Текст книги "Охотники на людей: как мы поймали Пабло Эскобара"

ХАВЬЕР

Мне не терпелось внедриться в среду наркомафии.

В 1984 году я прибыл в Остин как свежеиспеченный специальный агент УБН и твердо вознамерился показать себя с лучшей стороны. Я болтался по наиболее «перспективным» барам в надежде выследить наркодилеров и превратить их в информаторов; внимательно изучал отчеты УБН о производстве метамфетамина и стабильном росте ввоза наркотиков мексиканскими картелями, превратившими столицу Техаса в крупный центр распространения кокаина.

В то время мне очень хотелось показать, на что я способен, поэтому я напрашивался на опасные операции и использовал любую возможность, чтобы выделиться. Во многих случаях я вел себя безрассудно.

Импульсивность в сочетании с большими амбициями чуть не стоила мне работы и даже жизни.

Меня, единственного испанца в отделении, часто привлекали как тайного агента. Я был молод, жил один и мог себе позволить работать сутки напролет. Подразделение по борьбе с наркотиками в Департаменте полиции Остина стало привлекать меня к расследованиям в выходные и в ночную смену.

После работы я шел в бары в неспокойной части Остина. Я здорово напивался и часто попадал в ситуации, о которых теперь стыдно вспоминать. Как-то вечером, перепив пива и виски, я затеял драку с соседом по столу. Меня выручил Джо Регаладо, местный коп. Позже мы с ним стали лучшими друзьями. Этот коренастый брюнет с приятными чертами лица и вьющимися волосами носил усы и тоже был холост. Обоим по двадцать восемь, оба испанцы, схожие по характеру, – неудивительно, что вскоре мы стали вместе болтаться по клубам Остина, пить пиво и ходить по девочкам. В конце концов мы начали проводить совместные тайные операции. Джо знал о жизни улиц не понаслышке: он рос в нищете на востоке Остина как раз в тот период, когда на улицах было полно наркоманов и проституток. Отец его рано умер, и матери едва удавалось прокормить семью. У Джо было восемь братьев и сестер, и через несколько лет работы в Остине я познакомился со всеми. Поступив на службу в Департамент полиции Остина, он довольно скоро купил матери дом. Довольно старый и дряхлый, но мы провели там немало приятных минут, попивая пиво под барбекю. После того как городские власти возвели по соседству конференц-центр, цена на дом взлетела почти до двух миллионов долларов!

Я сдружился с ним и сержантом Департамента полиции Остина Лупе Тревиньо, прямолинейным копом с большими амбициями. Лупе обладал располагающей внешностью и тоже носил черные усы. Ему было под сорок, и он уже руководил группой по борьбе с наркотиками Департамента полиции Остина, так что мы считали его чуть ли не стариком. Начальство недолюбливало Лупе за резкость в общении и гонор, а мы уважали, потому что он хорошо знал тайную жизнь улиц и всех, кто не в ладах с законом. Теперь я понимаю, что как-то даже слишком хорошо знал.

Подчиненные его обожали, хотя он требовал исключительной лояльности и самоотдачи. После операций по изъятию крупных партий наркотиков Лупе покупал всем пиво и сэндвичи. Он был очень амбициозен, постоянно пытался обойти другую группу Департамента полиции Остина по борьбе с наркотиками, которой руководил сержант Роджер Хакаби. Лупе часто привлекал меня к расследованию дел, связанных с наркотиками, и я многому у него научился. Конечно, он преследовал свои цели: присутствие федерала позволяло ему действовать за пределами Остина. Но я не жаловался. Мне это тоже было полезно, ведь я изучил множество дел и улучшил свою статистику. Лупе помог мне завоевать репутацию в УБН.

Однако полицейские завидовали друг другу, и остальным копам из Департамента полиции Остина не нравилось, что у меня общие дела с Джо и Лупе. Как-то раз я затеял драку, когда мы с Джо выпивали в забегаловке. Джо набросился на парня, который толкнул меня, и драка превратилась в настоящую свалку. Бармен испугался и вызвал копов. Никто не пострадал, да и имуществу мы вреда не нанесли, однако прибывший на место остинский полицейский Марк явно имел зуб на меня и Джо и арестовал именно нас. Он привез нас в участок, и, пока мы кипели от злости, за нами пришел Лупе. Он был очень зол, притащил нас в переговорную и отчитал как мальчишек, после чего развез по домам в гробовой тишине. Я испугался, что вылечу со службы прежде, чем успею доказать свою полезность и стать настоящим тайным агентом!

Когда на следующее утро я поговорил со своим начальником в УБН, он посмеялся и сказал мне продолжать работу. Джо повезло куда меньше: его отстранили на два дня. Это было несправедливо, ведь драку начал я! Меня очень разозлило решение Лупе, поскольку я не раз видел, как он пренебрегает правилами. Нет, закон он не нарушал, но всегда действовал только в своих интересах и из кожи вон лез, чтобы заработать лучшую статистику в управлении. Может, поэтому мы и сработались. Я ведь тоже амбициозен. И всё же были границы, которые бы я не переступил. Например, никогда бы не поступил с полицейским так, как он поступил с Джо.

Много лет спустя я узнал, что Лупе от таких нравственных дилемм не страдал.

Никогда не забуду одно из задержаний как-то вечером в 2013 году. Тогда я пришел за Лупе. Я был специальным агентом полевого отделения в Хьюстоне, которое следит за участком границы между Техасом и Мексикой, и должен был арестовать Лупе за преступление. В то время он дослужился до шерифа округа Идальго в городе Мак-Аллен, штат Техас. Лупе обвиняли в том, что его предвыборная кампания была оплачена из средств наркомафии. Арестовали и его сына, Джонатана, которого Лупе в моем присутствии всегда хвалил как великолепного тайного агента, – и тоже за вымогательство денег у наркомафии. Джонатану дали семнадцать лет тюремного заключения, Лупе – пять.

Арест Лупе не стал для меня неожиданностью. Как я уже упоминал, к правилам он относился без пиетета. В середине восьмидесятых, когда я пытался доказать своему начальству в УБН, что я очень перспективный агент, я и сам поддался влиянию Лупе.

В одном из баров восточного Остина я завел разговор с долговязым, вдрызг пьяным наркодилером, присевшим по соседству. Ни минуты не колеблясь, я решил, что он-то и станет первым, кого я поймаю на продаже крупной партии кокаина. Я понимал, что поступаю безрассудно, поскольку любая операция УБН всегда начиналась с бюрократических формальностей и заполнения бесконечных отчетов. Также требовалось договориться о подкреплении, чтобы в случае чего нам пришли на помощь другие агенты. Но я уже был в баре в изрядном подпитии, а передо мной сидел парень, назвавшийся Марвином, и хвастал своими связями в наркобизнесе. Я сразу взял его в оборот и спросил, сможет ли он достать несколько унций[22]22
   1 унция – около 28 граммов.


[Закрыть] кокаина. Его глаза загорелись, и он сообщил, что в Хьюстоне у него есть подходящий человечек. Он достал из кармана один грамм кокаина и предложил купить за сто баксов. У меня были с собой наличные, так что я купил дозу. Затем я трясущимися от волнения руками записал свой номер телефона на коробке спичек, постаравшись спьяну не перепутать цифры, и попросил его позвонить. Марвин не оставил своего номера. Я понимал, что нарушаю инструкции УБН, но я и правда искренне ненавидел бюрократию и не мог упустить такую шикарную возможность из-за каких-то дурацких бланков.

Протрезвев, я осознал, как сильно подставился. У меня еще даже испытательный срок в УБН не закончился, и я был уверен, что начальник отстранит меня за излишнюю инициативу. На следующий день я пошел к нему с повинной и, к счастью, отделался строгим предупреждением. Несколько месяцев спустя Марвин начал названивать мне домой (я дал ему домашний номер только потому, что напрочь забыл специальный номер УБН для таких случаев. Пить надо было меньше!). К тому времени я почти забыл о нем, но всё же решил перезвонить. Марвин сказал, что может раздобыть любое количество кокаина. В Остине кокаин еще не был широко распространен и достать хотя бы унцию было нелегко.

В этот раз я был аккуратен. Я взял себя в руки и заполнил все необходимые бланки, чтобы открыть дело на Марвина. После чего мы с Джо встретились с ним под предлогом покупки одной унции кокаина. Мы заплатили за нее тысячу шестьсот долларов. Покупку произвели на парковке в бедном районе восточного Остина, под прикрытием агентов наблюдения из УБН. Марвин заявился с еще одним испанцем по имени Педро и продал нам дозу. Педро мне сразу понравился, потому что вел себя спокойно и уважительно. Мы договорились о покупке целого фунта кокаина на следующей неделе – в ночь перед Рождеством 1985 года.

Эту операцию я никогда не забуду, ведь дело было перед Рождеством. Педро начал надоедать мне звонками. Парни в отделении тоже были не рады: велика была вероятность, что придется ловить наркоторговцев в канун Рождества вместо того, чтобы провести это время с семьей. Я пытался убедить Педро и Мартина перенести встречу на следующую неделю, но Педро настаивал на срочности сделки. Угрожал продать кокаин другому клиенту, ведь в Остине большой спрос. Статистика раскрываемости в остинском отделении УБН была неутешительной, начальство давило. С учетом всех этих факторов пришлось поступиться желаниями коллег и назначить встречу на полдень, в канун Рождества. Если всё пойдет по плану, мы как раз успеем домой к началу праздника.

В полдень мы приехали на ту самую парковку, где уже сидели в засаде копы из подкрепления. Агенты, спрятавшиеся в припаркованных машинах, видели, как к Педро и Марвину подъехал мужчина и передал нечто в обувной коробке. Позже мы узнали, что это был брат Педро, Хуан. Наши спецы проследили его до Хьюстона и несколько недель спустя арестовали. Хуан оказался одним из нас, действующим инспектором по условно-досрочному освобождению в штате Техас.

Получив от Педро и Марвина целый фунт кокаина, я сообщил, что являюсь агентом УБН, и мы повязали их на месте. Тем временем парковка заполнялась местными полицейскими и федералами в защитной экипировке. Мы наделали шороху: на улицу высыпали любопытные жители ближайших домов. Среди них была жена Педро и трое маленьких детей. Увидев отца в наручниках, они принялись плакать и рваться к нему.

Я не мог на это спокойно смотреть. Правила УБН предписывали обыскать Педро при аресте, и в его карманах я обнаружил три тысячи долларов стодолларовыми купюрами. Мы оба знали, что это деньги от продажи наркотиков, но при виде своих зареванных детей Педро потянул меня в сторону и на испанском попросил передать деньги жене, потому что больше у семьи ничего нет. А ведь на дворе Рождество!

Педро грозила тюрьма, а не праздник в кругу семьи, поэтому я решился нарушить правила УБН. По правилам я должен был конфисковать наличные и отразить это в отчете. Вместо этого я огляделся вокруг, чтобы не попасться на глаза коллегам, взял у преступника свернутые в трубочку купюры и сунул в карман. Затем я подошел к жене Педро и сделал вид, что допрашиваю ее, а сам незаметно передал ей деньги, которые она тут же спрятала в кармане штанов.

До этого дня никто не знал о моем проступке. Я рассказал только Джо Регаладо, и все эти годы он хранил мою тайну.

СТИВ

Во время первой своей тайной операции для УБН я добровольно вызвался матросом на судно. И не просто на судно, а на сияющую шестнадцатиметровую яхту «Гаттерас Спортфиш», конфискованную УБН у каких-то наркоторговцев. Даже не знаю, как я решился: раньше я никогда на яхте не ходил и ничего не знал о мореплавании. Разве что плавать умел, поэтому надеялся, что, если ситуация выйдет з-под контроля, километра три до берега я проплыву. Я решил считать свою полную неопытность в морском деле мелким неудобством – ничто не остановит меня на пути к мечте о конфискации крупных партий!

Негласное правило в начале службы в правоохранительных органах: чем лучше новичок показывает себя в делах под руководством более опытных агентов, тем больше свободы и ответственности получает. После ряда успешных дел молодому агенту позволяют действовать самостоятельно. Но самые разумные знают, что идеи и тактику лучше заранее обсудить с наставником.

На меня имел огромное влияние специальный агент Джин Франкар. Этот крупный мужчина с невероятно открытым детским лицом стал моим первым напарником в УБН. Он носил гуаяберы с синтетическими брюками и лоферами и был одним из умнейших людей в моем окружении. Я настолько ценил его мудрость и опыт, что согласовывал с ним почти все свои действия. В то время кокаин из Колумбии в основном ввозили в США через Южную Флориду, и Джин знал о каналах распространения наркотиков больше других агентов.

Когда я прибыл в Майами в ноябре 1987 года, Джин как раз работал над крупным делом кубинцев, которые провозили в Майами сотни килограммов кокаина по Карибскому морю.

У Джина было два тайных информатора, которых он называл Чич и Чонг[23]23
   Чич и Чонг (англ. Cheech & Chong) – американский комедийный дуэт, состоящий из Ричарда Чича Марина и Томаса Чонга.


[Закрыть]. Отправляясь на первую встречу с ними, я был уверен, что мы поедем в дорогой ресторан или элитный клуб. Я ожидал увидеть двух искушенных городских жителей, одетых в стиле Крокетта и Таббса из сериала «Полиция Майами». И, конечно, мы все приедем на дорогущих спортивных тачках! Но ожидания не сбылись: вместо этого Джин небрежно очистил пассажирское сиденье своего внедорожника от оберток из-под фастфуда, одежды и скопившегося мусора, и мы поехали в кафе «Денни» у Международного аэропорта Майами, где нас ждали двое мужчин, которых Джин окрестил в честь обкуренных комиков, популярных в семидесятых. Чичем оказался пожилой белый мужчина, а Чонгом – полный азиат среднего возраста. Оба были седые, и мне тогда казалось, что им осталось всего ничего до того времени, когда для ходьбы придется использовать ходунки.

Чич и Чонг были опытными летчиками. Поговаривали, что в прошлом они работали на ЦРУ. Теперь же они занимались экспортно-импортной деятельностью на складах, прилегающих к Международному аэропорту Майами. Джин установил у них в офисе скрытую камеру и прослушку, чтобы записывать переговоры с преступниками. На той первой встрече он обсуждал с информаторами возможность поставки пятисот килограммов кокаина с Кубы в США. Я был поражен. Даже спустя несколько месяцев работы, после участия в операциях по конфискации крупных партий наркотиков, я не мог привыкнуть к таким объемам. Разве что научился сохранять внешнюю невозмутимость, скрывая изумление. На обратном пути в участок Джин спросил, что я думаю об услышанном. Я ответил, что ни на грамм не поверил информаторам. Как настоящий профессионал, Джин спросил почему. Я ответил, что просто не верю, что кто-то способен за одну поездку доставить пятьсот килограммов кокаина. «Напомни, откуда ты?» – рассмеялся Джин.

Меня утвердили на дело, и я узнал, что Джин дал задание Чичу и Чонгу договориться с контрабандистами о перевозке крупных партий кокаина по Карибскому морю – яхтой или самолетом – с последующей передачей наркокартелям. Разработка кубинского направления была в приоритете.

По распоряжению Джина Чич и Чонг несколько раз встречались с преступниками и договорились о перевозке кокаина на яхте с островов Тёркс и Кайкос в Майами.

Мы выдвинулись на операцию. Помимо стандартной обстановки в виде диванов, кресел, столов и ламп, наша яхта была напичкана скрытыми камерами и прослушкой. Под кают-компанией располагалась небольшая кухня с холодильником, морозильником, маленькой ванной комнатой и двумя крошечными кубриками. От ощущения надвигающегося замкнутого пространства не спасали даже раздвижные двери.

Снаружи, посреди кормы, установили складной стул для рыбалки. Лестница вела на мостик, где находился рулевой механизм, средства радиосвязи и радиолокаторы. Мостик защищал брезентовый навес с толстой пленкой по бокам, которая в непогоду закрывалась на молнию.

Большое открытое пространство на носу целиком занимала надувная моторная лодка фирмы «Зодиак», которая мешала загорать на палубе и была единственным средством спасения на случай кораблекрушения. Когда яхта проходила недалеко от берега, мы добирались на ней до земли.

Я прошел экспресс-курс по мореплаванию у своего коллеги, агента Джона Шеридана, спеца по яхтам. На борту находились два специальных агента УБН: они прошли обучение в береговой охране США и получили сертификат яхтенного капитана. Чтобы хоть немного походить на бывалого матроса, я отрастил бороду и несколько месяцев загорал. Ко дню отплытия мне так и не удалось пропитаться солнцем и морем настолько, чтобы стать похожим на моряка. Но это было неважно. Меня ждало одно из самых интересных приключений за всю мою карьеру!

Как было заведено при таких поставках, преступники заплатили Чичу и Чонгу порядка пятидесяти тысяч долларов наличными для покрытия расходов на дорогу до острова Провиденсиалес, для краткости называемого Прово, и подкупа должностных лиц, чтобы те пропустили груз. Стандартная плата за этот вид доставки составляла от трех до пяти тысяч долларов за килограмм груза. Мы запросили три с половиной тысячи долларов за килограмм, то есть за всю партию получили бы 1,75 миллиона долларов. Теперь вы понимаете, почему многие люди рисковали своей свободой, связываясь с наркотиками?

В начале февраля 1988 года всё наконец было готово для поездки и можно было отплывать из Форт-Лодердейла на Прово, от которого нас отделяло более девятисот пятидесяти километров. Но в последний момент заказчики нас остановили, так как на Тёрксе и Кайкосе возникла какая-то заминка. Мы две недели проторчали в Майами, прежде чем получили отмашку.

В первый же день мы добрались до пляжей Треже-Кей на Багамах – а это триста километров от Форт-Лодердейла – и сели на риф. Столкновение повредило один из гребных винтов. Яхта начала трястись, и капитаны сразу заглушили мотор. После долгих обсуждений молодой капитан нырнул для осмотра винтов и подтвердил, что один из них полностью неисправен. Добраться до Треже-Кей мы могли и на одном винте. Первый день на море – и сразу нештатная ситуация! Мне было не по себе, но, как новичок, я решил довериться более опытным товарищам.

Те долго спорили, и на следующий день мы отправились в Нассау[24]24
   Нассау – столица Багамских Островов.


[Закрыть]. По радиосвязи капитаны договорились с авиаподразделением УБН о доставке в Нассау нового гребного винта.

На ограниченном пространстве яхты я довольно хорошо изучил своих спутников. Они представляли собой полную противоположность друг другу. Старший капитан был старше и по возрасту, его дубленая кожа выдавала человека, который почти всю жизнь провел в океане. Он носил потрепанные топ-сайдеры[25]25
   Топ-сайдеры – специальная обувь из текстиля или кожи для ношения на палубах яхт.


[Закрыть], выцветшие футболки и шорты. Его легко можно было принять за владельца чартерного рыболовецкого судна с юга Флориды. Голос его огрубел, и бо́льшую часть времени он изъяснялся нецензурно. Второй агент, высокий блондин, скорее, напоминал капитана дорогих коммерческих яхт.

Капитаны никак не могли прийти к единому мнению о том, что делать с поломкой. Свою точку зрения они доносили, не стесняясь в выражениях. Однако спустя несколько дней я больше доверял старшему капитану, хотя общаться предпочитал с младшим – только потому, что тот был не так резок. Будучи неопытен в морском деле, я помалкивал и старался учиться у обоих.

В Нассау мы забрали гребной винт, который уже доставили на пристань сотрудники авиаподразделения УБН. Нам повезло: неподалеку стояла военная плавучая база подлодок, и два водолаза заменили нам поврежденный винт.

Для меня это стало открытием. Это был отличный пример взаимодействия федеральных ведомств и лучшее доказательство влиятельности УБН. Только тогда я в полной мере осознал, какое значение власти придают войне с наркомафией. УБН и ВМС США задействовали серьезные ресурсы ради расследования. Это очень впечатляло!

На следующий день мы отплыли в сторону пункта назначения – острова Провиденсиалес, входящего в архипелаг Тёркс и Кайкос.

Однако напряжение на судне не спадало. Из-за замены винта мы отставали от графика на два, а то и на три дня, что дополнительно усугубляло и без того непростые отношения. Капитаны не могли договориться об элементарных вещах и были явно раздражены присутствием на яхте сухопутного агента. Для них я был не просто новичком в море и на судне – я и агентом УБН служил меньше года! В довершение всего выросли волны, и нас свалила морская болезнь.

Болезнь тяжело переносили все, но я поправился быстрее, отчасти потому, что мог больше отдыхать. Чтобы наверстать упущенное время, мы шли даже ночью, так что капитаны были измучены и болезнью, и отсутствием ночного сна.

На третий день стало ясно, что дальше так продолжаться не может. Моим спутникам остро требовался отдых. Я пошел на мостик и предложил заменить их ночью, чтобы они оба выспались. Мы сошлись на том, что я буду следить за курсом; мне объяснили азы навигации, управления с системами радиосвязи и радиолокации. Трогать что-либо мне строго запретили. Судно было оснащено автопилотом, поэтому капитаны установили скорость и проложили курс, после чего в очередной раз повторили, чтобы я ничего не трогал. Несколько раз в час я должен был проверять радар, чтобы мы не столкнулись с другим судном. После этого капитаны отправились спать.

Даже для такого новичка, как я, это было простое задание. Труднее всего было не заснуть ночью, но через несколько часов с многочисленными проверками радара, который сканировал океан на двадцать семь километров во все стороны, мои мысли понесло не туда. Из-за недостатка сна я начал нервничать и представлять, что мы столкнемся с другим судном или налетим на риф. В голову лезли всякие ужасы. Случись что – вокруг нас только океан на двадцать семь километров вокруг! Налетим на риф и пойдем на корм акулам, которые уже притаились под яхтой! Я прямо слышал, как рыба в панике выпрыгивает на палубу… Я впервые ощутил, насколько огромен океан, и эта мысль не давала мне покоя.

Несмотря на усталость, все инструкции я выполнил в точности, и судно шло четко по курсу. Проснувшись через несколько часов, старший капитан сразу поспешил наверх и потребовал у меня отчета. Он вел себя так, словно что-то не в порядке. Яхта не сбилась с курса, и я действительно ничего не трогал, однако он обвинил меня в том, что я сменил направление и скорость. Я пытался возражать, но он не стал слушать и прогнал меня с мостика. Конечно, это никак не способствовало улучшению отношений в коллективе.

На пятый день пребывания на одном судне со страдающими от морской болезни капитанами я снова заболел, но держался, хотя переносить давление со стороны капитанов становилось всё сложнее.

Мы приближались к Прово, тошнота понемногу отпускала, и я решил попробовать наладить отношения. Пока капитаны занимались навигацией, я приготовил на гриле стейки, запек картофель и обжарил грибы. Получился весьма приличный обед. Мне казалось, это хорошая идея, но ни один из моих спутников не обрадовался. Они процедили сквозь зубы, что не время для стейков, ведь мы еще не достигли пункта назначения. Похоже, я им просто не нравился, и, положа руку на сердце, я и сам уже был готов сойти с этой чертовой яхты, чтобы больше их не видеть.

У Прово я попросил моторную лодку, чтобы добраться до берега. Вещи собрал накануне вечером, не желая оставаться на судне ни одной лишней минуты. Я встретился с Джином и другими агентами «Группы-10», которые прибыли на место раньше нас. Ночевать я остался в номере Джина, прямо на полу, – настолько мне не хотелось возвращаться на яхту к враждебно настроенным агентам.

Мы ждали у бассейна отеля, где поселился Джин, но, так как мы не успели на Прово к сроку, преступники решили отложить доставку еще на пару недель. Все агенты вернулись в Майами, чтобы перенести доставку, а два капитана остались на яхте. Я был рад возвращению в Майами: в ограниченном пространстве с теми двумя капитанами я бы не вынес больше ни дня. Заключив новую договоренность с контрабандистами, мы вылетели обратно на Тёркс и Кайкос.

Через несколько дней после приземления на острове и согласования операции с полицией Тёркса и Кайкоса мы с двумя яхтенными капитанами и местным полицейским ехали на видавшем виды пикапе в аэропорт Прово, чтобы проследить за доставкой кокаина. Мы замаскировались на дальнем конце взлетно-посадочной полосы, на небольшом участке дороги вдали от здания аэропорта. Через некоторое время на полосу приземлился самолет с двумя двигателями и поехал в нашу сторону, на дальний конец полосы. Я пока не знал, откуда он вылетел, но полагал, что с Кубы. Когда самолет развернулся, став носом в сторону вокзала, дверь открылась и кто-то выбросил на землю несколько зеленых спортивных сумок. Я успел заметить двух пилотов-испанцев не старше тридцати лет в гуаяберах и широких брюках. Снаружи самолет ничем не отличался от других, а вот внутри были демонтированы кресла, чтобы оставить больше места для сумок с товаром и уменьшить вес воздушного судна. Наркодилеры часто так делали, поэтому демонтированные кресла для нас были почти стопроцентным признаком того, что самолет использовался для контрабанды наркотиков.

Мы должны были выйти из укрытия, как только самолет приземлится. Самолет подрулил к концу посадочной полосы и близлежащему ангару, развернулся, и мы – два агента УБН и по совместительству яхтенных капитана, местный полицейский и я – вышли и забрали товар. Неподалеку спрятались агенты подкрепления на случай, если нам понадобится помощь.

Пилоты на нас внимания не обратили, так что мы даже не разговаривали. Разгрузка заняла не больше минуты. После выгрузки всех сумок самолет порулил к вокзалу на заправку и вскоре улетел, предположительно на Кубу.

Спортивные сумки мы перенесли в охраняемое помещение и проверили содержимое. Весы показали четыреста килограммов кокаина.

После проверки на подлинность мы загрузили кокаин в самолет УБН для переправки в Майами. Всё это время сумки с товаром охранял я. В самолете почти не было места, и я едва разместился среди сумок для перелета в аэропорт в городе Опа-Лока. Во Флориде нас встретили другие агенты «Группы-10» и помогли перевезти кокаин на охраняемый склад, где мы переупаковали товар и снабдили его маркировкой для приобщения к делу.

Пока кокаин оставался на хранении в УБН, Чич и Чонг сообщили преступникам, что поместили его в замаскированные отсеки яхты «Гаттерас Спортфиш» и что в зависимости от погодных условий и местонахождения патрульных лодок смогут доставить груз в Майами недели через две. «Гаттерас» по-прежнему маскировалась под рыболовецкое судно, находящееся в длительном плавании.

Спустя две недели Чич и Чонг связались с кубинскими контрабандистами и отчитались, что товар успешно прибыл в Майами и готов к отгрузке. Мы оформили ввоз кокаина в Майами как «международную контролируемую поставку[26]26
   Контролируемая поставка – оперативно-разыскное мероприятие, при котором с ведома и под контролем органов, осуществляющих оперативно-разыскную деятельность, допускается ввоз в страну, вывоз из страны либо перемещение по территории страны товаров: а) свободная реализация которых запрещена; б) гражданский оборот которых ограничен; в) являющихся средствами совершения преступления или имеющих на себе следы преступления.


[Закрыть]» и установили наблюдение за пунктом разгрузки, чтобы позже арестовать преступников.

Пока я сопровождал кокаин обратно в Южную Флориду, Джин вместе с работниками прокуратуры США в Майами готовил обвинительное заключение против Рауля Кастро, вице-президента Кубы и младшего брата кубинского диктатора Фиделя Кастро. Его считали организатором контрабандного ввоза кокаина. Позже я узнал, что самолет, доставивший четыреста килограммов кокаина, действительно прилетел с Кубы. Пилоты приземлились в Прово, выбросили сумки и вернулись на остров. После взлета с Прово за ними непрерывно следовал военный самолет, оснащенный авиационным комплексом радиообнаружения и наведения.

Однако, прежде чем обвинительное заключение передали суду присяжных, наш непосредственный руководитель прикрыл всё дело.

Он просто сказал: «Оставьте Рауля Кастро в покое», но не дал никаких объяснений!

Несколько месяцев спустя кубинского военного, героя революции, со множеством высоких правительственных наград, генерала Арнальдо Очоа Санчеса обвинили в получении взяток от колумбийских наркодилеров и перевозке нескольких тонн кокаина через Кубу, которая, по гордому заявлению Фиделя Кастро, была свободна от наркотиков со времен революции 1959 года. По мнению кубинских экспертов, это был показательный суд, во время которого генерал и еще тринадцать соответчиков предстали перед военным трибуналом и были признаны виновными в сговоре с целью ввоза нескольких тонн кокаина и марихуаны в США. Показания свидетелей перед трибуналом подтвердили то, что уже знали в УБН: Куба стала перевалочным пунктом для ввоза кокаина и марихуаны в США с разрешения местных властей. Но ведь именно братья Кастро состояли в сговоре с наркокартелями! Генерал Очоа не мог участвовать в этой схеме без указания верховных лидеров революции. На Кубе ничего не делалось без ведома Команданте.

Тем не менее Очоа приговорили к смерти. На рассвете 13 июля 1989 года прославленного генерала и трех других кубинских военнослужащих расстреляли на военной базе спецназа в Гаване.

Я не знал, стала ли та наша операция на Тёрксе и Кайкосе причиной возбуждения дела против Очоа и его последующей казни, но лидерам коммунистического режима действительно было удобно назначить Очоа крайним.

Правда всплыла лишь много лет спустя.

Приказ о прекращении дела против Кастро поступил не из Министерства юстиции США, а прямо из Белого дома. От самого президента Рейгана. Эта новость всех потрясла!

Разбор геополитических отношений между США и Кубой не входил в сферу нашей компетенции, и единственное, что нам оставалось, просто смириться с этим.

ХАВЬЕР

Иногда на службе случалось такое, что я начинал молиться. Меня нельзя назвать ярым католиком, но я помню молитвы, которые читали моя мама и бабушка. Когда мне что-то угрожало, я всегда молился Пресвятой Деве и читал «Отче наш».

Первый раз я ощутил липкий страх смерти в середине восьмидесятых, когда еще служил в Остине. Старшие агенты назначили меня на операцию, чтобы я сыграл роль мексиканца, владельца 225 килограммов марихуаны. Моей задачей было договориться с группой распространителей и привести их в ловушку. Мы провели немало часов в остинских стрип-клубах, прежде чем договорились о поставке наркотиков с летчиком, который выступал нашим информатором. Летчик был неплохим парнем, но его крошечный самолет с одним двигателем выглядел так, будто держится исключительно на честном слове и вот-вот развалится.

Оформив кучу бумаг – их количество внушало ужас! – и пройдя все бюрократические препоны, мы наконец получили из штаб-квартиры УБН в Вашингтоне разрешение на перевозку самолетом 225 килограммов травки, собранной в ходе ряда других операций по конфискации наркотиков в Остине. Марихуану упаковали в джутовые мешки и загрузили в багажный отсек самолета, припаркованного на небольшом взлетном поле за пределами Остина. Для того чтобы всё выглядело естественно, наш информатор, пожилой белый мужчина-контрабандист, сказал, что выполнит облет взлетно-посадочной полосы, и попросил контрабандистов в качестве разметки расстелить на земле туалетную бумагу. Это означало бы, что всё в порядке и мы можем приземляться.