Текст книги "Фантастическая девчонка"

Дальше продолжать разговор со странной девушкой мне не хотелось. Чем больше о ней узнавала, тем сильнее разочаровывалась. Сейчас меня волновало только одно.

– Вы тогда тоже попадали в будущее? – спросила я, изо всех сил сдерживая гнев.

– Когда?

– Десять лет назад, когда летели в самолете.

– Не помню. Кажется, мне что-то снилось, но, когда проснулась, сразу же все забыла.

– Попробуйте вспомнить!

– Похоже, все так.

– Как?

– Так же, как сейчас. Не помню… да и давно это было.

– А как мне вернуться?

– Откуда мне знать?

Я крикнула, что нельзя быть такой безответственной, и тогда девушка сказала, что подумает еще. Я напряженно сверлила ее взглядом.

– Не помню, правда.

Похоже, не врет. От услышанного снова разболелась голова. Может, засну, проснусь и снова окажусь в самолете?

Я сказала, что мне нужно немного отдохнуть, и уже собиралась пойти прилечь, как девушка меня остановила.

– Это моя комната. Ты спишь там, – сказала она, указав на спальню Йечжин.

Возмутительно, почему это мне нельзя пользоваться собственной комнатой?! Но делать было нечего. В любом случае, это мир другой О Йесыль, а не мой.

Я зашла в комнату сестры. Вокруг было полно книг. Кажется, за десять лет ничего не поменялось. Постельное белье, конечно, было другое, но все того же ничем не примечательного бежевого цвета – как раз в ее стиле.

Я завалилась на кровать. Это всего лишь сон. Не может быть, чтобы стремная Йечжин вышла замуж, а я изводила себя подготовкой к госэкзамену в хагвоне.

Меня начала охватывать сонливость.

– Пожалуйста, пусть, когда открою глаза, снова окажусь в самолете! – помолилась я, крепко сжав руки, и уснула.

Глава 2. Встреча по ошибке

27-летняя О Йесыль

Начался новый день. Ровно такой же, как и все предыдущие. Дом, хагвон, читальный зал и снова дом. И так уже больше года. Казалось бы, пора привыкнуть к этому, но до сих пор не могу. Иногда возникает ощущение, что я живу чужой жизнью…

Я умывалась в ванной, когда из комнаты донесся крик. Не успев вытереть лицо, выскочила и увидела вчерашнюю девочку, которая бегала по гостиной и орала:

– Не понимаю! Все осталось таким же!

Я собиралась вернуться в ванную, но она меня остановила:

– Сейчас все еще две тысячи двадцатый год?

– Ага.

После моих слов девочка опустилась на пол и начала рыдать.

– Будь потише! – прикрикнула я, но она не слушалась. Не в силах что-то сделать, я оставила ее в покое, зашла в ванную и продолжила умываться.

– Пожалуйста, перестань плакать. В соседней квартире наверняка все слышно! – попросила я, выйдя из ванной.

На самом деле меня все это тоже беспокоит. Ума не приложу, почему эта девчонка появилась в моем доме.

– Думала, что это сон и что вернусь обратно, когда проснусь. Но ничего не поменялось.

Я тоже надеялась, что все это сон, но, когда утром открыла глаза, обнаружила, что шишка от брошенных девочкой часов все еще на месте.

– И что же теперь делать?

Сказать мне ей было нечего, поэтому я промолчала, но девочка, похоже, считала меня всезнающей, так что в надежде получить ответ намертво вцепилась в мою руку.

– Ну… Какой-нибудь способ вернуться точно должен быть.

– Какой, например?

– Если судить по фильмам, герой попадает в прошлое либо его тело меняется, когда тот совершает плохие поступки. В качестве наказания.

– Хочешь сказать, что я сделала что-то плохое? – Девочка бросила на меня сердитый взгляд.

– Да не знаю я.

– Как так не знаешь? Не было ничего такого!

Я задумалась и мысленно вернулась на десять лет назад. Действительно, как она и сказала, ничего особенного в тот момент не случилось.

– Это что, такая большая проблема? Тебе просто надо поразмыслить над своими ошибками, тогда, наверное, все разрешится.

От моих слов девочка еще сильнее расплакалась, но потом вдруг сделала серьезное лицо и взглянула на меня.

– А ты меня, случайно, не призывала? В фильмах ведь и так тоже бывает. Если отчаянно хочешь кого-то увидеть, призываешь этого человека специальной магией.

– Обхохотаться можно. С чего, блин, ты взяла, что мне хотелось тебя видеть?

Честно, очень смутно помню, какой была десять лет назад. Может, я зря про фильм сказала. Ведь это не кино и не выдумка, а реальность. Так что нет у меня времени трепаться с этой плаксой. Нельзя опоздать на занятия.

Выбросив из головы эти мысли, я отправилась на кухню и достала из холодильника маринованную говядину, чтобы приготовить ее на завтрак. Неделю назад я купила ее по скидке. Пока мясо жарилось, девочка незаметно прошмыгнула на кухню и села за стол.

– Как же я зла. Ты сейчас есть собираешься?

– Чего?

– Как ты можешь быть спокойной в такой ситуации? Почему делаешь вид, будто это тебя не касается?

– Так и есть. Из прошлого пришла ты, а не я.

– Бесит, как же бесит! – раскричалась она, но вскоре притихла. Кажется, поняла, что злость ей сейчас ничем не поможет.

– У тебя салата нет? – спросила девочка, заглянув в холодильник.

– Нет.

– А винограда?

– Тоже. Но есть арбуз, можешь им позавтракать.

– Разве не знаешь, что я не ем арбузы?

Такое было? Точно, до выпуска из старшей школы я их не любила. Однако несколько лет назад осознала, что летом нет ничего лучше сочного арбуза, и стала их есть.

Я выложила готовое мясо на тарелку, достала закуски и уже собралась зачерпнуть риса из рисоварки, но моя гостья вдруг скрестила руки на груди и нахмурила правую бровь.

– Будешь рис? – спросила я ее.

– Еще чего, ешь одна.

Я взяла тарелку и села за стол.

– У тебя же со лбом все в порядке?

Похоже, совесть у девочки все-таки есть. Она с беспокойством взглянула на мое лицо:

– Не лучше ли обратиться к врачу?

– Забудь, ничего страшного.

– Мой бедный лобик, как же быть?.. Если останется шрам, это будет ужасно!

– Твой лобик?

Так мелкая переживала не за меня, а за себя в будущем.

Я поднесла ложку риса ко рту, но девочка глянула на меня как на врага народа.

– Поверить не могу, ты собираешься все это съесть? – спросила она, указав на тарелку передо мной.

– Угу, – ответила я и, недолго думая, положила ложку в рот. Рис приготовила позавчера, но он все еще был съедобным.

– Ты всегда столько ешь?

– Да, а что?

– Как ты можешь, это же так много?!

Я взглянула на тарелку. Там было-то всего ничего, с гулькин нос. Но девочка продолжала брюзжать, что это перебор.

– Поэтому и потолстела! Хватит есть! И почему у тебя мясо на завтрак?

Маленькая нахалка отняла у меня тарелку.

– Мелкая, ты что творишь?

– У тебя что, зеркала нет? Посмотри, как тебя разнесло!

Она брезгливо оглядела меня со всех сторон. Было очень неприятно.

– Какое тебе дело до моего веса? – Я забрала тарелку обратно.

– Блин, это же мое тело!

– Чего?

– Мое будущее тело. Почему ты ничего не делаешь, чтобы похудеть?! – рассердилась девочка и снова передвинула миску к себе. А потом посмотрела на меня и продолжила пыхтеть.

Пока мы спорили, еда окончательно остыла. Эта вредина точно меня в покое не оставит.

– Съем только половину, идет?

Но не успела я договорить, как она схватила мою тарелку, подошла к раковине, где стояла рисоварка, отсыпала часть риса обратно и только после поставила тарелку передо мной.

И трех ложек не осталось! Я собралась возразить, но сдержалась: не хотела больше с ней спорить.

– Ну что, теперь можно есть?

– Как хочешь.

Я зачерпнула ложку и положила в рот.

Рис остыл, так что вкусный он или нет, уже было не разобрать. К тому же девочка продолжала сверлить меня убийственным взглядом, от которого аппетит пропал окончательно.

– Так и будешь пялиться?

Девочка нарочно громко хмыкнула, чтобы мне было слышно, и ушла в гостиную.

Когда я мыла посуду после еды, вдруг раздался ее крик.

– Вау, так это была не фоторамка? Что за странный телевизор?

– Сейчас все такие.

Я мельком взглянула в сторону гостиной: девочка продолжала тыкать в экран, как будто он казался ей чем-то странным. Когда я впервые увидела телевизор толщиной меньше сантиметра, тоже была поражена: в выключенном состоянии он и правда служит фоторамкой.

Девочка также спросила про диван и холодильник. Пожалуй, это единственное, что еще изменилось за десять лет. Диван три года назад подарила тетя, а холодильник пять лет назад сломался, и его поменяли вместе с телевизором.

– Ой, а куда делась Мэри? Мама взяла ее с собой в Америку? – прозвучал звонкий голос девочки, сливаясь со звуком телевизора.

– Умерла.

– Что?

Девочка пулей влетела на кухню.

– Что ты такое говоришь? Как так умерла?

Ее глаза наполнились слезами.

– Уже как два года, – сказала я, с трудом сохраняя невозмутимый вид. Мне все еще тяжело спокойно рассказывать о Мэри. В нашей семье она была как младшая дочь.

Когда я училась в третьем классе начальной школы, мы со старшей сестрой упросили маму взять Мэри из приюта. Она была очень обаятельным и умным йоркширским терьером. Даже мама, которая не любила собак, была от нее без ума. Но однажды Мэри начала болеть. Мы пошли в ветеринарную клинику, и там нам ответили, что она уже старенькая и ничего не поделаешь. Сказали, что собаке, прожившей пятнадцать лет, по человеческим меркам больше восьмидесяти. Вот так она болела-болела и умерла.

– Наша Мэри… Как же так?..

Девочка снова разрыдалась. Она и утром порядочно наревелась, но, похоже, у нее был нескончаемый запас слез. Я старалась не смотреть на нее: за компанию плакать как-то не хотелось, ведь слезами горю не поможешь.

Девочка проплакала еще какое-то время и успокоилась.

– Это… – обратилась она ко мне, вытирая лицо салфеткой. – А у мамы точно все хорошо? И у Йечжин? А то, может, ты от меня что-то скрываешь, чтобы я не расстроилась?

– Все с ними в порядке, не переживай.

– Если бы ты не хотела, чтобы я переживала, не сказала бы, что занимаешься такой нелепостью, как подготовка к экзамену на госслужащего, – заметила девочка, надув губы. – Но кое-что, все-таки, странно. Мама не могла оставить аптеку так надолго.

Я объяснила, что здание на реконструкции, поэтому аптека временно закрыта.

Лицо девочки немного просветлело. Даже если бы реконструкции не было, мама все равно бы поехала. За эти десять лет изменились не только мы с сестрой. Мама была уже не так напориста в работе, как раньше.

– А Ынчжи? Она как?

– Не переживай, у нее все отлично.

Сегодня вечером как раз собиралась с ней встретиться. Ынчжи работала в косметической компании и каждый раз, когда появлялся новый товар, звала меня, чтобы его опробовать.

– А Минчжун?

– М?

– Парень мой. Не помнишь его?

– Ну…

Когда услышала это имя вновь, сердце екнуло. Чашка выскользнула из рук, но, к счастью, упала в раковину, полную воды.

– С ним все хорошо?

– Не знаю.

– Как так? Неужели вы расстались?

Я ничего не ответила, но девочка продолжала допытываться.

– Однажды расстались. Давно это было, не помню уже, – буркнула я.

– Вот как?

Больше вопросов она не задавала: видимо, ей уже было все равно.

– Что ж, продолжай заниматься своими делами, – сказала девочка, налила воды из кулера и вышла из кухни.

– Давай идти рядом! Почему ты такая быстрая?

Девочка сказала, что дома ей будет скучно, и поэтому она пойдет со мной в хагвон. Я поинтересовалась, что же она собирается делать три часа, пока у меня идут занятия.

– Не переживай, разберусь, – ответила та. – А где хагвон?

– В Норянджине.

– Это разве не рыбный рынок?

– Там все хагвоны сосредоточены.

Вскоре прибыл автобус. Я зашла и только собралась плюхнуться на сиденье, как услышала голос водителя:

– Уважаемые, нужно оплатить проезд!

Пришлось снова идти к валидатору, чтобы заплатить за девочку. «Пи» – раздался звук, оповещающий, что оплата прошла успешно.

– Вау, что это? Можно транспортную карту не вставлять?

Я объяснила ей, что сейчас карточки в терминал не вставляют, а просто прикладывают к валидатору, установленному перед дверьми.

Мы сели рядом на задних сиденьях автобуса.

– Ты правда думаешь стать госслужащей?

– Ага.

– Почему?

– Потому что нет в мире профессии лучше.

– Быть не может… О ней же мечтают только самые заурядные ребята в классе.

Я ничего не ответила.

– А что насчет модельного бизнеса? В смысле, я же мечтала стать моделью.

– Не знаю.

– Как так? Не хочешь ей становиться?

– Не хочу.

– Почему?

Девочка безостановочно заваливала меня вопросами. Интересно, я всегда так много болтала?

– Будь потише. Все же только на нас и смотрят.

– Хорошо.

Я сердито глянула на девчонку, и она закрыла рот. Ух, все, можно жить. Я откинула голову на спинку сиденья и закрыла глаза.

Минут через сорок показался учебный квартал.

– Вау!

Девочка очень удивилась, увидев стоящие тут и там здания хагвонов. Со мной было так же, когда впервые попала в Норянджин. Что тут есть рыбный рынок, мне было известно всегда, а что столько хагвонов – нет.

Впервые я приехала сюда ради встречи с Ынчжи, когда та, провалившись на вступительных, ходила на подготовительные курсы подтягивать знания. Тогда я и не думала, что тоже вляпаюсь в жизнь Норянджина.

– Сколько уже ходишь сюда?

– Чуть меньше года.

– А тебе год учиться?

– Ага.

– И ты все еще не сдала? Хотя… я же должна ненавидеть учебу.

Добавить было нечего, девочка сама ответила на свой вопрос. И я, не став заморачиваться, зашла в здание.

– Занятия закончатся в три, подожди меня в той пустой аудитории.

– Хорошо.

– Если, когда вернусь, тебя не увижу, пойду домой одна. Поэтому никуда не ходи и жди спокойненько.

– Сказала же – хорошо!

Я вошла в аудиторию, оставив девочку позади. До начала лекции было еще больше двадцати минут, но все места уже оказались заняты. Эта аудитория вмещает двести человек и всегда забита под завязку. Лекцию можно послушать онлайн, но многие хотят поприсутствовать лично. Я ненавижу духоту этого места, поэтому несколько раз пыталась слушать занятия из дома, но, как ни странно, не могла сосредоточиться.

– Сюда! – помахала мне рукой сидящая в первом ряду Чжинсон.

Я подошла к ней и села рядом. На этой неделе ее очередь приходить раньше и забивать мне местечко. Мы делаем так поочередно.

Чжинсон – моя ровесница, мы познакомились на курсах. Она уже четыре года готовится к сдаче госэкзамена. Ради этого и приехала из Тэгу сразу после окончания учебы. Я как-то заходила к ней в гости. Комнатка в гошивоне[4]4
    Один из самых дешевых вариантов арендуемого жилья в Южной Корее. Представляет собой коридорное общежитие с комнатами размером 6–10 м². В стоимость входят: проживание, коммунальные услуги, интернет, пользование стиральной машинкой и сушилкой, иногда питание.


[Закрыть], где Чжинсон остановилась, оказалась гораздо меньше, чем я ожидала. Там были только письменный стол и маленькая кровать.

– Как ты?

– Так себе.

– Не справляюсь с учебой, я так свихнусь. Что, если в этот раз снова провалилась?.. – скуксившись, сказала Чжинсон.

Уже скоро объявят результаты экзамена, состоявшегося в прошлом месяце. На следующей неделе опубликуют списки сдавших. Думаю, в этот раз я вряд ли пройду, а Чжинсон, похоже, набрала довольно неплохие баллы. Но она все равно боялась, что провалится, поэтому ужасно переживала.

– Ты же справилась. В этот раз обязательно сдашь.

– Ох, если бы… – тяжело вздохнула она.

Я тоже беспокоилась, но она, мне кажется, слишком уж сильно загонялась. Чжинсон, конечно, говорила, что ей, как и мне, тоже тяжело преодолеть проходной порог, на деле же она не добирала всего один-два балла.

Каждый раз после любых экзаменов Чжинсон сетовала, что с учебой у нее совершенно не ладится:

– Вечно не могу сосредоточиться на занятиях: пока жду результатов – слишком переживаю, справилась ли, а как получу их – остаюсь подавленной.

Я попыталась прочесть, что написано на доске, но перед глазами все плыло. Иногда случалось, что зрение меня подводило. Я достала из сумки увлажняющие капли и закапала. Когда была в аптеке, мне сказали, что такое может происходить из-за сухости глаз, и велели чаще их увлажнять. Только, похоже, эффекта от этих капель никакого.

– Говорят, та мизофобка совсем сошла с ума, – сказала Чжинсон, хлопнув меня по руке, пока я доставала ручку из пенала.

– Серьезно?

– Да. Ты же тоже давно ее не видела, верно?

– Ага.

– Говорят, ее больше не зачислят на обучение.

Мизофобка была известной личностью в хагвоне. Кажется, она на пару лет старше меня и, по слухам, училась тут уже восьмой год. Каждый раз перед тем, как сесть за стол, она больше тридцати минут его протирала. На нем уже ни пылинки не было, но она не останавливалась, пока салфетка не порвется. А еще она терпеть не могла прикосновения. Если вдруг мимо кто-то проходил и случайно ее задевал, у нее случался припадок и она громко вопила. Один раз в туалете я видела, как она больше пяти минут мыла руки.

Когда постоянно ходишь на занятия, лица большинства людей запоминаются. Но я делаю вид, будто никого не знаю.

Мы с Чжинсон придумали тайные прозвища своим одногруппникам. Парня, который каждый день приходит в синем тренировочном костюме, зовем Треникмэном, девушку, которая постоянно ест хот-доги, – Хот-дог-киллером, а девушку, похожую на коалу, – Коалой-гёрл. Может, и мне кто-то тоже придумал что-нибудь подобное.

Лектор зашел в аудиторию и сразу же начал занятие. Административное право дается мне тяжелее всего. Другие говорят, что этот предмет самый легкий, но на экзамене по нему я всегда получаю только половину баллов от ожидаемого результата.

Лекция была в самом разгаре, когда я вдруг вспомнила про девочку. Чем, интересно, она занимается там, в пустой аудитории? Наверняка на парте заснула. Дала бы ей книгу, только она все равно ведь читать не станет. Наверное, скучно ждать три часа, ничего не делая, но меня это вообще не касается. Она правда пришла из прошлого? Сколько бы ни думала – полнейшая бессмыслица. И всё-таки девочка очень уж похожа на меня десять лет назад.

Занятие закончилось, и Чжинсон сказала, что пойдет в библиотеку. Я в этом месяце туда ходить не планировала, так что мы расстались у аудитории. В библиотеке очень неудобно и душно. К тому же, пока мамы нет, можно поучиться дома. Но даст ли мне мелкая нормально позаниматься?

Я зашла в аудиторию: девочка, как и ожидалось, дрыхла на столе. Я потрепала ее за плечо.

– Уже закончила? – спросила она, протирая глаза.

Судя по тому, что девчонка может спокойно спать где попало, это и правда я.

– Слюни вытри.

Девочка достала зеркальце – не знаю, когда это она успела его с собой прихватить, – и стала рассматривать себя со всех сторон. Ее лицо мгновенно посвежело: похоже она отлично выспалась.

Мы вышли из хагвона и направились к остановке, но девчонка вдруг схватила меня за руку.

– Мы проделали весь этот путь, а ты собираешься вот так просто уехать?

– А не «просто уехать» – это как?

– Может, сходим хве[5]5
    Хве (хе) – популярная корейская закуска, как правило из сырого мяса, рыбы или морепродуктов, подается в холодном виде.


[Закрыть] поесть?

Девочка взглянула на меня хитрыми глазами и улыбнулась.

Если думаешь, что все будут вестись на эту твою улыбочку, то через несколько лет тебя настигнет разочарование.

– Хве? – спросила я безучастно.

– Тут же рыбный рынок! – нахмурила брови девочка, видя, что я никак не реагирую.

Боюсь, если просто уйду, она точно взбесится.

Честно сказать, хве – одно из моих самых любимых блюд. Большинство детей такое не ест, а я, как ни странно, обожала его с малых лет. Мне нравилась его мягкая текстура и низкая калорийность.

– Какое хве летом?

– Ну давай поедим, а?

Девочка смотрела на меня умоляющими глазами. А что, если я ее проигнорирую и просто сяду в автобус? Нет… Тогда она всю дорогу будет ныть, что ей не купили хве… И вечером дома, и даже завтра. Уж я-то знаю…

– Ладно, пойдем поедим.

И мы отправились на рыбный рынок.

Девочка вдруг взяла меня под руку. На улице жара, а она виснет на мне. Я высвободила руку, но мелкая снова, как ни в чем не бывало вцепилась в меня.

Лето сейчас в самом разгаре, да и время обеда еще не подошло, так что на рыбном рынке почти никого не было. Всю дорогу к нам приставали торговцы. Но мелкой, судя по ее довольному лицу, это очень даже нравилось.

– Где будем кушать? Может, купим и домой поедем?

– Нет, когда покупаешь хве у местных торговцев, они всегда рекламируют свои ресторанчики. Можно туда пойти.

Когда я впервые приехала в Норянджин, мы с Чжинсон тоже пошли на рыбный рынок. Я понятия не имела, где тут можно поесть, но она была здесь уже не первый раз и подсказала мне пару мест.

Где-то в центре рынка нас остановил добродушный дядюшка и сказал, что у него есть особенно выгодное предложение для двух хорошеньких сестричек. Кажется, другие видят в нас родственниц, а иначе невозможно было бы объяснить, почему мы так похожи.

В итоге решили остановиться тут. На самом деле, пока мы шли, я успела осмотреться: все забегаловки здесь одинаковые.

Я заказала хве из камбалы, и дядюшка направил нас в ресторанчик под названием «Архипелаг» на втором этаже напротив.

Расплатившись, мы пошли. Все деньги, рассчитанные на неделю, вмиг улетучились. Похоже, придется занимать у Ынчжи, когда встретимся.

Не знаю, понимает девочка мои чувства или нет, сейчас все ее мысли только о хве. Она не ела с самого утра, наверняка проголодалась.

Вопреки моим ожиданиям, в ресторанчике было много народу. Мы заняли место в углу справа. Если сесть в центре, будет неудобно оттого, что люди постоянно ходят мимо.

– Ты часто сюда приходишь?

– Нет. Один раз только была.

– Почему? Ты же любишь хве.

– Теперь нет.

– Э-э… Правда?

Девочка стала расспрашивать, как так случилось, что я разлюбила хве.

– Ну вот как-то так, – ответила я, но мелкая продолжила надоедать.

Немного погодя нам принесли заказ, и глаза девочки округлились от восторга. Она схватила палочками кусочек, съела и залепетала:

– Вау! Когда рыбу только что поймали, она в разы вкуснее!

Девочка шустро проглотила еще один кусочек хве. Я тоже думала попробовать немного, но одернула себя.

Когда впервые приехала в Норянджин в прошлом году, все было незнакомым. Казалось, нет лучше работы, чем госслужба: получаешь зарплату каждый месяц и не беспокоишься об увольнении. Вначале меня переполняла уверенность, что буду усердно учиться и успешно сдам экзамен, но все оказалось совсем не так. Таких, как я, тут учились сотни, тысячи – нет, десятки тысяч человек. И все они были моими конкурентами.

Как-то раз я закрылась в туалете и стала горько плакать. Из соседней кабинки вдруг послышался голос:

– Ничего не поделаешь, терпи, даже если трудно. Единственный способ окончить эту войну – успешно сдать экзамен.

Когда я это услышала, еще больше разрыдалась. Ведь как ни старайся, эту битву не выиграть. Еще незнакомка из соседней кабинки добавила, что вначале тоже плакала каждый день, а потом перестала. Сказала, что если есть время на слезы, то лучше успокоиться и потратить его на учебу.

Той незнакомкой из соседней кабинки была Чжинсон. В тот день мы с ней вместе пошли на рыбный рынок, чтобы выпить. Взяли соджу и хве, а на следующий день я не смогла прийти на занятие: отравилась. После того случая ни кусочка хве больше в рот не брала.

– Ты правда хочешь стать госслужащей?

– Если доела, пойдем.

Я быстро встала с места, но мелкая продолжала задавать тот же вопрос и даже не дернулась. Подскочила она лишь тогда, когда я направилась к выходу. Бегать после еды наверняка не полезно для пищеварения, ну да это не мое дело.

– Ты разозлилась?

Я ничего не ответила.

– Тебя расстроило, что я все съела в одиночку? Поэтому и предлагала тебе поесть, даже если не хочешь.

Это был глупый вопрос.

– Кто тебя заставлял в облаках витать? Ты не ела, вот я и запихнула все в себя. Честно сказать, насильно.

Я остановилась и взглянула ей в глаза. Она юлила. Когда чувствуешь, что не прав, всегда начинаешь оправдываться, вместо того чтобы извиниться.

– Все нормально, поэтому успокойся и пошли домой.

Девочка то ли меня проигнорировала, то ли ей правда было неловко, но всю дорогу она продолжила бормотать себе под нос оправдания.

Я отвела ее домой и сразу же убежала на встречу с Ынчжи. Девочка, конечно, поинтересовалась, куда направляюсь, но я побоялась, что она увяжется за мной, если узнает правду, поэтому соврала, что иду увидеться с подругой, которую она не знает.

Мы с Ынчжи договорились встретиться в семь часов у станции метро возле ее работы, но прошло уже десять минут от назначенного времени, а ее все не было. Подруга считает, что опоздать на десять минут – это норма, а на полчаса – мило, так что обычно я тоже выходила минут на двадцать позже, просто сегодня задерживаться дома мне не хотелось.

Я проверила местоположение Ынчжи через приложение. В нем можно было видеть не только геолокацию друга, но и расстояние между вами, если он тоже зарегистрирован. Подруга все еще была на работе.

Примерно минут через двадцать телефон запищал. Я посмотрела на экран: между нами оставалось пять метров. Пять, четыре, три…

– О Йесыль!

Ынчжи бежала ко мне, размахивая рукой. Сказать честно, слышно ее было даже лучше, чем видно.

Я поспешно двинулась к ней. Больше, чем ее опоздания, ненавижу, когда она выкрикивает мое имя.

– Не зови меня так громко.

– Почему? Что такого в том, что я окликнула свою подругу?

Ответила бы я, но это пустая трата времени. Если Ынчжи не изменит свою привычку опаздывать, то и орать издалека не перестанет. Ведь делает она это для того, чтобы уменьшить время опоздания.

– Долго ждала? С меня курочка и пиво в качестве извинения!

Слова Ынчжи немного подняли мне настроение. Думаю, это компенсирует затраты на купленное недавно хве.

Мы зашли в ближайшую закусочную.

– Нам живое пиво и курочку. Половину – в остром соусе, половину – в кляре, – громко сообщила Ынчжи официантке, которая пришла принять заказ.

– Эй, а что у тебя с лицом? Что-то нехорошее случилось?

– А?

Я достала из сумки зеркальце и посмотрела на себя.

– У тебя стресс из-за результатов? Когда снова сдавать?

– В октябре.

– Да уж, экзамены из людей все соки выжимают. На тебе лица нет, – сказала Ынчжи, подъедая попкорн, поданный в качестве аперитива.

– Да?

Дело не в экзамене, а в доставучей малявке. От нее одна только головная боль. Сегодня весь день таскалась за мной и ужасно надоела.

– Ынчжи, а у тебя никогда не было ощущения, что все вокруг тебе снится?

– Чего?

– Ну, просто вдруг моя жизнь сейчас – это сон.

Вообще не верится, что я встретила себя из прошлого. Когда девчонка рядом, все ощущается вполне реальным, а когда нет – кажется, будто я все себе придумала. Но, как бы то ни было, когда вернусь домой, получу от мелкой очередную порцию нытья.

– Ого, как же тебе трудно. Настолько, что хочешь, чтобы все сном оказалось… – с жалостью посмотрела на меня Ынчжи и неуместно серьезным голосом добавила: – Понимаю, тебе тяжко, и все-таки наберись терпения и усердно трудись. Результат не заставит себя ждать.

А потом, даже не вытерев ладони после масляного попкорна, крепко вцепилась в мою руку:

– Дружище, взбодрись! Ладно?

– Ладно, – ответила я и поспешила высвободить руку… Все мне так говорят: «Если усердно трудиться, то когда-нибудь можно достичь прекрасных результатов».

Предложений стать главной моделью на фешен-шоу становилось все меньше, а роли в рекламе, которые получала, отдавались другим. Я продолжала отступать, и в конце концов мне стало некуда идти. Я стояла на краю обрыва. Да и окружающим, которые были не в курсе происходящего, наскучило повторять, что однажды придет день, когда у меня все получится.

Никто не знает, когда, наконец, наступит это «однажды». У всех один ответ – «когда-нибудь», но правда в том, это «когда-нибудь» может и не настать.

Как только принесли заказ, Ынчжи положила мне в тарелку ножку в остром соусе. Я вилкой отломила от нее небольшой кусочек.

– Раньше бы ты сказала, что это жирно, и ни за что бы есть не стала, – заметила Ынчжи, уминая дайкон. – В старшей школе тебе совершенно не везло. Ты не брала обеды, говорила, что они слишком калорийные, и съедала только салат. Это было очень необычно, – добавила она.

– Правда?

Если подумать, как и сказала Ынчжи, я с самого детства не ела ни жареного, ни сливочного. Все калорийные продукты были моими врагами, и в какой-то момент я вообще перестала есть. Нет, вернее, больше не смогла.

– Как же мне не нравилось твое отношение к еде…

– За него и была наказана.

– Хватит. Я не об этом говорила, а про старшую школу, вообще-то, – прервала меня Ынчжи и выразительно посмотрела, намекая, что пора бы прекратить нагнетать. Мне пришлось просто смириться и согласиться.

– Знаю.

– В старшей школе ты правда была очаровашкой.

– Я всегда очаровательна, – улыбнулась я.

– Сам себя не похвалишь – никто не похвалит, – сказала Ынчжи и сунула мне в рот дайкон.

– Как же все бесит.

– Почему? У тебя же все хорошо, – спросила Ынчжи, наклонив голову.

– Просто бесит. И вовсе не хорошо.

Я взяла стакан пива и со злости залпом его осушила.

Мы разошлись только после двенадцати часов. Начали с пива в закусочной, а потом сменили место и переключились на чонджон[6]6
    Корейское название саке.


[Закрыть].

Я особо не пьянею, даже если перебираю лишнего. Обычно алкоголь пьют, чтобы напиться, но, как ни странно, после него у меня разум становится яснее, а память не подводит.

Приняв душ, я вышла из ванной. Дома было как-то очень тихо. Я зашла в комнату сестры. Девочки нет! Наверняка вернулась в прошлое, ну или же просто привиделась мне. Как бы то ни было, слава богу. Кажется, Небеса меня не оставили.

Я взяла стакан воды со льдом, зашла к себе и включила свет. На кровати оказался тот, кого там быть не должно: под одеялом сладко спала девочка в моей пижаме. Силы меня покинули. Все это мне абсолютно не нравилось.

Я легонько стукнула девчонку по голове. Она сморщилась: видимо, получилось больновато. Побоявшись, что мелкая проснется, я вышла из комнаты и закрыла дверь.