Текст книги "Повелитель волков"

Глава 7

На поле битвы за стенами замка тела отца уже не было. К счастью для Мелисанды, кто-то уже позаботился о мертвом.

– Его отнесли в часовню, – сказал Рагвальд, положив ей руки на плечи. – Я провожу тебя туда.

Она вывернулась из его объятий и зло посмотрела на него.

– Я знаю, где находится часовня. Оставь меня. Рагвальд глубоко вздохнул и попытался подойти к ней. Она попятилась от него как от гремучей змеи.

– Мелисанда, прекрати! Выслушай меня…

– Мы победили! Мы победили, и ты после этого начинаешь сговариваться с каким-то гнусным викингом. Мы не нуждаемся в его услугах. Я ненавижу его и замуж за него не пойду. Отец умер, я здесь главная, и ты не! можешь заставить меня.

– Мелисанда, ну хотя бы ради памяти отца, будь благоразумна!

– Я благоразумна! Джеральд убит, викинг победил его…

– А ты пока еще маленькая и слабая девочка! Ты не сможешь удержать за собой эти земли, не сможешь обеспечить поддержку, в которой нуждается твое войско, чтобы отстоять замок. А гнусный викинг, как ты изволишь его называть, был, между прочим, выбран не кем-нибудь, а твоим отцом.

– Отцом? – воскликнула она в крайнем изумлении.

– Конара можно будет призвать на помощь в любой момент, он сможет приплыть и отразить натиск датчан, тем более что ему-то хорошо знакомы все их уловки. Мелисанда, ты еще не в том возрасте, когда дети получают власть в свои руки. Ты находишься под моей опекой.

– Тогда прекрати это! – потребовала она.

Рагвальд печально взглянул на нее.

– Я был против этого плана, когда услышал о нем от твоего отца. Но теперь мы в таком положении, что это просто единственный выход для нас, если мы не хотим потерять все.

– Но я не желаю этого! – настойчиво повторила она, приблизившись вплотную к Рагвальду. – Ты слышишь? Я не хочу этого! И меня здесь не будет, когда вы с викингом закончите свою торговлю!

Она была испугана. Одна только мысль о том, что она окажется в руках этого викинга, наполняла ее паникой. И ведь он вовсе не хотел ее. Ему нужна была только крепость.

– Я убегу… – начала было она, но замолкла, услышав, что кто-то подходит к ним сзади.

Резко обернувшись, Мелисанда увидела, что они с Рагвальдом окружены странной толпой – это были викинги Конара. Многие из них были белокуры до того, что казались почти седыми. Были ярко-рыжие, как огонь, но встречались и шатены. Кое-кто носил норвежскую одежду, другие – кельтские плащи и украшения, характерные для жителей Ирландии. Она присмотрелась. Десяток людей окружил их вместе с Рагвальдом.

Они поклонились, и один из воинов выступил вперед.

– Графиня, мы позаботились о теле. Если вы последуете за нами, то сможете помолиться за его душу, – сказал он. – Астролог, Конар, наш господин, нуждается в вашем совете.

Горячие слезы брызнули из глаз Мелисанды. Она не даст им себя провести. Она задрала подбородок.

– И вы все собираетесь меня сопровождать в христианскую церковь? – с издевкой спросила она.

Но человек, к которому она обращалась, казалось, не заметил этого.

– Миледи, на нашем острове издревле процветает христианская вера. Вы должны к нам приехать как-нибудь. Я уверен, вы будете потрясены.

– А-а, ваш остров, – презрительно протянула она. – А скажите, корабли с драконьими мордами вы строите там же, где и христианские церкви?

– Мелисанда! – предупреждающе прошептал Рагвальд.

– Ну, так как же?

– Да, леди, именно так. Мы взяли от короля Олафа то лучшее, что он нам принес, и соединили это с нашими обычаями. В подобном сочетании таится невероятная красота и сила.

Он улыбался и, по-видимому, вовсе не был смущен вопросами. Рагвальд ухватил-таки Мелисанду под руку и повел ее назад в замок. Пальцы его были крепко стиснуты у нее на запястье.

– Послушай, я обучал тебя все эти годы. И я предупреждал тебя, что мир вокруг достаточно жесток и что тебе придется еще с этим столкнуться. У тебя светла голова, и ты смелая. Ты не побоялась броситься в схватку не далее как сегодня утром. Но сейчас ты почему-то никак не хочешь понять, насколько важно все это и для тебя, и для всех твоих подданных. В противном случае замок будет без конца подвергаться нападениям, твои люди будут все время под угрозой, на твою гвардию ляжет непосильное бремя беспрерывных сражений, битв стычек! Не понимаю, почему ты так боишься одного человека, когда не побоялась сразиться с тысячью?

– Я не боюсь его, – яростно прошептала Мелисанда.

– Так что тогда?

– Мне от отвратителен.

– Но это же не причина отказываться от брака, – сердито проворчал Рагвальд.

– И я еще слишком мала для замужества.

– Девочек сватают еще с колыбели! Ты прикинь. Ведь вот сейчас мы сыграем свадьбу, и после ты его не увидишь еще много лет! Но ты зато будешь в полной безопасности. Неужели не понятно! – он понизил голос. – Неужели у тебя нет уважения к воле твоего отца? И в любом случае, Мелисанда, ты не должна вести себя столь ребячливо!

– Но я ребенок. Как он сказал, я еще дитя!

– Да, но не веди себя как испорченный ребенок! Ты огорчаешь своего отца даже и после его смерти!

Если Рагвальд стремился ее этим задеть, то он достиг своей цели. Сердце ее и душа были переполнены горем. И горе это было непереносимо.

Она вошла вместе с ним в крепость и остановилась в центре внутреннего дворика.

– Ну что ж, астролог, делай, что ты хочешь! Пусть это произойдет. Но никогда, слышишь, никогда больше не лезь ко мне со своими советами!

Она резко отвернулась от него и пошла по направлению к замковой часовне. Вокруг сновали люди, но она никого не замечала. Часовня была расположена в дальней северной башне. У входа толпился народ, многие были бледны и заплаканы. Перед ней все молча расступились.

Мелисанда быстро прошла внутрь. На минуту задержалась, чтобы глаза привыкли к неровному рассеянному свету зажженных свечей. Внутреннее убранство здесь было скромным. В два ряда стояли простые деревянные скамьи, между которыми был проход, устланный темно-бордовой дорожкой.

Тело отца поместили на невысоком деревянном помосте перед алтарем. Кровь с лица уже была смыта. Горло, где самая страшная рана, было аккуратно прикрыто платком. Глаза его были закрыты, рука сжимала рукоятку меча. Ее отец был красивый человек. Молодой человек, вдруг поняла Мелисанда.

Теперь слезы, которые она сдерживала на протяжении всего этого бурного дня, хлынули потоком. Она зарыдала в голос, не заботясь о том, что ее могут услышать. Упав на колени перед помостом, она дала волю своим слезам.

Он выглядел совершенно так же, как при жизни! Но, когда она дотронулась до его тела, то почувствовала, какое оно неподвижное и холодное. «Нет, нет, нет, нет!» – бесконечно повторяла она. Слезы ее омывали его руки, и когда она попыталась отереть их, то снова ощутила холод смерти. Он не мог умереть, она еще услышит его голос, его смех. До этого момента она не понимала, до чего хрупкая вещь жизнь, любая жизнь. В отчаянии от охватившего ее чувства одиночества она прижалась к отцу, как бы пытаясь своим телом, своим теплом вдохнуть жизнь в его холодное тело. Рыдая, молилась она о том, чтобы он ожил, чтобы кто-нибудь мог оживить его.

Внезапно Мелисанда почувствовала, что кто-то поддерживает ее, кто-то очень сильный. Она пыталась отмахнуться от чужих рук, ей хотелось остаться с отцом, остаться с ним навсегда.

Не видя ничего перед собой от слез, застилавших ее взор, она слепо отбивалась. Но чьи-то сильные руки настойчиво уводили ее прочь. Она перестала сопротивляться и взглянула человеку в лицо. Голубые бездонные глаза викинга смотрели на нее.

– Оставьте меня с ним! – попросила она.

– Ты не можешь остаться с ним! Ты не можешь умереть за него. Ни одна душа на белом свете не в силах; этого сделать.

Мелисанда зарыдала еще сильней.

– Ну-ну, – сказал он и мягко прижал ее к своей! груди. – Ш-ш, горе велико, но все пройдет.

– Никогда, – прошептала она. Он вел ее куда-то. Она не разбирала куда. Только понимала, что из церкви; они уже ушли, и что люди расступаются, давая дорогу е и викингу.

Повсюду было темно. Прошло уже столько часов с тех пор, как он умер.

Он уже такой холодный.

Ушел…

Плечи ее задрожали, и слезы потекли неудержимо. Он аккуратно вытер ей слезы и убрал слипшиеся пряди волос с ее щеки. Через несколько минут он уже усаживал ее в большое кожаное кресло у камина в главном зале.

Здесь было тепло и спокойно. Сев в кресло, она смогла рассмотреть немногих собравшихся в зале людей. Здесь был Рагвальд, глядевший на нее со странным горестным сожалением. Был также рыжеволосый великан – друг Конара, Гастон, Филипп и кто-то еще.

Рыжеволосый поднес бокал. Викинг, стоящий на одном колене у кресла Мелисанды, подал ей этот бокал.

– Это подогретое вино. Выпей. Оно помогает.

– Ничего не поможет.

– Время лечит все.

Она послушно выпила вино. В комнате было очень уютно. Она чувствовала тепло и силу человека, который стоял перед ней и ждал, пока она пила. Она раньше достаточно часто пробовала вино. Даже самым маленьким детям давали время от времени вино в качестве питья.

Это вино было крепкое. Дорогое, то, что ее отец привез из Бургундии. Эта мысль чуть не заставила ее расплакаться. Она перестала пить глотками и выпила все одним залпом. По ее внутренностям разлилось тепло.

Она опустила бокал и посмотрела в холодные, требовательные голубые глаза незнакомца, который столь внезапно стал ею командовать.

Она понимала – он изучает ее, оценивает ее. Какое-го время она молчала, пытаясь выдержать его взгляд, потом опустила глаза и отдала ему бокал.

Конар поднялся с колен и отошел в центр зала, где стояли собравшиеся мужчины.

– Мы нашли бумаги твоего отца, – начал он вопросительно глядя на нее. Она не отреагировала. – Он уже составил брачный контракт. Хочешь ли ты с ним ознакомиться?

У нее перехватило дыхание. Она не могла в это поверить. Отец собирался отдать ее в жены этому человеку?! Он всегда говорил, что у нее будет право голоса, что она сама будет выбирать.

Ей стало плохо, она даже не нашлась, что сказать им в ответ. И здесь ее предали. Значит, отец, как и все они, сомневался в ее способностях управиться самой.

У нее нет выхода. Жаркая волна гнева охватила ее. Но она не позволит им больше смеяться над собой. Она не будет так глупо убегать, чтобы викинг тащил ее потом обратно на глазах у всех.

Она встала, почувствовала, что не очень твердо держится на ногах, но постаралась это скрыть: Ей было лестно, что она такая высокая – выше даже некоторых присутствовавших здесь мужчин.

Однако не выше его. Но он высок и для мужчины.

«Я не боюсь его!» – поклялась она себе.

– Я не собираюсь смотреть бумаги, – сказала она холодно. – Я доверяю своему отцу и последую его воле.

Мелисанда взглянула на Рагвальда. Он подошел к ней вместо Рагвальда и посмотрел ей прямо в глаза.

– Ты сможешь дойти до церкви?

– До церкви?

– Да, Мелисанда, это лучше сделать сейчас же.

– Когда тело моего отца еще лежит там перед алтарем?

– Именно потому, что он лежит там. Тебе дать время на размышление?

– Мне кажется, не надо, – с беспокойством пробормотал Рагвальд. Викинг вопросительно взглянул на него. – Я не думаю, что Мелисанде нужно давать время на обдумывание, тем более что нельзя ее сейчас оставлять одну…

– Потому что она снова может сбежать? – спросил викинг.

Рагвальд ничего не ответил. Викинг рассмеялся, отрицательно покачав головой.

– Рагвальд, от меня невозможно сбежать. Я бегаю быстрее, как ты уже убедился Мелисанда, я еще раз спрашиваю тебя. Тебе нужно еще подумать?

Ох уж эти глаза! Невозможно сбежать! Если она! сейчас сбежит, то он поймает ее, и будет еще хуже. Хотя ему, собственно, ничего здесь особенно не нужно, но он принял решение, и это для него – закон.

«В один прекрасный день я все-таки сбегу! – подумала она, – далеко-далеко!»

Однако только сейчас она поняла, на что они намекали, когда говорили о ее покойном отце, лежащем в часовне, и о том, что именно поэтому они должны пойти туда и перед всеми объявить о своем решении.

Граф Мэнон будет, несмотря ни на что, пусть незримо, но присутствовать на свадьбе дочери.

Она в отчаянии сжала кулачки, так что ногти вонзились ей в ладони. Народ! Вот что важно. Она должна сделать это ради них всех. Крестьяне, арендаторы, слуги, торговцы – все они подавлены случившимся. Это поднимет их дух.

– Я готова идти сейчас. – Она твердо посмотрела в глаза Рагвальду. – Я никуда не сбегу.

Ее губы скривились в презрительной усмешке, и она спросила ближайшего к ней мужчину.

– Ведь это все равно не имеет никакого значения? Вы все равно сделаете все как задумали, и мое согласие здесь ни при чем.

– Церковь требует вашего согласия, – ответил рыжеволосый.

Она махнула рукой.

– Когда моя кузина выходила замуж, то никакое сопротивление не помогло. Они насильно привели ее в церковь, и когда священник спросил, согласна ли она, то ее будущий муж, держа руку у нее на шее, в нужный момент заставил кивнуть. Поэтому, судари, я и спрашиваю вас заранее, не собираетесь ли и вы учинить что-либо подобное?

– Ну, что вы, миледи… – начал было рыжеволосый.

– Конечно! – рослая фигура Конара Мак-Олафа заслонила все остальное перед ней. – Возможно, я буду вынужден прибегнуть к этому средству.

– Скажите, зачем вам все это нужно? – спросила она. – Ведь вы терпеть не можете детей.

– Ну, дети вырастают, – он пожал плечами. – А я приобретаю эту землю. Здесь имеет смысл подождать.

– Вы можете погибнуть, пока будете ждать, – быстро проговорила она, – и тогда вы умрете, не имея наследника.

– Вы исключительно сообразительное дитя, – ответил он. – Возможно, мне и не придется так уж долго ждать.

Конар отвернулся от нее, быстро подошел к столу, взял одну из заготовленных бумаг и четко огласил написанное.

– Я, Конар Мак-Олаф, клянусь блюсти наш договор с графом Мэном, как в отношении его дочери, так и в отношении земель и владений. Клянусь положить свою жизнь и защитить их, как договорено, что и удостоверяю своей рукой.

Он схватил перо со стола и быстро подписался. Затем капнул воском и приложил свой перстень с печаткой к документу.

Обернувшись к Мелисанде, спросил:

– Итак, мы идем?

– А моя подпись здесь не нужна? – спросила она. Он отрицательно покачал головой.

– Это просто договор. Ваш отец уже подписал его.

У Мелисанды больно сжалось сердце. «Нет, – думала она, – мой отец подразумевал не это. Он не мог желать своей дочери такого обращения, когда ее взгляды и желания не принимаются во внимание».

Она стиснула зубы. Да, это жестокий мир, где женщина ничего не значит. Она собственность отца до своего замужества. И потом она переходит полностью под опеку своего мужа.

Мелисанда, ослабев, почти упала в кресло. Она мыс ленно поклялась себе, что этого не допустит. Она воспитана в духе независимости, приучена думать самостоятельно и будет сама управлять своей судьбой. Если этот викинг не сможет признать ее права, ну что ж, пусть пеняет на себя – это будет не брак, а ад кромешный.

– Идемте, – резко сказала она и устремилась к выходу, больно закусив губу, чтобы вновь не расплакаться перед ним. Но, невзирая на усилия, перед глазами все начало расплываться, слезы застилали ей взгляд. Она сбежала вниз по ступенькам из башни и выскочила во внутренний дворик.

Во дворе уже совсем стемнело. Стихли стоны и рыдания. Мертвые были убраны, раненым оказана помощь. Зажгли факелы. На небе сегодня не было видно луны, и только дрожащий свет факелов освещал путь.

Конар взял ее под локоть.

– Мелисанда, будет гораздо приличнее тебе идти под руку со своим нареченным.

– Вы не мой нареченный, а отца.

– Я не хочу опять затевать с тобой перепалку.

– Тогда лучше вам будет помолчать.

Он сжал ее руку, не то чтобы сильно, нет, он собирался причинять ей боль – однако достаточно сильно, чтобы она понимала, что он может принудить ее сделать все, что положено.

– Я тоже очень измотан, поверь.

– Твой отец не лежит там, перед алтарем.

– Я действительно очень огорчен его смертью. Очень. Именно поэтому, миледи, я столь многое вам сегодня прощаю.

– А-а. А завтра, значит, прощения уже не будет?

– Завтра вам следует поостеречься. Чем больше я узнаю вас, тем более убеждаюсь в том, что вы не по годам умны, дерзки и безрассудны.

Она бросила на него быстрый взгляд.

– Именно так меня воспитывали. Мой отец хотел, чтобы я была самостоятельной.

Они подошли к дверям часовни, Рагвальд стал зачитывать перед собравшимися брачный контракт, затем он сообщил, что ввиду сложившихся обстоятельств свадебный обряд будет совершен немедленно.

– Да где же этот священник? – раздраженно пробормотал под нос Рагвальд.

– Я здесь!

Мелисанда была совершенно убеждена в том, что их священник, отец Мэтью, прибежит только в последний момент. Его не было видно целый день. Да, его никак нельзя назвать смелым человеком. Наверное, он прятался в каком-нибудь потайном углу под часовней.

Да уж, если бы викинг отловил отца Мэтью пораньше, уж он бы с ним сговорился в один момент. Мелисанда была бы обвенчана, что бы она там ни говорила.

Отец Мэтью, встрепанный, с торчащими во все стороны седыми космами, бросил быстрый взгляд на Мелисанду и поскорее отвел глаза. По-своему, он неплохой человек, добрый и заботливый. Она не сомневалась, что он сам очень огорчен таким поворотом событий, и все-таки совершит церемонию без колебаний.

Здесь во дворе было зябко, поддувал холодный ночной ветер. Мелисанда дрожала от ледяных прикосновений своей металлической кольчуги. Она закрыла глаза. Народ после объявления Рагвальда все еще продолжал стекаться на оглашение. На ступеньках церкви священник оглашал их имена. Сначала ее – имя, титул, род. Потом – его. Ого, как внушительно. Сын короля Дублина… внук великого короля всей Ирландии… сын норвежского ярла…

– «Викинг!», – подумала Мелисанда.

– Мелисанда!

Она встрепенулась. Ох, она совсем отключилась и не следила за процедурой.

– Вступаете ли вы в союз по доброй воле? – повторил свой вопрос отец Мэтью.

– Нет!

Священник закашлялся. Викинг нетерпеливо повторил за него.

– Вступаете ли вы в союз по вашей доброй воле? – настойчиво и строго спросил он.

И она уже не сомневалась в том, что при необходимости он и силой заставит ее ответить согласием.

Это было желание ее отца. И она подтвердила, что пойдет на это. Ради всех людей, которые теперь с надеждой взирают на нее.

– Да! – резко выдохнула она. – Я делаю это по своей собственной воле.

В ледяном взгляде этого нордического волка промелькнуло нечто похожее на уважение.

– Кольцо! – торопил Рагвальд викинга. Вам надо надеть ей кольцо сейчас, перед входом в часовню. Тогда можно идти совершать обряд.

Викинг стянул кольцо с руки. Это был тот самый перстень, который он приложил к договору. Перстень сваливался у нее со среднего пальца, и пришлось надеть его на большой.

Наконец кольцо было надето. По толпе пронес вздох облегчения. Они могли теперь надеяться, что проклятые датчане получат достойный отпор, что дети их будут в безопасности.

Кольцо, слава Богу, не спадало. Отец Мэтью пригласил всех пройти в часовню.

– Вы на самом деле ходите на мессы? – язвительно спросила она своего спутника.

– О, конечно, когда это необходимо, – заверил он. Мелисанда уже собиралась сказать еще что-нибудь в том же духе, но внезапно замолчала. Они уже вошли внутрь храма. И там лежал ее отец.

– Я не вынесу этого! – прошептала она.

– Вы должны. Обопритесь на меня.

Пожалуй, это было последнее, что она могла потом вспомнить. Дальнейшее происходило как будто во сне. Отец Мэтью долго говорил об ее отце, о том, как он погиб. Говорил о том, сколько у них врагов, и как важно обеспечить замок надежной защитой. И что из-за этого они решили ускорить заключение брака. Потом о том, как Конар Мак-Олаф победил Джеральда, предавшего ее отца. Про то, как замечательно, что человек, отомстивший за ныне покойного лорда, станет теперь их господином. И только после того, как он закончил свою, казавшуюся Мелисанде бесконечной, речь, он, наконец, приступил к церемонии бракосочетания.

Мелисанда уже плохо осознавала происходящее. Под конец ей опять надо было что-то произносить. К этому моменту ей было настолько уже все равно, что она, не задумываясь, согласилась бы обручиться хоть с десятком леших из дремучего леса.

Стоя на коленях перед алтарем, она все же слышала, как отец Мэтью объявил их мужем и женой перед Богом и людьми.

Подняться сама она уже не могла. Конар помог ей встать и облобызал в обе щеки.

Наконец он повел ее к выходу.

Внизу у входа в главную башню ее с нетерпением ждала Мари де Тресси. Она крепко обняла Мелисанду и повела по ступенькам наверх в спальню.

Когда они шли по коридору мимо покоев отца, Мелисанда остановилась, не в силах сдвинуться с места. Ей хотелось зайти туда, побыть там одной среди его вещей.

– Не сейчас, милая, не сейчас, – ласково сказала Мари. Мелисанда как бы вновь ощутила смертный холод тела, лежащего в часовне. Мари мягко увлекла ее за собой дальше по коридору, туда, где за небольшим холлом находились ее собственные покои.

Горничная стащила с нее тяжелую кольчугу, и Мелисанда в изнеможении рухнула на кровать. Она опять начала рыдать.

Мари поспешила к ней, утешая и утирая ей слезы. Тут вошел Рагвальд. Мелисанда отвернулась от них к стене.

– Мелисанда! – ласково позвала Мари. Рагвальд взял горничную за руку и увлек за собой из комнаты. – Оставь ее. Девочке надо выплакаться.

Дверь за ними закрылась, и Мелисанда осталась одна в комнате. Невеста и сирота.

Никогда в жизни она еще не чувствовала себя столь одинокой.