Текст книги "Под счастливой звездой"

Глава 2

На мгновение Эмил показалось, что она ослышалась, но потом стало ясно, что яму навестил Черный Парлан собственной персоной. Лэрд произнес несколько коротких и ясных команд. Теперь, когда у нее на руках лежал больной брат, девушку мало волновало, относились ли они к ней тоже.

Она не просила свободы и, когда Лейта подняли наверх, снова опустилась на холодный пол.

– К тебе это тоже относится, паренек, – сказал Парлан, все еще пытаясь справиться с бушевавшим в его душе гневом на Артайра – хотя бы для того, чтобы не напугать мальчика.

Она отбросила руки, которые протянулись, чтобы помочь, и сама поднялась вверх по веревке. Хотя пребывание в яме основательно подточило силы Эмил, она отказывалась это признавать и тем более – демонстрировать.

Впрочем, кое-какие силы у нее были: она тайком упражнялась в яме – когда Лейт забывался тяжелым сном – и теперь могла стоять перед людьми Парлана прямо, не качаясь.

– Не смей меня трогать, свинья, – прошипела она в ответ на очередную попытку ей помочь.

Парлан не привык, чтобы с ним разговаривали в подобном тоне, но усилием воли подавил инстинктивную вспышку ярости. Спустя некоторое время его даже позабавила отвага грязного, жалкого на вид маленького мальчика. Но это было потом. Теперь же Парлан пытался уладить неприятную ситуацию, возникшую по милости Артайра. Хотя оба мальчика были в грязи и воняли черт знает как, их одежда свидетельствовала, что они принадлежат к верхушке клана Менгусов. Бездумный поступок брата легко мог положить начало кровавой вражде двух семейств. А этого Парлану совсем не хотелось.

Когда процессия добралась до жилого помещения, Макгуины наконец-то приступили к врачеванию ран Лейта, по-прежнему находившегося без сознания. Эмил старалась им не мешать, но внимательно следила за всем, что делали с ее братом. Хотя помощь и запоздала, что было очевидно, девушка подивилась тому проворству, с коим Лейт был раздет, вымыт и уложен на чистые простыни. По счастью, раны парня не нагноились, хотя и не зажили. По-прежнему над юношей витала угроза смерти.

– Как вас зовут? – сурово осведомился Парлан.

Эмил ничуть не испугалась, вновь оказавшись перед темными грозными очами главы клана Макгуинов.

– Шейн и Лейт Менгус. Причем Лейта вы едва не угробили, – сказала она.

Затейливо ругаясь, Парлан лично принял участие в обработке ран молодого Лейта Менгуса.

Как и прочих, его поразило, что раны не загноились и не отравили крови молодого Менгуса. Даже если бы парень и выжил – а в благополучном исходе уже мало кто сомневался, – жестокое обращение с наследником клана вполне могло стать причиной затяжной родовой свары, сопряженной с кровавыми конфликтами, и Парлан сейчас прикладывал все усилия, чтобы этого не произошло. Для себя он, однако, отметил, что юный пленник находился именно в том самом состоянии, в каком начинают войну не на жизнь, а на смерть.

Человек своего времени, Парлан любил набеги, хорошую драку на мечах и знал, что труп врага всегда пахнет приятно. В нем говорила родовая кровь и десятки поколений воинов, наследником которых он был. Он хорошо знал, как ненависть переходит в кровную вражду, когда целые кланы берутся за оружие, чтобы отстоять родовую честь.

Но он знал, кроме того, как губительно плановая вражда сказывалась на всей стране, которой требовалось единство, чтобы противостоять внешним врагам.

Размышления Парлана прервал приход Артайра. Впрочем, долго копившаяся ярость на брата могла еще подождать.

Зато не могла ждать ярость Эмил, которая знала, кто являлся причиной страданий ее брата. Она сжала кулаки и кинулась на Артайра.

Тот спас свои глаза только потому, что успел инстинктивно поднять руки. Двое Макгуинов схватили девушку за запястья, но они были не в силах удержать поток ругательств, рвавшихся из ее горла. К счастью, в сумятице происшедшего истинно женский способ выражать ненависть к врагу прошел незамеченным. Эта отчаянная выходка, однако, не убавила боевого пыла Эмил, и, когда ее отпустили и снова позволили занять место у изголовья брата, та готова была четвертовать каждого Макгуина, который встречался на ее пути. Парлан тем временем сделал вид, что ее схватка с Артайром не имеет к нему никакого отношения. Было ясно, что лэрд затевал свою собственную игру.

– А, ты нашел пленников, – произнес между тем Артайр, глядя в черные от ярости глаза Парлана.

– Я нашел только полумертвых людей, – ответствовал глава клана. – Мне кажется, они стоили бы дороже, если бы с ними получше обращались.

– Как всегда, мне ничего не говорят, – начал было оправдываться Артайр, но тут же получил сильный пинок, который отбросил его к стене.

– Ты был слишком пьян все это время, чтобы слушать кого бы то ни было. Все-таки ты идиот! Потратил столько сил, чтобы уморить наследника Лахлана Менгуса! Ты отдаешь себе отчет, чем это грозит всем нам?

– Менгусам нас в жизни не побить! – крикнул Артайр, но получил за подобный ответ еще одну здоровенную оплеуху от разгневанного брата.

– Глупец! У них связи с Маквернами и Бротами – да и с Фергюсонами, кстати сказать, – прорычал Парлан, пришпилив рукой Артайра к стене. – И не забывай, что у них связи при дворе, а это может навлечь скорый суд короля на наши головы!

Парлан ослабил хватку, и Артайр, никак этого не ожидавший, рухнул на пол.

– И тогда все твои подвиги назовут коротко и ясно – «убийство», что вполне соответствует действительности. А отвечать за все будет клан, потому что король объявит нас вне закона. Не говоря уже о том, что у Менгусов найдется достаточно доброхотов, которые будут нам мстить!

– И чего ты злишься? – пробормотал Артайр. – Парни-то живехоньки! За них еще и выкуп заплатят!

– Проваливай, – проревел Парлан, – если не хочешь, чтобы я посадил тебя в ту же яму, где они были, и продержал с недельку!

Артайр подчинился команде брата без возражений. Когда Парлан в гневе, лучше всего отступить. Кроме того, заметив, что Лейт Менгус не в силах шевельнуться, Артайр наконец понял, что совершил ошибку.

Парлан переключил внимание на стройного мальчика, назвавшегося Шейном:

– Пора теперь и тебя помыть, вот что.

– Не нуждаюсь я в твоей помощи. Сам помоюсь, – бросила Эмил. – И сделаю это вместе с Лейтом, когда он выздоровеет и войдет в силу.

– В жизни он не войдет в силу, если ты рядом с ним будешь вонять, вот что я скажу, – пробурчал Парлан и приказал своим людям принести воды для омовения.

Эмил уже собралась было сказать Парлану, куда ему следует слить всю эту воду, когда Лейт слабо коснулся ее рукава и сказал:

– Помойся, малыш, от тебя и в самом деле несет.

В свою очередь коснувшись руки брата, Эмил ответила:

– Тебе нельзя ни говорить, ни двигаться – ты слишком слаб.

– Слаб-то я слаб, зато сильно вонял – прямо как ты сейчас, – произнес Лейт с улыбкой и вдруг зашелся кашлем, который прервал беседу.

К постели Лейта приблизился Лаган, чтобы напоить больного крепким бульоном, который только что принесли. Между тем Эмил наблюдала, как наполнялся чан, и очень надеялась, что Макгуины после этого уйдут: девушка очень боялась, что они обнаружат ее обман.

– Тут, стало быть, чистое бельишко, чтобы ты надел, – сказал Малколм, укладывая на кровать кое-что из одежды. – Должно подойти. Я даже не поленился и принес шапочку к твоему новому костюму. – Он с отвращением покосился на бесформенный головной убор, украшавший ее голову:

– Ты что же? Ни разу, значит, ее не снимал?

Она промолчала, потому что поняла: мужчина не рассчитывает на ответ. Зато поблагодарила за одежду:

– Спасибо. Как там Элфкинг?

– Нормально, насколько это возможно. Этот белый дьявол никого к себе не подпускает, – проворчал Малколм.

– Неужели этот белый жеребец – твой? – спросил Парлан, не скрывая изумления. По его мнению, иметь такого коня безбородому парнишке не пристало.

– Точно. Я его взял на воспитание, когда он был еще жеребенком, – ответила Эмил, не сумев подавить гордость, прозвучавшую в голосе.

– Но хороших манер ты ему не привил. Придется мне над этим потрудиться.

– У тебя не хватит на это времени. Отец скоро нас выкупит, – сказала Эмил и вдруг почувствовала грусть.

– Вас-то он выкупит, но лошадь останется здесь. Твой жеребец мне приглянулся.

– Сомневаюсь, что ты приглянулся ему. Он – очень разборчивое животное. И не уверен, что тебе удастся оставить его себе, – резко бросила девушка.

У Парлана от удивления глаза на лоб полезли.

– Эй, парень, здесь я решаю, что оставить себе, а что нет.

– А я и не решаю. Я просто знаю – и все. Конь не согласится сменить хозяина!

– Поглядим. А сейчас тебе пора отправляться в ванну.

– Так я и сделаю. Когда ты выйдешь. Мне хочется кое-что помыть без того, чтобы за мной наблюдали, – произнесла Эмил хладнокровно, хотя ее сердце колотилось как бешеное.

Тонкие губы Парлана сложились в ухмылку.

– Твое желание для меня закон. – Он направился к двери, за ним последовали остальные Макгуины. – Пока милорд изволит мыться, я попытаюсь проверить коня.

– Ты, стало быть, собираешься его оседлать? – спросила она, не скрывая улыбки. Результат был известен ей заранее.

– Ага! – Парлан остановился в дверном проеме и посмотрел на нее сузившимися глазами. – Потом расскажу тебе, как все прошло.

– Смотри не забудь.

Когда Парлан закрыл и запер дверь комнаты, в которую поместили пленников, у него на лице появилась гримаса:

– Странный все-таки парень.

– Куда более странный, чем ты можешь себе представить, – сказала себе Эмил, поскольку ей удалось расслышать последнее замечание Парлана даже сквозь дверь.

Теперь, когда за ней никто не наблюдал, она сорвала с себя грязную одежду – не терпелось смыть грязь и вонь поганой черной ямы.

Сколько в ней женственности, подумал Лейт, глядя на сестру. В последний раз он видел Эмил обнаженной лет в четырнадцать, когда они вместе купались в озере.

Теперь он смотрел на нее глазами мужчины, а не брата.

Она была невелика ростом, довольно хрупка и в то же время очень соблазнительна. Высокие, полные груди являли собой воплощение мечтаний любого мужчины. Стройная талия переходила в округлые бедра и ноги, которые оказались куда длиннее, чем позволяла разглядеть мужская одежда. Безупречная кожа девушки имела золотистый оттенок. Движения же Эмил были грациозными и неосознанно чувственными. Лейт удивился, что Макгуины до сих пор не поняли, кто она.

– Знаешь, девочка, если твой секрет раскроют, сразу беги что есть духу, не думай обо мне, – сказал он строго, и страх за сестру только добавил его словам убедительности.

Эмил как раз в этот момент вытиралась и посмотрела на брата с удивлением.

– Хорошо, Лейт, если ты считаешь, что так будет лучше.

– Точно. Лучше. Ты уж мне поверь, – слабо улыбнулся тот. Он знал, что мысли о мужчинах пока не приходили ей в голову, и поэтому говорил строго и безапелляционно.

– Интересно знать, можно ли отсюда увидеть конюшни? – громко спросила она. Подходя к окну, Эмил надела чистую рубашку, оставленную для нее на постели.

– Отойди. Они не должны тебя видеть. Волосы могут выдать тебя. Они полыхают, как огонь маяка.

– Это мое проклятие, – сказала Эмил, пытаясь высушить полотенцем длинные, чуть ли не до щиколоток, пряди. – Не волнуйся, я буду держаться в тени. , – Ладно, забудем о волосах, – произнес Лейт, когда улыбающаяся девушка уселась на постели. – Хоть что-нибудь видно?

– Знаешь, Элфкинг прямо-таки чудеса вытворяет, – ответила девушка.

– Неужели Черный Парлан вывалился из седла? Господи, чего бы я только не дал, чтобы полюбоваться на это, но я так слаб, что и пошевелиться не могу, – пробормотал Лейт, кляня собственную немощь, и закашлялся.

Эмил отложила полотенце, которым вытирала волосы, и дала брату напиться. Она как раз поднесла ему ковшик, когда в комнату вошел молодой мускулистый парень с едой для пленников.

Застыв от неожиданности, Эмил уставилась на парня, который с не меньшим изумлением смотрел на нее. Взгляд вошедшего был прикован к ее полным грудям, лишь отчасти скрытым полотном рубашки. И в следующее мгновение он поступил, как приказывал инстинкт: отставив в сторону поднос, бросился на Эмил.

Единственным звуком, который издала, оказавшись в объятиях мужчины, девушка, был громкий выдох. Лейт попытался было подняться, но она тут же поняла, что он снова рухнул на постель. Брат все еще был слишком слаб, чтобы она могла рассчитывать на его помощь. Эмил в ужасе пыталась противостоять натиску рук и губ одного из Макгуинов. Потом, правда, пришли спокойствие и уверенность – ее колено проникло между ногами парня, после чего с силой взлетело вверх. Тот издал сдавленный крик, отпустил Эмил и согнулся, ухватившись за ушибленное место. Она же сцепила руки замком и нанесла несчастному удар по голове, после чего в некотором изумлении взглянула на распростершееся у ее ног тело. Девушка впервые использовала в схватке этот прием и подивилась тому, что он сработал. Потом уселась на кровати, пытаясь сдержать бешено бьющееся сердце.

– А я все думал, когда ты вспомнишь прием, которому я тебя научил? – произнес Лейт хриплым шепотом. – Тебе пора бежать.

– Как же мне оставить тебя – такого больного?

– Мне не причинят вреда. Слышала, о чем они говорили? Ясно, что труп им не нужен. Поэтому беги.

Одевшись, Эмил быстро напялила на голову шапочку, чтобы прикрыть волосы, затем прокралась к двери и толчком отворила ее. Даже не выглядывая наружу, она услышала голоса и шаги и поняла, что шансов у нее мало. Еще повезло, что напавший на нее человек молчал как рыба. Закрыв дверь и приготовившись сообщить Лейту дурную весть, она обратила внимание на лишнюю простыню, предназначавшуюся для кровати брата, но так и не использованную. Бросившись к окну, девушка попыталась определить расстояние до земли, после чего приняла решение:

– Я сплету веревку из простыни и вылезу из окна.

– Во дворе люди, – произнес Лейт, стараясь взвесить все «за» и «против» означенного предприятия.

– С чего бы им глазеть на стены? Отдыхай, Лейт. Чтобы одолеть болезнь, ты должен оставаться в покое, я только что убедилась в этом. – Девушка уселась на кровати и принялась связывать разорванную на полосы простыню. – Мы с тобой и раньше лазали по стенам, а эта веревка кажется мне вполне надежной.

– Она выдержит, ты ведь легкая как пушинка…

– И эта пушинка предпочла бы остаться с тобой.

– Нельзя. Ты, надеюсь, уже поняла, что здесь может с тобой случиться?

– Как ни странно, мне кажется, что Черный Парлан не желает осложнений.

– До тех пор, пока считает, что мы с тобой – парни.

Знаешь ли ты, что этого молодца наказали бы за попытку первым покуситься на то, что принадлежит лэрду? Нет уж.

Твое единственное спасение – в бегстве. – На Лейта нахлынул новый приступ слабости, и он прикрыл глаза, чтобы его переждать. – Ты разве не боишься, что тебя могут изнасиловать?

Эмил пожала плечами.

– Трудно сказать. Прежде всего я боюсь физической боли. Что же касается изнасилования – я смотрю на него примерно так же, как на смерть. Это тот самый случаи, когда человек не в силах ничего поделать и остается только ждать.

Смерть и изнасилование, что называется, общие понятия.

Разумеется, я не собираюсь напрашиваться ни на первое, ни на второе. Но и без боя, хотя бы и безнадежного, не уступлю, – твердо сказала девушка, убежденная в том, что встретит любое испытание, какое бы ни послала ей судьба, с гордо поднятой головой – да и вооруженной рукой тоже.

Когда парень, лежавший у ног Эмил, начал подавать признаки жизни, девушка хладнокровно обрушила ему на голову тяжелый подсвечник – при этом Лейт ухмыльнулся, – после чего отставила импровизированное оружие на прикроватный столик и снова взялась за свои узлы, даже не прервав беседы.

– Меня всегда удивляло, что мужчина хочет получить удовольствие от женщины, которая этого не желает. Но такие мужчины есть. И с этим приходится считаться. – Девушка привязала самодельную веревку к кровати и проверила узел на прочность. – Получилось неплохо. Ты уверен, что за пределами этой комнаты мне будет безопаснее, чем здесь?

– Уверен. Черный Парлан прямо-таки знаменит своим женолюбием.

– Что ж, в таком случае тебе остается только пожелать мне удачи, – сказала Эмил и вздохнула. Ей не хотелось оставлять больного брата в одиночестве, но она понимала, что в подобных делах он смыслит лучше ее.

– Скажи, что ты станешь делать, когда окажешься во внутреннем дворике?

– Подзову свистом Элфкинга, – улыбнулась Эмил. – Если мне удастся спуститься со стены незамеченной и оказаться на спине Элфкинга, прежде чем люди Парлана поймут, что к чему, у меня появится шанс на спасение.

В сущности, обсуждать было нечего. Лейт знал, что нет на свете лошади, которая могла бы догнать Элфкинга, и у него в душе затеплилась надежда. Если бы все прошло, как задумано, у Эмил и в самом деле был бы шанс.

На ее стороне было еще и то преимущество, что Элфкингу пришлось бы нести на спине самое легкое бремя, в то время как кони преследователей изнемогли бы под тяжестью крупных мужчин.

Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, Эмил вылезла из окна. Она не боялась высоты, поскольку они с Лейтом в свое время спускались с куда более страшных круч. С другой стороны, они пользовались для этого более подходящей веревкой и внизу их не подкарауливали враги. Как бы то ни было, эти своего рода практические занятия с братом теперь пригодились.

Медленно и спокойно она спускалась по стене, помогая себе ногами. Дул сильный ветер, и Эмил сжимала зубы, чтобы противостоять его усилиям, что ей – до определенной степени – вполне удавалось. Тем не менее ветер тоже собрал свою жатву – унес прочь шапочку, которую она забыла как следует подвязать под подбородком. Хуже того, выяснилось, что веревка коротковата. Однако Эмил решила, что спрыгнуть на спину Элфкингу ей вполне по силам, и свистнула, подзывая лошадь.

В этот момент Парлан как раз озирал жеребца, сбросившего его снова. Он попытался не обращать внимания на подавленные смешки челяди и сосредоточил внимание на грациозных движениях животного, которое отряхивалось от пыли. Медленно поднявшись на ноги, Парлан тоже отряхнулся и наконец позволил себе сдержанно улыбнуться.

– Наконец-то я уяснил, отчего надо мной заранее насмехался этот парнишка, – заявил он и обошел вокруг коня.

Теперь он видел в нем не просто животное, а едва ли не равного себе по силе противника. – Суть дела в том, чтобы отучить коня выполнять этот трюк или по крайней мере сделать так, чтобы он исполнял его по моей команде.

– Да, конь умеет сбрасывать всадника. Хозяину не придется волноваться, что его украдут, – вступил в разговор Лаган.

Парлан ухватил Элфкинга за поводья, и из его уст вырвался негромкий смешок:

– Может, погонять его как следует? По всему видно, что жеребец застоялся.

Лаган последовал за Парланом вместе с любопытствующей прислугой. Конь спокойно шел рядом, правда, до той поры, когда они стали проходить створку ворот. Не доходя до створок, жеребец остановился как вкопанный и продолжал стоять, как его ни тянули за поводья и ни костерили.

– Чтоб этого проклятого жеребца дьявол на тот свет унес!

– Может, он просто соскучился по хорошему удару кнута? – высказал предположение кто-то.

– Нет, кнутом я к нему не притронусь – зачем же портить такую великолепную шкуру?

Малколм подошел к обескураженному лэрду.

– Думаю, жеребец поступает в соответствии с командой, которую дал ему парнишка.

– Это как? Парня здесь нет, стало быть, отдавать команды некому.

– Все так, но когда мы привезли парней в замок, конь попытался было пойти за мной в подземелье, вслед за хозяином, но парень велел ему остаться во дворе.

Покачав головой, Парлан рассмеялся.

– Конь, значит, только потому в замке, что выполняет команду хозяина?

– Думаю, тебе лучше оставить мысль забрать этого коня себе.

– Нет. Я просто обязан заставить коня подчиниться!

Чтобы он, так сказать, почувствовал мою руку. Возможно, ради этого мне придется даже воспользоваться помощью мальчугана, – во всеуслышание заявил Парлан.

– Не станет он тебе в этом помогать. Ясно же, что парень без ума от своего коня, – возразил Малколм.

– Надо найти к парню правильный подход – и все получится, – мрачно произнес Парлан. – Не забывай, что кроме коня он еще без ума от своего брата.

– Это так, но не станешь же ты вредить его брату?

– Этого мы не станем делать, Лаган, – согласился Парлан, обращаясь к своему приятелю, – но вот парни этого не знают и ждут подвоха. Не секрет, что обо мне рассказывают всякие гнусные небылицы. Люди убеждены, что я жарю и ем младенцев, а потом еще ковыряю между зубами их косточками. – Парлан усмехнулся и повторил со значением:

– Ничего дурного я парням не сделаю, но младшенький поверит, что я замыслил нечто подобное, – ручаюсь!

– А мне кажется, что лишать мальчишку любимой лошади – это жестокость, – вставил Малколм.

– Должен же я поддерживать свою репутацию, как ты думаешь, Малколм? По этой причине я просто не имею права лишить себя такой роскошной добычи. Чую, что этот жеребец резвый и силы ему не занимать. Кроме того, он на редкость умен – подумай только, какое он может дать потомство! Я уже сейчас прикидываю, какую кобылицу поставить рядом с ним в стойло.

– Ну что ж, – произнес Малколм и приблизился к коню, чтобы его расседлать, – дело твое, Парлан. Но если тебя интересует мое мнение, скажу – парня мне жаль.

– Вот это как раз я могу понять – если бы у меня увели такого коня, я бы рвал и метал от злости. Ничего не попишешь, придется мне записать на свой счет еще и этот грех, – проворчал тот.

Малколм снял седло со спины коня и поднял глаза на стену башни.

– Господи, – только и сказал он, уставившись туда расширившимися от удивления глазами.

– Зубы Господни, – в унисон промолвил Парлан, поскольку выпавшее из рук Малколма седло едва не угодило лэрду по ноге. – Что ты стоишь как громом пораженный?

Ты едва не сломал мне ногу!

– Парень, о котором мы говорили, – прохрипел Малколм, – ты только глянь! Он ползет по стене.

В направлении, куда смотрел Малколм, теперь устремились взгляды всех собравшихся. На расстоянии фигурка мальчика казалась совсем маленькой и хрупкой, тем не менее он уверенно спускался по стене. К удивлению, сразившему всех собравшихся во дворе замка мужчин, теперь примешивалось восхищение. Каждый из них в этот момент задал себе вопрос, в состоянии ли он повторить подобное, – и ответ далеко не всегда был положительным. При этом их чувства трудно было назвать трусостью – человеку от Бога предназначено ходить по твердой земле.

– Может, он сдвинулся? – осведомился Парлан, предварительно облегчив душу ругательствами.

– Не стану сейчас спорить с тобой о том, вменяем он или нет, но думаю, в подвиге безумца чувствуется кое-какой опыт, – бросил Лаган в ответ на быстрый взгляд Парлана. – Я бы даже сказал, у него до черта этого самого опыта. Это тебе не беспомощные движения отчаявшегося. Парень знает, как пользоваться веревкой и куда ставить ногу.

– Согласен, – не сразу, но и Парлан пришел к такому же выводу. – Но какой смысл спускаться во двор замка, где полно народу? Вот чистейший признак безумия.

– Если бы Малколм ненароком не поднял голову, черта с два мы бы его заметили, – хохотнул Лаган. – На самом деле все было задумано отнюдь не глупо.

– Если он не разобьется о плиты двора, – проворчал Парлан. – Как-то все у нас не сложилось. Один парень лежит чуть не при смерти, а второй пытается ухлопать себя таким изощренным способом. Менгусы дорого заплатят за подобных отпрысков!

Лаган расхохотался:

– Для начала нам следует приготовить этому парню достойную встречу. Надо же приветить его, когда он спустится во двор.

– Я уж его привечу, – прорычал Парлан, направившись к основанию стены. Страх за юношу и восхищение им уступили место гневу.

– А может, он поступил так, потому что наслушался всех этих страшных сказок, что о тебе сочиняют? – предположил Малколм, стараясь ни на шаг не отставать от хозяина.

Парлан, пытаясь перебороть гнев, некоторое время молчал, но потом согласно кивнул:

– Наверное, так и есть. Я буду иметь это в виду, когда задам малышу основательную трепку. – Тут он снова взглянул на раскачивавшуюся на веревке фигурку парнишки – как раз в тот момент, когда ветер сорвал с его головы шапочку. – Слезы Христовы!

Возгласа изумления не смог сдержать никто из находившихся во дворе.

В спешке Эмил не только плохо завязала шапочку, но и не успела как следует подобрать и заколоть волосы, и теперь они развевались на ветру, словно кусок дорогой материи, превосходивший по размерам флаг иной армии.

Цвет этого «флага» был едва ли не серебряным, хотя отливал и золотом, и оттенками красной меди – когда на его полотнище падали отсветы солнечных лучей. То, что Эмил называла своим проклятием, показалось людям Парлана образцом истинной красоты.

Как только прошел первый шок от увиденного, Парлан понял, что первейшим его желанием было бы приникнуть губами к этому удивительному полотнищу. Затем он задал себе вопрос: вошла ли уже девушка в тот возраст, когда позволительно затевать с ней игры, к которым он привык, общаясь с другими женщинами? Хрупкая фигурка говорила о юности этой особы. Вряд ли более оформившиеся женщины смогли бы так долго с успехом исполнять роль мальчика, как это делала она. Разочарование, которое посетило лэрда при мысли о незрелости пленницы, поразило его до глубины души. Неожиданно ему вспомнилось тонкое, с правильными чертами личико «парнишки», и он тихо выругался.

– Мне следовало бы понять раньше, – проговорил он, направляясь к тому месту, куда она спускалась.

– Малышка уже скоро доберется до конца веревки, так что надо поторапливаться, – сказал Лаган. – Боюсь, она попытается спрыгнуть и сломает себе ногу.

– Мне кажется, что я сейчас настроен переломать ей кости собственными руками. Девушка не должна поступать так глупо. Подумать только, эта леди… – Парлан покачал головой, в очередной раз изумившись смелости девицы, хотя – он был вынужден это признать – собственная репутация, которую он, надо сказать, поддерживал, в значительной степени явилась причиной ее отчаянного поступка.

Мужчины остановились как вкопанные, когда воздух пронзил громкий свист Эмил. Парлан почувствовал, что за этим должно последовать, но его окрик все равно бы опоздал: люди кинулись кто куда от летевшего во весь опор Элфкинга. Конь остановился точно в том месте, где девушка должна была спрыгнуть на каменные плиты двора. Словно зачарованные люди Парлана наблюдали за полетом Эмил.

Теперь все поняли, как она намеревалась ускользнуть из замка.

Эмил мгновенно оправилась от удара, который сотряс ее в момент приземления на спину Элфкинга, и схватилась за поводья. То, что конь был без седла, мало ее волновало. Она всегда предпочитала ездить именно таким образом. Возбуждение пронзило ее подобно порыву свежего ветра: свобода была так близко, что она уже начала ощущать ее сладкий вкус!