Текст книги "Зачарованная"

Глава 2

Над камнями острыми

Ветер в спину дул,

Вдоль шоссе гуляю,

Семеня, как кот.

Теодор Рётке. «Хвала завершению»

Ветер бросал в лицо Кайе тяжелые капли дождя. Руки у девушки уже были ледяные, а когда дождь стекал по мокрым волосам под воротник плаща, ее пробирала дрожь. Она шла, низко опустив голову и пиная мусор, разбросанный на травянистой обочине шоссе. Сплющенная банка из-под газировки ударилась о засаженную поникшими хризантемами малюсенькую клумбу в форме сердечка – ее разбили в память о погибших в автокатастрофе. На этой стороне дороги не было домов, лишь длинная полоса лесопосадок, тянущаяся до самой заправочной станции. Кайя была уже на полпути к дому.

По асфальту шуршали автомобили. Звук был успокаивающим, словно протяжный вздох.

«Я тебя видел. Я видел, что ты сделала».

Внутри у Кайи все сжималось от страха и злости. Она хотела разбить что-нибудь или кого-нибудь ударить.

Что она могла сделать? Когда она пыталась заставить страницу журнала перелистнуться или принудить монетку упасть именно так, как надо, это никогда не получалось. Как же Кении увидел, что безногий карусельный конь движется? Кроме того, ей следовало бы уже признать: Шип, Люти и Хрящ действительно были воображаемыми. Она уже вторую неделю жила дома, но не замечала ни малейшего признака их присутствия, сколько бы она ни звала их, сколько бы мисок с молоком ни ставила, сколько бы ни ходила к старой лощине.

Кайя сделала глубокий вдох, отфыркиваясь от попавшей в нос дождевой воды. Она ощущала, будто долго плакала.

Деревья были похожи на плоские витражные панели, не хватало лишь цветных стекол, вставленных в ажурное сплетение их ветвей. Кайя знала, что скажет ей бабушка, когда она явится домой так поздно, в разорванной рубашке и вся пропахшая спиртным. И ведь будет права.

Будет права и Дженет, когда станет говорить с ней завтра. Не было способа объяснить то, что случилось, если кое в чем не признаться. Ладонь Кении, лежащая на бедре Кайи, – вот о чем действительно следовало волноваться Дженет. Об этом и о том, что Кайя позволила ему вести себя так, пусть даже на секунду. Она могла вообразить, что пристыженный, злой и пьяный Кении сейчас наговорил Дженет. Но даже плохо состряпанная ложь звучит лучше правды.

«Я видел, как этот конь поднялся».

Но даже если бы он не зашел так далеко, кто бы поверил, что он лапал ее намеренно, а вот рубашку разорвал случайно? Нет, он, должно быть, рассказал совсем другую историю. Так что же должна ответить Кайя, если Дженет будет расспрашивать о случившемся? Скорее всего, Дженет и так уже считает Кайю лгуньей.

Кайя по-прежнему чувствовала жар ладони Кении, огненную полоску вдоль бедра, особенно сильно ощущавшуюся по контрасту с холодом и сыростью, окружавшими ее сейчас.

Еще один порыв ветра с дождем обжег ей щеки и донес откуда-то из лесочка негромкий крик. Крик был коротким, но полным боли. Кайя резко остановилась. Но больше она не слышала ни звука, кроме шума дождя, ударявшегося о землю с шипением, которое напоминало радиопомехи.

Затем мимо промчался грузовик, обдав ее тучей брызг, и сразу же после этого девушка снова услышала стон, оборвавшийся внезапно. Он доносился из ближайшей рощицы.

Кайя съехала с мокрого откоса, поросшего короткой травой, и углубилась в лесок. Она подныривала под ветви вязов, роняющие дождевые капли, оскальзывалась на листьях папоротника и шиповниковой поросли. О лодыжки терлась жесткая трава, оставляя мокрые полоски на чулках. Тучи бросали на лес тусклый серебристый отсвет. Сладкий запах гнили поднимался от земли, там, где ботинки Кайи разворошили слой опавшей листвы.

И здесь никого не было.

Кайя обернулась к шоссе. С того места, где она стояла, дорога еще хорошо просматривалась. И зачем ей, Кайе, это надо? Должно быть, звук донесся от домов, стоящих за ручьем, который протекал по дальней опушке рощицы. Никто другой, кроме нее, не оказался бы настолько тупым, чтобы посреди ночи шариться в сыром холодном лесу.

Кайя направилась обратно к дороге, старательно выбирая места, которые казались посуше. К чулкам прицепились репьи, и она остановилась и наклонилась, чтобы обобрать их.

– Стой, где стоишь.

Услышав голос, Кайя подскочила. Незнакомец говорил с заметным странным акцентом, хотя все слова выговаривал правильно.

В нескольких шагах от нее в грязи лежал мужчина, сжимая в руке изогнутый меч. Клинок сиял в полумраке, словно лунный луч. Длинные серебристые волосы, промокшие и прилипшие к коже, обрамляли длинное лицо, состоящее будто из одних углов и резких линий. Струйки дождя стекали по черной броне, в которую был облачен незнакомец. Свободной рукой мужчина сжимал длинную тонкую ветку, торчащую из груди где-то в области сердца. И капли дождя, упавшие ему на грудь, быстро розовели от крови.

– Это была ты, девочка?

Дышал он хрипло, прерывисто.

Кайя не поняла, что он имел в виду, но тем не менее покачала головой. Он выглядел не намного старше ее. По крайней мере, не настолько, чтобы называть ее девочкой.

– Так ты пришла не для того, чтобы меня прикончить?

Кайя снова помотала головой. Руки и ноги у незнакомца были длинные. Наверное, если он встанет, то окажется выше большинства людей и любого фейри из тех, кого она видела. Кайя сразу же поняла, кто он, хотя бы потому, что сквозь его мокрые волосы проглядывали остроконечные уши. А еще он был красив, и от его красоты у Кайи перехватило дыхание.

Незнакомец облизнул окровавленные губы.

– Жаль.

Девушка шагнула к нему, и он вскочил, пытаясь принять положение, в котором сможет защищаться. Хотя он и был ранен, но двигался быстро. Волосы упали ему на лицо, но блестящие, как ртуть, глаза внимательно изучали Кайю.

– Ты ведь фейри, верно? – спросила она, держа руки так, чтобы раненый мог их видеть.

Она слышала истории о фейри-придворных – Высших – от Лютилу, но никогда ни одного из них не видела. Быть может, он как раз и был таким.

Незнакомец стоял неподвижно, и Кайя сделала еще один шажок к нему, вытянув одну руку, чтобы успокоить его, как очаровательное, но и опасное животное.

– Давай я помогу тебе.

Раненый дрожал всем телом и не сводил глаз с ее лица. Костяшки пальцев, сжимающих рукоять меча, побелели от напряжения.

Девушка не осмелилась сделать еще один шаг.

– Ты истечешь кровью и умрешь.

Несколько минут никто из них не двигался, затем незнакомец осел на одно колено прямо в грязь. Наклонившись вперед, он оперся ладонью о листья, пятная их красным. Мокрые ресницы, наполовину скрывающие его глаза, отливали серебристым цветом, словно стальные. Кайя подошла и встала рядом с ним на колени, обхватив себя за плечи трясущимися руками. Вблизи она различила, что его доспехи сделаны из жесткой кожи, выделанной так, что они напоминали оперение птицы.

– Я не могу сам вытащить стрелу, – негромко произнес фейри. – Они подождут, пока я еще немного ослабею, а затем придут, чтобы испытать силу моего меча.

Трудно было представить, что кто-то мог подстрелить его веткой дерева, но похоже, что все обстояло именно так.

– Кто подождет?

– Если хочешь мне помочь, вынь стрелу. – Глаза раненого сузились, он помотал головой. – Если нет, то вгони ее как можно глубже и надейся, что это меня убьет.

– Кровь потечет сильнее, – заметила Кайя.

На это незнакомец горько рассмеялся.

– В том или в другом случае, несомненно.

Девушка отчетливо видела отчаяние в его лице. Он явно считал, что ее появление – часть плана, составленного, чтобы убить его. Он откинулся назад и прислонился к стволу дуба, глядя на нее и ожидая, что она будет делать.

Кайя подумала о фейри, которых она знала еще ребенком, – проказливых и шустрых созданиях. Они никогда не упоминали ни о войнах, ни о волшебных стрелах, ни о каких-либо врагах и уж точно не ждали от нее ни лжи, ни хитростей. Мужчина, истекавший кровью в грязи, своим видом и словами дал ей понять, насколько неверно она представляла себе волшебный народ.

Пальцы Кайи, протянутые к стреле, отдернулись сами собой. Сердце застыло у нее в груди, когда девушка взглянула на жуткую рану.

– Я не смогу этого сделать.

Незнакомец по-прежнему негромко спросил:

– Как тебя зовут?

– Кайя, – ответила она.

Среди воцарившегося на миг молчания Кайя наблюдала, как облачко пара, сорвавшееся с ее губ вместе с этим словом, тает в воздухе.

– Я Ройбен.

От любого фейри нелегко добиться, чтобы он назвал тебе свое имя или хотя бы часть имени, хотя Кайя не знала, почему это так. Раненый пытался показать, что доверяет ей. Возможно, он уже сделал на ее счет какие-то выводы.

– Дай мне руку.

Она позволила ему взять ее руку и поднести к ветви-стреле. Его ладонь, такая же мокрая и холодная, как ее собственная, сомкнулась поверх пальцев Кайи. У Ройбена пальцы были нечеловечески длинными, с жесткими суставами.

– Просто держись за нее и предоставь мне тянуть, – пояснил он. – Тебе даже не нужно смотреть. Если я не буду касаться стрелы, я, наверное, смогу ее вытащить.

Кайя ощутила стыд. Он страдал от боли, а она предложила свою помощь, поэтому незачем было изображать слабую девушку.

– Я это сделаю, – сказала она.

Ройбен отпустил ее руку, и Кайя резко дернула стрелу. Лицо фейри исказилось от боли, но ветвь подалась лишь чуть-чуть.

Действительно ли в лесу скрывались другие фейри, выжидая, пока он ослабеет и его удастся легко одолеть? Кайя подумала, что если это так, то сейчас для них самое время выйти из укрытия и завершить свое дело.

– Еще раз, Кайя.

Девушка постаралась проследить направление, в котором стрела вошла в грудь, и передвинулась, чтобы ветвь не цеплялась за кожу доспехов. Встав на одно колено, она ухватилась покрепче, а потом вскочила, изо всех сил дернув ветку вверх.

Ройбен издал хриплый крик, когда стрела выскользнула из раны; железный наконечник странного оружия был черным от крови. Пальцы фейри коснулись раны, и он поднес их, скользкие от крови, к лицу, словно отказываясь верить, что в него стреляли.

– Ты очень храбрая, – промолвил Ройбен, касаясь мокрыми пальцами ноги Кайи.

Девушка отбросила стрелу прочь. Ее била дрожь, во рту ощущался привкус крови.

– Нужно остановить кровь. Как снимаются твои доспехи?

Казалось, Ройбен понял ее не сразу. Сначала он недоверчиво посмотрел на нее. Затем со стоном наклонился вперед и выдавил:

– Застежки.

Кайя присела рядом с ним, ощупывая гладкий панцирь в поисках пряжек.

Неожиданный порыв ветра качнул ветви деревьев, стряхивая вниз тяжелые капли, и Кайя снова задумалась о фейри, которые могли прятаться в рощице. Пальцы ее задвигались быстрее. Если эти фейри все еще боятся Ройбена, им не придется долго беспокоиться; она могла бы поклясться, что еще несколько минут – и он потеряет сознание.

Чтобы снять нагрудную пластину, Кайе понадобилось не только отстегнуть ее от спинной: она также соединялась застежками с наплечниками и поножами. Наконец Кайе удалось стянуть с Ройбена тяжелый нагрудник. Под ним не было одежды – лишь тело, покрытое кровавыми пятнами.

Фейри откинул голову и прикрыл глаза.

– Пусть дождь омоет рану.

Кайя сняла свой плащ и повесила его на ветку. Затем она стащила с себя уже изрядно порванную рубашку, разодрала ее на длинные полосы и принялась бинтовать ими грудь Ройбена. Почувствовав прикосновение ее рук, он открыл глаза, прищурился, а затем широко распахнул их в изумлении. Цвет этих глаз просто завораживал.

Выпрямившись, Ройбен произнес голосом, полным напряжения:

– Я даже не слышал, как ты рвешь полотно.

– Попытайся все же оставаться в сознании. Тебе есть куда пойти?

Щеки у Кайи горели так, что холодное прикосновение дождя было даже приятным. Фейри покачал головой. Пошарив по земле рядом с собой, он поднял опавший лист и провел им по внутренней стороне своего нагрудника. На листе заблестели алые капли.

– Брось это в ручей. Я… там живет келпи. Я не совсем уверен, что смогу справиться с ним в такую погоду, но это лучше, чем ничего.

Кайя быстро кивнула, хотя понятия не имела, что такое келпи, и протянула руку, чтобы взять лист. Ройбен не сразу выпустил его из рук.

– Я твой должник. И мне не нравится, что я не знаю, как возместить этот долг.

– У меня есть вопросы…

Он наконец-то отдал лист.

– Я отвечу на три вопроса, так полно и правдиво, как это в моей власти.

Девушка кивнула. Точь-в-точь как в волшебной сказке. Чудесно. В любом случае ей больше от него ничего не нужно.

– Когда бросишь лист в воду, скажи: «Ройбен от Зимнего Двора просит твоей помощи».

– Сказать кому?

– Просто скажи это вслух.

Кайя снова кивнула и побежала к воде. Крутой бережок ручья, поросший всякими сорняками, был завален битым стеклом. Корни деревьев, с которых осеннее половодье смыло землю, нависали над ручьем подобно перевернутым корзинам или тянулись вдоль края потока, как бледные руки наполовину погребенных трупов. Кайя запретила себе думать об этом.

Присев на корточки, она опустила лист окровавленной стороной в воду. Он поплыл, слегка вращаясь. Девушка подумала, что он плывет, наверное, слишком близко к берегу, и попробовала отпихнуть его подальше.

– Ройбен от Зимнего Двора просит твоей помощи, – произнесла она, надеясь, что все запомнила правильно.

Ничего не произошло. Она повторила еще раз, громче, чувствуя себя одновременно глупой и испуганной:

– Ройбен от Зимнего Двора нуждается в твоей помощи.

На поверхность вынырнула лягушка и поплыла к Кайе. Какое отношение это имело к келпи? И какую помощь можно получить из мелкого грязного ручья?

Но затем девушка поняла, что ошиблась. То, что она приняла за лягушачьи глаза, на самом деле было углублениями, которые расширялись и сжимались, в то время как нечто подплывало к ней все ближе. Кайе хотелось убежать, но очарование сбывшейся сказки вместе с чувством долга заставили ее замереть на месте. Углубления оказались ноздрями черного коня, который медленно поднялся из черной воды. Мох и ил падали с его мокрых боков; существо повернуло голову и уставилось на Кайю светящимися белыми глазами.

Девушка не могла двинуться. Сколько времени прошло, пока она рассматривала мощное тело водяного коня, гладкое, словно тюленья шкура, пока она глядела в эти невозможные мерцающие глаза? Существо чуть изогнуло шею.

Кайя отступила назад и попыталась заговорить, но слова не шли с языка.

Конь, фыркнув, двинулся к ней, его копыта утопали в грязи, под ними с хрустом ломались веточки. От него пахло солоноватой водой. Кайя сделала еще один осторожный шаг назад и оступилась.

Она должна что-нибудь сказать.

– Туда, – выдавила она наконец, указывая в сторону рощицы. – Он там.

Конь двинулся в указанном направлении, переходя на рысь, и Кайя последовала за ним, дрожа от волнения. Когда она выбралась на прогалину, Ройбен уже восседал на спине водяной твари. Его нагрудник был небрежно пристегнут. Кайя облегченно выдохнула – она даже не заметила, что сдерживает дыхание.

Фейри увидел, как она появилась из-под нависших ветвей вязов, и улыбнулся. В лунном свете его глаза казались более темными, чем раньше.

– На твоем месте я бы впредь держался подальше от волшебного народа. Мы непостоянны и не очень-то считаемся со смертными.

Кайя снова окинула его взглядом и заметила на доспехах царапины, которых прежде вроде не видела. Неужели на Ройбена напали? Четверть часа назад он едва поднимал голову – невозможно поверить, что он снова способен сражаться.

– Что-нибудь случилось?

Его улыбка сделалась озорной, прогоняя с его лица изнеможение. Глаза фейри сверкнули.

– Не трать свои вопросы впустую!

Затем конь сорвался с места и поскакал среди деревьев, двигаясь со скоростью и изяществом, недоступными ни одному живому существу. От ударов его копыт опавшая листва разлеталась в сторону. Шкура странного существа блестела под луной.

Прежде чем Кайя собралась с мыслями, она осталась в лесу одна. Одинокая, дрожащая и полная гордости. Она пошла забрать свой плащ, и отблеск света коснулся ее глаз. Стрела.

Девушка опустилась на колени и подняла ветвь с железным наконечником. Ее палец пробежал по грубой коре и коснулся неестественно теплого металла. По телу Кайи пробежала дрожь, и она уронила стрелу обратно в грязь. Лес неожиданно стал угрожающим и темным, и Кайя пошла обратно к шоссе. Ей казалось, что если она сейчас побежит, то уже не сможет остановиться.

Кайя поставила ногу на скользкий земляной бортик, отмечавший границу лужайки перед бабушкиным домом, и перелезла через него. Она проскользнула мимо переполненного мусорного контейнера, потрепанного автомобиля и ржавых жестянок из-под кофе, связанных проволокой и служащих изгородью для запущенного цветника.

В доме, похоже, горели все лампы, подсвечивая изнутри грязные шторы на окнах. В гостиной мерцал голубой свет – там работал телевизор.

Кайя открыла дверь черного хода и вошла в кухню. В мойке громоздились кастрюли и сковородки, покрытые засохшими остатками пищи. Предполагалось, видимо, что их должна мыть Кайя. Но вместо этого она залезла в шкафчик, достала миску, налила в нее молока и положила сверху черствый ломтик белого хлеба. Это нужно сделать, думала она, осторожно открывая дверь и ставя миску на ступени крыльца. Пусть даже единственными ценителями этого угощения будут соседские коты.

Затем Кайя прокралась в гостиную. По другую сторону от ведущей наверх лестницы сидела перед телевизором Эллен. Она ела один из миниатюрных сникерсов, которые бабушка купила, чтобы раздавать ряженым в Хэллоуин.

– Блин, да оставь меня в покое, – пробормотала Эллен с набитым ртом.

– Ты думаешь, я ничего не знаю. Хорошо, что ты у нас умница, верно? – произнесла Кайина бабушка сладеньким тоном, который так бесил Кайю. – А если ты такая умница, то как вышло, что ты одна? Как вышло, что мужики тебя просто используют, а потом бросают? Как вышло, что тебе больше некуда податься, кроме как к старой глупой матери?

– Я слышала эту долбаную песню уже миллион раз.

– Ну так послушай еще раз, – не сдавалась бабушка. – Где носит твою дочь? Уже почти час ночи! Тебя вообще волнует, что она околачивается невесть где и невесть с кем, делая все возможное, чтобы стать такой же, как…

– Даже и не заговаривай о моей дочери! – с неожиданной яростью ответила Кайина мать. – С ней все в порядке. Не лезь к ней со своими гадостями.

Кайя наклонила голову пониже и попыталась как можно быстрее и тише проскользнуть наверх.

Она заметила свое отражение в зеркале. Тушь и блестящие тени стекли на скулы и щеки, образовав черные и цветные потеки, как будто она долго и горько плакала. Помада с губ почти стерлась, зато на левой щеке красовался жирный мазок – должно быть, задела рукой, когда вытирала лицо.

Повернувшись, Кайя снова украдкой покосилась на гостиную. Мать перехватила ее взгляд, закатила глаза и незаметным взмахом руки дала ей понять, что лучше сейчас не показываться на глаза бабушке.

– Пока она в этом доме, она будет жить по моим правилам, по которым когда-то жила ты. Мне плевать, что последние шесть лет она провела в крысиных гостиницах с бандитами, которых ты туда водила. Отныне эта девочка будет получать должное воспитание.

Кайя прокралась по лестнице и вошла в свою комнату, бесшумно закрыв дверь.

Крошечный белый туалетный шкафчик и короткая кровать словно принадлежали кому-то другому. Две ручные крысы, Исаак и Армагеддон, возились в старом аквариуме, водруженном поверх коробки со старыми игрушками.

Девушка содрала плащ и, не удосужившись принять душ, залезла в кровать, завернулась в одеяло и подобрала ноги, чтобы не упираться ими в спинку кровати. Кайя знала, что такое одержимость: она видела, как страстно ее мать желала известности, как вилась она вокруг мужчин, которые обращались с ней хуже, чем с дерьмом. Кайя не хотела иметь несбыточных желаний и хотеть кого-либо, кого никогда не сможет заполучить. Но сегодня вечером она позволила себе думать о нем и его торжественных и церемонных словах; он говорил с ней так не похоже ни на кого другого! Она позволила себе думать о его мерцающих глазах и странной улыбке.

А потом Кайя погрузилась в сон, словно в темную теплую воду.

Глава 3

Папиросы – это совершеннейший вид высшего наслаждения, тонкого и острого, но оставляющего нас неудовлетворенными. Чего еще желать?.. [2]2
  Перевод М. Абкиной


[Закрыть]

Оскар Уайльд. «Портрет Дориана Грея»

Кайя стояла в ручейке, держа куклу Барби за белокурые волосы и чувствуя, как прохладная вода щекочет ступни. Солнце жарко светило в спину, вокруг пахло зеленью и нагретой землей. Кайе было девять лет.

У нее осталось чудесное ощущение сна, хотя она знала, что все происходило не совсем так. Зеленое теплое воспоминание пришло из более раннего времени. Но в этом лоскутном сне Шип сидел на моховом ковре, устилавшем берег ручья. Люти обнимала за талию куклу Кена; ее радужные, как у бабочки, крылья слегка подрагивали, когда она пела непристойную песенку, заставлявшую девятилетнюю Кайю одновременно хихикать и краснеть.

 
– Могу я притвориться, будто он
Мой друг сердечный и в меня влюблен.
Но видя без одежды его, я
Готова просто плакать в три ручья.
На гладкую пластмассовую грудь
Нельзя со вздохом ласковым прильнуть.
Ах, кукла-мальчик, голубые глазки!
Скучает кукла-девочка без ласки.
 

Хрящ молча стоял рядом с Кайей. Засмеявшись, она повернулась к нему, и он хотел заговорить, но с языка его сорвался только белый камешек, который бултыхнулся в воду и погрузился на дно, сияя странным светом.

 
– Увы, не понимает мой намек
Пластмассовый и глупый паренек!
Не знает, что у каждой у девчонки
Хорошенькая штучка под юбчонкой.
 

Хриплый вскрик заставил Кайю взглянуть вверх. На дереве сидел ворон, его черные перья переливались радугой, как бензиновая пленка на воде. Когда ворон склонил голову, уставившись на девочку, глаза его оказались такими же белыми, как утонувший камешек.

 
– Но не горюй, что не находишь штучку,
– Он сам свою найти не может ручку!
 

Ворон, царапая ветку когтями, передвинулся чуть в сторону, а затем сорвался со своего насеста. Миг спустя, оставив на запястье Кайи царапины от когтей, а на тыльной стороне ладони отметину от клюва, он взмыл в воздух, унося Барби.

Кайя закричала пронзительно и горестно, как могут кричать только испуганные и обиженные дети, и пошарила вокруг, ища, чем можно запустить в птицу. Под руку ей попался камень, и она, не раздумывая, швырнула его.

Ворон штопором упал в ближайшую купу деревьев, и девочка бросилась туда. Лес вокруг расплывался, становился размытым, и неожиданно оказалось, что Кайя уже стоит и смотрит на черное тело птицы. Оно лежало недвижно, легкий ветерок ерошил перья. Кукла валялась чуть поодаль от мертвого ворона, а между ними на земле белел гладкий камешек. Тот самый, который сорвался с языка у Хряща.

И тут Кайя проснулась.

В дверях комнаты стояла мать, держа трубку радиотелефона.

– Я звала тебя снизу, но не могла дозваться. Тебе звонит Дженет.

– Что? – Кайя моргнула глазами, слипшимися от вчерашнего макияжа. Вытянув ноги, она ударилась пятками об изножье своей кроватки.

Солнце вновь вернулось к жизни, пылая гневом на вчерашние проделки госпожи Луны. Кайя поняла, что если она откроет глаза, то эти лимонно-желтые блики вызовут у нее головную боль.

– Тяжелая ночка выдалась? – Мать прислонилась к дверному косяку и затянулась сигаретой.

Кайя протерла глаза. На костяшках пальцев остался черный налет со следами блесток.

– Тебе звонит Дженет. Сказать ей, что ты перезвонишь попозже?

Эллен, похоже, одновременно раздражало и развлекало то, что ей приходится повторять все несколько раз. Кайя покачала головой и взяла трубку.

– Алло? – спросила она хриплым и невнятным спросонья голосом.

Эллен отлепилась от косяка, и Кайя услышала, как она спускается вниз по лестнице.

– Что случилось прошлой ночью?

Кайе потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, о чем спрашивает Дженет.

– А, ничего. Кении пытался поймать меня, а моя рубашка взяла и порвалась.

– Кайя! Ну как ты могла вот так взять и убежать? Я подумала, что он сделал с тобой что-то ужасное! Мы ругались из-за этого всю ночь.

– Я думала, ты мне не поверишь, – уныло призналась Кайя.

Должно быть, это прозвучало как истинное раскаяние хорошей подруги, потому что Дженет немедленно смягчила тон:

– Давай выкладывай, Кайя. Конечно, я тебе поверю.

Кайя подыскивала слова: она не знала, что сказать на это неожиданное предложение.

– С тобой все в порядке? – спросила Дженет.

– Вчера ночью по пути домой я кое-кого встретила.

Кайя села на постели, осознав, что она спала в лифчике, юбке и чулках. Не удивительно, что ей было так неудобно.

– Вот как? – Голос Дженет звучал удивленно и едва ли не скептически. – Парня?

– Ага, – ответила Кайя.

Она хотела произнести это вслух, чтобы ухватиться хотя бы за слова. Ее воспоминания о Ройбене уже выцветали в солнечном свете, как тускнеет сон, если не записать его.

– У него серые глаза и длинные волосы.

– Как у металлиста?

– Еще длиннее, – отозвалась Кайя и поплотнее завернулась в ядовито-розовое стеганое одеяло. Как и все в этой комнате, оно было ей мало.

– Странно. Как его зовут?

– Робин, – с легкой улыбкой произнесла Кайя.

Она была рада, что Дженет сейчас не видит ее наверняка идиотски-счастливое лицо.

– Как Робин Гуд? Ты серьезно? И как, он понравился тебе?

– Мы просто поговорили.

Дженет вздохнула.

– Ты ведь никого не встретила, правда? Ты это выдумала.

– Он настоящий, – возразила Кайя. Он был настоящим, самым реальным из всех, кого она встречала за долгое-долгое время. Сверхнастоящим.

– Вечеринка все равно не задалась, – хмыкнула Дженет. – Я едва не напинала этой девке под зад. Понч все хотел меня успокоить, но я была зла и обижена. Давай приходи, я расскажу тебе остальное.

– Ну ладно. Я только оденусь.

– Хорошо, пока.

В телефоне щелкнуло, когда Дженет повесила трубку. Кайя нажала кнопку отключения и бросила телефон на одеяло.

Затем девушка окинула взглядом комнату. Ее одежда грудами лежала на полу, по большей части все еще в черных пластиковых мешках. Вся обстановка не изменилась с тех времен, когда Кайе было четыре года: крохотная белая мебель, розовые стены и укоризненные стеклянные взгляды целой армии кукол, сидящих на полках вдоль стен.

«Я должна найти Хряща и Шипа».

В прежние времена Кайе не требовалось даже призывать их. Они всегда оказывались поблизости, когда были ей нужны. Впрочем, тогда она была еще ребенком и верила во все, что угодно. Тогда ее ноги еще не упирались в изножье кровати и ей не приходилось нагибаться, чтобы посмотреться в миниатюрное трюмо. Кайя вздохнула. Наверное, она уже не та невинная душа, которая способна приманить единорога, как в сказке. Может быть, именно поэтому сейчас все не так, как раньше.

Содрав измятую одежду, Кайя отыскала пару потертых джинсов и голубую футболку с надписью «G-Force». В ванной, поплескав в лицо холодной водой и стерев остатки вчерашнего макияжа, она внимательно изучила свое отражение. Фиолетовая краска «на одну ночь», которую она вчера втерла в волосы, уже почти вся осыпалась. Девушка уставилась на свои раскосые глаза и впалые щеки. Впервые она задумалась о том, откуда у нее такие черты лица. В лунном свете Кайя не очень-то хорошо рассмотрела Ройбена, но у него тоже были раскосые глаза, как у азиата, и тонкий, резких очертаний нос.

Она снова вздохнула и собрала волосы в два неаккуратных хвостика. Если она снова будет выглядеть как десятилетняя девочка, может быть, друзья фейри явятся, чтобы поговорить с ней.

Леопардовый плащ оказался сырым, и Кайя влезла в кожаную куртку Ллойда. Машинально она проверила содержимое карманов. Пара смятых входных билетов, медиатор для гитары, сделанный из пластика «под черепаху», немного мелочи. Кайя отдернула руку, уколовшись обо что-то.

В подушечку ее пальца впилась тонкая бурая колючка. Подумать только, Ллойд носил в кармане такую дрянь! Вытащив колючку, Кайя зализала крошечную ранку на пальце. Потом, бросив колючку на туалетный столик, она спустилась вниз.

Эллен сидела за кухонным столом, листая журнал. На столе стояла открытая бутылка джина, а на тарелке рядом валялась почти до конца дотлевшая сигарета.

– Идешь к Дженет? – спросила мать.

– Угу.

– Может, выпьешь перед уходом кофе? Похоже, ты еще не совсем проснулась.

– Я в полном порядке. Бабуся просто взбесится, когда увидит эту тарелку. – Кайя решила не упоминать про джин.

Эллен откинулась на деревянную спинку стула.

– Не пытайся разыгрывать из себя мамочку для собственной матери, – фыркнула она.

– Слышно что-нибудь об этой заднице Ллойде?

Мать покачала головой.

– Не-а. Я звонила паре старых подруг из «Милой кошечки», но они все стали такие важные.

Кайя засмеялась. Она вспомнила, как Лиз скакала по сцене в потрясающем пурпурном костюме кошки, подражая рок-звезде Джулии Ньюмар. Трудно представить себе, что она могла стать важной персоной.

– Хотите собраться вместе?

– Может быть, – отмахнулась Эллен. – Сью и Лиз сейчас держат какой-то дохлый магазинчик сидюков в Ред-Бэнк.

– Это здорово.

Эллен вздохнула.

– Ну да. Интересно, когда кто-нибудь из них в последний раз брал в руки какой-нибудь гребаный инструмент.

Кайя покачала головой. Глупо думать, что мать откажется от идеи вернуться в большой город. Но надежда еще оставалась.

– Скажи бабушке, что я постараюсь вернуться домой пораньше.

– Возвращайся домой, когда хочешь. В конце концов, я твоя мать.

– Спасибо, мам, – отозвалась Кайя и вышла на улицу.

Ветер разносил по лужайке целую тучу ярких, как губная помада, листьев. Кайя глубоко вдохнула прохладный воздух.

– Лютилу, – прошептала она ветру. – Шип, Хрящ… вернитесь, пожалуйста. Вы мне нужны.

«Я просто пойду к Дженет. Я просто пойду к Дженет, как и сказала, а потом придумаю что-нибудь».

Дженет жила в автотрейлерном парке, располагавшемся позади заправочной станции, где работал брат Дженет. Он трудился там еще с тех пор, как Кайя уехала в Филадельфию. Срезая дорогу через площадку станции, она помахала ему рукой.

Корни рассеянно улыбнулся в ответ. Его русые волосы были слишком коротко подстрижены спереди и чересчур отросли сзади. Кожа была покрыта неровными красными пятнами. Он носил грязные джинсы и куртку из джинсовки и ничуть не изменился с ее отъезда, разве что стал выше.

Кайя зашла за маленькое здание, где располагались контора заправочной станции и туалеты для сотрудников и посетителей, и напрямик через разросшийся кустарник продралась в трейлерный парк. Эти трейлеры только назывались транспортными средствами – ни у одного из них не было колес. Ко многим трейлерам пристроили оградки и веранды и намертво соединили цементом и сталью с твердым основанием, на котором они стояли. Кайя направилась по усыпанной гравием дорожке к нужному ей трейлеру.

Русоволосая девушка примерно того же возраста, что и Кайя, развешивала выстиранное белье. Позади нее в гамаке валялся необычайно толстый мужик, в его жирное тело врезалась сетка гамака. Три таксы с неистовым лаем гонялись друг за другом по площадке, окруженной проволочной изгородью. Подойдя к двери, затянутой сеткой от комаров, Кайя постучала.