Текст книги "Истории фейри. Десятина"

Холли Блэк
Истории фейри. Десятина

Моей маленькой сестренке Хейди

 
Сколь бы прекрасна ни была Волшебная страна,
Секреты страшные хранит в себе порой она:
Раз в семилетье мы должны дань Аду поднести
И десятину заплатить, от коей не спасти.
Тех, кому юность и краса даны были как дар…
И я боюсь на этот раз попасться под удар.
 

ЮНАЯ ТАМ ЛИН

© Савельева В., перевод на русский язык, 2020

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020

Пролог

 
И солоду проще, чем вере, подчас
Пути Творца исповедать для нас.
 

А. Э. ХАУСМАН. ЭТО ГЛУПО, ТЕРЕНС

Кайя в последний раз затянулась и бросила сигарету в мамину недопитую бутылку пива. Прекрасный способ проверить, насколько Эллен пьяна: проглотит она окурок или нет?

Эллен, Ллойд и другие участники «Опасной бритвы» еще были на сцене. Группа из них вышла ужасная, и, судя по тому, как ребята насиловали оборудование, они и сами это понимали. Хотя какая разница? Кайя не сомневалась: менеджеру было плевать – динамики все равно гремели и щелкали, а посетители пили, курили и орали. Кто-то даже танцевал.

Бармен окинул ее очередным сальным взглядом и предложил выпить «за счет заведения».

– Молока, – усмехнулась Кайя, отбрасывая за спину растрепанные светлые волосы, и прикарманила пару спичечных коробков, пока мужчина отвернулся.

А в следующее мгновение рядом оказалась мама, она щедро хлебнула пива, но тут же выплюнула его, забрызгивая всю стойку. Кайя не смогла удержаться от хулиганского смешка. Мать с недоверием на нее покосилась.

– Помоги погрузить все в машину, – хриплым после пения голосом сказала Эллен, убирая с лица влажные волосы. С внутренней стороны губ помада у нее стерлась, но еще сохранилась по контуру, лишь слегка размазавшись. Мать выглядела усталой.

Кайя выскользнула из-за стойки и одним легким движением заскочила на сцену. Когда она принялась беспорядочно переставлять оборудование, отыскивая вещи матери, на нее мутным взглядом уставился Ллойд.

– Эй, мелкая, деньжат не найдется?

Пожав плечами, Кайя протянула ему десятидолларовую купюру. У нее были деньги, и Ллойд явно это знал – Кайя забежала сюда сразу после смены в «Лакомом кусочке». И пусть доставщику в китайском ресторанчике платят сущие центы, игра в группе приносит еще меньше.

Ллойд взял деньги и неторопливо направился к бару, видимо, за очередным стаканом пива.

Кайя подхватила усилитель и потащила его сквозь толпу. Посетители расступались, пропуская ее. Прохладный осенний воздух снаружи стал для девушки настоящим облегчением, несмотря на железный привкус, выхлопные газы и вонь трущоб. Город для Кайи всегда пах металлом.

Когда усилитель занял место в багажнике, Кайя вернулась в бар, надеясь вывести мать, пока никто не выбил стекло и не стащил ее оборудование. В Филадельфии ничего нельзя оставлять в машине без присмотра: в прошлый раз их тачку обокрали ради старенького плаща и сумки с полотенцами.

Теперь, когда Кайя возвращалась в бар в одиночестве, сотрудница у входа смерила ее хмурым взглядом, но все же пропустила. Было уже поздно, скоро бар закрывался. Эллен по-прежнему сидела у стойки, курила и потягивала из бокала напиток явно покрепче пива. Ллойд беседовал с мужчиной с длинными темными волосами, слишком богато одетым для такого заведения. Должно быть, он купил Ллойду выпивку, поскольку тот панибратски закинул руку мужчине на плечи. Обычно он не отличался дружелюбием. Кайя на мгновение встретилась с мужчиной взглядом и вздрогнула. Его по-кошачьи желтые глаза блеснули в полутьме бара.

Впрочем, Кайя порой видела странные вещи. И уже научилась не обращать на них внимания.

– Машина готова, – сообщила она матери.

Эллен кивнула, практически не слушая.

– Милая, не подашь сигаретку?

Кайя выудила из рюкзака в армейском стиле пачку: одну сигарету протянула матери, другую прикурила сама. Эллен подалась ближе, и девушку окутал аромат виски, пива и пота, знакомый лучше любых духов.

– Сигаретный поцелуй, – пробормотала мама глуповатым тоном, одновременно таким милым и раздражающим, касаясь полыхающего кончика сигареты Кайи и глубоко вдыхая. Две затяжки – и кончик сигареты матери тоже затлел.

– Готовы ехать домой? – спросил Ллойд.

Голос его стал бархатистым и вкрадчивым. Не похожим на привычный ублюдочный тон Ллойда. Ни капельки.

Казалось, Эллен ничего не заметила. Она одним глотком допила все, что оставалось в бокале, и ответила:

– Конечно.

А в следующий миг Ллойд с внезапной, ощутимой жестокостью кинулся на Эллен. Кайя, не раздумывая, встала у него на пути. Повезло, что мужчина был пьян, иначе ей со своим маленьким весом не удалось бы ему противостоять. Но сейчас это сработало! Ллойд едва не упал и, пытаясь восстановить равновесие, выронил предмет, который сжимал в руке. Нож Кайя заметила, лишь когда тот со звоном упал на пол.

Лицо Ллойда было абсолютно бесстрастно, не выражало ни единой эмоции. Глаза широко распахнуты, зрачки расширены.

Фрэнк, барабанщик «Опасной бритвы», схватил Ллойда за руку, тот в ответ заехал ему по лицу. Потом его скрутили, и кто-то из клиентов вызвал полицию.

Когда приехали копы, Ллойд уже ничего не мог вспомнить. Впрочем, это не мешало ему бесноваться и на чем свет стоит проклинать Эллен. Полицейские отвезли Кайю с матерью на квартиру Ллойда и дождались, пока девушка упакует вещи в большие мусорные пакеты. Эллен не выпускала из рук телефон, обзванивала знакомых, пытаясь найти, куда можно податься.

– Милая, – наконец выдавила она, – придется нам вернуться к бабушке.

– А она готова нас принять? – спросила Кайя, складывая виниловые пластинки с песнями Грейс Слик[1]1
  Грейс Слик – американская рок-исполнительница и автор песен, получившая известность как вокалистка Jefferson Airplane.


[Закрыть] в ящик из-под апельсинов. Они ни разу не навестили бабушку с тех пор, как шесть лет назад уехали из Нью-Джерси. Даже по праздникам Эллен едва перекидывалась с матерью парой слов и сразу же передавала трубку Кайе.

– Можно сказать и так. – В голосе матери слышалась усталость. – Мы ненадолго. Зато ты сможешь встретиться с этой своей подружкой…

– Дженет, – подсказала Кайя.

По крайней мере, она надеялась, что мама имела в виду именно ее, а не решила вновь припомнить чертовы истории о фейри. Если Кайя еще хоть раз услышит шуточку насчет детства и милых воображаемых друзей…

– С той, которой ты писала имейлы в библиотеке. Милая, не подашь еще сигаретку? – Эллен забросила в ящик стопку дисков.

Кайя накинула на плечи давно приглянувшуюся ей кожаную куртку Ллойда и от плиты раскурила для матери сигарету. Какой смысл впустую тратить спички?

Глава1

 
         Нежней бутона, комы неизбежней,
         Рассветные лучи заката твоего нас озаряют
         И в каждой клеточке веселье порождают.
 

МИНА ЛОЙ. И БОЛЕЕ ВСЕГО ЛУНА… УТЕРЯННЫЙ ПУТЕВОДИТЕЛЬ ПО ЛУНЕ

Кайя закружилась на ветхих серых досках настила. В тяжелом влажном воздухе разносился аромат высыхающих мидий и соли, коркой покрывающей причал. Волны грудью бросались вперед, цеплялись за берег, загоняя под ногти грязь и песок, пока океан утягивал их обратно.

Высоко в небе бледнела луна, а солнце еще только клонилось к горизонту.

«Как же классно иметь возможность дышать», – подумала Кайя. Она любила безмятежную жестокость океана, любила щемящее ощущение наэлектризованности, наполняющее ее с каждым глотком влажного соленого воздуха. Кайя вновь закружилась, до звездочек в глазах, не обращая внимания, как высоко взлетает юбка, открывая края длинных черных чулок.

– Ну хватит, – заявила ей Дженет.

Слегка покачиваясь в туфлях на высокой платформе, она перешагнула через забитую листьями переполненную сточную канаву, тянущуюся по параллельной настилу улице. Макияж с блестками заискрился в свете фонарей. Дженет выдохнула струйку голубоватого дыма и вновь приникла к сигарете.

– Ты же грохнешься.

Кайя с матерью уже неделю жили у бабушки. Конечно, Эллен не уставала повторять, что это ненадолго, но Кайя прекрасно знала: больше им некуда податься. И была этому рада. Она любила их большой старый дом, пахнущий пылью и нафталином. Любила, когда океан так близко, а от воздуха не першит в горле.

Дешевые гостиницы, мимо которых они проходили, давно были закрыты на зиму и заколочены, бассейны во дворах высохли и потрескались. Не работали даже залы игровых автоматов, через запотевшие стекла виднелись позабытые игрушки-призы. Ржавые отметины над крыльцом заброшенного магазина складывались в надпись: «СОЛЕНЫЕ ИРИСКИ».

Дженет порылась в крошечной сумочке и выудила тюбик клубничного блеска для губ. Кайя резко повернулась к ней. Взметнулись полы плаща из искусственного леопардового меха, по черному чулку уже пробежала стрелка, на ботинки налип песок.

– Пойдем купаться, – предложила Кайя. У нее голова шла кругом от вечернего воздуха, мерцающего, как раскаленная луна. В нем чувствовались влажность и напряжение, как всегда бывает перед грозой, и хотелось броситься бежать, неукротимо и стремительно промчаться до самого горизонта.

– Вода ледяная, – со вздохом ответила Дженет, – а у тебя на голове воронье гнездо. Кайя, когда мы придем, прошу, веди себя круто. Не странно. Парни не любят странных девушек.

Кайя остановилась и прислушалась, настороженно, словно кошка, глядя на Дженет своими раскосыми, подведенными черным глазами.

– И как же я должна себя вести?

– Слушай, я не говорю, что ты должна как-то… неужели не хочешь, чтобы у тебя был парень?

– Смысл заморачиваться? Давай найдем инкубов.

– Инкубов?

– Ага, таких демонов. И проще всего их отыскать, – она перешла на заговорщицкий шепот, – если за неделю до Хеллоуина искупаться нагишом в Атлантическом океане. Лучше способа и не придумать!

Дженет закатила глаза.

– Знаешь, на что сейчас похоже солнце? – спросила Кайя. На горизонте, там, где небо встречалось с морем, виднелся лишь его крошечный алеющий край.

– Не-а, на что? – отозвалась Дженет, протягивая блеск для губ подруге.

– На парня, который вскрыл вены в ванне, и теперь его кровь окрашивает воду.

– Фу, Кайя, что за мерзость?

– А луна просто наблюдает. Смотрит, как он умирает. Должно быть, это она довела его до самоубийства.

– Кайя…

Девушка рассмеялась и снова закружилась.

– Зачем ты постоянно придумываешь какую-то чушь? Вот это я и имела в виду, когда говорила, что ты «странная», – громко сказала Дженет, но Кайя едва слышала ее за свистом ветра и собственным смехом. – Ну, правда! Помнишь свои истории о фейри? Как там его звали…

– Кого именно? Спайка или Грисла?

– Неважно. Обоих. Ты же их выдумала! – заявила Дженет. – Ты вечно все сочиняешь.

Кайя перестала кружиться и склонила голову к плечу, пряча руки в карманы.

– Я и не спорю.

Старое здание карусели уже много лет стояло заброшенным. Среди разбитых стекол выделялись свинцовые лица ангелов, окруженные лучами волос. Такие окна бежали через весь фасад, и сквозь них сейчас виднелся грязный пол и поблескивающие среди мусора осколки стекла. Лишь растрескавшаяся фанерная рампа для скейтборда напоминала о том, что за последнее десятилетие из здания пытались извлечь хоть какую-то выгоду.

Кайя издали услышала голоса, эхом разносящиеся в прохладном воздухе. Дженет отшвырнула недокуренную сигарету в сточную канаву, окурок тут же зашипел, вода подхватила его и утащила за собой, словно крупного паука.

Кайя забралась на откос и перекинула ноги через подоконник. Стекла в раме не было, но девушка зацепилась ногой за одинокий осколок, еще сильнее распарывая чулок.

Толстый слой краски покрывал некогда украшенные замысловатой лепниной стены здания карусели. Рампа, стоящая по центру зала, была разрисована граффити, исписана шариковыми ручками и обклеена стикерами с логотипами музыкальных групп. А еще здесь их ждали парни.

– Кайя Фирч. Помнишь меня? – хохотнул Пончик. Худой и низкий парень, несмотря на прозвище.

– Кажется, это ты швырнул мне бутылку в голову в шестом классе?

Он снова рассмеялся:

– Точняк-точняк. Я и забыл. Ты уже не злишься?

– Нет, – ответила Кайя, однако ее хорошее настроение словно испарилось, оставляя лишь пустоту и беспокойство. Дженет забралась на самый верх рампы, где подобно королю, наблюдающему за своими подданными, сидел в серебристом бомбере Кенни. Симпатичный темноволосый парень с почти черными глазами. В знак приветствия он вскинул руку с полупустой бутылкой текилы.

Маркус заявил о своем присутствии, протягивая Кайе бутылку, из которой сам до этого пил. Шутя, он сделал вид, будто собирается кинуть ее в девушку.

Немного алкоголя выплеснулось на рукав его фланелевой рубашки.

– Бурбон. Ублюдочно дорогой.

Кайя натянуто улыбнулась, а Маркус вернулся к начатому делу – принялся набивать сигару. Даже сидя и сгорбившись, он казался огромным. Его коричневая макушка поблескивала в полутьме, и Кайя видела на ней каждый порез, оставшийся после бритья.

– Я принесла вкусняшки, – сообщила Дженет Кенни. Она взяла с собой сладкую кукурузу и шоколадные батончики с орешками.

– Я принесла вкусняшки, – тонким, визгливым голоском передразнил Пончик, запрыгивая на рампу, и потребовал: – Дай сюда.

Кайя прошлась по круглому помещению. Зал был великолепен. Старый, ветхий и просто прекрасный. Огонь в горле, медленно разгорающийся после глотка бурбона, идеально соответствовал этому месту – вот напиток, который мог бы пить серьезный мужчина, никогда не снимающий костюм и шляпу.

– У тебя что, азиаты в родне? – спросил Маркус.

Он уже успел набить сигару и подпалить ее. Кайя едва не закашлялась от густого сладковатого запаха. Она вновь глотнула из бутылки, стараясь не обращать внимания на Маркуса.

– Эй, Кайя! Ты вообще слышишь?

– Я наполовину японка. – Она провела рукой по светлым, как у матери, волосам, которые всегда смущали окружающих.

– Бо-оже, вы когда-нибудь смотрели японские мультики? Там кро-ошечные девчонки с хвостиками на голове бегают в адски коротенькой школьной форме. Нам бы тоже не помешало ввести такую форму. Ты такое носила, а?

– Замолкни, кретин, – рассмеялась Дженет. – Она училась вместе со мной и Пончиком.

Кенни зацепился пальцем за шлевку джинсов девушки, притягивая ее к себе для поцелуя.

– Вот блин, – хохотнул Маркус. – А может, на секундочку соберешь волосы в хвостики, а? Ну давай!

Кайя покачала головой. Нет, не соберет.

Маркус с Пончиком принялись играть в сокс[2]2
  Сокс – одна из разновидностей игр в футбэг с маленьким набивным мячом.


[Закрыть] пустой пивной бутылкой. От ударов ногами она не разбивалась, а издавала глухой стеклянный звук. Кайя сделала большой глоток бурбона. В голове уже приятно гудело в унисон воображаемой карусельной музыке. Она шагнула в глубь полутемного зала, туда, где старые афиши предлагали купить попкорн и арахис по пять центов за порцию.

В дальней стене была черная потертая дверь, которая рывком открылась, когда Кайя толкнула ее. В лунном свете, пробивающемся в окна зала, предстал кабинет со старым письменным столом и пробковой доской, на которой до сих пор желтели листы с меню. Наплевав на неработающий выключатель, Кайя зашла в кабинет и нащупала в темноте другую ручку. Эта дверь вела на лестницу, освещенную лишь тусклыми лучами, падающими с верхнего этажа. Кайя на ощупь пошла по лестнице, пыль покрыла скользящую по перилам ладонь. Девушка громко чихнула, и еще, и еще.

На самом верху имелось маленькое окошко, в которое светила убийца-луна, полная и огромная, высоко висящая в небе. По углам комнаты стояли странные коробки. Но тут взгляд Кайи упал на деревянного коня – и она позабыла обо всем на свете. Он был великолепен: жемчужно-белый, покрытый крошечными сверкающими кусочками зеркал. Морда коня была разукрашена красной, фиолетовой и золотой краской, а еще у него имелся ряд ровных белых зубов и нарисованный розовый язычок, на который как раз помещался кусочек сахара. Причина, по которой коня кинули здесь, была очевидна – у него не хватало ног и части хвоста. Они расщепились, и теперь вместо копыт красовались обломки.

«Грислу он бы понравился». Последние шесть лет, с тех пор как уехала отсюда, Кайя часто ловила себя на этой мысли. «Моим воображаемым друзьям понравится», – подумала она, впервые увидев большой город, сияющий, словно рождественская елка. Но пока Кайя жила в Филадельфии, они ни разу не появились. И вот она уже шестнадцатилетняя девчонка, у которой не осталось ни капли фантазии.

Кайя поставила бутылку бурбона на пыльный пол, а рядом кинула плащ. Она попыталась поднять коня, словно тот еще мог стоять на сломанных ногах. Конь покачнулся, но не упал. Кайя перекинула ногу через спину коня и разместилась в седле, упираясь пятками в пол и не давая ему упасть. Она провела пальцами по резным колечкам золотой гривы, потрогала нарисованные черные глаза и сколотые уши.

В ее воображении белый конь неуверенно поднялся на ноги. Его мощное тело было теплым и живым. Кайя запустила руки в гриву и крепко за нее ухватилась, краем сознания отмечая в руках странное покалывание. Конь под ней тихонько заржал, готовый прыгнуть в холодную черную воду. Девушка откинула голову.

– Кайя? – выдернул ее из фантазии тихий голос.

У лестницы стоял Кенни и тупо хлопал глазами. На мгновение она разозлилась, а потом ощутила, как краска приливает к щекам.

Сейчас, в полутьме комнаты, Кайя смогла лучше разглядеть его: в ушах парня поблескивали тяжелые серебряные кольца, короткие волосы цвета корицы были уложены гелем и слегка завивались, как и маленькая эспаньолка, которую он явно пытался отрастить. Под бомбером была надета обтягивающая белая майка, обрисовывающая фигуру.

Кенни двинулся к Кайе, вытянув вперед руку, а потом вдруг уставился на свою ладонь с таким выражением, словно сам не понимал, зачем и когда поднял ее. Наконец он медленно, словно в полусне, похлопал коня по голове.

– Я видел тебя, – сказал Кенни. – Видел, что ты сделала.

– Где Дженет? – Кайя не совсем понимала, что он имеет в виду.

Если бы не серьезное выражение лица и его медленная манера речи, она решила бы, что парень просто издевается.

– Она волновалась, куда ты пропала. – Теперь Кенни гладил гриву коня. Движения его руки завораживали девушку. Казалось, он на самом деле запутывается пальцами в воображаемом конском волосе. – Как ты это сделала?

– Сделала что? – Теперь Кайе стало страшно. Страшно и вместе с тем очень приятно. Но Кенни не смеялся и не издевался.

– Я видел, как конь поднялся.

Голос его был так тих, что Кайя могла с легкостью притвориться, будто не расслышала этих слов. Ладонь Кенни упала на ее бедро, скользнула выше, к кромке хлопковых трусиков.

И пусть Кайя заметила медленное движение его руки, прикосновение ее испугало. Мгновение она не могла пошевелиться, словно парализованная, а затем вскочила, отпуская коня. Он грохнулся на пол, сбивая бутылку бурбона, темная жидкость выплеснулась, подобно ночному приливу, заливая леопардовый плащ и пропитывая дно пыльных коробок.

Кенни схватил девушку, прежде чем она успела понять, что происходит, рука крепко сжала ворот ее рубашки.

Кайя отшатнулась, потеряла равновесие и упала, порвавшаяся рубашка разошлась на груди, когда Кенни ее отпустил.

Снизу послышался топот.

– Чё там за хрень? – Маркус выскочил на лестничную площадку следом за Пончиком и теперь пытался вырваться вперед, чтобы лучше все рассмотреть.

Кенни потряс головой и беспомощно огляделся, а Кайя ринулась к залитому бурбоном плащу. Парни освободили проход, и на площадку вышла хлопающая глазами Дженет.

– Что случилось? – спросила она в замешательстве, переводя взгляд с Кайи на Кенни.

Кайя протиснулась мимо подруги, на бегу просовывая руку в рукав торопливо накинутого на спину плаща.

– Кайя! – окликнула ее Дженет.

Она даже не оглянулась, перепрыгивая в темноте сразу через две ступеньки. Кайе нечего было сказать, нечем было объяснить то, что только что произошло. Но она слышала крик Дженет:

– Что ты с ней сделал? Что ты, мать твою, натворил?

Кайя промчалась через зал и перекинула ногу через подоконник. Один из осколков, которые успешно удалось избежать по пути сюда, прочертил тонкую линию на внешней части ее бедра, когда Кайя вывалилась в кучу песка и сорняков.

Ветер приятно холодил пылающее лицо.

Корнелиус Стоун подхватил очередную коробку со всяким компьютерным хламом и бросил ее в своей комнате рядом с остальными. Каждый раз, когда мама притаскивала домой треснувший монитор, заедающую клавиатуру или просто моток каких-то проводов, на лице читалась такая надежда, что Корни хотелось ее стукнуть. Мама абсолютно не видела разницы между «двойкой» i286 и квантовым компьютером. Она не понимала, что век кустарной сборки подходит к концу. Какой смысл просто быть долбаным гением? В наше время нужно быть богатеньким долбаным гением.

Он швырнул коробку на пол, пару раз хорошенько пнул ее, подхватил джинсовую куртку с головой дьявола на спине и двинулся к двери.

– Нашел в коробке что-нибудь полезное, дорогой? – Мать была в комнате Дженет, аккуратно складывала очередные джинсы из секонд-хенда. Потом достала майку с выложенными из страз кошками. – Как думаешь, сестре понравится?

– Спасибо, Ма, – процедил он сквозь стиснутые зубы. – Мне надо на работу.

Он прошел мимо Супруга, который, согнувшись, стоял у стола и выискивал в коробке бутылку пива. Рядом с кухонной тумбой вразвалочку бродила белая кошка с большим беременным животом и орала, выпрашивая то ли консервы, то ли мороженое с огурчиками – в общем, хоть что-нибудь. Корнелиус нехотя погладил ее по голове и, не позволив кошке ласково потереться о руку, распахнул дверь и вышел на улицу.

После провонявшей сигаретным дымом комнаты вдохнуть прохладный октябрьский воздух было истинным наслаждением.

Корни любил свою машину. Старенький «Шевроле», покрытый ржавыми пятнами, с заводской грунтовкой и внутренней отделкой, ошметками свисающей с потолка. Корни знал, как выглядит со стороны: носатый, высокий, костлявый парень с дерьмовой прической и проблемной кожей. Они с именем подходили друг другу. Корнелиус. Корни[3]3
  Имя Корнелиус (Cornelius) пошло от лат. cornus – кизил. Corny – старомодный, заскорузлый, косный (англ.).


[Закрыть]. Корн-дог.

Но не в машине. В ней он становился безымянным.

Уже три недели он каждый день выходил на работу чуть раньше. Заскакивал в круглосуточный магазин за едой, а потом кружил по городу, представляя, каково это: выехать на трассу и мчаться, мчаться, мчаться по ней, пока не кончится бензин.

На этот раз он купил стакан кофе и пакетик черной лакрицы. Завис над томиком с серебристым драконом на обложке, читая первые предложения в надежде, что книга его захватит. Игра становилась скучной. Нет, не просто скучной, от нее Корнелиус начинал ощущать себя еще более жалким, чем обычно. До Хеллоуина оставалась неделя – он предавался мечтам о дороге уже слишком давно и прекрасно понимал, что они неосуществимы. Корни отхлебнул кофе и едва не начал отплевываться. Слишком сладкий. Сделал еще один маленький глоток, стараясь привыкнуть к вкусу. Отвратительно.

Выбравшись из машины, Корни бросил стаканчик с кофе прямо на парковку, и напиток живописно расплескался по асфальту. Парень зашел в магазин и налил себе новый стакан. Стоящая на кассе женщина с кудрявыми рыжими волосами, оглядев его, указала на куртку:

– И кто же ты? Дьявол?

– Было б неплохо, – сказал Корни, бросая на стойку доллар с четвертью. – Было б неплохо.