Текст книги "Сердце Аделаиды"

Хлоя Делом
Сердце Аделаиды

В книге упоминаются социальные сети Instagram и/или Facebook, принадлежащие компании Meta Platforms Inc., деятельность которой по реализации соответствующих продуктов на территории Российской Федерации запрещена.

Переводчик Наталья Красавина

Редактор Лия Эбралидзе

Главный редактор Яна Грецова

Заместитель главного редактора Дарья Петушкова

Руководитель проекта Дарья Рыбина

Арт-директор Ю. Буга

Дизайнер Денис Изотов

Корректоры Наталья Витько, Елена Чудинова

Верстка Кирилл Свищёв

Фото на обложке Getty images

Разработка дизайн-системы и стандартов стиля DesignWorkout^®

Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

© Éditions du Seuil, 2020

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Альпина Паблишер», 2024

* * *

Своя комната[1]1
  Название знаменитого эссе Вирджинии Вулф A Room of One’s Own (1929). Кроме того, почти все главы романа названы в честь популярных французских песен, поэтому можно предположить, что это название опирается также на одноименную песню Мишеля Борла «Une chambre à soi». – Здесь и далее прим. пер., если не указано иное.


[Закрыть]

Сердце Аделаиды болезненно стучит, словно ободранное наждачной бумагой. И все же, распаковывая коробки, она улыбается. Теперь у нее есть свой угол, она независима, тут будет ее королевство, в этой идеальной, пусть и крошечной, двушке. На сердце у нее скребет развод, хотя она и была его инициатором. Это началось в суде, и с тех пор желудочки ее сердца продолжают шелушиться. Аделаида это чувствует, и ей кажется, что сердце линяет, сбрасывая последние ошметки любви к Элиасу. Из-под них проступает новая кожа в предвкушении новых волнующих переживаний. Оголенная оболочка, в которую впивается пустота. О ней никто не думает, и она не думает ни о ком – с пятнадцати лет с ней такое впервые. Прежде Аделаида всегда оставляла одного мужчину ради объятий другого, она всегда была влюблена. Последние семь лет – в Элиаса, пока рутина не измотала ей душу и нервы.

Аделаида распаковывает вещи и с удивлением замечает, что вся ее жизнь уместилась на столь крошечном пятачке. Ей сорок шесть, и у нее нет ничего, кроме одежды и семи книжных шкафов. «Билли» из IKEA, украшенные гирляндами, бабочками в рамках, мексиканскими безделушками и японскими фонариками. Пара туфель на шпильке важно расположилась между двух томов собрания «Плеяды», у нее в жизни две страсти: книги и обувь. В старой квартире у Аделаиды была гостевая комната, служившая ей гардеробной. Просторная гостиная, отдельный уголок для чтения. Всем этим она была обязана Элиасу, квартира принадлежала ему. Все, что Аделаида может снять на свою зарплату, – тридцать пять квадратных метров в двадцатом округе Парижа.

Она купила кровать шириной метр двадцать и минимум мебели. Стол, четыре стула, без дивана пришлось обойтись. Повсюду напольные вешалки прогибаются под весом одежды, лопаются набитые битком чемоданы, трещат по швам немногочисленные шкафы. Книги закрывают все пространство стен и отъедают часть пола, вздымаясь тот тут, то там причудливыми колоннами и стопками, образуя подобие журнальных столиков. Сапоги, ботильоны и кроссовки пирамидами возвышаются в прихожей, по углам спальни громоздятся босоножки, балетки и туфли. Хаос, который ничто не в силах обуздать. Атмосфера секонд-хенда, ощущение, будто живешь в одном из отделов «Эммауса»[2]2
  Движение Emmaüs, основанное во Франции в 1949 году, занимается социальной поддержкой малоимущих слоев населения и, в частности, имеет одноименную сеть магазинов, где продаются товары широкого потребления по низким ценам.


[Закрыть]. Аделаида знала, на что шла; уйти от Элиаса означало проститься с комфортом и забыть о привычном уровне жизни. Зато теперь она свободная и независимая женщина, наконец вырвавшаяся из брачных оков. Сейчас 20:50, и она рада, что пропустила ужин.

Тело Аделаиды сладостно распростерлось на кровати шириной метр двадцать, устланной подушками. Невиданное прежде одиночество, переполняющее грудь опьянение. Вдруг открывшееся бескрайнее поле возможностей, заманчивые и наконец-то загадочные перспективы будущего. Ей было скучно с Элиасом, каждый день как вечное повторение. Сейчас, в этот самый момент, ей кажется, что она вновь обрела контроль, контроль над собственной жизнью, позволив себе по-настоящему начать все с нуля. Аделаида наслаждается тишиной, смакуя это ощущение подвешенности, словно застывший в воздухе момент. У нее немного кружится голова, ее переполняет будоражащее волнение. Неизвестность распахнулась перед ней, и она готова ринуться в нее, очертя голову.

В окно заползает август, пропитанный влажной, сладковатой, обволакивающей тишиной. Аделаида рассматривает свое пристанище на ближайшие месяцы, а может, и годы. Теснота комнатушки сдавливает горло. Аделаида говорит себе: Бога ради, всего несколько месяцев, не лет. Тут же в голове один за другим возникают сценарии счастливого переезда. Мужчина с большой квартирой, мужчина со съемной квартирой, но с надежным поручителем, выигрышный билет в лотерею. Аделаида мысленно приободряет себя: это лишь временно, зато теперь мне спокойно.

Весь вечер телефон молчит, соцсети безлюдны. Аделаиде уже хочется с кем-нибудь поговорить. Она редко жила одна, никогда больше полугода, и она была моложе, это было так давно, последний раз еще до Элиаса, одиночество давалось ей тяжело, очень тяжело, до встречи с Элиасом она словно погрузилась на дно бассейна, окунулась в депрессию. Проблема не в том, чтобы остаться наедине с собой, проблема в отсутствии любви. Аделаида говорит себе: я встречу кого-нибудь. И добавляет вслух: кого-нибудь уж точно. Для нее это было бы логично, ведь в ее жизни мужчины всегда шли один за другим. Она размышляет, кого в этом городе вскоре подбросит ей судьба, думает, не разложить ли карты, но решает, что лучше не знать заранее. Аделаида боится поддаться панике, если выпадут грусть и одиночество. Она хочет превратить этот вечер в прекрасное воспоминание, первая ночь, когда она одна, вторая половина жизни, новое начало.

Аделаида встает и включает музыку. Она составила плейлист и назвала его New Life[3]3
  Новая жизнь (англ.).


[Закрыть], по песне Depeche Mode, которая идет в нем первой. Аделаида всегда очень щепетильно подбирает саундтрек к своей жизни и ищет песню, идеально подходящую моменту, – ту, с которой отныне будет связано это приятное воспоминание. «Первый день» Этьена Дао. Аделаида устраивается на стуле и старается запечатлеть в памяти окружающую обстановку. «Оставаться на ногах, но какой ценой, / Жертвуя своими инстинктами и желаниями». Ее глаза натыкаются на горы книг и отсутствующий диван. «Но все может измениться сегодня, / И первый день твоей оставшейся жизни / Станет спасением». Аделаида поет, словно молится, и надежда раздвигает стены крошечной двушки. Гирлянды и фонарики мигают разноцветными ореолами вдоль полок. В сумерках исчезает громоздящийся повсюду беспорядок, в открытое окно заглядывает и улыбается луна.

Мышцы Аделаиды потихоньку расслабляются. Ничто не вызывает столько стресса, как расставания и переезды. Пройдя через оба испытания, Аделаида чувствует себя избитой. До возвращения на работу осталась неделя, и она говорит себе: я буду готова, а сама думает о горячей ванне. Очищающий ритуал был бы очень кстати: как бы она хотела сейчас оказаться в ванной, наполненной воздушной перламутровой пеной. Аделаида вызывает в памяти образы всех ванных комнат, что были в ее жизни. Качество плитки, температура, напор воды. Столько квартир, столько спутников. Здесь же у нее только угловая душевая кабина. Она проскальзывает в треугольник с пластиковыми стенками. В голове чередой прокручиваются образы: восемь мужчин и один муж, двойные умывальники, лепнина, нередко – паркет. Течет вода, Аделаида ударяется и вдруг понимает, что у нее нет мыла. Эта деталь становится последней каплей. Аделаида оседает на дно пластикового гроба. Если она сама о себе не позаботится, никто другой этого не сделает.

До сих пор Аделаида редко о себе заботилась. Она часто забывает о себе, это из-за работы. Аделаида работает в пресс-службе издательства. Ее задача – продвигать книги и убеждать журналистов писать на них рецензии. Еще она отвечает за писателей, старается погрузиться в их мир, чтобы затем передать его как можно точнее. Сопровождает на интервью, иногда на мероприятия в книжные магазины или на фестивали. Ходит на литературные вечеринки. Аделаида так привыкла быть голосом других, что зачастую не знает, кто она такая и что думает.

У Аделаиды нет семьи, все ее родственники умерли, и всякий раз ей приходилось отказываться от наследства, чтобы не платить долги. У Аделаиды нет детей – это ее никогда не интересовало. С ребенком она была бы, наверное, не так одинока, зато по уши в проблемах. Аделаида ни о чем не жалеет, для нее это дело принципа. Она всегда сама меняет свою жизнь, она – движущая сила, а не жертва. Она верит в судьбу и в то, что ее оберегает Афродита. Богиня любви никогда ее не подводила, Аделаида уверена, что очень скоро ей кто-нибудь повстречается. Аделаида ошибается. Если бы она разложила карты, то была бы в курсе.

Аделаида засыпает, забывая о возрасте. Она представляет свою вторую половину жизни, будто бы ей немного за тридцать или она студентка. Правда, она упускает из виду, что свободных мужчин осталось уже гораздо меньше, об этом она не подумала. Она также недооценивает серьезность конкуренции. Недавно расставшиеся со своими половинками мужчины обычно предпочитают женщин помоложе. Очень скоро Аделаида пробудится ото сна и столкнется с обжигающей действительностью.

Это история голубого цветка[4]4
  Во французском языке выражение «голубой цветок» обозначает наивного, романтичного человека, который подвергается жестоким испытаниям судьбы. Впервые этот образ возникает в неоконченном романе «Генрих фон Офтердинген» немецкого писателя эпохи романтизма Новалиса (1772–1801).


[Закрыть], погруженного в кислоту. Аделаида Бертель – такая же женщина, как и любая другая. В сорок шесть лет она слышит, как по ее девичьим мечтам звонит колокол.

Выход в свет[5]5
  Название песни Этьена Дао «Sortir ce soir».


[Закрыть]

В середине августа Париж превращается в кладбище. Не слышно ни звука, запах расплавленного асфальта напоминает гарь крематория. Аделаиду одолевают досада и скука. Все подруги уехали в отпуск, а ей так хочется пойти куда-нибудь сегодня вечером, но совершенно не с кем. Элиас был закоренелым домоседом, никакой светской жизни, ни вечеринок, ни ужинов. Аделаиде не терпится насладиться свободой. Всю вторую половину дня она провела за чтением в кафе, искренне надеясь там кого-нибудь встретить. Случайностей не бывает, так что нужно брать дело в свои руки. Разумеется, никто не обратил внимания на сидящую на террасе сорокалетнюю даму, пусть и прекрасно одетую. Она выпила четыре диетические кока-колы, выкурила шестнадцать сигарет Lucky Strike, дочитала модный роман, который нашла совершенно бездарным. За последние двадцать четыре часа она общалась лишь с официантом и девушкой, попросившей прикурить.

Сейчас 19:30, Аделаида одна, в то время как весь остальной мир, включая фейсбук, готовится пропустить по бокальчику. Она думает о разъехавшихся по отпускам подругах. Жюдит отправилась в Грецию с мужем и дочкой. Беранжер – к родственникам в Ардеш. Гермелина блуждает по альпийским склонам. Клотильда пишет в резиденции в Риме. Аделаиде хочется нарушить их покой и крикнуть: помогите! Но она лишь отправляет каждой сообщение, как открытку, чтобы чем-то себя занять. Она пишет неправду, стараясь приободриться. Горжусь своим новым домом. В полном восторге от новой жизни. Новая жизнь рулит. Все к лучшему. Она фотографирует крупным планом какую-нибудь деталь, симпатичную мелочь, застывшую улыбку мексиканской мадонны, изгиб лилового тюля, заменяющего ей шторы. В ответ Аделаида вскоре получит множество смайликов с сердечками.

Что делать, когда ты одна, куда пойти в Париже, если ты одинокая женщина, в местный бар, или бар при отеле, или, может, в модный клуб. Все адреса ей известны, она же пиар-менеджер, к тому же очень толковый. Но она прекрасно знает: непринужденно сидеть в баре, облокотившись о стойку, и запросто болтать с незнакомцами – у нее так никогда не получится. Какой-то блок, в детстве она была очень застенчивой, уверенность в себе далась ей с неимоверным трудом. Нырнуть в толпу на танцполе, крутить там бедрами в одиночку, двигаться в унисон с окружающими ее телами – она так не сможет, от одной мысли у нее подкашиваются ноги. Аделаида прикидывает, способна ли она на что-то подобное спьяну или под кайфом, потому что, если бы у нее все-таки получилось, было бы кстати. Она боится, что в итоге проведет вечер за онлайн-игрой в скребл. За бутылкой сансера она представляет себе дальнейшее развитие событий. Вот она заходит в бар, одна, облокачивается на барную стойку, заказывает пиво, улыбается соседям, завязывает разговор. Даже в состоянии наркотического угара это невозможно. К тому же без толку. У мужчин, ошивающихся вечерами у барной стойки, явно не ее профиль. Что ж. Тогда пройти в лобби, устроиться в клубном кресле, заказать коктейль, улыбнуться соседям, но тут другая проблема. Парни из отельных баров в основном из правых. Аделаида беспокоится, что же делать, как не остаться одной, где в Париже найти мужчин, которые могли бы проявить к ней интерес. Аделаида испускает стон и обращается к интернету, где сайты знакомств сулят решение всех проблем.

Аделаида так не хочет, она упрямится. Отказывается превращаться в товар из каталога. Да, она знает, что нужно как-то продать себя на рынке, но она весь год наблюдала за успехами Беранжер в тиндере. Беранжер – охотница. Вот только добыча, как кажется Аделаиде, не дотягивает до ее уровня. Аделаида ошибается. Беранжер берет все, что подвернется. Аделаида – новичок в этом деле и еще очень наивна. Скоро Беранжер ей признается: знаешь, раньше было просто, нам ничего не стоило запросто свести с ума любого, но теперь это в прошлом. Очень скоро земля разверзнется у нее под ногами. Но пока она мечтает. Она придумывает в голове истории, которые помогают ей пережить настоящее. В одной из таких историй она сегодня вечером идет в роскошный клуб и встречает свою половинку. Высокий, худой, его зовут Владимир. Они сразу узнают друг друга, он улыбнется ей, и отныне ее жизнь будет спрягаться исключительно во множественном числе.

Аделаиде скучно и нечего терять, напротив, ей нужно куда-то деть время, это свободное, лишнее время, эти часы, с которыми она не знает, что делать. Она включает свой плейлист, снова Этьен Дао, принимает душ, красится, примеряет несколько нарядов перед зеркалом в полный рост. Вешалки мешают отойти подальше. Она подпрыгивает в трусах, ударяется мизинцем на ноге, проклинает чью-то матерь. Затем останавливается на черном струящемся платье на очень тонких бретельках с глубоким декольте, оно подчеркивает талию и доходит ей до колен. Она душится Poison от Dior, оригинальными духами 1985 года, а не одной из этих сладковатых вариаций для девочек-подростков. Затем выбирает сандалии на невысоком каблуке. Собирает волосы в небрежный пучок, надевает серьги-кольца. Колеблется между клатчем и маленькой сумочкой. Она не знает, куда идет, поэтому выбирает сумочку. Протискивается через прихожую, запирает дверь на ключ и вызывает лифт. На улице воздух мягче. Но каждый вдох оставляет послевкусие пепла. Аделаиде плевать, что наступил конец света. Она идет, будто тонет, реальность больше не имеет значения. Она в своей истории и больше ничего не боится, она – персонаж, героиня своей жизни. Она ловит такси и слышит, как произносит название популярного клуба.

Она выплывает из машины в несколько ошалевшем состоянии. Перед входом очередь. Аделаида закуривает сигарету, чтобы выглядеть увереннее в себе. Все стоят кучками, группами, парочками. Аделаида достает телефон и делает вид, что разговаривает. Ей хочется, чтобы ее тело рассказало этим людям историю, хотя они на нее даже не смотрят. Она кое-кого поджидает, или, наоборот, ее здесь ждут. Аделаида так и говорит вышибале на входе, который ее ни о чем не спрашивал: меня ждут внутри. Это и будет ее легендой. Она спускается по лестнице, ищет кого-то глазами в толпе. Пересекает танцпол, медленно обходит бар. Потом снова достает телефон, пишет сообщения, которые тут же стирает, принимает рассерженный вид, ждет, что к ней подойдут и скажут: раз он не пришел, тем хуже для него, он того не стоит. Аделаида оглядывает мужчин, три четверти из них гораздо моложе нее. Аделаида оглядывает женщин, им лет по тридцать, и они красивее. Она заказывает в баре джин-тоник и не знает, что делать. В этот конкретный момент ей хочется умереть. Она замечает мужчину лет сорока с брюшком и думает, что у нее есть шанс, она симпатичнее него. Она перемещается поближе, чтобы оказаться в его поле зрения. Ничего не происходит, его взгляд проходит сквозь нее. Аделаида с небольшим опережением открывает для себя невидимость пятидесятилетней женщины. В этот конкретный момент она уже чувствует себя мертвой, она, как зомби, заказывает второй джин-тоник, машинально выпивает его и тут же берет третий. Диджей включает New Order, Аделаида идет танцевать под «Blue Monday», чтобы проверить, не превратилась ли она для всех остальных в привидение, тухлое мясо на рынке любви.

Она выходит на танцпол как можно грациозней, навешивает на себя улыбку веселящейся девчонки. Восьмидесятые снова в моде, а это ее конек. Она пьяна, и ей требуется меньше усилий, чем она ожидала. Она плохо переносит алкоголь, с ее самого первого «Малибу» ее всегда тошнит на четвертом бокале, независимо от содержимого. Она не считала, но выпей она еще бокал – ее живот превратится в тыкву и в самый разгар бала желудок вывернет наружу. Она ритмично покачивает бедрами и пускает руками волны. Она пытается установить контакт, поймать глазами глаза других танцоров. Только две молодые женщины выдерживают ее взгляд. Она рассматривает движущиеся вокруг нее тела. Ни одно из них ее не привлекает, кроме высокого темноволосого мужчины, своим орлиным носом он похож на Владимира. Аделаида верит – случайностей не бывает, это она взяла дело в свои руки. Песня длится семь минут, Аделаида знает. Она пытается подойти ближе, делает слишком широкий шаг и почти теряет равновесие. Ей смешно, но никто не заметил. Никто, включая Владимира. Она собирается, стараясь держаться ровно, следует за звуком синтезаторов. Владимир покидает танцпол, песня все еще играет. Тогда Аделаида подходит к нему и завязывает разговор – самой себе не верится, на что только не пойдешь, раз решила стать героиней своей судьбы. Естественно, она вся взмокла и пахнет джином. Неважно. Он отвечает, они разговаривают, точнее, кричат: Ты часто сюда приходишь, музыка ничего, что ты сказал. Хочешь выпить чего-нибудь – это спрашивает Аделаида. Владимир не слышит. Аделаида повторяет. Владимир не отвечает. Он не узнает ее. Владимир не улыбается, он уже ушел. Сердце Аделаиды наполняет густой стыд. Она замирает, словно статуя, в то время как сердце вот-вот хлынет через край. По всему телу, разжижая органы, растекается едкий и липкий стыд.

Аделаида никогда никому не расскажет об этом вечере. Даже Жюдит, Беранжер, Гермелине или Клотильде. Она пошла танцевать, ничего не произошло, не о чем рассказывать. Она осмелилась пойти, она попыталась и обнаружила, что просвечивает насквозь. По ней прошлись тысячу и один раз, настолько ее тело не имеет значения, настолько не подлежит восприятию.

Вернувшись домой, она включила радио France Culture и смыла макияж. Потом она плакала, регулярными всхлипами, долго. Так долго, что лицо совсем измялось. Сон ничего не исправит, весь следующий день она будет носить маску, маску скорби, круги под глазами, как разлившаяся нефть. Жирная и припухшая кожа. Забальзамированные надежды.

Аделаида засыпает, вернувшись в реальность своего возраста. Жарко, ее длинные волосы намокают от пота. Седые, спрятанные под краской волосы. Аделаиде снится кошмар, она идет по кладбищу, ее молча обступает толпа зомби, насилует и пожирает, без единого звука. Она мечется во сне, волосы путаются по подушке. Длинные пряди обвиваются вокруг шеи, Аделаида задыхается, тут же просыпается, на ум приходит слово «самоубийство».

Это история голубого цветка, который втиснули меж двух страниц книги: он сохнет на глазах и превращается в гербарий. Аделаида Бертель – такая же женщина, как и множество других. В сорок шесть лет она видит, как исчезает ее аура юной девушки.