Текст книги "Страх"

Ханс Кристиан Браннер
Страх

Еще не совсем проснувшись, я тянусь за часами. Светящиеся стрелки показывают два – как и в прошлую ночь, как и во все другие ночи. Я опять осужден на бессонницу: осужден лежать четыре часа, прислушиваясь к лаю собаки, к приближающемуся шуму автомобиля, к шагам и голосам на улице. Четыре часа мой собственный дом кажется мне мышеловкой.

Окно открыто, легкий ветерок колышет ветви деревьев; я закрываю глаза и стараюсь представить себе широкие покойные пейзажи: поля, лес, бесконечно извивающуюся речку. Таким образом раньше мне удавалось снова уснуть. Но только не сегодня. Пейзаж исчезает, вместо него я вижу длинные коридоры, ряды запертых дверей, а за дверьми лежат на нарах люди; они тоже лежат без сна, как и я в своей постели, и, как я, вслушиваются в темноту. Им слышится тяжелая поступь сапог по каменным плитам коридора, бренчание ключей, отрывистые слова команды. И вот – что это? Крик? Я, как они, явственно слышу его. Но я не хочу его слышать, хочу думать о другом, о том, что помогает уснуть: пытаюсь представить себе идущий поезд, я сижу и смотрю в окно. Нет, это не окно, это– фонарь в углу товарного вагона, раздвижная дверь заперта, вагон раскачивает и трясет, на полу – солома; и теперь я вижу: вагон битком набит людьми, которых увозят во тьму. Куда их везут? В концлагерь, окруженный колючей проволокой и охраняемый людьми в черных мундирах. Я вижу одного из них, вижу, как он поводит автоматом, вижу эмблему смерти на его фуражке.

Теперь я потерял надежду уснуть, я окончательно проснулся, и в сознании ярко полыхает страх. Я встаю с кровати, закрываю окно и опускаю штору светомаскировки, потом включаю ночник, перебираю книги на столе – хочу найти что-нибудь легкое, что помогло бы мне уснуть, что-нибудь, что может полностью завладеть вниманием, помешать думать. Я нахожу детектив и начинаю читать.

Таинственные следы и знаки, крадущиеся шаги в темноте, неизвестный убийца – нагромождение невероятностей, от которых сладко содрогаются благополучные тупицы. Мне стыдно за автора, и я откладываю детектив, ищу что-нибудь из настоящей литературы. Вот книга, которую я люблю; раньше она помогала мне: я успокаивался и засыпал. Но сегодня значение слов не доходит до меня, я читаю, но не понимаю смысла. Душой я там, за опущенной шторой. Что сообщают по радио?… Каждую ночь производится много арестов. Все, кто опасается, что их могут взять как заложников, вынуждены покинуть свои дома… Книга еще лежит у меня перед глазами, но я уже не читаю. В конце концов я сдаюсь. Снова гашу лампу, поднимаю штору и открываю окно. Ложусь на спину и пытаюсь ни о чем не думать. Я – предмет, тяжелый, неподвижный предмет. Мои руки и ноги как камни. Скоро я усну. Я не думаю, не думаю…

По улице едет машина и резко тормозит прямо перед домом. И снова я у окна: вижу свет фар, слышу, как хлопает дверца. Это они! Они пришли за мной! Одежду под мышку – и через черный ход!… Но нет, это просто соседи вернулись с вечеринки. Они слегка навеселе, я слышу это по голосам. Теперь многие возвращаются домой с вечеринок поздно и навеселе, случается, и я тоже. Но от этого мне не становится легче, пожалуй, даже хуже.

Все же голоса внизу немного успокоили меня, и я остаюсь у окна, чтобы подышать ночным воздухом. Ночь душная, и я постепенно покрываюсь испариной. Машина отъезжает, отворяется и захлопывается дверь подъезда, на асфальт ложится и тут же исчезает полоса света. И снова все тихо. Ни дуновения ветерка в черных кронах деревьев, ни звука.

Не надо бояться, звучит в моей голове чей-то голос, успокойся, пусть уляжется всколыхнувшийся в тебе черный осадок страха. Дыши глубоко и постарайся трезво мыслить. Ты чуть не стал жертвой пропаганды страха – главного оружия твоего врага. Или ты забыл, что у тебя есть враг и что победить его – твой долг? Ты можешь сказать, что не хочешь вмешиваться в политику, что у тебя иные задачи; но, как бы там ни было, за эти годы ты понял: в мире существует добро и зло, и человек приходит в мир, чтобы познать их. Так неужели ты позволишь злу проникнуть в тебя и укорениться в тебе?

Подумай! Ты имеешь дело с врагом, который хорошо знает все отрицательные качества человека. Суеверие, трусость, невежество, лживость, злорадство, жажда разрушения и сенсаций, слепой эгоизм – враг знает, эти качества присущи всем нам, и его власть основана на них. Ведь и ты, сам того не сознавая, поддержал врага и помог ему; без твоего участия его победа была бы невозможной. Ты помог ему своим молчанием и бездействием, склонностью сеять вокруг себя сомнение и неуверенность, безучастностью к чужим страданиям. Даже сейчас ты помогаешь ему, отравляя воздух своим страхом.

Враг слился в твоем представлении со страхом смерти и боязнью темноты, издревле свойственными человеку. Ты веришь, что враг способен видеть сквозь стены, слышишь в темноте его крадущиеся шаги. Его шпионы и доносчики следят за тобой, он располагает тайными сведениями о каждом твоем шаге, он прослушивает твой телефон, следит за тобой, куда бы ты ни пошел, и, когда сочтет нужным, набросится на тебя, как кошка на мышь, может быть, через месяц, а может – в следующую секунду. Он – рыбак, а ты – рыба, уже проглотившая крючок; он – господин, а ты – раб. Наяву ты отвергаешь это, но сейчас, ночью, в одиночестве, ты вынужден признаться в этом самому себе. Покоряясь своему страху, ты покоряешься врагу. А он в свою очередь постоянно запугивает тебя своими угрозами: арестами, депортациями, убийствами из-за угла, пытками в темных подвалах… Это может случиться с тобой так же, как и с любым другим. От этого никто не застрахован. Никто не может спать спокойно. Но возьми же себя в руки. Оцени по достоинству все его позерство: «арийскую» осанку и «пронзительный орлиный взор», – отнесись трезво к этому реквизиту, который он унаследовал от былых эпох страха. И когда ты увидишь своего врага таким, каков он есть на самом деле, твой страх исчезнет и даже ненависть утратит свою остроту; ты испытаешь презрительную жалость к нему и к его жалким бутафорским символам бесплодия, уничтожения и смерти, к его пиратским флагам с зигзагами молний, к черным мундирам с черепами и скрещенными костями, к автомату, висящему у него на боку. Взгляни на его лицо ничтожества с узким, жестоким ртом и холодными, бездушными глазами, проследи за путаницей и сумбуром его мыслей, разоблачи его ложь, бахвальство и звериную жестокость, которые говорят только о внутренней слабости. Насколько же ты сильнее, свободнее и счастливее, чем он, загнанный в угол собственными преступлениями, ополчившийся против всего мира и самого себя, этот «сверхчеловек», уже осажденный неприятелем. Не надо так бояться его, не надо его и ненавидеть столь страстно. Подумай, может быть, ты будешь одним из тех, кто поможет ему снова стать человеком, когда оружие смерти будет вырвано из его рук и злобное безумие потеряет свою власть над ним…

Тишина. Ночной ветер бродит среди больших спокойных деревьев, которые стоят здесь уже двадцать лет и простоят еще двадцать. Я вновь слышу голос:

Да, я предвижу твои возражения. Я знаю, ты скажешь: «Все это так, но я все равно боюсь. Боюсь за свою единственную жизнь. Я понимаю, ты прав, но страх все равно подтачивает мои силы, а испарина всякий раз покрывает лоб. Если б я еще верил в единство народа, в Данию или в какую-нибудь политическую систему. Или верил бы в Бога, о котором говорят в церкви, или верил бы в слово и его вечное могущество. Но я вырос в эпоху неверия и знаю, что высокими словами слишком часто злоупотребляли. Это они сделали меня робким и несчастным. Теперь у меня нет ничего, кроме слабой веры в человека и в его силы. Я – один из тех, кого пренебрежительно называют гуманистами».

Позволь мне ответить и на это, продолжает голос. Было время, когда учили, что человеческая жизнь священна. Это и верно и неверно. Человек является человеком лишь тогда, когда он одухотворен идеей, и его жизнь священна лишь как носительница этой идеи. Называй ее правдой, свободой, справедливостью, называй ее любым из этих чудесных и пугающих имен – в сущности, все они означают одно и то же. Эта идея связывает тебя с Богом – да позволено мне будет употребить это слово, – связывает твое краткое существование с вечной жизнью. Без нее ты – ничто. Сейчас ты призван на ее защиту, и в этой борьбе ты должен поставить на карту свое существование. Если ты этого не сделаешь, человечеству грозит опасность. Враг никогда не сможет убить идею; и он знает: причина его поражения в том, что он неверно оценивал человека, считая его всего лишь зверем. Пойми, ты не должен перелагать на чужие плечи защиту человека в себе самом.

Твое оружие слабо и немногого стоит, но оно твое. Возьми же его и действуй. Пробил последний час, но еще не поздно. Примкни ко всем, у кого тот же враг, что и у тебя. И к тебе вернется спокойствие. Ты увидишь, что твой враг достоин сожаления, ибо в своем бессилии он не имеет иного оружия, кроме тюрьмы и убийства. И тогда ты поймешь, что тебе нечего бояться.