вниз поверх только что убитых жертв. Тех, кто шел слишком медленно, подталкивали прикладами или кнутами. Поначалу каждый слой мертвых тел покрывали тонкой прослойкой земли, но от этой практики скоро отказались, поскольку она занимала слишком много времени. Должно быть, необходимость наступать и ложиться на все еще теплые окровавленные трупы их родственников и соседей, отметил суд, производила особенно жуткое впечатление. Затем солдаты убивали евреев выстрелом в голову, и массовая могила засыпалась землей ⁴¹.

Офицеры айнзацгрупп знали, что практически ежедневное проведение казней могло оказать тяжелое психологическое воздействие на их людей, поэтому они шли на различные уловки, чтобы ограничить ущерб. Бремя убийства делили между как можно большим количеством людей, чтобы облегчить его для каждого из них. Некоторые офицеры прибегали к использованию военных расстрельных команд, стрелявших на расстоянии, что помогало свести к минимуму индивидуальную ответственность ⁴². Казни проводились посменно, и люди по очереди расстреливали и заряжали оружие. В одном подразделении решили, что убийство будут совершать сразу двое: один целился в голову жертвы, а другой – в грудь. Эта практика не согласовывалась с требованием «продуктивности» при проведении массовых расстрелов, но у нее было преимущество, она снижала ответственность за убийство ⁴³.

Время от времени, особенно перед масштабными массовыми расстрелами, командиры произносили речи, оправдывающие убийства. Но зачастую этой поддержки было недостаточно. Учитывая, насколько ужасным и кровавым было массовое преступление, особенно когда речь шла о женщинах и детях, сформировалась практика выдавать стрелкам большое количество алкоголя. В состоянии опьянения палачи вели себя более жестоко, чем обычно, и часто не добивали тяжелораненых ⁴⁴. Бесплатный алкоголь действительно помогал психологически успокоить убийц, но также отражался на точности выстрелов. Есть свидетельства евреев, которые были лишь ранены и смогли выбраться из ямы. Если невезучих беглецов ловили, их расстреливали на месте или снова вели к яме. Количество тяжелораненых, неспособных выбраться из-под мертвых жертв, а следовательно, погребенных заживо, мы никогда не узнаем. Согласно свидетельским показаниям на послевоенном суде раненые жертвы умоляли из ямы: «Пожалуйста, пристрелите!» или «Положите этому конец!» ⁴⁵ Иногда евреев-мужчин заставляли рыть собственные могилы. Был случай, когда во время выполнения этого задания над ними насмехались, говоря: «Живее, Исидор! Скоро ты будешь со своим богом» ⁴⁶.

Отчет о массовом расстреле поступил от немецкого инженера Германа Гребе, который 5 октября 1942 года стал свидетелем подобной бойни рядом с Дубно, местом старой еврейской общины на Украине. Этот отчет был представлен в качестве доказательства на Нюрнбергском суде над главными военными преступниками в 1945 году. Один из помощников Гребе рассказал ему о расстреле нескольких сотен евреев в трех больших ямах:

Менникес и я пошли прямо к ямам. Никто не остановил нас. Я услышал быструю автоматную очередь из-за одной из земляных насыпей. Люди, которые сошли с грузовиков – мужчины, женщины и дети всех возрастов, – должны были раздеться по приказу эсэсовца с хлыстом в руках. Они должны были складывать свою одежду в отдельные кучи: обувь, верхняя одежда и нижнее белье. Я видел груду обуви, в которой должно быть было восемьсот пар, огромные кучи одежды и нижнего белья. Без криков и слез эти люди раздевались, стояли семьями, целовались, прощались и ждали знака от другого эсэсовца, который стоял рядом с ямой, также с хлыстом в руке.

За те пятнадцать минут, что я простоял рядом с ямой, я не слышал ни одной жалобы или мольбы о пощаде. Я наблюдал за семьей из восьми человек: мужчина и женщина, обоим около пятидесяти, с детьми в возрасте примерно один, восемь и десять лет и двумя взрослыми дочерьми около двадцати и двадцати четырех лет. Старая женщина, убеленная сединой, держала годовалого ребенка на руках, напевая ему что-то и играя с ним. Ребенок ворковал от радости. Муж и жена смотрели на него со слезами на глазах. Отец держал за руку мальчика десяти лет, тихо разговаривая с ним. Мальчик пытался сдержать слезы. Отец показал на небо, погладил мальчика по голове и, казалось, пытался ему что-то объяснить.

В этот момент эсэсовец около ямы прокричал что-то своему товарищу, который отделил около двадцати человек и приказал им идти за земляную насыпь. Среди них была и семья, о которой я упомянул. Я до сих пор хорошо помню темноволосую стройную девушку, которая, проходя рядом со мной, показала на себя и сказала: «Двадцать три». Я перешел на другую сторону насыпи и оказался перед огромной могилой. Люди лежали так плотно друг к другу, что были видны только головы. Почти у всех кровь струилась с головы на плечи. Некоторые все еще двигались. Некоторые поднимали руку и поворачивали голову, чтобы показать, что они еще живы. Яма была заполнена почти на две трети. По моим подсчетам, там уже было около тысячи человек. Я оглянулся в поисках человека, который расстрелял их. Им оказался эсэсовец, сидящий на краю узкого конца ямы, свесив в нее ноги. У него на коленях лежал автомат, он курил сигарету. Люди, совершенно нагие, спускались вниз по ступеням, вырубленным в глиняной стене ямы, карабкались по головам людей, уже лежавших там, к месту, указанному эсэсовцем. Они ложились вниз перед мертвыми или ранеными людьми. Некоторые успокаивали тех, кто все еще был жив, и тихо говорили с ними. Затем я услышал автоматную очередь. Я посмотрел в яму и увидел все еще дергающиеся тела или головы, лежащие неподвижно на телах, которые были положены до них. Кровь стекала по их шеям ⁴⁷.

Крупнейший массовый расстрел в ходе Холокоста произошел в Киеве, где ЗК 4 (айнзацгруппа C) при участии Ваффен-СС и двух отрядов полицейского полка за два дня убили 33 771 еврея в ущелье Бабий Яр. После бомбардировки в центре Киева Еккельн приказал всем евреям в городе собраться на следующий день в центре. Судя по всему, большинство из 30 000 человек, явившихся 29 сентября 1941 года, думали, что будут переселены. Фриц Хофер, водитель грузовика в ЗК 4, дал свидетельские показания о последовавшем массовом расстреле:

Однажды мне было поручено вести грузовик за город. Меня сопровождал украинец. Было, наверное, около 10 часов. По пути мы обгоняли евреев, идущих пешком с багажом в руках в том же направлении, что ехали мы. Там были целые семьи. Чем дальше мы удалялись от города, тем плотнее становились колонны. Кучи одежды лежали посреди большого открытого поля. Они и были местом назначения. Украинец показал мне, как туда проехать.

Когда мы остановились недалеко от груд одежды, грузовик сразу же загрузили вещами. Эту работу выполняли украинцы. Я наблюдал за тем, что происходило, когда евреи – мужчины, женщины и дети – прибывали. Украинцы проводили их в разные места, где один за другим они должны были оставить свой багаж, затем пальто, обувь и верхнюю одежду, а также нижнее белье. Они также должны были оставлять свои ценные вещи в установленном месте. Для каждого предмета одежды была отдельная куча. Все происходило очень быстро, и любого, кто замешкался, украинцы пинали и толкали, чтобы те продолжали движение. Думаю, и минуты не проходило с того момента, когда каждый еврей снимал пальто, как он уже стоял полностью голый. Никаких различий не проводилось между мужчинами, женщинами и детьми. Можно было бы подумать, что у евреев, прибывших позже, был бы шанс повернуть назад, когда говорили, что шедших впереди заставляют раздеваться. Я до сих пор удивляюсь, что этого не произошло.

Раздетых евреев вели в овраг около 150 метров в длину, 30 метров в ширину и не менее 15 метров в глубину. В этот овраг вели два или три узких входа, через которые и направлялись евреи. Когда они добирались до дна оврага, их хватали члены Schutzpolizei (полиции) и заставляли ложиться поверх уже расстрелянных евреев. Все происходило очень быстро. Трупы буквально лежали слоями. Появлялся полицейский и расстреливал всех евреев в затылок из автомата на том месте, где они лежали… стрелков, проводивших казнь, было всего двое. Первый работал в одном конце оврага, второй – в другом. Я видел, как эти стрелки стояли на верхнем слое трупов и убивали одного за другим… Кроме двух стрелков у каждого входа в овраг был «упаковщик». Этими «упаковщиками» были Schutzpolizisten, чья работа заключалась в том, чтобы укладывать жертв поверх трупов, чтобы все, что должен был сделать проходящий стрелок, это нажать на курок… Дул резкий ветер, и было очень холодно. Выстрелы из оврага нельзя было услышать там, где люди раздевались. Я думаю, поэтому евреи не осознали вовремя, что их ждет впереди ⁴⁸.

Другой член зондеркоманды 4а вспоминал «совершенный ужас евреев, когда они впервые увидели тела, достигшие верхнего края оврага. Многие евреи закричали в панике. Практически невозможно представить, какие стальные нервы нужно было иметь, чтобы проводить ту грязную работу внизу. Это было жутко» ⁴⁹. Реакция этого человека, который пожалел себя, а не жертв массового расстрела, была обычной. В 1968 году германский суд, перед которым предстали десять человек, совершивших это преступление, отмечал, что многие жертвы были только ранены, и некоторые из них сумели выбраться из-под трупов. Тяжелораненые, которые не смогли выбраться, были погребены заживо, когда саперная часть вермахта взорвала склоны оврага, чтобы скрыть следы массового убийства⁵⁰. Когда все было кончено, руководитель СС и полиции Фридрих Еккельн устроил праздничный банкет, во время которого вино текло рекой ⁵¹.

Не было ничего необычного в участии украинцев в событиях в Бабьем Яре. Немцы набирали помощников, так называемых хиви (Hiwi – сокращение от немецкого Hilfswillige, или добровольный помощник), а также местных ополченцев, которым они поручали переправлять евреев к месту их казни, заставлять тех раздеваться и другие подобные обязанности. Иногда, чтобы избавить немецких убийц от психологического стресса, они также использовали местных коллаборационистов при расстрелах. В одном из случаев офицер счел группу восемнадцати-двадцатилетних солдат Ваффен-СС слишком молодыми для проведения казни еврейских детей. Многие члены айнзацкоманд, которые должны были принять участие в этом расстреле, сами были женаты и имели детей. Поэтому было решено использовать украинских ополченцев ⁵². Считается, что эта практика была довольно распространенной ⁵³.

Среди завербованных были различные этнические группы, но самый многочисленный контингент составляли украинцы. К концу 1942 года на службе германских властей на Украине было 238 000 местных полицейских ⁵⁴. Многие из них входили в Организацию украинских националистов (ОУН) и разделяли рвение немцев относительно «еврейского большевизма». Евреи составляли самую многочисленную этническую группу в НКВД, ненавистной советской тайной полиции. В ходе стремительного отступления оказалось невозможным эвакуировать тюрьмы, и НКВД казнил около десяти тысяч заключенных, большинство из которых были политическими. Евреев обвинили в этих убийствах, и в отместку украинцы убили тысячи евреев во время массовых погромов. Местные также оказались весьма полезными, приводя немецких убийц в дома евреев. По одной из оценок, от тридцати до сорока тысяч украинцев так или иначе участвовали в убийстве нацистами евреев, хотя в этом коллаборационизме важную роль играли и другие причины, помимо антисемитизма, в особенности, жадность, карьеризм и давление коллектива. Украинцы вскоре стали известны своей жестокостью, что влияет на еврейско-украинские отношения и по сей день ⁵⁵.

Вербовали местных жителей и в балтийских государствах. Три роты латышей служили в 11-м резервном полицейском батальоне в Минске ⁵⁶. Ополчение, сформированное в июле 1941 года и возглавляемое Виктором Бернхардтом Арайсом, отличалось своим рвением в помощи немцам. Послевоенный германский суд, который приговорил Арайса к пожизненному заключению, признал, что тот истово ненавидел евреев, и в действительности «команда Арайса» играла ключевую роль в убийстве тринадцати тысяч евреев в Риге. В других районах люди Арайса и немцы по очереди расстреливали евреев ⁵⁷. В Литве большинство убийств было совершено литовцами ⁵⁸. 2 июля 1941 года, когда айнзацгруппа A подошла к Каунасу, второму по величине городу Литвы, айнзацкоманда 3 сформировала мобильный отряд (Rollkommando), чтобы прочесать литовские тюрьмы и убить «опасных евреев и большевиков» ⁵⁹. Он состоял из восьми или десяти немцев и нескольких десятков литовских добровольцев, непосредственно участвовавших в расстрелах. Командовал Rollkommando офицер СС Иоахим Хаманн. В отчете, составленном в январе 1942 года, указывалось, что этот отряд убил 139 346 человек. «Сельские районы Литвы очищены от евреев [judenfrei]» ⁶⁰.

В большинстве случаев перед расстрелом жертвы должны были снять одежду и оставались совершенно нагими, последнее и крайнее унижение, причиняемое несчастным страдальцам. Женщинам чаще, чем мужчинам, приходилось раздеваться перед своими убийцами, которые находили время фотографировать их обнаженными. Их одежда отправлялась в Германию и распределялась среди нуждающихся немцев. Люди не собираются нагими. Отбирать у них одежду значило уподобить их животным. После войны некоторые убийцы на суде действительно говорили, что эти обнаженные, подобные животным, тела было проще убивать ⁶¹. Алкоголь раздавали в огромном количестве. Вечером, возвращаясь пьяными в свои казармы, убийцы хвастались количеством евреев, которых они убили ⁶².

Относительно небольшое еврейское население Эстонии было уничтожено местными отрядами полиции. Главным основанием убийств был объявлен антикоммунизм. Как и на Украине, евреев – «оплот советской власти» – провозгласили ответственными за преступления, совершенные советскими оккупантами. Их считали идеологическими врагами, и эта борьба была настолько непримиримой, что даже пожилые женщины и дети подверглись уничтожению. Активно преследуя своих евреев, эстонские националисты хотели снискать расположение немцев. Один из ученых, работающих над этой проблемой, говорит об «убийстве во имя национализма» или «убийстве без ненависти» ⁶³.

Айнзацгруппы продолжали свою смертоносную деятельность, когда стали частью немецких оккупационных войск и из мобильных отрядов превратились в стационарные части. На протяжении 1942–1943 гг. они занимались ликвидацией еврейских гетто посредством расстрелов. То, что они вели себя как «высшая раса» на оккупированной территории, усугубляло их отношение и поведение, и с каждым следующим шагом издеваться и унижать жертв было все легче ⁶⁴. Во время разбирательства, которое длилось девять месяцев, германский суд над восемью членами отряда в Тарнополе (Западная Украина), отмечал «чудовищность» их действий, что было очевидно из показаний свидетелей:

Перед тем, как сделать свои последние шаги к яме, жертвы должны были снять с себя всю одежду… Затем они должны были встать лицом к могиле, перед «своими» палачами. По команде производился выстрел с близкого расстояния в затылок указанной жертвы, и ударом ноги тело сталкивали в яму. Иногда семьям разрешали проделать этот последний путь вместе. Дети должны были идти наравне со взрослыми. Матери несли младенцев. Первым выстрелом убивали мать. Как только она падала, стрелок убивал ребенка. Поскольку многие выстрелы не заканчивались смертью жертвы, можно было увидеть дергающиеся конечности среди трупов и слышать стоны. Кое-где этих раненых добивали. В противном случае эти несчастные задыхались под телами жертв, которые следовали за ними, или позже, когда ямы засыпали. Окончательное выравнивание массовых захоронений происходило, когда земля переставала подниматься. Тела, распухавшие от газов разложения, поднимали землю несколько дней ⁶⁵.

С началом войны на Востоке численно небольшие карательные отряды были пополнены полицейскими батальонами. В целом около 12 000 полицейских, объединенных в 24 батальона, приняли участие во вторжении в Советский Союз и реализации «окончательного решения» ⁶⁶. В одиночку или совместно с айнзацгруппами они искали евреев, охраняли тех, кто вскоре будет убит, и непосредственно участвовали в расстрелах. Согласно одной из оценок, количество евреев, убитых полицейскими отрядами, составляет полмиллиона человек ⁶⁷.

Слияние полиции и СС в единое целое было одной из первоначальных целей Гиммлера. К 1941 году около 30 % полицейских в звании офицера принадлежали к «черной элите», среди рядового состава это число составляло 16 %. Полицейские батальоны состояли из членов полиции порядка (униформированная полиция), молодых новобранцев и полицейских резервистов, призванных на действительную военную службу. Некоторые были добровольцами. От одной четверти до одной трети составляли члены нацистской партии ⁶⁸. Помимо военной подготовки велась интенсивная идеологическая «обработка», в частности – в вопросах обращения с «еврейско-большевистским врагом». «Еврейский вопрос» был основной частью обучения, в ходе которого евреев изображали тунеядцами, осквернителями германской расы и самым опасным врагом германского народа ⁶⁹. Другие группы населения Германии превратились из добропорядочных граждан в массовых убийц так же быстро, как и члены полицейских батальонов ⁷⁰.

Наиболее известным примером этого плавного перехода является 101-й резервный полицейский батальон, ставший предметом первого исследования Кристофера Браунинга в 1992 году. За несколько коротких недель большинство членов этого подразделения, две трети которых Браунинг назвал «обычными людьми» из рабочего класса, стали умелыми убийцами еврейских мужчин, женщин и детей. Члены этого подразделения не обязательно были признанными антисемитами, они просто считали, что евреи выходят за рамки их человеческих обязательств и ответственности. Евреи были «врагами», и это убеждение помогало людям привыкнуть к массовым убийствам. Самое поразительное объяснение, говорит Браунинг, дал тридцатипятилетний слесарь из Бремерхафена, который во время допроса после войны объяснял, как ему удалось свыкнуться с убийством детей:

Так получилось, что матери вели детей за руку. Мой сосед застрелил мать, а я – ее ребенка, потому что я рассудил про себя, что в конце концов без матери ребенок не сможет дальше жить. Это должен был быть, так сказать, выстрел по велению совести, ради избавления детей, которые не могли жить без своих матерей ⁷¹.

И все же деяния 101-го резервного полицейского батальона, которые на самом деле были чудовищными, были не самыми ужасными преступлениями, совершенными полицейскими батальонами. Вероятно, самое хладнокровное массовое убийство евреев полицейским подразделением произошло 27 июня 1941 года в Белостоке в оккупированной Германией Польше и было проведено 309-м полицейским батальоном. Этот батальон входил в состав 221-й охранной дивизии, которую перед вторжением в Советский Союз проинструктировали, как следует обращаться с вооруженным врагом и гражданским населением. Им было сказано, что войска Красной Армии – не только военный, но и политический враг: «В соответствии с еврейско-большевистским учением, они используют не только военное оружие. Наши силы должны учитывать это и, если потребуется, принимать соответствующие решительные и безжалостные меры против вражеского гражданского населения» ⁷². Эти инструкции попали на плодородную почву. Многие офицеры и сержанты этого подразделения, как установил послевоенный суд Германии, были фанатичными национал-социалистами, и большинство рядового состава также разделяли ненависть к евреям. Пение антисемитских песен в столовой было обычным делом ⁷³. Поскольку это зверство произошло на шестой день восточной кампании, его нельзя объяснить ожесточающим эффектом войны, но очевидно, это было связано с сильными антиеврейскими настроениями.

Приведенное ниже описание эпизода основано на вердикте германского суда, который в 1973 году разбирал дело двух членов 309-го полицейского батальона по обвинению в убийстве. Инициатором стал лейтенант Генрих Шнайдер по прозвищу «Пипо», у которого была репутация человека, убивающего евреев без разбора. Говорили, что он приходил в ярость, когда кто-то просто заговаривал о евреях. Днем 27 июня члены полицейского отряда при содействии местных жителей искали евреев призывного возраста и приводили в главную синагогу города. После того как несколько сотен евреев – оценки варьируются от пятисот до восьмисот человек, – в основном мужчин, но также женщин и детей, загнали в синагогу, члены батальона занесли канистры с бензином в здание и заперли двери. Крупнокалиберный пулемет был установлен снаружи и наведен на главный вход в синагогу. Затем полицейские бросили ручные гранаты через окна, и здание синагоги загорелось.

Запертые внутри евреи, которые понимали, что их ждет, начали петь хорал, но когда взорвались ручные гранаты, и начался пожар, пение заглушил чудовищный крик. Тем временем нескольким сильным еврейским мужчинам удалось выломать главную дверь, но когда они появились из синагоги, многие в горящей одежде, их подкосила пулеметная очередь. Некоторые еврейские женщины выглядывали в окна с детьми на руках и кричали, что немцы должны пощадить хотя бы детей, но солдаты расстреляли их вместе с детьми. Чтобы не сгореть заживо, некоторые евреи выбирались через окна и намеренно бросались под обстрел. Один мужчина повесился на выступе колонны. Пожар в конечном итоге распространился из синагоги в еврейский квартал, и еще около тысячи человек погибли в пламени ⁷⁴. Командиры полицейского батальона и охранной дивизии стояли рядом и не вмешивались. В официальном отчете сообщалось, что синагогу подожгли после того, как немецкие солдаты попали под обстрел партизан, укрывшихся внутри ⁷⁵.

Такие вопиющие зверства, как события 27 июня 1941 года в Белостоке, не были нормой, но массовые казни, происходившие практически ежедневно, не уступали им в жестокости. На женщин, которые отказывались раздеваться, натравливали собак ⁷⁶. Германский суд, который разбирал дело шестерых членов 306-го полицейского батальона, задокументировал ужасные события, произошедшие во время ликвидации гетто в Столине, маленьком городке на Украине. Свидетель, который сопровождал евреев к яме, где их расстреляли, вспоминал, что ребенок, погребенный под трупами, начал кричать. Поэтому солдаты начали стрелять туда, пока крики не прекратились. Младенца, который шевелился под телом своей мертвой матери, вытащили, подбросили в воздух и разнесли на куски автоматной очередью. События в Столине, начавшиеся с облавы на беззащитных жителей гетто и закончившиеся их смертью в яме, свидетели описывали как «омерзительные, душераздирающие и отвратительные» ⁷⁷.

Еще одно такое массовое убийство произошло 12 октября 1941 года в Станиславове, Галиция, и вошло в учебники истории как «Кровавое воскресенье». В тот день 133-й полицейский батальон совместно с украинскими ополченцами и местным подразделением полиции расстреляли, по меньшей мере, десять тысяч евреев. Из города их отвезли на еврейское кладбище, где украинцы вырыли большие могилы, в которых евреев расстреливали группами по 200–250 человек. Германский суд, который приговорил Ганса Крюгера, офицера, ответственного за эту операцию, к пожизненному заключению, описывал, как мужчин и женщин везли к месту казни в грузовиках, как скот на убой:

Здесь не только мужчины, но и женщины должны были раздеваться перед своими палачами и их помощниками, что было для них полным унижением и позором перед лицом смерти. Пока первые группы отправлялись в яму и должны были взглянуть в свою собственную могилу, остальным ожидающим жертвам приходилось смотреть на эту ужасную сцену и слушать выстрелы, вопли и стенания своих товарищей по несчастью. Когда чуть позже они подходили к яме, то видели окровавленные трупы, деформированные и изуродованные тела своих коллег, знакомых и друзей. Их ужас длился, пока они сами не были сражены многочисленными пулями ⁷⁸.

Расстрел начался в полдень и продолжался до темноты. Один из выживших описывал, как Крюгер бегал взад и вперед, подгоняя своих людей словами «Быстрее! Быстрее!» ⁷⁹ С наступлением ночи рьяный офицер СС пытался продолжить казнь при свете фар грузовиков, но в конце концов ему пришлось прекратить убийство ⁸⁰.

Офицеры регулярно объясняли полицейским, почему убийства были необходимы, но им все равно было тяжело убивать ежедневно. Приказ, датируемый 11 июля 1941 года, предписывал старшим офицерам 307-го полицейского батальона устраивать вечеринки, «чтобы изгладить из памяти впечатления прошедшего дня» ⁸¹. Стрелки также получали дополнительное количество шнапса. На следующий день после массового убийства в Бабьем Яре потрясенные члены полицейского батальона, помогавшие во время зверской расправы, пришли в местный винный магазин и напились до беспамятства ⁸². Хиви тоже обычно много пили, и часто их поведение было настолько жестоким, что даже немецкие убийцы смотрели на них с отвращением. Например, несколько свидетелей описывали массовое убийство детей, когда украинцы, которые были пьяны уже перед началом, подбрасывали младенцев в воздух и стреляли по ним как по тарелочкам ⁸³.

Зимой 1941–42 гг. наступила передышка в массовых казнях. Земля промерзла настолько, что было очень сложно, практически невозможно, рыть ямы для расстрелов. К весне 1942 года многие мобильные полицейские отряды превратились в стационарные части, и они были усилены членами Gendarmerie (полицейскими из сельских районов Гемании) и набираемыми на местах полицейскими. Эти части помогали при «эвакуации» евреев из гетто в лагеря уничтожения и участвовали в Judenjagd, выслеживании скрывавшихся евреев. Жандармы обычно выполняли эту работу с большой жестокостью. Немецкий инженер, который служил на Украине, описывал, как жандарм вырвал маленького ребенка из рук матери, раскрутил его и размозжил голову о дверной косяк. Затем этот офицер заявил своим товарищам: «Это лучший способ, нужно просто научиться» ⁸⁴. По оценкам одного исследователя, основанным на тщательном изучении полицейских архивов на территории оккупированной Германией Польши (так называемое генерал-губернаторство – Generalgouvernement), количество евреев, ставших жертвами Judenjagd только в Польше составило почти двести тысяч человек ⁸⁵.

Было отмечено, что при поиске евреев, по крайней мере, у некоторых членов этих отрядов было много возможностей, даже больше, чем при осуществлении массовых казней, воздержаться от убийства ⁸⁶. Но, как и в случае с айнзацгруппами, число тех, кто воспользовался этой возможностью, было невелико. Общие показатели в полицейских батальонах и жандармерии ничем не отличались от показателей в айнзацгруппах ⁸⁷.

Историческая наука в самом начале опровергла понятие «чистого вермахта», но оно преобладало в мировоззрении германской общественности до 1990-х гг., когда передвижная выставка «Война на уничтожение: вермахт и преступления 1941–1944 гг.» вызвала широкую и острую дискуссию о соучастии вооруженных сил в нацистских преступлениях. Документальные свидетельства продемонстрировали тесное взаимодействие между армейскими подразделениями, различными мобильными карательными отрядами и гражданской администрацией при осуществлении антиеврейских мер. Это сотрудничество основывалось на общем мировоззрении, совокупности идей, включая радикальный национализм, антисемитизм, антибольшевизм и верность Гитлеру. Вермахт не был инициатором уничтожения евреев, но и против него вооруженные силы не выступали. В действительности, без активной поддержки вермахта, приходит к выводу немецкий историк Йоханнес Хюртер, самым тщательным образом изучивший этот вопрос, массовое убийство евреев на Востоке не могло бы пройти так быстро и эффективно ⁸⁸.