Текст книги "Слухи"

Хэйди Перкс
Слухи

Heidi Perks

THE WHISPERS

Печатается с разрешения Rachel Mills Literary Ltd. и литературного агентства Andrew Nurnberg.

© Heidi Perks, 2021

© Перевод. О. Мышакова, 2022

© Издание на русском языке AST Publishers, 2022

Исключительные права на публикацию книги на русском языке принадлежат издательству AST Publishers.

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.

* * *

Хэйди Перкс успела полюбиться российскому читателю как автор увлекательных психологических триллеров «Теперь ты ее видишь», «Вернись ради меня», «Три идеальные лгуньи».

В новом романе вас ждут новые загадки и тайны.

* * *

Саспенс нарастает по мере того, как на читателя обрушивается ряд вопросов: кто лжет и почему и как далеко может зайти человек, чтобы защитить себя. Тревожный взгляд автора на ту дружбу, которая способна отравить все хорошее, найдет отклик у многих.

Publishers Weekly

Пролог

1 января, среда

Тело нашли на пляже, у подножия скалы Крейна, хорошо известной жителям Клируотера. За несколько десятилетий немало людей совершили роковой шаг с гибельного обрыва.

Полицейский стоял на каменистом берегу недалеко от рыбачьих хижин, лепившихся к скале, как ласточкины гнезда. Сейчас хижины пустовали, как часто бывает в середине зимы. Холод и запустение всегда казались ему гнетущими, а сегодня одиночество ощущалось особенно сильно.

Передернув плечами, он отступил, чтобы не мешать работать группе экспертов, и зашагал по галечному пляжу туда, где оставил свой автомобиль. Парковка начиналась по другую сторону каменной подпорной стены, служившей преградой волнам, разгуливавшимся в шторм. Сегодня море было гладким, как мельничный пруд. Через несколько часов здесь наверняка появятся какие-нибудь заядлые яхтсмены, а то и чокнутые серфингисты, решившие отметить Новый год увеселительной морской прогулкой, но пока берег пустовал.

Полицейского не вызывали на место происшествия, но, едва услышав о случившемся, он понял, что должен все увидеть своими глазами. Когда-то его первое расследование тоже началось на этом пляже. Правда, в тот раз со скалы сорвалась девочка, а не взрослая женщина, мать.

Он помнил все обстоятельства, словно это было вчера, хотя подобные трагедии в Клируотере происходили нечасто. Находки вроде мертвых тел неизменно становились потрясением для местных жителей – и тогда, и сейчас.

Дойдя до машины, полицейский помедлил, оглянувшись на скалы. Задаются ли коллеги вопросом, который не давал ему покоя: можно ли было предвидеть эту беду и предотвратить ее?

Три недели назад Грейс Гудвин приходила в полицию сообщить о преступлении, но говорившие с ней детективы отказались поверить, что у нее есть основания для тревоги. Однако первым звонком сегодня с утра было не поздравление с Новым годом, а новость, что у скалы Крейна найден труп женщины.

Часть I

Четыре месяца назад

Перешептывания начались в первый день осенней четверти. Как это часто бывало, мамаши, привезя детей на уроки, оживленно болтали на игровой площадке. Пообщаться удавалось только здесь, а поскольку они не виделись целое лето, тем более разговоров накопилось предостаточно. Они не были подругами, эти мамаши одноклассников, однако неизменно слетались на свежую сплетню, чтобы не пропустить ничего интересного из того, что происходило за школьными воротами.

Сегодня всеобщее внимание привлекло появление нового лица. Молодая женщина выделялась красивым загаром медового оттенка, гладкие рыжие волосы были стянуты в хвост, а стройные ноги в белых джинсах с обрезанным краем казались еще длиннее. Даже в золотистых сандалиях с завязками дама была высокой – не менее пяти футов восьми дюймов. Рядом с ней стояла маленькая девочка с забавными темными хвостиками.

К ней подошли знакомиться. Выяснилось, что новенькую зовут Грейс Гудвин. В ее речи улавливался легкий австралийский акцент, и этого было достаточно, чтобы ее обступили и засыпали вопросами.

Вскоре все узнали, что Грейс вернулась из Сиднея три недели назад и что она сама когда-то ходила в эту школу. Среди женщин послышались голоса, что ее имя им вроде бы знакомо. Новенькую спросили, не меняла ли она фамилию, и Грейс ответила, что нет, однако никто из женщин не вспомнил ее как свою одноклассницу, а уточнять, сколько ей лет, сочли бестактным.

Грейс жила в Клируотере до семнадцати лет, а потом семья переехала в Австралию из-за работы отца. Пять лет назад родители вернулись в Англию – у тетки Грейс сильно ухудшилось здоровье, – но Матильде было тогда всего три года, и Грейс с дочерью оставалась в Сиднее до нынешнего лета.

Матильда была зачислена в четвертый класс «С», где учились дети многих из собравшихся мамаш. Одна из них заговорила о приглашениях в гости и достала телефон, чтобы убедиться, что Грейс включена в родительский чат в «Вотсапе».

– Обязательно заходите в чат, – произнесла мамаша. – Там все, что надо знать о домашних заданиях, торжественных линейках, школьных мероприятиях. Просто бросьте сообщение, и кто-нибудь вам ответит.

Новенькая улыбнулась и охотно назвала свой номер, не отрывая взгляда от игровой площадки, словно она кого-то высматривала.

Тридцати с небольшим лет, Грейс Гудвин была очень красива и держалась естественно и с достоинством. Она словно не старалась принарядиться к первому школьному дню, но все равно притягивала взгляды.

– Значит, ваши родители живут поблизости? – поинтересовалась другая мамаша.

Грейс ответила сразу всем, что сначала ее родители перебрались в Лестер, поближе к сестре отца, а когда три года назад скончалась ее тетка, а затем отец, мать отчего-то решила остаться там.

Кто-то предположил, что теперь-то она вернется в Клируотер, к дочери и внучке, но Грейс покачала головой.

– А кто ваш муж? Он тоже из Клируотера?

– Грэм работает в Сингапуре. Он руководитель проекта в крупной фармацевтической компании.

– Надо же! Получается, вы сюда одна приехали?

Оказалось, так и есть. Узнав, что Грейс снимает квартиру в Уотервью, фешенебельном современном жилом комплексе, высившемся около дороги на Уэймут, собеседницы поняли, что деньги для новенькой не проблема. Правда, апартаменты в Уотервью предназначались скорее для молодых пар – при комплексе имелся свой спортзал и бар, чем для семей с детьми. Значит, заключили мамаши, это явно временный вариант.

Все переключились на Грэма с его сингапурской должностью после новости, что до начала июля он работал в Европе. Грейс сообщила им об этом с улыбкой и повела плечиком, будто не видя ничего особенного в том, что муж находится так далеко. Однако женщины понимали, как тяжело ей дался переезд в Англию, ведь супруг отбыл в противоположном направлении. Впрочем, копать глубже было еще рано – они познакомились лишь несколько минут назад.

Грейс пояснила, что Грэм привык жить за границей и Матильда совершенно нормально воспринимает ситуацию. Дальше собеседницы расспрашивать не решились, хотя между собой потом обсуждали, какой же муж отпустит от себя жену.

– А почему же вы сюда вернулись? – недоумевала одна из мамаш.

Клируотер – маленький городок на длинном узком мысе на южном побережье Англии; единственная дорога ведет в Уэймут. Один въезд и один выезд, не считая водных путей. По одну сторону Клируотера тянулся длинный галечный пляж, с другой – маленькие карстовые пещеры. Места живописные, но здесь тихо и почти не бывает туристов, предпочитающих оживленный Уэймут. В общем, подобный выбор всем показался странным.

– Вероятно, потянуло на малую родину, – отозвалась Грейс, продолжая выискивать кого-то взглядом.

– Вы кого-то ждете? – спросила одна из мамаш.

– Да, – кивнула она. – Анну Робинсон.

– Маму Итана? Итан тоже в четвертом «С»! Так вы знакомы с Анной?

– Мы были лучшими подругами. А познакомились тут, когда нам было по пять лет. – Грейс показала на площадку.

– Здорово! – воскликнула одна из женщин, хотя все подумали: «Ну, это называется пустить лису в курятник».

В следующие несколько минут выяснилось, что Грейс с Анной были неразлучны, пока Грейс не увезли в Австралию. В отсутствие братьев и сестер девочки росли почти как родные; Анна дневала и ночевала в доме у Грейс.

Тут кто-то заметил в воротах Анну, как всегда, в окружении близких подруг. Анну в городе любили. Она неизменно была отзывчивой и дружелюбной, а ее сын Итан, популярный в школе мальчик, в жизни не сказал худого слова ни одному из одноклассников.

Анна являлась в школу с улыбкой и никогда ни с кем не ссорилась, но, как все знали, входила в подчеркнуто обособившуюся четверку – они познакомились в первый день обучения своих детей и с тех пор стали не разлей вода. Утром около школы они стояли вместе, обнимая друг друга за плечи, пересмеивались и перешептывались. Довольно ребячливое поведение для женщин лет за тридцать и даже чуть за сорок.

Вот и сейчас на дорожке показалась дылда Нэнси, на голову выше Анны, прижимавшая ее к себе, заходясь от хохота. Рейчел на чересчур высоких каблуках и в черной юбке-карандаш, одетая для своего офиса в Уэймуте, тоже смеялась, пока ее тянули вперед двое сыновей. Рядом с ними хихикала Кейтлин, зажимая рот ладонью.

Грейс двинулась им навстречу, и через несколько мгновений Анна заметила ее. У нее широко раскрылся рот, но изумленное выражение лица сразу сменилось веселой улыбкой, и она кинулась к новенькой. Крепко обнявшись, Анна и Грейс замерли посреди игровой площадки под взглядами присутствующих.

Позднее женщины тихо обсуждали, как приезд Грейс повлияет на отношения Анны с подругами. Ранняя осень постепенно сменилась морозной зимой, а дамы наблюдали за разыгравшимся спектаклем со смешанным чувством легкой иронии и некоторой жалости к Грейс.

И лишь в начале декабря, когда детей вот-вот должны были отпустить на каникулы, ситуация стала по-настоящему интересной.

Глава 1

11 декабря, среда

Грейс

Прошло девятнадцать лет с тех пор, как Грейс Гудвин переступала порог «Старой Вик». Почти половина жизни, а кажется, будто все было только вчера. Паб простого рыбака успел превратиться в заведение с претензией на винный бар; среди гостей, собравшихся в среду за две недели до Рождества, преобладали молодые пары.

Обшарпанные, в пятнах, деревянные столы уступили место полированным дубовым, с фиолетово-серыми бархатными стульями. На стене висели грифельные доски с ассортиментом сыров, мяса и соответствующих вин, элегантно увитые рождественскими гирляндами.

Приходилось признать, что интерьер претерпел изменения к лучшему – атмосфера стала более легкой и непринужденной, хотя именно этот вечер отчего-то навевал тоску.

Когда Анна спросила Грейс, не хочет ли она пойти с ней и девочками выпить перед Рождеством, та немного удивилась, но, не получая других приглашений за три месяца после возвращения в Клируотер, ухватилась за возможность развеяться.

– Собираемся в «Старой Вик», – сообщила лучшая подруга. – Примерно в половине девятого.

Анна и три ее подруги уже сидели в пабе, когда ровно в восемь тридцать явилась Грейс. На столе у них стояла открытая бутылка вина. Грейс пришлось незаметно взять стул от другого стола и втиснуться между Рейчел и Кейтлин.

Со «Старой Вик» у нее были связаны хорошие воспоминания – еще учась в школе, Грейс и Анна сиживали тут в углу, потягивая бакарди с колой. Хотя они были несовершеннолетними, из бара их никогда не прогоняли.

– Помнишь, как мы впервые сюда пришли? – обратилась она к Анне, когда в разговоре возникла пауза.

Анна повернула голову и чуть улыбнулась, но губы были сжаты в тонкую плоскую линию. Глаза потемнели и, казалось, смотрели куда-то сквозь Грейс, хотя несколько секунд назад она смеялась над какой-то шуткой Нэнси. Сейчас Нэнси играла волосами Анны, собрав их на одну сторону и заплетая в косу, уверяя, что теперь Анна должна так и ходить. Глядя на них, Грейс почувствовала себя как в школе.

Уже через час она сообразила, что напрасно сюда пришла, но ей очень хотелось пообщаться с Анной. За три месяца это ей толком не удалось. Вначале они еще пересекались, но эти встречи скоро прекратились. Три подруги неотступно находились рядом, словно забронировали Анну на год вперед, и Грейс чувствовала себя неловко в малознакомой компании. Беседа всегда сворачивала на понятные только этой четверке шутки и истории из прошлого, о которых Грейс ничего не знала. Вели они себя тоже одинаково – брали друг друга за локоть во время разговора, накручивали на пальцы пряди волос, привычно не договаривали фраз. Как компания они не потрудились принять к себе Грейс, и сейчас она недоумевала, зачем Анна ее пригласила.

Неожиданно Анна встала и объявила, что возьмет еще вина, хотя в бутылке на столе оставалась минимум треть. Ее ноги в черных джинсах скинни подкашивались, когда она шла к бару; светлая коса, заплетенная Нэнси, начала распускаться. Бюстгальтер просвечивал сквозь черный шифоновый топ – Анна выглядела почти гламурной, вот только чересчур худой. На ней не осталось жирка, который Грейс помнила с юности.

Анна облокотилась на барную стойку и кивнула на бутылку в холодильнике. Грейс обвела взглядом женщин, сидевших с ней за столом.

Нэнси Симпсон всегда очень следила за собой, и сегодняшний вечер не стал исключением. Длинные стройные ноги были обтянуты джинсами, похожими на джинсы Анны. Высокая – по меньшей мере пять футов одиннадцать дюймов – Нэнси тем не менее носила каблуки. Она казалась старше остальных – немного за сорок, предположила Грейс, но в светлых локонах, идеальными волнами укрывавших спину, не было ни единого седого волоса.

Дочь Нэнси, Элоди, была не по годам развитым ребенком. За четыре года она переиграла заглавные роли во всех школьных спектаклях: Марию в рождественском вертепе, Гая Фокса, Оливера Твиста и даже Симбу.

С сентября, когда Матильда пошла в школу, Грейс наблюдала, как Нэнси непременно садилась в первый ряд на каждом собрании, линейке и выступлении хора, всякий раз раскладывая пальто и сумку на трех соседних сиденьях, занятых для подруг. Когда те появлялись, Нэнси широкими жестами манила к себе Анну, Рейчел и Кейтлин, тогда как Грейс присаживалась где придется.

В первый раз Грейс надеялась, что Анна подойдет и сядет рядом, она даже ожидала этого, однако лучшая подруга приехала с Рейчел и, виновато взглянув на место рядом с Грейс, жестом показала, что им с Рейчел там не уместиться. Будто ей нельзя расстаться с этой Рейчел! Ведь той было к кому пристроиться, а так Грейс пришлось сидеть совсем одной.

В «Старой Вик» Рейчел, выпив много вина, говорила все громче. Она явилась в сверкающем золотом платье-трубе, слишком нарядном для паба, по мнению Грейс, и заранее настроенная пошуметь и повеселиться. Темные, почти черные волосы Рейчел были подстрижены в короткое каре, передние пряди аккуратно заправлены за уши, и она машинально подкручивала кончики, болтая с Нэнси. Эту Рейчел Грейс знала меньше всего и видела ее только по утрам около школы, всегда торопившуюся, поэтому с интересом следила за ней сейчас. Рейчел была более занятной, чем могло показаться на первый взгляд, и так и сыпала забавными историями.

Кейтлин постоянно смеялась над всем, что говорила Рейчел. Она была самой тихой из четверки – и самой адекватной, а еще достаточно вежливой. В ней не было ни подчеркнутой холодности Рейчел, ни властности Нэнси.

Грейс в принципе нравились и Кейтлин, и Рейчел; она тоже смогла бы с ними подружиться, если бы ей дали шанс. И в бар она сегодня приехала с расчетом получше познакомиться с подругами Анны. Но только не с Нэнси – неприязнь между ними была взаимной. Еще в начале четверти Нэнси намекнула, что Грейс ей не по нутру, и с каждым месяцем ее враждебность усиливалась.

Когда Анна отошла к бару, женщины заговорили тише, и Грейс пришлось напрягать слух. Она чуть двинулась на стуле, просто чтобы напомнить, что она тоже здесь; Кейтлин повернула голову и взглянула на нее с жалостливой усмешкой.

Нетрудно было догадаться, чем закончится вечеринка – вся компания жадно пила спиртное, будто утром им не везти детей в школу. Анна объяснила, что до каникул осталось «всего ничего», но, насколько успела узнать Грейс, посиделки этой четверки всегда завершались подобным образом.

Теперь женщины говорили о майском отпуске, который вместе провели на Майорке, оставив мужей и детей дома.

– Помните нашего официанта? – воскликнула Нэнси. – Он так и тянул к тебе ручонки, Рейч!

Анна, ожидавшая заказа около бара, обернулась и засмеялась.

Грейс улыбалась, хотя и не могла присоединиться к беседе. Она откинулась на спинку стула, думая о Матильде и няне, которую в спешке нашла через соответствующий сервис. Она подписалась на него в начале четверти, но почти им не пользовалась. Может, позвонить и проверить, как там дела? Вечером Матильда раскапризничалась, и Грейс догадывалась о причинах: девочке до сих пор не удалось ни с кем подружиться. Больше всего Грейс хотелось, чтобы у дочери появилась лучшая подруга, как у нее когда-то Анна.

У нее столько воспоминаний, которыми она надеялась сегодня поделиться с Анной! Грейс не раз заговаривала о далекой юности, но в последнее время Анна сразу перебивала ее, и Грейс, присоединившись сейчас к четверке, рассчитывала выбрать момент и напомнить Анне их общее прошлое, когда та расчувствуется от выпитого.

Например, как вдвоем с Анной они кружили на монорельсовой железной дороге в музее транспорта, хохоча и отказываясь покидать ее, а родители Грейс ждали внизу и звали девчонок, ужасаясь, что поезд начинает новый круг, а они все еще сидят в вагоне. Грейс помнила, что тогда они совершили не менее шести кругов. «Ты веришь, что тебе сегодня целых восемь лет?» – смеясь, допытывалась Анна.

Грейс хотела рассказать об этой давней истории, когда Анна вернулась за стол, но едва подруга со стуком поставила новую бутылку, Рейчел вскочила и куда-то увела ее под ручку.

– Куда они? – спросила Грейс.

– Наверное, перекурить. – Кейтлин с отвращением сморщила носик.

– Перекурить?! – Грейс едва удержалась от слов, что Анна не курит. Привычка отца постоянно дымить сигаретой должна была отвратить дочь от этого порока на всю жизнь. Грейс, например, навсегда зареклась, а ведь ей не приходилось жить в доме, где гостиная вечно была сизой от табачного дыма, клубившегося под потолком.

– А ты не знала, что она курит? – удивилась Нэнси. Она говорила без насмешки, но глаза у нее загорелись и оживились, будто она провоцировала Грейс.

– По-моему, она перестала, – солгала Грейс и, взяв открытую бутылку, налила себе вина.

– Допивай уж! – бросила Нэнси, взглянув на почти опустевшую бутылку.

Грейс посмотрела на нее и подчинилась, вылив себе все до капли, хотя не представляла, как можно столько выпить. Вино было терпким, вяжущим, и Грейс готова была переключиться на воду, пусть и в этом она останется в одиночестве. Нэнси усмехнулась и отвернулась, а внутри у Грейс шевельнулся тревожный холодок. Она не понимала, что Анна нашла в Нэнси, но, хорошо зная подругу, подозревала, что та легко могла попасться в сети умелой манипуляторши. Вот Нэнси и вертела ею как хотела. Не в первый раз на памяти Грейс Анна поддалась чужому влиянию.

– Нет, не бросила, – отозвалась Кейтлин. – Сейчас она вообще курит одну за одной, как считаешь, Нэнси?

Та пожала плечами.

– А муж? – спросила Грейс, недоумевая, почему ее так задело известие, что Анна курит.

– При чем тут муж? – произнесла Нэнси.

– Он тоже курит?

Нэнси засмеялась:

– Это что, допрос? Ты так переживаешь за его здоровье?

– Ничего я не переживаю, – пробормотала Грейс, когда вернулись Анна и Рейчел. – Пустяки.

Однако по какой-то причине это не давало ей покоя. Может, потому, что Анна, которую она знала, и Анна нынешняя были словно два разных человека. Когда что-нибудь омрачает твои воспоминания, это выбивает из колеи, заставляя во всем сомневаться.

Грейс предпочла бы, чтобы Нэнси сменила тему, но та, отодвинув для Анны стул, заявила с улыбкой:

– Грейс не понравилось, что ты куришь. Может, она права? – И Нэнси принялась нежно поглаживать локоть Анны.

– Да, пожалуй, – отозвалась та, снимая красное пальто. Ее щеки раскраснелись от холодного воздуха и, как заподозрила Грейс, от смущения.

Грейс отвела взгляд от пальцев Нэнси на руке своей подруги. Эта дылда ухитрилась выставить ее мамашей-наседкой, и Грейс вдруг поняла, что так она себя и чувствовала в обществе этой четверки, – как родительница, стоящая над душой у взрослых женщин, которым захотелось вести себя как школьницам: заплетать друг другу косички, ходить под ручку и занимать места.

Грейс глотнула вина, уже не обращая внимания на терпкую горечь, и принялась обдумывать варианты. Можно хоть сейчас попрощаться и уехать домой, но она мечтала побыть с Анной, и если это единственная возможность, Грейс не позволит украсть у нее эти минуты.

Нэнси уже развлекала подруг очередной историей с Майорки. Грейс вздохнула, играя бокалом, чтобы чем-то себя занять.

– Да, наверное, вам было весело, – сказала она, когда Нэнси замолчала и смех за столом стих.

– Ох, ты даже не представляешь! – Анна перестала улыбаться и поставила бокал на стол. – Извини, с нашей стороны невежливо вспоминать о Майорке, раз тебя с нами не было.

– Ерунда! – беспечно махнула рукой Грейс, делая вид, будто вовсе не задета.

– Мы были там с тобой, помнишь? – вдруг сказала Анна, и Грейс сразу вспомнила, как в летние каникулы, когда им было четырнадцать лет, родители возили ее на неделю в Алькудию и взяли с собой Анну.

– Еще бы, – улыбнулась Грейс.

Она помнила, как сразу ухватился за предложение отец Анны, которая в жизни никуда еще не ездила, и как радовалась сама Грейс, что не придется скучать одной. Днем они с Анной будут загорать у бассейна, а вечерами сидеть за уличными столиками кафе, строя глазки официантам-испанцам и умоляя родителей отпустить их погулять.

Будь они сейчас одни, Грейс спросила бы, почему Анна вспомнила Алькудию, ведь та поездка не оправдала ожиданий. Анна выдержала ее взгляд, и Грейс затаила дыхание. Именно в тот момент она поняла – Анну что-то гнетет. Вот бы подруга доверилась ей…

Но это длилось мгновение, потому что в разговор вмешалась Рейчел:

– Я все забываю, сколько же лет вашему знакомству?

Наверное, потому что это почти не всплывает в беседе, предположила Грейс, несмотря на множество историй из детства, которые не пересказать и за неделю.

– Анна двенадцать лет была практически членом моей семьи.

– Вот как? – удивилась Рейчел. – Конечно, я знала, что вы дружили, но…

Они были почти сестрами – мать Грейс заботилась об Анне как о второй дочери. Грейс прекрасно помнила, как они с Анной сидели на пуфе в гостиной – им было лет семь – и внимательно смотрели на руки Кэтрин, показывавшей, как вязать их первые шарфы. А два года спустя девочки поставили в саду палатку и неделю жили в ней. Порой, особенно в первые годы дружбы, Грейс забывала, что Анне нужно возвращаться домой, потому что ее ждет отец.

– Но вы не общались после того, как ты уехала в Австралию? – спросила Рейчел.

– Нет, – ответила Грейс, не став уточнять, что дружба сошла на нет вовсе не из-за лени переписываться. Просто жизнь текла своим чередом, и карьера, а потом семья взяли свое.

– Анна говорила, ты и после возвращения в Англию года два не объявлялась.

Грейс молча кивнула. Это тоже правда. Редкие комментарии в «Фейсбуке» нельзя считать реальной попыткой возобновить отношения.

Рейчел, будто утратив к ней интерес, начала рассказывать о другом. Беседа вращалась вокруг недавних приключений четверки, их планов на завтра и на ближайшие недели.

– Так, хватит с меня вина. Вызываю тяжелую артиллерию! – неожиданно заявила Анна, вызвав восторженные возгласы Рейчел и шутливые стоны Нэнси и Кейтлин. Настроение у нее резко менялось с отрешенно-мрачного на игривое, как перед лицом неведомой опасности. Временами казалось, что она пытается вернуть себе некий контроль. Грейс даже представить не могла, что творилось у нее в душе. Анна, которую она знала прежде, была покладистой и веселой, а сейчас ее поведение вызывало тревогу.

– Я помогу, – предложила Грейс и двинулась за подругой к бару, чтобы уже там признаться Анне, что не будет пить текилу. – У тебя все в порядке? – тихо спросила она, когда они отошли от стола.

– Конечно. – Анна сразу отвернулась, едва подоспел бармен. – Четыре текилы, – заказала она, не став уговаривать Грейс присоединиться. От этого Грейс почувствовала себя лишней. Если бы она меньше ненавидела вкус текилы, то передумала бы.

Поколебавшись, Грейс сказала:

– Ты какая-то… – Она замолчала, не зная, как закончить.

– Ну, какая я? – произнесла Анна, приложив карту к терминалу.

Ледяной тон произвел эффект пощечины – Грейс невольно отшатнулась. В августе Анна так обрадовалась их встрече, но теперь между ними будто черная кошка пробежала, и Грейс не знала, как все исправить. Давняя подруга показалась ей незнакомкой. Да, Анна Робинсон уже не Анна Фоллоу, маленькая девочка, которую Грейс знала лучше всех на свете, но ведь за настоящую дружбу нужно побороться? Как может Анна отвернуться от прежней, почти сестринской близости?

– Немного несчастная, – наконец ответила Грейс. Она не была уверена, что это точные слова, но не знала, как еще выразиться.

– Можешь за меня больше не переживать, – улыбнулась Анна, приподняв брови.

Грейс всматривалась в ее лицо, угадывая в нем фальшь. Окидывая внимательным взглядом Анну, она гадала, что скрывается за фасадом, который так старательно выстраивала ее подруга.

Как же за нее не переживать? Грейс не могла в одночасье перестать опекать Анну, ведь когда-то забота о ней была частью их дружбы. Она помнила, как вечерами Анна, сидя в пижаме Грейс, дожидалась, когда папаша заберет ее после работы. Нельзя двенадцать лет жить душа в душу и вдруг резко прекратить переживать за человека.

Грейс сменила тему.

– Даже не верится, что мы снова здесь. – Она кивнула на стол в углу, решив достучаться до прежней Анны. – Сколько же раз мы тут сидели… А помнишь Кристофера Смарта?

Анна заметно смягчилась. Кристофер Смарт был чудаком, влюбленным в нее, и они постоянно смеялись, когда он увязывался за Анной в паб.

Грейс ожидала, что подруга улыбнется и что-нибудь ответит, но та завила:

– Нельзя ли прекратить этот вечер воспоминаний? Почему ты не можешь отпустить это раз и навсегда? Почему решила, что мы обязаны жить прошлым?

– Как отпустить? – У Грейс даже рот приоткрылся. – Это же память, это наше детство!

– Было и прошло. Меня больше интересует настоящее. Сочувствую, если у тебя не сложилось, Грейс, но я своей жизнью довольна. – Анна подхватила два бокала текилы, вернулась к столу и села, оставив ошеломленную Грейс у стойки. У нее даже руки онемели, безвольно повиснув, а глаза защипало от слез. Грейс не понимала, отчего она плачет: не то от того, что она действительно не слишком счастлива, или же потому, что Анна с такой черствостью на это указала.

Анна становилась воинственной, когда в душе у нее все молило о помощи. Когда отец не приезжал за ней после уроков, она придумывала для него оправдания, отказываясь признавать, что для него важнее работа, чем дочь, но Грейс видела печаль в ее глазах.

Взяв остальные бокалы, Грейс отнесла их на стол. Объясняться в присутствии трех женщин не было смысла.

Через час настроение в компании изменилось. Нэнси и Анна отошли в угол и там о чем-то яростно спорили шепотом, причем Анна оживленно жестикулировала. Когда они вернулись за стол, лицо Нэнси ничего не выражало, и губы были плотно сжаты. Вскоре снова началась веселая болтовня, вино полилось рекой, и вечер продолжался как ни в чем не бывало.

В одиннадцать часов Грейс была готова ехать домой, но понимала, что если она уйдет сейчас, то отправится восвояси в гордом одиночестве.

Рейчел потянуло на танцы. Паб почти опустел, не считая компании из троих мужчин, и Рейчел отплясывала, размахивая руками, под ритм, слышный только ей. Выписывая синусоиду, она приблизилась к бару и прибавила громкости музыке. Молодой бритоголовый бармен поглядел на нее, но ничего не сказал.

Грейс видела, что Анна замкнулась еще больше. Ее не обманывал нарочито громкий голос и преувеличенно веселый смех; она ловила на себе частые взгляды Анны. Подруга явно что-то скрывала.

Когда Анна поднялась со стула и нетвердой походкой направилась к туалетам, Грейс двинулась за ней. Анна, пошатываясь, стояла перед зеркалом, держа в руке блеск для губ, которым, однако, не подкрашивалась.

– Нэнси тобой манипулирует! – воскликнула Грейс. Она не собиралась этого говорить, но наблюдать два с половиной часа, как Нэнси полностью завладела вниманием Анны, было неприятно. Грейс искренне боялась за подругу, потому что хорошо знала Анну. Знала, какой она бывает, и не могла промолчать.

– Что? – удивилась Анна. Ее реакция убедила Грейс, что подруга ничего не замечала.

– Нэнси тобой манипулирует, – повторила она чуть мягче.

– Ты шутишь, что ли?

Грейс прикусила губу. Она уже жалела, что завела этот разговор.

– Какие шутки, я же вижу, как она с тобой обращается! Со всеми вами, – добавила Грейс.

– Я сразу поняла, что вы невзлюбили друг друга, – прошипела Анна. – Ты хотя бы раз задумалась, как меня достало вечно стараться всех примирить? – Ее шатнуло в сторону, и она ухватилась за раковину.

Грейс прекрасно знала о неприязни Нэнси, однако услышать об этом было обидно.

– Это же бред какой-то, – продолжила Анна. – Мне надо было сразу выбрать… Я хочу быть со своими подругами, Грейс, но и с тобой следовало расставить все точки над i.

Едва прозвучали эти слова, как глаза Анны расширились, а рот приоткрылся. Грейс с надеждой подумала, что подруга захочет извиниться, но было слишком поздно. Удар был нанесен – Грейс ощущала почти физическую боль в груди.

Ей показалось, будто двенадцать лет детства беззвучно взорвались в воздухе, рассыпавшись как конфетти. Воспоминания, столь дорогие для Грейс, оказались для Анны ничего не значащими пустяками, и этого Грейс понять не могла.

Надо было развернуться и уйти, но она не нашла в себе сил, потому что, хотя Анна и сказала такое, она все равно рядом. Наконец-то они наедине. К тому же Анна много выпила, и Грейс чувствовала – с ней что-то происходит. Ну не могла Анна вот так взять и отвергнуть ее! Пусть они друг другу не родные, но росли-то почти сестрами!

– Мне за тебя тревожно, – произнесла Грейс. – И ты знаешь почему.

Анна покачала головой, не сводя с нее взгляда, и в ее глазах читались опаска и знание, чтó Грейс имеет в виду, а еще там была просьба, чтобы Грейс молчала.

– Потому что я уже видела тебя такой, Анна. И мне не привыкать тебя выручать.

Вечер был окончательно испорчен. Слова Грейс возымели обратный эффект: Анна ворковала с Нэнси, склонив ей голову на плечо, и они тихо посмеивались.