Текст книги "Записки о России первой половины XVIII века"

29-го числа армия удалилась от окрестностей Бахчисарая и расположилась лагерем на берегу реки Альмы, где присоединился к ней и обоз.

3 июля фельдмаршал отрядил генерал-поручика Измайлова и генерал-майора Магнуса Бирона с регулярным войском в 8 тыс. человек, 2 тыс. казаков и 10 орудиями для атаки города Акмечети, или Султан-сарая, местопребывания Калги-султана и знатнейших мурз. Они не нашли там почти никого, потому что за два дня перед тем жители бежали. Найденные припасы свезены в лагерь, а город с его домами, числом до 1800, большею частью деревянными, предан пламени. На обратном пути отряд был атакован неприятелем; с ним обошлись по обыкновению: у русских убито 4 солдата и 8 казаков и ранено несколько человек.

С этого дня армия видела неприятеля только вдали, и то отдельными небольшими партиями. Бежавший из плена грузин говорил, что турки удалились в Кафу (ныне Феодосия. – Ред.), а татары – в горы, решившись более не утомлять себя напрасными усилиями преграждать русским дорогу, а только следить за русскою армией посредством небольших отрядов и в некотором отдалении от нее.

До сих пор армия шла по дороге к Кафе, и фельдмаршалу весьма бы хотелось овладеть этим городом и устроить тут прочное укрепление; но в армии стала обнаруживаться заметная убыль; третья доля ее подверглась болезням, а прочие состояли из людей до того слабых, что они едва передвигали ноги. Я уже выше указал на некоторые причины тому; к ним присоединился зной, ставший нестерпимым. Итак, решено было возвратиться в Перекоп и там переждать жары. Неприятель опустошил всю окрестность Кафы и сжег все села, чтобы отнять у русских все средства к продовольствию. Как же татары озлобились, когда увидали, что русские пошли к Перекопу!

17 июля армия пришла сюда и весьма обрадовалась, когда нашла тут провизию сухарей, достаточную на 2 недели и доставленную из Украйны с двумя полками драгун, под командою генерал-майора Аракчеева. При этом случае, подъехало немало маркитантов с водкою и разными припасами, так что после всех понесенных войском трудов оно пользовалось наконец некоторым избытком. 18-го числа к армии присоединились три драгунские полка, стоявшие на Дону; ими командовал полковник Ведель. С ними пришел еще обоз с припасами, хотя и незначительный. А так как фуражу было весьма мало на линиях, то полковнику Веделю приказано отвести полки свои в степь, за 24 версты от Перекопа, и там расположиться лагерем.

Глава VIII

Взятие Кинбурна. – Генерал Шпигель отряжен в поход. – Русская армия выступает из Крыма и возвращается в Украйну. – Продолжение осады Азова. – Прибытие графа Ласси под Азов. – Поход фельдмаршала Ласси в Крым – Набеги татар. – Хан крымский низложен. – Экспедиция Дон-Дук-Омбы. – Возвращение десятитысячного корпуса с Рейна. – Размышления о походе 1736 г. – Порядки, которых держались русские во время похода против турок. – Перечисление их обоза. – Каким образом поддерживалось сообщение с Украйною. – Зимние квартиры русского войска. – Набеги татар. – Порядок, наблюдаемый татарами в походе. – Сигналы, устроенные по границе. 1736–1737 гг.

По прибытии армии в Перекоп генерал-поручик Леонтьев дал знать фельдмаршалу, что он с корпусом своим подошел почти под самый Кинбурн и посылал своего адъютанта Зоммера к коменданту с требованием сдаться; комендант немедленно вступил в переговоры и сдал крепость под условием, что ему дозволят выйти с гарнизоном, состоящим из 2000 янычар, в Очаков. Таким образом, взятие города Кинбурна не стоило России ни одного человека, да и в продолжение всей этой экспедиции только 2 или 4 человека были убиты в стычке. В городе содержались в неволе 250 русских, которых освободили; там же найдено 49 орудий и 3000 лошадей.

Казаки отняли у неприятеля 30 тыс. баранов и от 4 до 5 сотен рогатого скота, которые были скрыты им в лесу.

По взятии Кинбурна генерал Леонтьев спокойно стоял с войском в лагере под крепостью. Дела у него не было, потому что ни турки, ни буджакские татары не покушались перейти за Днепр.

Фельдмаршал Миних простоял у Перекопа до 28 августа, и в это время сделал несколько распоряжений относительно продовольствия войска и облегчения обратного пути в Россию.

Перекопский турецкий гарнизон, следовавший за армиею во время всех ее переходов, был отправлен под крепким конвоем в Украйну. Хан не выпускал русских купцов из плена, в противность условий последних договоров, поэтому и петербургский двор счел себя вправе отплатить тем же. Фельдмаршал известился, что небольшой пролив в Азовском море, примыкающий к перекопским линиям, так мелок во многих местах, что его можно переходить вброд и что татары беспрепятственно переправляют через него большие отряды войска с целью атаковать редуты, устроенные в степях для удобства сообщений с Украйною и для охраны идущих оттуда обозов. Миних отрядил генерал-майора Шпигеля с пятью полками драгун и 2000 казаков, с поручением препятствовать неприятелю выход из Крыма и строго наблюдать за всеми дорогами.

Несмотря на все принятые против татар предосторожности, эти разбойники успевали, однако, иногда уводить лошадей и скот русской армии, особенно со времени возвращения ее к Перекопу. По недостатку подножного корма в окрестностях лагеря, русские принуждены были выводить лошадей по ту сторону линии, в степи, за 24 версты от лагеря. Как ни остерегались эти отряды, однако татары несколько раз захватывают их врасплох, и в короткое время угнали до 1500 лошадей. Посылали за ними и в погоню, но без успеха.

Для сбережения запасов и фуража, который с каждым днем становился реже, фельдмаршал отправил запорожских и украинских казаков на их родину. Первым велено высылать почаще небольшие отряды к стороне Очакова и Бендер и стараться проведать о намерениях турок, как и о том, где стоит их армия.

Вследствие представления, сделанного фельдмаршалом двору о невозможности держаться долее в Крыму, он получил приказание отвести армии в Украйну. Для облегчения похода он отрядил генерал-майора Магнуса Бирона с шестью драгунскими полками и 2000 донских казаков в конвой для больных армии.

25-го числа (июля) 3000 человек были откомандированы на линии для срытия их в нескольких местах и разрушения башен, в то же время стали подводить подкопы под стены города. 27-го числа вся артиллерия и гарнизон выведены из крепости, а 28-го, утром, русская армия вышла из Крыма двумя колоннами. Час спустя мины были взорваны и разрушена часть стен и несколько домов города Перекопа.

Армия подвигалась беспрепятственно. Со дня выступления из Крыма по 27 сентября, когда армия подошла к реке Самаре, неприятель ни разу не осмелился ее атаковать. Татары слишком были рады избавиться от непрошеных гостей, и к тому же у самих у них было много дела по устройству у себя порядка, так что им было уж не до преследования русских во время их отступления.

2 сентября генерал-поручик Леонтьев с корпусом своим присоединился к армии, ведя за собою 20 тыс. баранов из тех 30 тыс., которые были уведены казаками; их роздали солдатам.

Господин Шпигель, которого первоначально отрядили с поручением препятствовать татарам переходить вброд Гнилое Море, получил приказание идти прямо на Бахмут и исследовать местность на пути туда, чтобы удостовериться, не легче ли идти в Крым этою дорогою, нежели вдоль Днепра. Оказалось, что преимущество на стороне бахмутской дороги: во-первых, путь был короче, во-вторых, удобнее было на походе достать лесу и воды. Вот почему в два другие похода, следовавшие за крымскою экспедициею, генерал Ласси всегда избирал эту дорогу. Корпус Шпигеля на пути своем только раз был атакован; неприятель, отраженный с большою потерею, уже не возобновлял нападения.

По приходе армии к реке Самаре фельдмаршал сделал смотр всем полкам. Те из них, которые участвовали в крымском походе, представляли большую перемену; в начале похода они находились в полном комплекте[8]8
  В то время в пехотном полку числилось два батальона, всего 1280 человек рядовых. Полный же комплект с офицерами и унтер-офицерами доходил до 1575 человек. – Авт.


[Закрыть], по окончании же похода, ни один полк не мог поставить в знаменной линии 600 человек. Таким образом, половина армии погибла в одном только походе, и замечательно то, что в бою пало или взято в плен неприятелем менее 2000 человек, включая сюда и казаков.

Один только корпус генерал-поручика Леонтьева сохранился в целости, так как он спокойно простоял под Кинбурном по взятии этой крепости.

Полки отпущены на зимние квартиры в Украйну, но при этом старались разместить их так, чтобы они, по первому приказанию, могли немедленно соединиться, в случае, что татары вздумали бы вторгнуться в Россию зимою.

Покуда фельдмаршал Миних был занят в Крыму, фельдмаршал Ласси производил осаду Азова. Изложу наиболее замечательные события этой осады.

Когда фельдмаршал Миних оставил корпус армии, назначенный для осады, то временный командир этого корпуса, генерал Левашев, в ожидании прибытия Ласси, распорядился еще теснее обложить город и занялся укреплением своего лагеря для защиты от всяких нападений со стороны осажденных, потому что гарнизон города едва ли не превосходил числом осаждавшее его регулярное войско.

14 апреля 300 человек кавалерии и столько же пехоты сделали вылазку, целя напасть на обоз в полтораста телег с припасами, конвоируемый одним поручиком с сотнею людей. Этот офицер, увидав издали приближающихся турок, окружил себя обозом в виде ретраншемента, и так удачно защищался в течение двух часов сряду, что дал время казакам прийти к нему на помощь, и неприятель был отброшен назад в город.

Эта неудача не лишила осажденных мужества. Два дня спустя они произвели вторую вылазку с 1000 янычар и 500 конных и ударили на редуты, устроенные для стеснения крепости. Конница атаковала донских казаков, расставленных между редутами, меж тем как янычары с удивительным мужеством бросились на один из редутов; однако их несколько раз отражали, и, наконец, обратили в бегство и преследовали до города. В этом деле неприятель лишился более 100 человек и офицера, командовавшего вылазкою; русские же потеряли всего семнадцать человек убитыми и ранеными.

6 мая почти весь гарнизон вышел из города с целью атаковать русскую армию. Извещенный о том генерал приказал донским казакам скрыться в засаде. Прождав тут, покуда не вышла большая часть неприятеля, казаки внезапно выскочили из засады и ударили в тыл и во фланг турок; опрокинули все, что встретили на пути, и принудили их скрыться за своими стенами после значительной потери. После этой схватки осажденные некоторое время не трогались с места.

15 мая наконец-то прибыл в лагерь под Азов граф Ласси, едва не попав в плен к татарам. Этот генерал, возведенный императрицею в звание фельдмаршала в феврале месяце, командовал вспомогательными войсками, посланными ею к римскому императору; ему велено их оставить и отправиться к Азову для командования осадою этого города. Торопясь прибыть в армию, граф отправился почти налегке, взяв с собою небольшой казацкий конвой, который шел в недальнем расстоянии от его почтовой кареты. От украинских линий до Изюма дорога идет по степи около трех лье; тут на конвой напала партия татар, бродившая по окрестности; все казаки были рассеяны или взяты в плен. Фельдмаршал едва успел ускакать верхом, и спасла его жадность татар, потому что они бросились грабить его карету; иначе графу не избежать бы плена.

В самый день прибытия графа под Азов открыли траншею, которую живо продолжали копать. Под начальством фельдмаршала Ласси находились: генерал-аншеф Левашев, генерал-поручик граф Дуглас, генерал-майоры: Бриньи-старший, Брильи, Спарейтер и Бриньи-младший.

19-го числа контр-адмирал Бредаль прибыл под Азов, по течению Дона, с пятнадцатью галерами, двумя однопалубными судами и множеством других судов, везя с собою тяжелую артиллерию, которую тотчас же начали выгружать. В тот же день в лагерь прибыли 4 пехотных и 2 драгунских полка.

20-го числа генерал-майор Бриньи был отряжен с 400 человек пехоты и 150 казаками для овладения постом, расположенным близ города. Это дело удалось, и генерал занял пост. Вслед за тем неприятель сделал вылазку с 300 конными и 500 янычарами, с целью отбить пост. Стремительно ударил он на русских и заставил их отступить с большою потерею. К счастью, что генерала Бриньи вовремя поддержали; неприятеля отбросили в город, причем он понес значительную потерю. Когда артиллерия была выгружена, фельдмаршал приказал Бредалю встать с флотом таким образом, чтобы он мог бомбардировать город с моря, отрезать ему всякое сообщение и не допускать с этой стороны помощи. Это приказание было как нельзя лучше исполнено. Четыре бомбардирских судна не переставали денно и нощно забрасывать крепость бомбами.

На помощь Азову пришел с моря турецкий флот под начальством капитана-паши Джианум-Кодиа, но он ничего не мог предпринять, так как устье Дона совершенно заперто песком и отмелями, так что вода в наименее мелких местах была не глубже трех или четырех футов; позиция же русского флота была такова, что капитан-паша не в состоянии был послать помощь в Азов в шлюпках или других плоскодонных судах, и поэтому вынужден был отойти, не сделав ничего. Это же обмеление Донского устья помешало русскому флоту действовать сильнее на Азовском море; сюда можно было впустить только большие лодки и другие мелкие плоскодонные суда, которые и служили Бредалю в оба следующие похода, как сказано будет ниже.

Ласси, щадя своих людей, ограничивая работы их проведением сапы, что и продолжалось до 13 июня. В промежутке этого времени осажденные делали несколько вылазок, но без всякого результата.

14-го осаждающие подвинулись на расстояние 40 шагов от прикрытого пути, как турки произвели сильную на них вылазку, вытеснили их из траншей и часть их работ засыпали, фельдмаршал Ласси и генерал Дуглас подоспели с свежими войсками, которые напали на неприятеля и отбросили его. Турок сбили даже с поста, занятого ими в 20 шагах от палисада. Русские тотчас же его заняли, и в то же время принялись устраивать тут три батареи. В этой схватке русские потеряли значительное число людей. Сам фельдмаршал был ранен пулею в ляжку и, выступив слишком далеко вперед для ободрения войска, едва не попал в плен к окружившим его туркам.

Но осажденные не хотели оставлять своего неприятеля в покое на захваченном им посту, и оттого делали беспрестанные вылазки; но так как последнее предвидели, то стража была удвоена; турок всякий раз отбивали, а батареи и ложементы были, наконец, окончательно устроены.

18-го в один из значительнейших складов пороху в крепости попала бомба. От взрыва разрушено пять мечетей и более 100 домов, и погибло 300 человек.

Сапу продолжали до 28-го числа, когда осаждающие подошли к гласису. Однако неприятель оспаривал у них каждую пядь земли; эта медленная осада надоедала фельдмаршалу. Полковнику Ломану с 800 гренадерами, 700 фузелерами и 600 землекопами велено взять с бою прикрытый путь. Атака началась в полночь. Осажденные упорно отбивались и взорвали две мины, которые не причинили вреда. Наконец, принуждены были они отступить и бросили несколько орудий. Их преследовали до ворот города, а осаждающие засели в прикрытом пути. Русские лишились 20 человек убитыми и 60 ранеными.

29-го паша, комендант крепости, послал с офицером письмо к фельдмаршалу с предложением капитуляции. 1 июля, от имени коменданта прибыли в русский лагерь четыре турецкие офицера для составления капитуляции. Ласси долго настаивал на том, чтобы гарнизон сдался военнопленным, но как комендант постоянно отвечал, что он предпочитает схоронить себя с гарнизоном под развалинами города, то ему дозволили выйти с гарнизоном из крепости без военных почестей и под русским конвоем идти в Абскук, город, принадлежащий султану, с условием в продолжение года не служить против России. Как скоро капитуляция была подписана, паша отдал в распоряжение русских одни ворота и 4 июля вышел из Азова во главе гарнизона, состоявшего из 3463 мужчин и 2233 женщин и детей. В городе нашлись 221 человек христиан, содержавшихся в неволе; их освободили. В городе остались также 63 купца из армян и греков. Стены укрепления были снабжены 137 медными пушками и 11 такими же мортирами, да чугунными 26 пушками и 4 мортирами. В городе нашлось также большое количество амуниции и боевых снарядов; но зато мало продовольственных припасов, потому что магазины были разрушены бомбами, которые и попортили много провизии. Это-то обстоятельство заставило коменданта сдаться раньше, нежели он решился бы на это без таких случайностей. Хотя русские и овладели прикрытым путем, однако наружные укрепления еще не были в их руках, и они не сделали ни одного пролома в стенах крепости. Зато внутренность города представляла одни груды камня, вследствие сильного бомбардирования.

По сдаче крепости фельдмаршал Ласси приказал привести ее в порядок, а между тем стоял с армиею поблизости ее до начала августа. Генерал Левашев назначен губернатором, а генерал Бриньи старшим комендантом Азова. Для гарнизона оставили 4000 человек, а город был снабжен всем нужным.

После всех этих распоряжений фельдмаршал Ласси получил от двора приказание идти с своими войсками в Крым для соединения с Минихом. Ласси мог вести с собою только 7000 человек и отправился с ними в поход. Подошед к реке Калмиусу, авангард встретил трех казаков, объяснивших, что они принадлежат к корпусу генерала Шпигеля, который шел на Бахмут, но сбились с пути и теперь ищут, как бы соединиться с ним. Фельдмаршал не поверил казакам, велел их задержать и продолжал идти. На другой день привели других казаков, которые повторили сказанное первыми и прибавили, что фельдмаршал Миних с корпусом своим выступил из Крыма и направился в Украйну. Это известие заставило Ласси поворотить назад. Но без этой счастливой встречи он, пожалуй, дошел бы до Крыма, где ему грозила бы величайшая опасность при том малом числе войска, которое с ним было. В начале октября фельдмаршал Ласси прибыл в Изюм. Полки, составлявшие его армию, были размещены по зимним квартирам на восточном конце украинских линий, невдалеке от Донца. Квартиры эти были расположены таким образом, что войска легко могли сойтись и оказывать помощь друг другу по первому известию о приближении татар. Сам Ласси расположил квартиру свою в Харькове.

Едва отпустил он часть своих войск, как пришло известие, что татары ворвались в русские пределы, увели множество людей, скота и разорили несколько сел. Фельдмаршал отрядил в погоню за ними полковника Краснощеку, из донских казаков, с 2000 казаков и калмыков. Краснощека шел почти без отдыха двое суток, и на рассвете третьего дня, 27 октября, настиг партию в 200 татар между речками Конские и Молочные воды, в местности, называемой Волчий буерак. Он ударил на них, побил 170 человек, а 30 остальных взял в плен. Узнав от них, что более многочисленная партия, с братом хана во главе, ушла уже вперед, Краснощека тотчас же погнался за нею и настиг ее в тот же день в полдень. Этот отряд состоял из 800 человек турок и татар; он ударил на них, разбил, положил на месте 300 человек и в плен взял 47 татар и 3 турок. Все русские подданные, попавшие в плен, числом до 3000 человек, были освобождены, а казаки захватили 400 лошадей.

Порта, недовольная поведением хана в Крыму во время этого похода, низложила его, и на место его поставила Калгу-султана.

Петербургский двор, не довольствуясь нападением на Порту в Крыму и осадою Азова, захотел еще смирить кубанских татар, и с этою целью приказал Дондук-Омбо, вождю калмыков, кочующих между Царицыным и Астраханью, напасть на тех татар. В начале апреля Дондук-Омбо выступил в поход с 20 тыс. своих подданных и вступил в кубанскую землю. Отряд, высланный для рекогносцировки, привел пленного, который объяснил, что 5000 татарских кибиток, содержащих каждая по одной семье, собрались с тем, чтобы сняться с места и отправиться далеко в степь, для того чтобы там поселиться и поставить своих жен и детей вне опасности от калмыков. Вследствие этого известия, Дондук-Омбо удвоил шагу и настиг татар между реками Кубанью и Орпою. Они очень выгодно расположились, окружив себя в три ряда кибитками вроде ретраншемента. Дондук-Омбо велел, однако, атаковать их. Сын его, Голдан-Нарма, во главе 10 тыс. человек, должен был ворваться в стан неприятеля. Он пошел прямо на него, и, став на таком расстоянии, которое позволяло схватиться, он велел людям своим спешиться и мужественно напал на татар. Эти также их встретили, но после двухчасового сопротивления наконец их смяли. Резня была страшная, всех мужчин перерезали; пощадили только жен и детей, числом до 10 тыс., а калмыки захватили множество скота. На месте остались двадцать четыре мурзы и 6000 татар. Отправив добычу и пленников под крепким конвоем в свои кочевья, Дондук-Омбо продолжал идти далее, дошел до реки Гогорлики и здесь стал лагерем, чтобы дать людям и лошадям отдых.

Спустя некоторое время, он узнал, что четыре главные татарские орды, состоящие из 30 тыс. кибиток, собрались в сорока лье от него, позади ущелий, и здесь поджидают его. Калмыцкий князь повел туда свое войско, и 37 дней блокировал татар, так как он не считал своих сил достаточными для атаки их в этой позиции. Татары тоже не воспользовались малочисленностию неприятельского войска. Они боялись оставить свою выгодную позицию и не выходили из своих ущелий, в надежде, что, за истощением припасов, калмыки принуждены будут удалиться. Когда же на помощь калмыкам подошел большой отряд донских казаков, Дондук-Омбо тотчас распорядился ударить на неприятеля. Проведав о том и боясь потерять все, если бы дело дошло до крайности, татары решились отправить к калмыцкому князю некоторых из знатнейших мурз своих объявить, что они покоряются русской империи, и просить, чтобы он принял их в число подданных ее императорского величества. Эту просьбу приняли с большим удовольствием. Затем татарский султан и 200 мурз отправились в лагерь Дондука-Омбо и принесли присягу в верности; несколько значительнейших лиц оставлены заложниками.

В то время, когда русские армии под начальством фельдмаршалов Миниха и Ласси были заняты в Крыму и под Азовом, корпус из 10 тыс. человек, посланный императрицею в Германию, возвращался в Украйну под начальством генерал-лейтенанта Кейта. Это войско стояло на зимних квартирах в империи; прошедши через Богемию и Польшу, оно в конце сентября прибыло в Киев, где и простояло гарнизоном в течение зимы.

Из подробностей изложенного мною похода можно было усмотреть, что для русской армии всего менее были страшны турки и татары, с которыми она воевала. Гораздо гибельнее действовали на нее голод, жажда, постоянные труды и переходы в самое жаркое время года. И хотя я большой почитатель графа Миниха, однако я не могу вполне оправдать его ошибки в эту кампанию, стоившую России около 30 тыс. человек. Надобно признаться, что он употребил всевозможные старания для устройства магазинов на зиму, и если оказался недостаток в подводах для доставки продовольствия в армию, то вина была не его, а военных комиссаров. Однако лучше было бы начать поход двумя месяцами позже или совсем отказаться от начальства над армиею, нежели вести несколько тысяч народу в отдаленный край, с опасностью потерять их всех, на основании только одной надежды, что, может быть, удастся продовольствовать армию за счет неприятеля. В обращении своем Миних был слишком суров; он часто без надобности изнурял солдат; в самое жаркое летнее время, вместо того, чтобы выступать в поход ночью или за несколько часов до рассвета, армия, вместо того, чтобы воспользоваться свежестью воздуха, почти всегда выступала часа два или три после восхода солнца. Это обстоятельство много содействовало распространению болезней в войсках. Зной до того изнурял людей, что многие из них падали мертвые на ходу. В эту кампанию даже несколько офицеров умерло от голода и лишений. А что довершило расстройство армии, так это несогласие, господствовавшее между главными начальниками. Как я уже упомянул, под начальством Миниха находился принц Гессен-Гомбургский, не охотник до военных трудов. Он не только был ленив и небрежен в исполнении даваемых ему приказаний, но еще заводил крамолы в армии. Он осуждал все распоряжения фельдмаршала, и о нем самом отзывался дурно при офицерах и даже в присутствии солдат; жалел последних каждый раз, что им приходилось что-либо вытерпеть; говорил, что все происходило от непредусмотрительности начальника армии, который хотел заморить людей голодом и трудами. Такой образ действий, клонившийся ко вреду интересов государыни, из-за одной личной ненависти, не мог не иметь дурного влияния на армию. Солдаты ничего не делали с усердием, все им не нравилось, малейший труд возбуждал их ропот.

Принц Гессенский еще дальше пошел. Увлекши несколько природных русских генералов, также генерала Магнуса Бирона, двоюродного брата обер-камергера и ничтожнейшего ума человека, принц со всеми этими господами, одинаково недальними, часто держал совет. Наконец, когда прибыли в Крым и подошли к Бахчисараю, принц сделал им предложение: если фельдмаршал велит идти далее, то не слушаться этого приказания; а если он вздумает употребить власть, то арестовать его и передать начальство ему, принцу, как самому старшему генералу армии. В этом случае советники показали себя более рассудительными, нежели принц. Они возразили, что все, сколько их ни есть, ответят головой своей за такое предприятие; уличить фельдмаршала в каком-либо преступлении никак нельзя; инструкции его им неизвестны; поэтому они страшно рискуют, если употребят в отношении его силу. Они могли только представить фельдмаршалу о том, что болезни усиливаются в армии, и если не принять против этого мер, то вся армия погибнет. Принц должен был сообразоваться с этим мнением. Несмотря на то, принц втихомолку послал курьера с письмом к обер-камергеру. Этот же подлинное письмо обратил к графу Миниху. Можно себе представить, насколько этот случай усилил взаимную вражду обоих генералов, и удивительно ли, что они возненавидели друг друга смертельно. Принц, несколько раз желая помириться, первый делал в этом смысле всякого рода попытки, однако граф не в состоянии был пересилить свое чувство и показать хотя тень доброжелательства; дело дошло до того, что даже при встречах, когда ему никак нельзя было не оказать принцу необходимой вежливости, заметно было по его виду, что она вынужденная.

Хотя Бирон и отослал письмо принца графу Миниху, однако оно произвело некоторое впечатление на двор и на Кабинет, в котором считалось несколько врагов Миниха. Решено было обсудить поступки фельдмаршала в военном совете, под председательством фельдмаршала Ласси. Однако последний отказался от предложения, и дело на том остановилось. К великому счастью графа, его злейший враг, обер-шталмейстер граф Левенвольде умер в конце 1735 года. Иначе он не отделался бы так легко от беды.

Ничто так не служит в похвалу графу Ласси, ничто так не обнаруживает прямоты его души, как это отклонение от себя поручения подвергнуть следствию образ действий Миниха; несмотря на то что последний, будучи по службе моложе графа Ласси, возведен, однако, в звание фельдмаршала раньше его, Ласси не хотел быть ни на сколько причиною несчастия своего соперника.

Зимою граф Миних съездил в Петербург, где сумел поднять свой кредит, упавший в его отсутствие. Он так ловко оправдался перед императрицею, что она не только не сказала ему слова в осуждение, но еще дала ему в награду обширные поместья в Украйне, возвратившиеся в казну после смерти графа Вейсбаха.

Довольно своеобразны были порядки, заведенные русскими во время их похода против турок. Как скоро до главнокомандующего доходило известие, что неприятель близок, армия строилась в одно или несколько каре, помещая внутри обоз. Такой порядок возможен в степях того края, представляющего плоскую равнину, где очень мало ущелий, так что разве через десять лье встретится холм или балка, через которые надо переходить. Кроме того, тут нет собственно проложенных дорог, вся ширь степи открыта для войска, что весьма облегчает поход. Но тем более хлопот представляет обоз, который армия должна тащить за собою. Во всей стране между Украйною и Крымом нет городов, за исключением Запорожской станицы, не стоящей порядочного села; поэтому, собираясь в поход, армия поставлена в необходимость заготовлять для себя все нужное на все время похода, до того, что иногда воду и дрова надобно перевозить из лагеря в лагерь. Понятно теперь, как велик должен быть обоз такой армии. Я не преувеличиваю, говоря, что армия Миниха не выступила в поход иначе, как в сопровождении обоза из 90 тыс. подвод, особенно после того, как опыт доказал, что нельзя продовольствоваться за счет неприятеля. Эта чрезмерная цифра, может быть, удивляет; так я докажу, что действительно было так на самом деле. Для армии в 80 тыс. человек везли муки на 6 месяцев, а для этого одного требовалось 40 тыс. подвод; отдельный обоз каждого полка состоял не менее как из 250 подвод; прибавьте к ним генеральские обозы, обоз регулярного войска, артиллерийский парк, да 7 или 8 тыс. маркитантов, и окажется, что я нисколько не преувеличиваю. Спору нет, что без этого страшного обоза походы Миниха далеко не были бы так изнурительны и Россия извлекла бы из них, может быть, более выгоды. Важным удобством для армии было то, что ей не нужно было запасаться фуражом; русские лошади привыкли быть все лето на подножном корме, а степи, через которые проходила армия, представляют самые роскошные пастбища. Край этот один из великолепнейших в Европе; только жаль, что эта местность не обрабатывается от недостатка в воде и лесе; можно пройти 15 и 20 верст, не встретив ни одного куста, ни малейшего ручейка; вот почему надо было тащить дрова с одной стоянки на другую, от неизвестности – найдутся ли они на новом месте. Кроме того, каждая рота всегда везла по большой бочке с водою, для утоления жажды солдата в походе. Бочки имели еще другое назначение; в каждом полку их имелось от 8 до 10 и по стольку же больших дубовых досок; те и другие служили мостами для переправы пехоты и легкого обоза; понтоны служили только для перехода тяжелого обоза и кавалерии.

В двух местах этого края есть следы городов: один из них Самара, другой – Белозерка; оба носят название рек, на которых они были выстроены. Первый город был разрушен на основании условий мирного договора, заключенного Россиею с турками в прошлом столетии. Другой же, имевший своего собственного государя, был разграблен и разрушен татарским князем Мамаем, который очень прославился между этими племенами в XIV веке.