Текст книги "Выжатое сердце"

Глава 4

Проходит время. Эгерли оканчивает школу и задумывается над поступлением в университет.

– А на кого ты будешь поступать? – спросил однажды Уилл у Патриции, когда они в тёплый июньский вечер сидели на лавочке и пили лимонад.

– Хочу на архитектора – ответила Патриция, отпив свой холодный, пробирающий до каждой клеточки мозга и замораживающий его, напиток.

– На архитектора? – переспросил Уилл, приподняв левую бровь.

– Да! – ответила, засмеявшись, Эгерли.-Чему ты удивляешься?

– А у нас в Индании разве есть архитектурные университеты?

– К сожалению, до сих пор нет.

– И это значит… -растянул Уилл.

– Да, я буду учиться не здесь. – перебила Эгерли.

Было видно по лицу Уилла, что он сильно расстроился. Глаза его грустно опустились и поникли, а нижняя губа прикусилась от напряжённых мыслей.

– А меня тянет заниматься сельским хозяйством здесь, в Оксбурге. – сказал Уилл – А куда именно ты собираешься поступать?

– В Линтонский Архитектурный Университет! – гордо произнесла она.

– Ох… – вздохнул Уилл – В Серанфию…

– Послушай, Уилл, это ведь совсем недалеко. Мы с тобой всё равно будем видеться, хоть и реже, но будем видеться. Я буду приезжать, честно!

– Да, я понимаю. Просто, знаешь, всё вокруг так меняется… Все куда-то расходятся, беззаботные времена уже прошли. Ты уезжаешь, мы с тобой не будем видеться каждый день, как это было раньше.

Я так не хочу этого…

– Да брось, Уилл, жизнь без перемен – не жизнь и вовсе! – улыбаясь, ответила ему она, хватая его за руки.

– Да, возможно ты права… – тяжело вздыхая, сказал он – Впереди и правда, может, нас ждёт куда больше интересного и нового.

– Не может, а точно ждёт! – поправила его Эгерли.

Заходящее солнце, окрасившее небо в красно-алый цвет, как будто бы показывало закат той самой беззаботной эпохи, о которой столь тоскливо говорил минутами ранее Уилл.

Эгерли допила свой холодный лимонад.

Уилл допил, в свою очередь, свой лимонад, но было ясно, что такой энергии как у Эгерли у него нет и повадно.

Уилл и не собирался вставать, пытаясь задержать это время ещё хоть на минуту.

– Патри, может купим по булочке, сядем..? – спросил сидящий Уилл.

– О, нет, Уилл. Прости, но мы с папой отъезжаем завтра рано утром. Возможно, тебе покажется, что я тороплюсь, но я правда так ждала этого!

– Ты любишь перемены. – кратко ответил Уилл.

– Я их обожаю. Ты ведь знаешь, я не могу сидеть на одном месте.

– Что-ж, тогда не стану задерживать. Во сколько вы выезжаете?

– Часов, наверное, к 8.

– Отлично, я прийду тебя проводить!

– Хорошо, спокойного вечера, Уилл. – промолвила уходя Эгерли.

– До завтра, Патри! – вяло помахав рукой, попрощался Уилл.

На следующее утро они уже стояли вместе на платформе Эстэсо33
  Эстэсо – общественная, подземная, предназначенная для высокоскоростного движения в специальных карах дорога между странами (на данный момент только между Серанфией и Инданией)


[Закрыть].

Эгерли уже были собраны и ждали своей очереди, чтобы сесть в кар44
  Кар – специализированные, управляемые, безопасные сани, способные сильно разгоняться. Обычно трехместные.


[Закрыть].

– Наш рейс через 5 минут – сказал, посмотрев на свои наручные часы, отец Патриции.

– Как здорово, что ты добиваешься своих целей, Патри! – промолвил стоящий рядом Уилл – хотела поступить в Линтон и вот ты едешь туда.

– Спасибо, Уилл! Я заряжена на полную и уже жду-не дождусь приезда! – энергично, пританцовывая, говорила Патриция.

Этим утром Уилл был более радостный, нежели вчера вечером, когда Патриция Эгерли сообщила, что собирается уезжать. Сегодня он искренне был рад за неё.

– Кстати, Уилл, – начал было отец Патриции Джордж.

– Да? – откликнулся тот, приподняв свои густые, чёрные брови.

– Я слышал, ты хочешь заняться фермерством?

– О, да, еще как хочу – ответил, улыбаясь, Уилл, поглядывая вопросительно на Патрицию.

– Так что насчет того, чтобы работать вместе со мной на моей ферме? – продолжил мистер Джордж.

– Вы правда думаете, что я могу… – начал было Уилл, но Джордж Эгерли перебил его.

– Сынок, конечно ты можешь! Ты очень способный, я вижу это. Мне действительно нужны люди, а ты как раз подошел бы.

– Сэр, мне… – терял дар речи Уилл – Мне очень приятно, правда!

– Так ты согласен?

– Да, сэр!

Две минуты до отъезда.

– Ну вот, теперь и тебе есть чем заняться – сказала Патриция, гордо поднимая свою кудрявую голову.

– Не то слово! Я так благодарен твоему отцу… – сказал Уилл, смотря на стоящего перед газетным столиком отца Патриции в нескольких метрах от них.

– Ты тоже обязательно добьёшься своего, Уилл. Я добилась, значит, и ты добьешься. Не стоит себя недооценивать.

– Спасибо! – улыбнулся он, немного смущаясь.

Стоявшая на платформе и объявлявшая выезды кондукторша, объявила:

– Рейс номер 214! Повторяю, рейс номер 214!

Вы на этот рейс? – спросила она у стоявших Патриции и Уилла.

– Да, вот билеты – протянула бумажку Патриция.

Подошел Джордж Эгерли, взяв в руки стоявшие на мраморном полу чемоданы.

– Патриция и Джордж Эгерли… – прищурившись читала с билета женщина.

– Да – ответил мистер Эгерли.

– Третий не с вами?

– Нет-нет, я провожаю – резко ответил Уилл.

– Багаж? – спросила она, оглядывая их руки.

– Пару чемоданов, мэм, мы их положим на третье пассажирское место – ответил Эгерли.

– Отлично, счастливого вам пути! – закончила она.

Мистер Эгерли понес багаж в кар.

– Что ж, видимо, пора прощаться… – произнёс медленно Уилл – Впереди ещё очень много нового и захватывающего. Думаю, там, в Серанфии, ты не соскучишься.

– Да, я тоже так думаю. Думаю, твоё сотрудничество с моим отцом скажется позитивно на вас двоих. – засмеялась Эгерли.

– Действительно – улыбнулся он – Многое меняется, но это не значит, что лишь в худшую сторону. Мы с тобой растём и те времена, когда мы по-детски проводили время, уже прошли.

И я могу с уверенностью сказать, что это были лучшие времена, которые запечатлились в моей памяти навсегда, несмотря на то, что время летит очень быстро.

– Патри! – донеслось сзади. Это был отец, торопивший прощающихся друзей.

– Ладно, Уилл. Мне пора ехать. Спасибо за это… Слушай, ты тоже приезжай ко мне! И пиши мне почаще! – говорила она, стремительно уходя к кару.

– Ха-ха-ха! Конечно! – ответил, смеясь, Уилл, смотря на быстро уходящую Эгерли.

Она села в кар, тот тут же тронулся и уехал.

Глава 5

Высокие жилые дома стиля неоготики, цветы и висящие над тротуарами запахи необычайно искусной пищи, проезжающие мимо кэбы и двуколки, проходящие в больших количествах люди. Вокруг жизнь и она отличается от жизни в Индании. Добро пожаловать в Линтон!

После приезда, Эгерли сняла квартиру, попрощалась с отцом и поняла, что началась новая глава её жизни. Впереди новые люди, новые места, новые впечатления и новые возможности.

Заселилась Эгерли в квартиру в центре Линтона на

Fardrid street. Уютная однокомнатная в светлых тонах квартира со множеством зелёных растений, алых роз и изумительных орхидей, радовала глаз. Зелёные, висевшие на потолке, стоявшие на столике и на подоконниках растения, придавали квартире свежесть и красочность.

Всякий гость в такой квартире диву давался от такого количества зелени и природных элементов. Не было пустых углов. Каждый угол заполнялся растениями или же изящной, гармоничной к интерьеру мебелью.

До конца лета Эгерли успела подать заявление на обучение в Архитектурный Университет и была с радостью принята благодаря хорошему аттестату и безумному стремлению учиться.

И вот 10 сентября – начало учёбы.

Большие ворота в высокой купольной башне с надписью «Welcome» встречали студентку Эгерли, показывая всё величие места, куда она поступила.

Ворота выходили во внутренний двор, на котором расстилался с двух сторон ухоженный газон, а посередине-плитка, по которой шла Эгерли. Она стучала туфлями по плитке, оборачиваясь по сторонам. На газоне, прямо на траве, где-то недалеко под деревцем, сидели обучающиеся в этом университете люди. Некоторые студенты компаниями сидели на расстеленном на газоне коврике и бурно что-то обсуждали.

Эгерли всё оглядывала здание вдоль и поперёк. Его высота, ухоженность, красота и величавость, удивляли. Особое внимание берут на себя необычные, старинные фрески. На фасаде каждые метров 5 тянулись столбики, которые выходили на крышу. Это были дымоходы – необычное архитектурное и столь красивое решение!

Здание тянулось со всех четырёх сторон, создавая форму квадрата с прямым внутри.

Она вошла в здание и попала в главный холл.

Холл здесь всегда славился красивыми, высокими и красочными потолками, сделанными в роскошном Серанфийском стиле. С потолка тянулись красивые люстры, на вид, Кольстерские, но на деле заказные из Гео-Дерайдо.

Пол из бежевых мраморных плит, высокие окна с изящными деревянными рамами, большие полки с книгами, скамьи, а также большая лестница, ведущая наверх.

Каждая деталь неимоверно радовала и удивляла Эгерли так, что нельзя было оторвать взгляд от такой красоты.

Она стояла на месте, а затем медленно зашагала, постоянно разглядывая холл, оглядываясь по сторонам. Для неё это всё было в новинку, так что ничего странного в её удивлении не было.

«Я буду учиться здесь? В самом деле!» – думала про себя Эгерли.

Так она и познакомилась с этим университетом…

Еще 4 года она училась здесь.

Часто к ней приезжали родные и в том числе Уилл.

За время, пока Эгерли училась в университете, она успела дважды поменять квартиру и всё же снова вернулась в ту самую – первую.

Эгерли встретила Уилла очень тепло и радушно. За эти годы Уилл поднабрал роста и стал шире. Эгерли звала его шкафом из-за его крупных размеров, по сравнению с тем, что было раньше. Уилл же видел себя в действительности физически покрепче, но никак не шкафом.

Ребята весело провели время и рассказывали о своей жизни. Уилл начал работать у мистера Джорджа Эгерли фермером и всё это время был его правой рукой на ферме.

В один момент, когда он подошёл к её рабочему столу и лицезрел типичный для Эгерли рабочий беспорядок на нём, он заметил книги по праву Серанфии.

– Изучаешь право? – спросил он.

– Да, всё же мне необходимо это. Это довольно интересно – ответила она.

– Погоди, ты, видимо, планируешь связать дальнейшую свою жизнь с Серанфией? То есть, я правильно понял, ты здесь остаешься? – задумался Уилл.

– Да, конечно. Что-то не так?

– Да нет, просто уточнял.

– Да, здесь я буду работать. Мне нравится это место, этот город и в целом эта страна! Она будто… родна мне? Здесь много интересного, манящего и уже любимого мною, мне так нравится их архитектура! Мне так хочется внести ещё и что-то своё в этот город. Здесь для меня открыто больше перспектив.

– Тоже верно. Как учёба? – спросил, пытаясь закрыть тему, Уилл.

– Скучно не бывает. – улыбаясь ответила Эгерли.

За годы обучения она подружилась со многими людьми. С каждым из друзей она имела особую связь, но после окончания Университета все разошлись кто куда…

Эгерли закончила Архитектурный Университет.

Жизнь менялась прямо на глазах и чтобы привыкнуть к таким быстрым изменениям, ей пришлось сбавить темп жизни, но продержалась она с таким темпом недолго и сразу после, в порыве дикой энергии занялась своим первым проектом.

Первым крупным проектом Эгерли, на который она посвятила всю ночь, стала Линтонская школа.

Большая, гордая на вид школа в самом истинном Серанфийском стиле, была построена уже через полгода после создания проекта.

Серанфийским архитектурным стилем была неоготика. Шпили, зубчатые крыши, стрельчатые окна и готические башенки – это и всё прочее было сильно распространено в Серанфии, а архитекторов здесь очень ценят, потому на неё обратили огромное внимание.

После постройки школы, Эгерли стала буквально знаменитостью, потому что такой смелый скачок на такую серьёзного вида постройку, был очень интересный и, причем, рискованный. Её творение могли не принять, но мнение народа сошлось на «Да, это превосходно!» и о ней начали писать в газетах. Её уже после первого проекта обсуждали в светском обществе.

Но со временем слава начала медленно затихать. Об Эгерли перестали так часто писать в газетах, а потом и вовсе перестали. Публика быстро забывает.

А жизнь Эгерли становилась всё скучнее и скучнее. Ей надоело сидеть за столом и думать над новым проектом, жить в той же квартире, заниматься одним и тем же, видеть этот вид из окна каждый день, и она решила и вовсе переехать. Это могло продолжаться хоть раз 5 за месяц. У нее настроение было столь переменчивым, что она, только сняв какую-то квартиру, могла через часик с него съехать.

Тем не менее, переезд ей помог. Немного поменяв свой образ жизни, своё окружение и избавившись от лишних проблем, махнув на них ракой, она снова вернулась в строй уже бодричком.

Сразу после переезда, работа велась не покладая рук до самой глубокой ночи. Но от того, что совсем недавно один её знакомый посоветовал беречь своё здоровье и больше отдыхать, она послушалась и легла пораньше – в 2 часа ночи.

Наконец жизнь заиграла весёлыми и интересными красками! Можно не гоняться за драйвом ещё долгое время! Радость и веселье, интересное провождение времени снова в деле!

Глава 6

Глубокая поздняя ночь. Эгерли с непонятным шумом в голове едет к родным в Оксбург.

Вокруг будто бы ни души, хотя рядом с ней сидит Уилл, который час назад заехал к ней и сейчас везёт обратно на Родину.

Проходящие мимо на станции эстэсо люди, были для Эгерли массовкой. Всё вокруг было нереальным. В голове не прекращался шум, но в мире вокруг царила тишина. Как будто бы все были покорны её молчанию и не осмеливались ничего сказать или сделать.

Яркий свет на улицах Оксбурга вдруг потускнел, а сухая дорожная плитка стала влажной, как только начался ночной ливень. Уилл держал чёрный зонтик над головой Эгерли, но не укрывался под ним сам. Она шла с опущенной головой. Мир вдруг стал таким пустым, серым и бесцельным.

Пока они медленно шли к её дому, уже образовались большие лужи.

Круглосуточные заведения закрывались, прилавки магазинов спешно прикрывались.

Женщина за цветочным прилавком быстро спасала от силы дождя цветы, которые сносил ливень.

Мимо пробежала какая-то хихикающая пара, прикрывшая голову от ливня одной кожаной курткой на двоих.

Абсолютно каждое действие, происходящее вокруг Эгерли, было ей максимально безразлично.

Они дошли до её дома. Уилл так и не проронил ни слова. В доме Эгерли горел тусклый свет, в окнах виднелись силуэты людей. Подойдя к входной двери, внезапно остановившись, она встала. Её глаза залились солёными слезами, а губы то и дело дёргались и она разрыдалась на месте. Сев в отчаянии на корточки, она уткнулась лицом в свои руки, стоявшие локтями на коленях.

Мокрый до ниточки от ночного ливня Уилл, сел рядом и приобнял её своей рукой, обхватив плечо.

– Мне очень жаль, Патри… – промолвил Уилл.

По телу Эгерли бежали мурашки, а слёзы всё лили и лили.

«Я должен быть сильной для неё» – думал про себя Уилл.

– Нам нужно идти, Патри… – продолжил он.

– Ты прав – хныкая, ответила Эгерли.

Она встала на ноги, протёрла бледными, холодными руками слёзы, и, вдохнув побольше воздуха, открыла входную дверь.

Из дома тут же повеяло прежним родным теплом и запахом, но он был уже не тот. Был в доме какой-то холод, скорее накрывший её тело. Некогда красивые обои на стенах казались для неё обшарпанными и потемневшими, а то и вовсе казалось, что стены голые, а голоса людей слышались искажёнными и крайне неприятными.

На встречу к Патриции вышла её мать Маргарет, которая сходу обняла свою дочь, крепко-крепко прижав её к себе. Она держала её так еще несколько минут. Эти несколько минут были вечными. Мама будто бы постарела в этот день на несколько лет. Под её прослезёнными глазами наблюдались большие красные круги, а лицо и шея были холодными, но руки… Руки грели. Руки были родными, тёплыми, материнскими. Они были неизменяемы. Теплоту рук своей матери. она не спутает ни с чем.

– Мне очень жаль… Примите мои соболезнования – произнёс тихо Уилл.

– Спасибо, Уилл. Спасибо, родной. – ответила ему мама и, поцеловав Патрицию в лоб, выпустила её из своих объятий.

Они вошли в гостиную, где на диване сидели родные Патриции. Бабушка, дедушка, тёти и прочие соболезновали Патриции и крепко обнимали её. Кто-то не мог сдержать слёз, а кто-то держался, кто-то сидел опустошённым, направив взгляд в одну точку, а у кого-то постоянно бегали глаза.

Патриция посмотрела на пустое кресло, стоящее рядом с диваном, где обычно сидел её отец… Но теперь на этом кресле не будет родного отца. Это кресло было до боли родным и постоянно напоминало ей только о нём…

Отец Патриции Джордж Эгерли скончался от болезни, которую получил, переутомившись от работы на ферме. От работы он тяжело заболел и какое-то время лежал с жаром, но лишь вчера, когда она его посещала, он был счастливый, как прежде. Он шёл на поправку… Казалось…

Но сегодня его не стало. Жизнь обманула Патрицию, показав отца напоследок в самом счастливом виде.

На похоронах присутствовали все знакомые, видевшие в Джордже Эгерли прекрасного друга, хорошего рабочего и отличного отца. Они попрощались с ним навсегда, когда его тело увековечили в земле.

Сев на лавочку на кладбище, пока все стояли в стороне, она закрыла глаза, откинув голову на спинку лавочки.

Ей вдруг представилось, что всё вокруг нереально и что сейчас какой-нибудь летний денёк, а не суровое октябрьское утро. Ей казалось, что щебечут воробьи, от ветерка шелестит трава и зелёные листья деревьев. Вдалеке лают собаки, хохочут и радостно кричат детки, где-то за спиной течёт успокаивающий ручей…

Но это всё нереально. Нереальна трава, по которой в своих мечтаниях босыми ногами ступает Эгерли. Зелень и светлость тут же начинает пропадать, ручья уже и не слышно вовсе, а детские крики, лай собачек и пение птиц заменяется на более реальные рыдания стоящих в стороне родных.

Она дрогнула и резко открыла глаза…

Все успокаивали друг-друга и вытирали друг-другу льющиеся слёзы.

– Ну ты как? – спросила у неё мама, идущая с ней по осенней, окутанной осенним одеялом листочков дорожке, мимо деревьев.

Патриция тяжело вздохнула.

– Тяжело.

– Я тебя понимаю, родная. Ты должна знать, что ты не одна. Нам всем нужно время, а тебе нужен ещё и отдых. Ты слишком быстро живёшь. Время для тебя чересчур скоротечно и стоит остановиться, пока не поскользнёшься. Тебе нужно сбавить темп жизни…

– Нет, я не смогу отдохнуть, мам…

– Что ж, знаешь, работа – это лучшее средство от горя.

– Думаешь?

– Я в этом уверена, милая.

– Да, всё же ты права. Думаю, это поможет мне и встряхнёт меня, а то раскисла тут уже.

– Это в порядке вещей. Это нормально. Даже я немножко раскисла. Все мы – люди и все мы имеем чувства. Без них жизнь просто невозможна…

Отец оставил в завещание свои средства и всё имущество семье, но не все средства пошли для семьи. Он оставил довольно много средств Уиллу, оставил деньги на развитие ферм и школ в Оксбурге.

Джордж Эгерли был человеком, думающим в первую очередь о других, нежели о себе. Его заботила жизнь других, тяжести, с которыми сталкиваются другие и именно он подавал свою руку помощи нуждающимся.

Жизнь казалась для Патриции очень странной. Вроде бы что-то в жизни поменялось очень сильно после смерти отца, а вроде бы остаётся всё так, будто ничего и не было. Кабинет отца продолжал казаться ей просторным, светлым и уютным помещением.

После фразы матери «Работа-это лучшее средство от горя», Патриция Эгерли наполнилась энергией. Её эмоциональное истощение и потеря себя длились совсем недолго и по приезду в Линтон, она с полной энергией начала работать над своим новым блестящим проектом – башней.

До этих пор у Серанфии не было ни единой башни и её идея скорее являлась революционной. Башня имела бы ныне лишь эстетический смысл.

Целый день, целая ночь и ещё одна бессонная ночь от кучи положительных эмоций и довольствования своим новым проектом.

Проект был готов.

На следующее утро проект был показан в Архитектурное Бюро и через энное количество времени первая Серанфийская башня, названная «Фардрид», была принята. Сообщалось о его строительство через несколько месяцев на берегу озера Эйр на другом берегу от Fardrid street.

Высокая, готическая, крепкая и красивая башня будет изумительно смотреться на этом месте совсем скоро.

А название башни исходит из древнего поселения, когда-то находившегося здесь.

Глава 7

Ранее утро. Эгерли, зевая, стоит перед окном в своей квартире. На улице густой белый туман. Он настолько густой, что дальше 3 метров ничего не видать. Где-то внизу видно размытые силуэты и рассеянный свет фонарей вдоль дорог.

В одной руке Эгерли держит чашечку крепко заваренного чёрного кофе, а в другой руке – свёрток газеты.

Развернув его, и, положив на деревянный, обцарапанный по невнимательности стол, она начала своими зелёными глазами пробегаться по новостям.

«Конфликт с Рундантой…» – гласила одна статья.

Военные базы, горы, нарушение границ, молчание власти…

«Ну и дела..Очередной конфликт с Рундантой» -сказала себе Эгерли.

Вдруг её глаза мимолётом увидели какую-то статью и рефлекторно опустились к нижним строкам.

«Архитекторша Патриция Эгерли, создавшая удивительный проект первой в Серанфии башни, приглашена на вечер в Линтонский дворец55
  Линтонский дворец – здание Правительства Серанфии не столь больших размеров, находящееся в Линтоне, оставшееся со времён Абсолютной Монархии в Серанфии. Национальное достояние страны.


[Закрыть]…» -гласила статья.

Эгерли чуть ли не поперхнулась горячим кофе, после чего начала откашливаться. Быстро положив кружку кофе на стол, она перечитала.

Сказать то, что она удивилась – ничего не сказать.

Вдруг, ей вспомнилось, что из почтового ящика рядом со своей дверью, вместе с газетой, она достала какую-то кучку писем, которые так и не прочитала.

Достав стопку завёрнутых в конверт писем и положив на стол, она начала листать их.

Какие-то люди, какой-то журнал, ещё журнал написал, какие-то люди, Правительство Серанфии! Вот, действительно, Правительство Серанфии!

Она бережно раскрыла конверт и достала письмо. Письмо гласило:

«Правительство Серанфии.

Уважаемая Патриция Эгерли, мы неимоверно рады вашему проекту башни. Хотели бы поблагодарить вас за ваши старания и успехи, пригласив вас в Линтонский Дворец на праздничный вечер, состоящийся этим вечером. Ваше присутствие нас сильно обрадовало бы.»

Еще минуту Эгерли стояла в исступлении, залипнув на одну точку и моментами моргая.

Весь день она думала лишь о вечере. Заваривая кофе, читая книгу, сидя за работой, смотря в окно, её не покидали мысли об этом вечере. Наконец-то в жизни большие перемены, как же Эгерли этого ждала! Причём популярность – это для неё что-то невиданное. Всегда казалось, что добиться популярности можно только большими усилиями и долгим временем, а тут она поделала один-два проекта и её уже обсуждают не только в прессе, но и, по всей видимости, в Правительстве Серанфии!

И вот долгожданный вечер! Она не стала одеваться в какие-то грандиозные платья, а решила выйти на люд в простом образе, надев чёрный мужской костюм, под которым была белоснежная рубашка. В таком образе она элегантно шла по красивому, хоть и не столь большому, засаженному ландышами и ромашками двору Линтонского дворца, высотой в 4 высоченных этажа в сопровождении одного крупного охранника в таком же чёрном костюме. Эгерли посчитала такое совпадение забавным и сказала:

– Классный костюм.

– Что? – недоумённо от такой простоты слов, своим басистым, низким голосом, спросил охранник.

– Костюм у вас просто замечательный! – повторила она

– Ой, да что вы, спасибо вам! – суровое выражение лица охранника поменялось на мягкое и добросердечное выражение лица человека, которому сделали комплимент – Ваш костюм мне тоже нравится.

– Спасибо! Мне сюда? – спросила она, когда они подошли к дверям в Правительство.

– Да, мэм. Хорошего вечера. – радостно произнёс он.

– Спасибо, вам того же! – ответила, заходящая в здание и оставившая охранника позади, Эгерли.

Войдя в сердце Серанфийской нации, она сразу попала в уютный, небольшой, светло освещённый зал. На стенах висели роскошные картины самых разных размеров, а на полу была расстелен красный, толстый ковёр, ведущий к белоснежным лестницам на второй этаж слева и справа от входа. Необычайного вида мраморный пол блестел от своей чистоты и яркого света. Каждые 3 метра вдоль стен гордо стояли рыцарские доспехи времён Средневековья.

Вид зала был самый роскошный, как Эгерли и ожидала. Справа, как ей известно, находится кабинет переговоров. Помещение так и манило к себе, а самой Эгерли было крайне любопытно посмотреть как там всё обустроено, но как только она пошла в сторону кабинета, из-за стены торопливо вышел мужчина, одетый в элегантный чёрный костюм, с коричневым в красную полоску галстуком.

Мужчина выглядел лет на 50, с морщинами на лбу и усталыми карими глазами, но его прямой нос и гордо приподнятая голова придавали его виду особы, жизненный окрас. Его манеры и такт движений выдавали в нём роль дворецкого.

Он увидел её и, поменявшись в лице, с радостью заговорил:

– Здравствуйте, мэм. – чуть кланяясь при встрече.

– Добрый вечер! – энергично, с радостью ответила она, кивнув ему.

– Полагаю, вы – гостья по приглашению?

– Да-да, я получала письмо. Меня зовут Патриция Эгерли, могу показать вам пи.. – но не успела она договорить, как дворецкий прервал её.

– Нет-нет, я вам верю. Я провожу вас в столовую, где проводится мероприятие, – сообщил он – а то смотрю, вы совсем заблудились.

– Да, будьте добры.

Она шла за этим мужчиной, постоянно, что свойственно ей, осматриваясь по сторонам. Красота и стиль интерьера удивляли её так, что в некоторые моменты она могла приостановить шаг и разинуть рот. Позолоченные рамки дорогих картин, белоснежные диваны и кресла, висящие, дорогие люстры. Причём, дорогими они были не от их цены в денежном обращении, а от их исторического наследия. Эти люстры ещё со времён Колорта Фиргельда – 6 монарха династии Фиргельдов, которых в общей сложности было 8 с учётом последней Королевы Дианы.

Вот они и дошли до роскошных, с позолоченной рамой дверей, куда молча указал рукой мужчина.

– Благодарю – сказала, кивнув, она.

– Хорошего вечера.

Он проводил её взглядом, когда она вошла в большую столовую, где посередине был длинный стол, за которым по обе стороны сидело множество людей. Дверь за ней закрылась. Наверное, закрыл этот приятный мужчина, проводивший её сюда.

За столом сидели, уплетая за обе щеки, весело общаясь, многие знаменитые люди, которых Эгерли знала в лицо.

– Ох, какие люди! – сказал один из них, смотря на Эгерли, судя по всему, известный, молодой Серанфийский поэт Джордж Альеа, который после этих слов проглотил кусок говядины и продолжил – Мэм?

– Патриция Эгерли – улыбчиво ответила Эгерли.

– Ах, как я мог забыть! – сказал он, размахивая руками и подходя к ней.

Подойдя он попросил руки её и мягко поцеловал эту светлую, женскую руку.

Её тут же заметили и другие, которые при виде неё сразу же встали, показывая всем видом уважение к ней и почитание традиций.

– Добрый вечер, Эгерли! – обратилась одна женщина, сидевшая на крайнем месте стола. У неё была ослепительная улыбка, которая привлекла особое внимание Эгерли.

– Здравствуйте! – ответила она, кивнув ей.

– Здравствуйте-здравствуйте! – доносилось в столовой. К Эгерли было приковано всё внимание.

Блондинистый, молодой, гладковыбритый поэт Джордж оказал джентельменство, потянув на себя стул, чтобы дама села.

Его молодая и жизнерадостная энергия, которую чувствовала Эгерли, смотря на его улыбку, приносило ей чувство умиротворения. Его радость дополняли сияющие, голубые, кристальные глаза.

На столе было много мясо, в каждый бокал налито красное вино, а по обе стороны от входа находились мини-бары с различным алкоголем и необходимой посудой.

Её белоснежные тарелки – одна крупная и одна малая, были пусты. От большого разнообразия еды у неё разбегались глаза. Много мяса, соусы, разные хлеба, даже пирожки, блины и многое другое.

– Глаза разбегаются от всей этой еды, согласны? – смеясь спросил поэт.

– Ещё как! Сказать честно, я даже не знаю зачем столько вилок и ножей, да и как ими пользоваться. – ответила Эгерли.

– Скажу по правде, я тоже. Просто ешьте так, как хотите. Это вечер комфорта, тепла, уюта и объединения. Не думаю, что кому-то здесь есть дело до того, какой вилкой вы едите какой-нибудь салат или каким ножом режете ножку этого румяного, с хрустящей корочкой, гуся. Да если и есть, то ведь вам нет до этого дела? Вы пришли отдыхать. Этикет – это важно, но ничего, научитесь пользоваться приборами потом, как и я.

– Вы так аппетитно описали этого гуся, что у меня уже аж слюнки потекли. Вы правы! Вы исключительно правы! Красиво сказано. – засмеялась она.

– Давайте я вам нарежу гуся.

Он подал ей тарелку с аппетитной гусиной ножкой.

– Благодарю. Кстати, вы, как я полагаю, мистер Альеа?

– Да, можете звать меня просто Джордж.

– Приятно познакомиться, Джордж. Я вас сразу узнала.

– Да и я вас, знаете ли – улыбнулся он.

Она засмеялась.

– Это заметно!

– Мисс Эгерли, чудесный проект! – вмешался в разговор мужчина, сидящий в сторонке. Он энергично двигал головой и не особо жестикулировал руками, но зато головой он качал очень размашисто.

– Спасибо -спасибо! – поблагодарила его Эгерли.

– Да, отлично получилось! Меня всегда интересовало то, как выглядели бы в Серанфии готические башни. – сказал в свою очередь Джордж.

– Да, во многих странах башни распространены – вошёл в разговор другой мужчина – Генри Армор, кстати. – он протянул ей руку.

– В самом деле? – удивлённо спросила она.

– Да!

– Нет, вы серьёзно? Не шутите? – всё расспрашивала его Эгерли.

– Честное слово! – рассмеялся Генри Армор.

– Господи, я же ваша фанатка, правда. – Она крепко пожала ему руку – Чудесные проекты! Как я полагаю, всё это-ваше творение? – спросила Эгерли, размахивая руками, указывая на Дворец.

Генри Армор – автор проекта Линтонского Дворца.

Этот проект его обогатил так, что он стал буквально одним из самых богатых людей Серанфии. Он выполнял дизайнерские и архитектурные решения.

– Да, в самом деле. – скромно промолвил Армор.

Вдруг, двери распахнулись и вошёл тот самый мужчина, провожавший Эгерли до столовой.

Все замолкли, приковав свои весёлые взгляды на человека, гордо стоящего перед дверьми.

– Дамы и господа, – обратился он – встречайте, Президент Салак Брайтер!

После этих слов он отошёл в сторону и в столовую вошла высокая, роста так в 180 сантиметров фигура молодого и весьма энергично парня. Человек, вошедший после слов о Президенте – Салак Брайтер.

Его изумительные, светлые, рыжие волосы, очень подходили к его карим глазам, отдававшим атмосферу уютного леса, чашечки кофе, осени, шоколада, продающегося в прилавках местных магазинов. Его улыбка озаряла весь зал, а сочетание: улыбка, карие глаза, рыжие волосы, придавали ему невероятной доверчивости других людей, чистоты и светлости.

Он был в изумительном белом костюме, что тоже придавало ему черты светлости. Его внешний вид во многом отличался от внешнего вида обычных людей. Эгерли увидела в нём совсем иного, необычного человека. Даже в его стиле одежды было видно отличие от других. В основном Серанфийцы уделяли много внимания деталям, носили под фраками жилеты, на цепочке часы, а люди светского общества и вовсе отращивали роскошные усы, носили шляпу и трость, на брюках у них были золотые лампасы, а на носу держались очки для зрения, у некоторых монокли с позолоченной рамкой вокруг линзы.