Текст книги "Исчезнувший сенатор"

«Господи, да это же Хелен!» – пришло в голову Питеру.

Она обладала той же неброской красотой, ее очень украшала нечастая, но щедрая улыбка, она была так же ранима. Он, как в детстве, почувствовал, что готов ради нее сразиться с армией негодяев.

Конечно, она видела в нем врага. По ее мнению, его задачей было причинить ей боль, постараться очернить и без того униженного мужа. Он попытался высмеять свою романтическую тягу к этой женщине. Окружающий мир не имел ничего общего с романтикой. Героические фигуры были мертвы – и в кино, и в жизни. Но даже когда Питер сделал свою работу, не причинив никакого вреда Джереми Ллойду, он не смог отделаться от чувства, что теперь в какой-то мере несет ответственность за Лауру Ллойд. Это вовсе не бредни, убеждал он себя. Существует его обожаемая Грейс – за пять тысяч миль от него – и есть Джереми Ллойд – центр и смысл существования Лауры.

Но она нуждается в помощи.

Все до последнего пенни в семье Ллойдов шло на организацию безуспешной защиты Джереми. Лаура нашла работу на часть дня в какой-то конторе по недвижимости. Она могла работать только полдня, ибо ей надо было уходить пораньше, чтобы собрать в школу Бобби, ее семилетнего сына. Она и слышать не хотела о каком-то займе у Питера, хотя теперь он перестал быть врагом. Лишь спустя много времени он смог уговорить ее, чтобы она позволила пригласить их с Бобби на обед и, может быть, в кино. На первых порах она считала, что Питер мается чувством вины из-за того, что собирался размазать Джереми на страницах «Ньюсвью». Затем она безоговорочно решила, что он неторопливо и расчетливо подбирается к ней. Если она будет принимать его помощь или слишком часто видеться с ним, он получит повод требовать вознаграждения в той форме, к которой она не была готова.

Но Питер любил Грейс, которая застряла в Пакистане, и говорил себе, что он всего лишь проявляет заботу о двух существах, которые в ней нуждаются. Квартира Лауры была только в трех кварталах от его дома. И в свободные вечера добираться до нее было несложно. В глубине души Питер понимал, что испытывает острое сексуальное желание в присутствии этой женщины. Почему бы и нет? Что неестественного в том, что он видит в Лауре привлекательную женщину? У этих чувств все равно нет будущего. Ведь есть Грейс и есть Джереми. Лаура любит Джереми, и, если ей придется год за годом ждать его, она будет ждать.

Питер ненавидел сам себя за эти предательские мысли. Грейс была его женой. Она помогла ему снова стать мужчиной. Но она находилась в пяти тысячах миль от него. Питер часто лежал ночами без сна, терзаемый голодом, для которого он даже не мог подобрать названия. Но оно было написано неоновыми буквами на потолке его спальни.

Лаура Ллойд!

Глава 3

С пакетиком, который распирал ему карман, Питер обошел Гремерси-парк и добрался до Двадцать первой улицы. Были времена, когда квартиры в нижних этажах старых нью-йоркских домов коричневого камня с небольшими садиками на заднем дворике пользовались большим спросом. Но в последние несколько лет снимать их стало проще. Квартиры на уровне улицы были легко доступны для типов, которые шлялись по округе, присматривая, что можно стащить, дабы раздобыть деньжат на наркоту. Земля здесь была пропитана отходами. В силу этих обстоятельств семья Джереми Ллойда получила возможность снять так называемую «квартиру с садом» к востоку от Гремерси-парк.

Когда Питер подходил к квартире Лауры, он почувствовал, как у него зашевелились волосы на затылке. В середине квартала был припаркован армейский джип, и вдоль фасада дома Лауры неторопливо прохаживались, патрулируя, четверо вооруженных до зубов солдат. Через открытые окна соседних квартир доносился нескончаемый поток голосов, комментировавших похищение.

Питер ускорил шаг. Солдаты, похоже, не обращали на него внимания, но как только он оказался у дверей, что вели в вестибюль здания, путь ему преградил мужчина в штатском.

– Вы здесь живете? – спросил он.

– Нет.

– К кому вы идете?

Питер сжал челюсти:

– Какое ваше дело?

Человек вынул из кармана кожаный бумажник с бляхой. Он был агентом ФБР.

– Вы идете навестить миссис Ллойд?

– А если и так?

– Ваша фамилия Стайлс?

– Да.

– Можете доказать?

Питер вынул свой бумажник, в котором хранилось водительское удостоверение и полдюжины кредитных карточек.

– Что это за пакет? – спросил агент, показывая на карман Питера.

– Вы поверите, если я скажу, что там автомобиль?

– Никак для малыша?

– Вы хотите взглянуть на мои шрамы и родимые пятна? – усмехнулся Питер.

Агент смутился:

– Инспектор Бач предупредил нас, что вы появитесь. Будьте осмотрительны.

– В каком смысле?

– В этом районе миссис Ллойд вызывает самые разные чувства, – сказал агент. – Ее муж – один из тех, кто связан с этим похищением.

– Вы его уже вычислили?

Человек из ФБР пожал плечами:

– Не так давно тут шаталась компания типов в касках, угрожая вломиться в дом. Поэтому тут и появились солдаты.

Питер облизал пересохшие губы:

– Спасибо, что сказали.

– Передайте даме, чтобы она не волновалась. Они не вернутся.

Войдя в дом, Питер нажал кнопку звонка у дверей Лауры. Шторка на глазке в верхней части двери отодвинулась. Он знал, что Лаура разглядывает его. Питер слышал, как звякнула снимаемая цепочка, дверь открылась, и она предстала перед ним. Поверх платья на Лауре был маленький клетчатый передничек. У нее неестественно блестели глаза.

– Питер! – произнесла она. Но ее голос походил скорее на шепот.

Войдя, он закрыл за собой дверь и накинул цепочку. Лаура прислонилась к дверям, словно впустив его, она исчерпала все силы. Он слышал, как непрерывно гудела телефонная трубка. Как он и предполагал, Лаура сняла ее.

Он испытал желание коснуться ее, но это было бы против правил.

– Как мы рады тебя видеть, Питер! – Из дверей спальни показался Бобби. Он был крепеньким мальчишкой со светлыми волосами и темно-карими, как у матери, глазами.

– Я пыталась дозвониться до тебя, Питер, – сказала Лаура. До этого за весь период их странной дружбы она никогда не звонила ему. Ему приходилось брать на себя поддержание их отношений. Он почувствовал воодушевление. Она обратилась к нему за помощью.

– Ты видел солдат, Питер? – спросил Бобби.

– Да.

– Тут было пятнадцать или двадцать человек в железных касках, – сказала Лаура. – Они толпились на тротуаре, орали и выкрикивали оскорбления. Затем несколько из них вошли в дом и стали колотить в двери.

– Сволочи, – отрезал Питер.

– Эй, Питер, так нельзя выражаться, – заявил Бобби.

– Прости. Не сдержался. – Он вытащил из кармана пакетик и протянул его Бобби. – Посмотри, Боб, понравится ли тебе?

Мальчишка разорвал бумагу, и у него расширились глаза. Он вскинул над головой маленькую красную модель гоночной машины.

– Ох, Питер, это же «феррари»!

– Проверь, как она работает.

– Ну и ну, – вскричал Бобби, – до чего классно! – Он исчез в спальне.

– Это было просто кошмарно, Питер, – сказала Лаура. – Мы спали, когда зазвонил телефон. Это был один из давних голосов, поносивших меня. Я поняла, что-то случилось, и включила радио. И тут узнала… Теперь все, включая и его дядю, обрушатся на нас. Но мне никогда и в голову не приходило… о, эти люди, Питер! Если бы не пришла помощь, думаю, эта публика…

– Теперь ты под надежной защитой, – сказал Питер. – У тебя еще остался кофе?

– Конечно. Прости, Питер. Я совершенно забыла правила приличия.

Она кинулась в маленькую кухоньку, которая служила всего лишь продолжением гостиной, и налила кофе. Они уселись бок о бок за маленьким обеденным столом в алькове. Питер слышал, как «феррари» визжит на поворотах черной пластмассовой гоночной трассы, которую он еще раньше подарил Бобби. Он предложил Лауре сигарету. Курила она редко, но он почувствовал, что в эту минуту она нуждается в сигарете, и поднес ей зажигалку. Ему хотелось сказать ей что-то теплое и нежное, полное любви. Вместо этого он снял черные очки и засунул их в нагрудный карман.

– Я должен сразу же тебе все рассказать, Лаура. Я пришел бы в любом случае, но к тому же меня попросили зайти к тебе.

– Кто?

– Инспектор ФБР, который занимается этим делом; его зовут Бач.

– Вот как.

– Заверяю тебя, что я пришел бы и без его просьбы.

Ее теплые карие глаза в упор смотрели на него.

– Думаю, что знаю это, Питер. Ты… нужен мне. Поэтому я и пыталась дозвониться до тебя.

– Может, и лучше, что я успел уйти. В противном случае, если бы ты первой нашла меня, я бы не услышал версии Бача.

– Неужели они считают…

– Пока еще они ничего не знают, – успокоил ее Питер. – Кроме первой записки, ничего больше не последовало. Никаких попыток выйти на второй контакт. Они выжидают.

– И неужели они… они примут эти требования?

– Они попытаются обговорить сроки.

Когда она хмурилась, то напоминала удивленную маленькую девочку.

– Джереми не захочет оказаться ни на Кубе, ни в Алжире, – сказала она. – Он не потерял надежды, Питер. Юрист… то есть мистер Крамер – продолжает искать пути.

– Лаура, если ты что-то знаешь…

– Питер!

– Я передаю тебе то, что просил сказать Бач. Бач думает, что похитители могли поставить имя Джереми во главе списка, чтобы пустить ФБР по ложному следу. Были группы и организации, которые во время суда организовывали пикеты и демонстрации в поддержку Джереми, так что можно навести следствие на них. Они были друзьями Джереми. Бач думает, что кто-то из них мог подставить тебя и пообещать, что Джереми будет на свободе.

– Нет.

– Если ты знаешь, кто они, и если так случится, что они убьют Вардона и Селлерса, то они могут потом… предпринять серьезные меры, чтобы заставить тебя замолчать.

– Питер, я ничего не знаю. Меня никто не навещал. Эти новости стали для меня, как и для всех остальных, потрясением. Знаешь, какая у меня была первая мысль?

– Какая?

– Что это может плохо сказаться на шансах Джереми. Люди будут думать, что он имеет отношение к этой истории.

– А ты не думаешь, что с ним могли переговорить прямо в тюрьме? – спросил Питер. – Кто-то, кто убедил его, что оправдать себя он лучше всего сможет, будучи в безопасности, вне тюремных стен?

– Никогда, – спокойно возразила она. – Я хочу сказать, что понятия не имею, велись ли с ним такие разговоры, но знаю, что он никогда не согласился бы стать частью такого замысла. Джереми не может ни на йоту преступить закон, он знает, чем это для него кончится.

– Если кто-то все же придет к тебе, Лаура…

– Ты будешь первым, кто об этом узнает. Обещаю тебе, Питер.

Грубые хриплые крики ворвались так неожиданно, что Питер с Лаурой на мгновение застыли с чашками в руках. Из спальни донесся звон разлетевшегося стекла, громкий мат и тонкий вскрик, который мог издать только Бобби.

Вскочив на ноги и покачнувшись, Питер кинулся в спальню. С его ногой ему было трудно быстро двигаться. Все случилось слишком внезапно, словно щелчок фотокамеры. Дорогу ему преградил огромный мужчина в синей жестяной каске. Горящие воспаленные глаза сверкали. У него был багровый шрам, который шел от корней волос до угла распяленного рта, издававшего рычание. И на голову Питера опустился металлический стержень.

Питера было не так легко одолеть в схватке. Он хорошо владел каратэ. Но ему надо было отреагировать меньше чем за секунду, и в то мгновение, когда он сделал шаг назад, нога подвела его. Человек в дверном проеме и взметнувшийся железный стержень – все слилось в одно.

Удар пришелся Питеру по голове, и он провалился в мучительную темноту.

Питер медленно всплывал на поверхность. Левая часть головы разрывалась от боли. Когда он поднял веки, мир перед глазами качнулся и расплылся. Он понял, что лежит на кровати, скорее всего, у Лауры. Откуда-то издалека до него доносилось приглушенное перешептывание нескольких голосов. Он заметил рядом с собой на краю постели какое-то расплывчатое белое пятно. Прикрыв глаза, он тут же снова открыл их, пытаясь заставить их работать.

– Спокойней, старина, – произнес мужской голос.

– Кто вы? – спросил Питер.

– Доктор Рейли, врач скорой помощи. Ну вам и врезали по черепу, старина.

– Насколько серьезно?

– Вам бы не мешало сделать рентген.

Питер сделал попытку приподняться на локтях. Боль была ощутимой, но по крайней мере, перед глазами немного прояснилось. Доктор Рейли оказался молодым улыбчивым ирландцем, в белой куртке и таких же брюках. На шее у него болтался стетоскоп.

– Где миссис Ллойд? – спросил Питер.

Курносая физиономия Рейли вдруг стала очень серьезной. С лица сползла улыбка.

– Они ее забрали, – сказал он.

В голове у Питера что-то заклинило.

– Вы имеете в виду ФБР?

– Те парни, что сюда вломились, – уточнил Рейли. – Они захватили ее вместе с малышом.

Рывком приподнявшись, Питер свесил ноги с кровати – и рухнул бы на пол, если бы Рейли не подхватил его. На мгновение перед ним всплыло видение синей жестяной каски, горящих глаз, синевато-багрового шрама и искаженного рта. Из соседней комнаты продолжало доноситься бормотание и перешептывание.

– Помогите мне, – сказал Питер.

– Вам бы лучше расслабиться, старина, – посоветовал Рейли. – Думаю, вы вне опасности, но все же…

– Кончайте свои дела, – прервал его Питер. Каким-то образом, опершись на дверной косяк, он поднялся на ноги. Он собрался двинуться в гостиную, но потерял ориентацию в пространстве. Переступив порог, он очутился в комнате Бобби. Детективы в штатском искали тут отпечатки пальцев. На полу валялись обломки черной пластмассовой трассы Бобби. Изящный красный «феррари», раздавленный чьей-то подошвой, превратился в лепешку. Окно, выходившее на замусоренный задний двор, было сорвано с петель.

– Будьте любезны, обойдите другим путем, мистер Стайлс, – сказал детектив. – Мы не теряем надежды найти какие-нибудь следы.

Питер побрел обратно в комнату Лауры. От ярости перед глазами у него плавала красная пелена. Рейли было попытался поддержать его, но Питер оттолкнул врача. В голове пульсировало. Он распахнул дверь в гостиную.

Похоже, она не подверглась разгрому. Тут было все в порядке, но комната имела странный вид. Маленький столик, за которым они с Лаурой пили кофе, был точно в таком же виде, что и раньше: стояли их кофейные чашки, стулья были несколько отодвинуты от стола. Неуместными были лица присутствующих. Тут был молодой армейский лейтенант и незнакомый человек в штатском. И еще Бач. Питер прикинул, что он находился без сознания некоторое время, раз тут успела появиться «скорая помощь» – и Бач.

– Вы, сукины дети, обделались, как всегда, – сказал Питер, сам удивившись той ярости, которая дрожала в его голосе. – Как великолепно вы смотрелись снаружи, где все могли вас видеть, и вам было наплевать на то, что делается на заднем дворе!

Бач подошел к нему:

– Как вы себя чувствуете?

– В голове словно отбойный молоток работает.

– Лучше, чтобы вас доставили в больницу.

– Провались она, ваша больница! – Питер услышал, что он орет. – Вы позволили им похитить Лауру и Бобби! Ваш тупой идиот у дверей готов был проверить мое свидетельство о рождении, прежде чем позволить войти, а эти подонки без всяких трудностей влезли со двора!

Бач спокойно и бесстрастно смотрел на него своими бледно-голубыми глазами.

– Если бы я даже встал на колени и целовал вам ноги, от этого женщина и ребенок быстрее здесь не оказались бы. Вы видели того, кто напал на вас?

Питер прикрыл глаза, стараясь четко представить себе облик нападавшего. Но в памяти всплыло выражение ужаса на лице Лауры, когда она услышала крик Бобби.

– Мы столкнулись в дверях, – сказал он. – Разбилось стекло, и Бобби закричал. Я еще не успел толком разглядеть его, а этот тип уже набросился на меня со свинцовой трубой. Все произошло так быстро. Он был в ярко-синей жестяной каске. Сумасшедшие глаза, и шрам от корней волос до угла рта. Большой.

– Шрам свежий или старый?

Питер затряс головой, стараясь припомнить.

– Багровый. Свежий или старый, понять не могу. Вид был такой, словно по нему гризли прошелся лапой. Кто они, Бач?

Бач пожал плечами:

– Рабочие откуда-то поблизости. Значит, вы видели синюю жестяную каску?

– Неужели никого не арестовали, когда они в первый раз пытались ворваться сюда?

Бач сдержанно усмехнулся:

– Никого. Говоря полицейским языком, их просто «рассеяли».

– О Господи? Зачем они захватили ее?

– Об этом говорит клочок бумаги, в которую был завернут камень, брошенный в окно, – сообщил Бач. – «Скажите Джереми Ллойду, пусть он велит своим приятелям освободить Вардона и Селлерса, или он никогда больше не увидит своей семьи», – на память процитировал Бач. – Больше ни о чем не спрашивайте. Да, идет расследование. Нет, отпечатков пальцев они не оставили.

– Как эти идиоты, расставленные у фасада дома, поняли, что происходит? – спросил Питер.

Улыбка застыла на губах Бача.

– Кто-то выглянул из заднего окна и позвонил в полицию. Солдаты же и мой человек Лоуренс не слышали ничего, что могло бы привлечь их внимание.

– Значит, они до сих пор сидят на задницах и сопли жуют! Почему они не осматривают окрестности?

– Этим занимается полиция. Я не Даниель Бун[1]1
  Бун Даниель (1734—1820) – американский первопроходец, который в 1775 году исследовал прерии Восточной Вирджинии и Кентукки, прокладывая путь первым поселенцам. (Здесь и далее примеч. перев.)


[Закрыть]. Я не могу выслеживать людей на городских тротуарах. Мы должны найти кого-то, кто что-то видел. Я здесь потому, что ждал вашего появления. Так что вам сказала миссис Ллойд?

– Ничего. Она ровно ничего не знает. Я говорил, что от нее ничего не добиться.

– Единственная наша зацепка… единственный след того, что тут произошло, – сказал Бач, – это как раз эти синие каски. Дело в том, что, по мнению полиции, эти каски из порта. Докеры. Я бы посоветовал вам обратиться к сотрудникам Портовой комиссии. Может, вам удастся опознать вашего человека со шрамом в личных делах.

Питер посмотрел на часы. Сквозь портьеры на окнах уже начал просачиваться дневной свет. Шел шестой час.

– Они открыты всю ночь? – спросил он.

– С половины девятого, – сказал Бач. – Я сообщу им о вас.

– И что же мне делать эти три часа?

– Лучше всего отправиться домой и немного передохнуть, – посоветовал Бач. – Если мы что-нибудь найдем, то позвоним вам.

– Вы, должно быть, шутите, – буркнул Питер.

Глава 4

Пять из сорока восьми часов, отпущенных похитителями сенатора Вардона и Селлерса, прошли без всяких известий о том, каким образом собираются удовлетворить их требования, если предположить, что правительство примет их условия. Расписание передач радио и национального телевидения было непоправимо нарушено. Известные граждане, имеющие и не имеющие отношения к политике, выражали свое возмущение. Было немыслимо, чтобы могущественнейшее государство на планете, Соединенные Штаты Америки, позволило себя шантажировать группе «психованных радикалов». Похоже, это стало излюбленным выражением.

Повсюду были солдаты и национальные гвардейцы. Большое шоу под названием «обеспечение повышенной безопасности» было в полном разгаре, хотя никто толком не понимал, кого брать на мушку и в каком направлении вести расследование.

Незадолго до пяти часов Эллсуорт Кейн, владелец «Синдиката Кейна», который распространял колонки Селлерса, обратился к народу. Синдикат выплатит десять тысяч долларов любому, кто предоставит информацию, которая поможет опознать похитителей. И сто тысяч долларов, без всяких расспросов, – за содействие в благополучном возвращении Селлерса и сенатора Вардона.

Было объявлено, что в восемь часов по времени Восточного побережья с посланием к нации обратится президент.

Примерно к пяти часам на местную радиостанцию явился епископ. Уже распространились первые известия о похищении Лауры Ллойд и Бобби. Добросердечный церковник воззвал к здравому смыслу. Но точка зрения водителя такси, который вез Питера, уже неоднократно была озвучена публично. Двадцать восемь заключенных, которых требовалось выпустить на свободу, следует вывести из камер и расстрелять. Епископ взывал к состраданию и сочувствию. Семилетний мальчик ни в чем не повинен. На его матери тоже нет никакой вины. Мы не должны отвечать преступлением на преступление.

Когда епископ покидал радиостанцию, кто-то кинул в него бутылку из-под коки и раскроил ему голову. В ближайшей больнице ему наложили несколько швов.

На улицах пешеходы ускоряли шаги и непрестанно оглядывались, словно из-за каждого угла им могла грозить опасность.

Питер стоял у дверей номера гостиницы в районе восточных тридцатых. Он не снимал пальца с кнопки и слышал, как звонок настойчиво жужжит. На Питере снова были черные очки. У него слегка кружилась голова, и временами подступали приступы дурноты. Ему показалось, что прошла вечность до момента, когда наконец дверь, придерживаемая цепочкой, приоткрылась на несколько дюймов. Из проема выглянул молодой человек с взъерошенными рыжими волосами. На нем была лишь белая махровая рубашка.

– Питер! – воскликнул он. – Что это, черт возьми, с тобой делается? Ты что, надрался?

– Я должен поговорить с тобой, Тим, – ответил Питер, – и срочно. Почему ты не брал телефонную трубку?

Тим Салливан, его старый приятель, ухмыльнулся:

– Мой психоаналитик объяснил мне, что только извращенцы берут трубку, когда… когда в гостях дама.

– Брось, Тим. Впусти меня. Мне надо переговорить с тобой.

– Прости, Питер. Не сейчас. Ради Бога, приятель, не сердись!

– Скажи даме, пусть она отправится в ванную, если хочет остаться инкогнито, – сказал Питер. – Это не может ждать, Тим.

Тим Салливан нахмурился:

– Так ты точно не пьян?

– Я не пьян, Тим. И включи радио, пока твоя дама приводит себя в порядок. Это сэкономит время.

– Дай мне пару минут, – буркнул Тим.

Ожидая за дверью, Питер закурил сигарету. Перед его глазами проходили страшные сцены: в сером рассветном сумраке Лауру и Бобби тащат по темным улицам. У Лауры нет сил сопротивляться. Она вместе с Бобби потому, что у нее нет другого выхода. А в двадцати ярдах отсюда солдаты держат в руках скорострельные игрушки и рассуждают о том, вломит ли Том Сивер «Краснокожим из Цинциннати», когда сегодня будет играть за «Метрополитен». Стоит подойти к ним поближе любому честному гражданину, так они его на куски разорвут.

Тим Салливан открыл двери. Он успел натянуть брюки и клетчатую спортивную рубашку. Где-то в глубине квартиры гудело радио. Сама квартира состояла из одной большой комнаты и ванной. Поодаль от стены стояла большая двуспальная кровать, в которой еще недавно лежали. На спинке стула в углу висел розовый женский халатик. Из ванной доносился звук льющейся воды.

Тим выключил радио.

– Уф! – выдохнул он. – Надеюсь, ты не звонил ко мне на работу. А то они кинутся искать меня.

– Тим, мне нужна твоя помощь, – сказал Питер. – Ты уже слышал о жене Ллойда с сыном?

Тим кивнул.

– Они мои друзья, – с трудом выговорил Питер. – И я был у них, когда это все случилось. Какой-то подонок оглушил меня куском трубы. За левым ухом у меня шишка размером с яйцо. Семья Ллойда очень важна для меня.

– Мне очень жаль, Питер. Чем я могу тебе помочь?

– Ты репортер-новостник, работающий в порту, – сказал Питер. – Копы считают, что громила в каске, который уволок Лауру и Бобби, – докер. Ну тот, что врезал мне, – у него был шрам через все лицо. Ты знаешь всех, кого стоит знать в доках. Я хочу найти этого подонка со шрамом, и найти как можно быстрее.

Тим подошел к угловому столику:

– Хочешь выпить?

– Я хочу, чтобы ты помог мне, Тим. Мне некогда посвящать тебя в детали. Прошу тебя, Тим!

Тим плеснул себе виски.

– Ты считаешь, что я могу просто подойти к какому-нибудь парню в порту и попросить его показать мне типа со шрамом, которого разыскивает полиция?

– Что-то в этом роде.

– Ты не знаешь портового мира, Питер. Конечно, у меня там есть друзья и приятели, но я обзавелся ими лишь потому, что не задавал такого рода вопросов. Ты, чужой человек, не пройдешь и сотни ярдов по любому из пирсов Нью-Йорка, как новость о твоем появлении опередит тебя. Если я буду расспрашивать о твоем приятеле со шрамом, меня просто пошлют. Можешь не сомневаться, там уже все известно.

– Человек с такой физиономией не может скрываться, – сказал Питер.

– В этой общине скрываются годами, друг. И ты не можешь задавать вопросы и надеяться получить ответы – здесь так не делается. Будешь болтать – и всплывешь в Норс-Ривер с вырезанным языком.

У Питера повлажнели от возбуждения ладони.

– Послушай меня, Тим. В этом проклятом городе все рехнулись. Если я спешно не найду своего парня, то не исключено, мы обнаружим тела Лауры и Бобби в каком-нибудь мусорном контейнере.

Тим сделал еще один глоток.

– О'кей, Питер. Порасспрашиваю для тебя, но сомневаюсь, что получу ответы. Стоит мне пару раз задать подобный вопрос, и я не найду никого, кто захочет со мной разговаривать. Но есть более надежный путь. В Портовой комиссии имеются досье…

– Они еще пару часов будут на запоре. А два часа – это слишком долго.

– Господи, Питер, прямо не знаю, что и сказать тебе. Ты делал статью о сенаторе Вардоне для «Ньюсвью», не так ли? Тут у тебя нет концов? – Ответом было каменное лицо Питера. – Если сенатор и Селлерс вернутся живыми и здоровыми, то у этих касок не будет никаких причин сводить счеты с семьей Ллойда. Так?

– Да, если они решат подождать, – ответил Питер. Вдруг на него навалилась невыносимая усталость. – Вся эта долбаная армия Соединенных Штатов, ФБР, полиция – все ищут Вардона и Селлерса, все горят желанием выяснить, кто же похитил их. Как бы ни сложилась ситуация, двигаться все будет медленно: в лучшем случае пойдет неторопливая торговля. И те бандиты, что похитили Лауру и Бобби, могут решить, что пара трупов, брошенных в отместку похитителям, может ускорить дело.

Открылась дверь ванной, и оттуда вышла девушка. Она была юной и симпатичной, с длинными каштановыми волосами, которые спадали ниже плеч. На ней были синие обтягивающие слаксы и коричневый свитер, который подчеркивал ее соблазнительные формы. На переносице поблескивали типичные бабушкины очки с янтарными стеклами. Если ее что-то и смущало, она этого не показывала.

– Думаю, что могу помочь вам, мистер Стайлс, – заявила она. – Меня зовут Джанет Блейдс. Так уж вышло, что я работаю в Портовой комиссии. И предполагаю, что смогу показать вам эти досье, если это вам поможет.

– Да благослови вас Бог! – воскликнул Питер.

– А я покручусь среди них, Питер, посмотрю, что удастся выяснить, – сказал Тим. – После того как просмотришь досье, найдешь меня в кафе О'Коннора – Сорок третья, напротив пирсов. Если ты узнаешь его имя, может, я смогу помочь. Если ты не появишься, Джанет мне все расскажет.

Питер и Джанет Блейдс направились в деловую часть города на такси. Отвечая на ее расспросы, Питер подробно рассказал, что произошло в квартире Лауры.

– Простите, что наваливаю на вас эти проблемы, – сказал он, – но Тим – моя единственная связь с портом.

Мисс Блейдс улыбнулась.

– Это несколько нарушило наши воскресные планы, – сказала она. – Но в наши дни и с его профессией надо быть готовым к тому, что твои планы могут быть нарушены.

– Вы подруга Тима?

– Во всяком случае, на этот уик-энд, – не переставая улыбаться, ответила она. – Забавно, но сейчас вокруг нас столько насилия, что история с похищением Вардона и Селлерса, по сути, не очень меня и тронула. Это возмутительно, но меня это как-то не волнует. Словно наблюдаю партию в шахматы. За кем следующий ход? Силовая игра между двумя могущественными группами. Вардон и Селлерс в ней всего лишь пешки. Но ваша подруга и ее ребенок – это нечто совсем иное.

Питер посмотрел на нее:

– С чего вы взяли, что она моя подруга?

– Поняла по вашему голосу, Стайлс.

– Значит, я плохой актер.

– Актеров теперь как собак нерезанных, – сказала девушка. – Потому и приятно встретить человека, который в наши дни умеет по-настоящему чувствовать. Надеюсь, смогу помочь вам, Стайлс.

Миновав охранника в холле здания, где размещалась Портовая комиссия, они поднялись на лифте. У Джанет Блейдс был ключ от кабинета. Отперев дверь, они прошли мимо пустого стола секретарши, как вдруг из другого кабинета навстречу им вышел улыбающийся юноша:

– Привет, Джанет. Какого черта ты тут ошиваешься?

– Решила поработать в свободный день. Это Питер Стайлс – Джейк Шривер, – представила она их друг другу. – Джейк – один из наших агентов, Стайлс.

– Вы тот самый, кого сегодня утром оглушили в квартире Лауры Ллойд? – спросил Шривер.

– То, что осталось от него.

– Инспектор Бач из ФБР вытащил меня из постели и сказал, что вы захотите просмотреть личные дела. Но не мог найти вас, чтобы сообщить об этом.

Питер отметил про себя, что надо пересмотреть свое отношение к Бачу.

– Где вы нашли Джанет? – спросил Шривер.

– В доме у приятеля.

– Повезло ему, – вздохнул Шривер и с тоской взглянул на девушку. – Кофе у меня в кабинете.

Личные дела докеров были расставлены в определенном порядке: возраст, цвет кожи; отдельная стопочка существовала для тех, кто имел заметные шрамы, родимые пятна или какие-то врожденные недостатки.

– Обычно наша классификация недоступна для посторонних, – сказал Шривер. – Чье-то нежное кровоточащее сердце конечно же сожмется от такой дискриминации. Но когда кому-то из нас надо кого-нибудь быстро опознать, такое деление упрощает дело. Так что будьте нашим гостем.

Но Питеру не удалось найти своего человека. У него ничего не было для опознания, кроме шрама: ни цвета волос или глаз, ни четкого представления о фигуре.

– Похоже, что вашему типу врезали такелажным крюком, – предположил Шривер. – Их используют, чтобы таскать ящики и тюки, но они могут быть и чертовски убедительным оружием в свалке.

– Кто-то из прорабов может знать его, – прикинул Питер.

– Сегодня вы никого не найдете в доках, Стайлс. Сегодня воскресенье, и работает максимум полдюжины человек. По воскресеньям в доках обычно тихо. И никто нам ничего не будет рассказывать. Мы тут считаемся плохими ребятами, а когда происходит какая-то заварушка, мы становимся очень плохими ребятами.

– Но такую физиономию скрыть невозможно, – сказал Питер.

– Это вам кажется, – ответил Шривер. – Тут, если человек хочет остаться неузнанным, его никто не найдет.

– Почему его нет в досье?

– Он мог обзавестись шрамом и после регистрации.

Зазвонил телефон, стоящий на другом столе. Джанет Блейдс сняла трубку.

– Это Тим ищет вас, Стайлс.

У Тима был напряженный голос.

– Ты там что-нибудь нашел, Питер?

– Пусто.

– Я у О'Коннора, там, где тебе и говорил. Похоже, я на что-то наткнулся. Лети сюда.

– Что ты нашел?

– Не могу разговаривать. Хватай ноги в руки, понял?

– Уже бегу, – сказал Питер.

В доках стояла тишина. В воскресенье никто не разгружался и не загружался. Только случайные машины проносились по надземной эстакаде хайвея Вест-Сайда. Грузовиков не было видно. Только что минуло шесть утра.

По совету Шривера Питер отправился один. Если его или Джанет Блейдс увидят в компании Питера, это будет означать, что он дал объявление о своих намерениях.