Текст книги "Мона. День сурка с демоном"

Глава 4. Ночная смена

Странно было начинать рабочий день поздно вечером. Но к этому предстояло привыкнуть. Ведьмы жили долго, музеи тоже выдерживали испытание временем, мумия, вероятно, не проснется еще сотни лет, а Мону не интересовали продвижение по службе или смена профессии. Все, что Борис смог ей показать, казалось настолько абсурдным даже для магического сообщества, что она почувствовала легкое предвкушение перед работой.

Сегодня Мона впервые приступит к исполнению своих обязанностей, пусть и без мумии. К счастью, на задании по охране музея она была не одна. Ей помогал Борис, а кроме него, и другие опытные коллеги.

Только что она поразительно удачно забросила свой пустой пакетик из-под булочки в ближайшую урну и собиралась повернуться к двери общей комнаты, чтобы переодеться к началу работы, как вдруг врезалась во что-то большое и мягкое.

Мона удивленно вскинула голову и встретилась взглядом с карими глазами парня с косматой бородой, носом с горбинкой, загорелой кожей, веселым выражением лица и ко всему прочему с высунутым набок языком. Сглотнув, она попыталась сделать шаг назад, однако он наклонился и взволнованно ее обнюхал.

– Э-э-э, прошу прощения… – тихо начала она и услышала позади смех Бориса.

Стоящий перед Моной мужчина был одет в униформу ночного сторожа, поэтому ей не хотелось сразу грубо ставить его на место. Но так как он продолжал приближаться к ее шее, она отстранилась как можно дальше.

– Йииии, – вырвалось у нее, когда он без спроса лизнул ее в лицо от подбородка до уха. И в ожидании уставился на нее.

Мона с отвращением потерла щеку.

– Привет, рад снова тебя видеть, – пробасил он низким голосом. В нем ощущалось легкое возбуждение, а его гиперактивное поведение сильно напоминало нервного щенка.

Внезапно она поняла.

– Ах да, конечно, оборотень, – прошептала Мона. Вчера она познакомилась с ним только в облике крупной собаки, хотя первое впечатление было схожим. Косматый, волосатый, сильный, возбужденный. Борис мог бы лучше ее к этому подготовить. Мужчина вновь ее обнюхал, но на этот раз она сразу отклонилась, и они оба пару секунд танцевали вокруг друг друга.

Борис затрясся от смеха и наконец оторвался от стены, к которой прислонялся.

– Будь хорошим мальчиком, Бен! Ладно? Что мы говорили о приветствиях?

– Больше не напрыгивать, но она же… Эй! Не надо меня гладить! – Бен зарычал, уворачиваясь из-под руки Бориса. – Я не собака!

Борис явно воздержался от возражений и лишь покачал головой.

Затем оборотень опять повернулся к Моне. Широкоплечий, он возвышался перед ней, словно на утренней перекличке. Серьезное и добросовестное выражение лица навевало мысль о послушной овчарке.

– Бернхард Валет к твоим услугам. Можешь называть меня Бен. Сегодня я буду здесь до трех часов утра. Если понадоблюсь, свисти! Мне нравится, как ты пахнешь.

– Э-э-э… Привет, Бен! Спасибо, мило, очень мило. – Она постаралась улыбнуться и протянула ему руку, за которую парень тут же ухватился. Он по-прежнему стоял к ней вплотную, внимательно рассматривая ее лицо, и не собирался отпускать давно пожатую руку.

– Подожди, пока он в первый раз попробует отыметь твою ногу. – Борис опять разразился громким хохотом, заработав раздраженный взгляд оборотня.

– Я так не делаю, – буркнул Бен и надулся.

– Ох, они же тебя кастрировали, да?

– Извинись!

– Это же просто шутка, Бен! Все в порядке. А теперь отпусти ведьму!

Бен пораженно обернулся, наконец хватка его лапищи ослабла.

– Ты ведьма?

– Да… э-э-э… конечно, – через запинку ответила Мона, удивившись его неосведомленности. Оборотни и вампиры недолюбливали ведьм и колдунов. Все-таки их предки виноваты в появлении вампирского яда и волчьего проклятия. Впрочем, Бен остался в приятном возбуждении и низким голосом пробасил:

– Круто!

– Бен, чувак, я ведь уже два раза тебе говорил, – проворчал Борис.

– Серьезно? – откликнулся Бен и посмотрел на своего коллегу долгим вопросительным взглядом.

Чтобы сбежать от этого любопытного носа, Мона снова повернулась к двери комнаты ночных сторожей. Сегодня ее первый день, надо хотя бы выяснить, какие знания ей еще необходимо приобрести.

Разумеется, Бен и Борис последовали за ней, и, разумеется, оба максимально навязчиво настояли на том, что помогут ей в этом деле. Тем не менее Борис помогал Моне своими знаниями во всем, чем только мог, а дружелюбие Бена дарило ощущение, что ей здесь рады. Пока он ее не облизывал, можно с этим смириться. Существовали вещи и похуже, чем быть облизанной привлекательным мужчиной, правда, только после второго или третьего свидания.

В то время как Борис за своим письменным столом утонул в пустых банках из-под четвертой отрицательной, Мону поглотили документы. На тысячах страниц мелким шрифтом содержались сведения о различных сверхъестественных явлениях музея.

Спокойные мумии, парочка проклятых реликвий, сатанинские гобелены, голем и самые разные духи умерших художников, привязанные к своим произведениям. Все эти сверхъестественности – часть ее работы в качестве ведьмы-надзирательницы. А вовсе не сидение без дела, глядя на саркофаг. Мона уже чувствовала, как внутри поднимается нервозность, а голову начинает покалывать. Ей казалось, что она не справится с подобными вещами. Благодаря ее нестабильным ведьмовским силам существа вроде оборотней, вампиров, проклятых реликвий и привидений не представляли для нее опасности. Колдовской огонь – мощная штука, особенно у Моны. Она больше волновалась за других. Нужно разбираться со всей этой нежитью, никому не причиняя вреда. Вот почему она всегда отказывалась от такого рода работы и упускала другие возможности. Может, не стоило так противиться службе на улицах. Может, там ей и место. Может, очищение неизбежно.

У Моны свело желудок, и она торопливо пролистала лежащие на столе перед ней документы, чтобы отвлечься. Почему пугающие мысли всегда накатываются все разом? Кроме того, у нее с собой есть пара огнеупорных прихваток, она уже подготовилась. К тому же Бен и Борис уже много лет держали музей под контролем. Новой будет только мумия. Бинты горели за милую душу, но это хорошее средство давления в экстренной ситуации.

Со вздохом отдавшись своим мыслям, Мона медленно провела пальцем по документу с редкими проклятыми реликвиями. И остановилась на одном наименовании. Экспонат В34 – Бербель.

– Не поняла… – пробормотала она, нахмурившись и вытащила из стопки соответствующие листы.

– Что такое? – У нее за спиной внезапно возник Борис и проследил за рукой Моны. – О, вижу! Ну, это, моя дорогая, ночное дежурство подземного тоннеля. Мрачное место. Женский скелет с опытом нежизни нежитью идеален для защиты этих залов.

Мона растерянно посмотрела на Бориса.

– Знаешь про казематы, систему туннелей возле Бляйхштрассе?

– Что?

– Единственная территория, которую удалось настолько расколдовать, чтобы открыть для публики. Туннели под нашим музеем охраняет Бербель. – Он криво усмехнулся. – Ты еще познакомишься с этой лапочкой. Она из Азии, прославилась своим острым мечом, и ее так боялись, что прокляли ее мертвые кости. Ужасно драматично.

– Бербель, мхм, – задумчиво промычала Мона. – Бессмыслица какая-то. В документах везде значится его проклятие и его история, почему тут другой пол?

– Ведомства. – Борис многозначительно закатил глаза, прищелкнул языком. Мона поняла. И снова взглянула на свои древние бумаги. Листы пожелтели, и, какое бы ведомство этим ни занималось, их уже пора заменить. От одного только шрифта у Моны мурашки бежали по спине. Наверно, ей стоило туда сходить. Вдруг она застыла. Да… она действительно могла бы. Будучи ведьмой-надзирательницей, она могла переделать документы. Какое неожиданное открытие – в работе на ведомство не все так плохо.

В дополнение к различным ключевым данным о реликвии по имени Бербель обнаружился один абзац про активную службу в музее.

– Раньше наша Бербель была выставлена в пыльной витрине, однако ее следящие за всеми глаза так сильно пугали посетителей… – продолжал объяснять Борис. Мона указала на изображение черепа с пустыми глазницами, на что он пожал плечами. – Так или иначе, профессор Копролит обнаружил ее скрытые таланты и правильно собрал кости. С тех пор она ходит по ночам. Он еще пытался с ней работать, чтобы изучить ее проклятие, но она постоянно от него убегала. Прошли годы, прежде чем она научилась понимать наш язык и мы сумели познакомиться.

– Респект! – Мона округлила глаза, и Борис тихо рассмеялся.

– Как видишь, она до сих пор числится реликвией, поэтому не имеет прав нежити и не может уйти отсюда. Иногда я тайком утаскиваю ее голову и иду в бар. – Он подмигнул, и в ответ на его озорное хихикание Мона тоже не сдержала улыбку. Пока не вспомнила, что пропавший череп нежити тоже войдет в число ее задач, но ссориться с вампиром в первый же день не захотела.

Борис подвинул стул к письменному столу Моны и до неловкого близко оказался рядом, заглядывая ей через плечо.

– Можешь спрашивать меня обо всем, что тебя интересует. Как тебе известно, я работаю тут уже семьдесят лет и отлично знаю музей. Я уже проводил ночные экскурсии, когда наш директор еще сосал мамкину грудь!

Теперь Мона долго не сможет выкинуть эту картинку из головы. Она скривилась, но все равно выдавила доброжелательное «Мхм», прежде чем взять следующую папку из стопки. В нос ударил резкий запах корицы, и она пожалела, что налила себе яблочный сок. В маленькой комнате подозрительно запахло Рождеством.

Вообще Мона любила музеи, любила искусство и историю культуры. Работа ночным сторожем подвела ее ближе к профессии мечты. Ведьмы должны быть ведьмами, так что многие профессиональные устремления развеялись как дым только из-за ограниченных возможностей трудоустройства. Желание Моны изучать искусствоведение привело ее в Египет, где она получила кое-какое представление о проклятых картинах и призраках художников. Поступать в нормальный университет ей запрещалось, но на самом деле обучение магии тоже включало в себя искусство: то, что связано со сверхъестественным.

К сожалению, здесь она не будет проводить экскурсии или болтать с коллегами по вечерам. Мировое искусство открывалось ей лишь в полумраке ночи, при свете аварийного освещения и мерцающих ламп.

Сегодня компанию в этом ей составляли гордо вышагивающий вампир и большой лохматый пес. Мех Бена был белым, собачья морда выражала дружелюбие. Он надел шорты с прорезью для хвоста и нес маленький рюкзак. Мона действительно не могла представить, кто лучше подошел бы для ночного дежурства, чем оборотень. От вампира тоже мало что укроется. Она почти чувствовала себя лишней.

Они направились в сторону египетской выставки. Мумии там еще не было, потому что «Чудеса Сонотепа» откроются только через несколько дней. До тех пор фараон покоился на складе под присмотром ведомства и, если бы это зависело от Моны, мог бы там и оставаться. Вампиры, оборотни, ученые – все они казались более квалифицированными, чем она.

– Ты ведь наверняка еще и магически одаренный, да? – полюбопытствовала она у Бориса и услышала тихий собачий смех – если правильно истолковала хрюкающий лай.

– Ай, заткнись, комок меха! Ты же не отличишь волшебную палочку от косточки, – возмутился вампир, элегантным движением отбросив назад светлые волосы. У него громко хрустнула шея. – Я, конечно, интересовался теорией, но отказался от активного колдовства. Это приносит одни неприятности.

Мона медленно кивнула. Вот уж в чем он прав… У нее не получилось сдержать вздох.

– Молодая ведьма, говоришь?

– Да, девятой инстанции. Только что окончила магистратуру.

Бен гавкнул.

– Что? – Она вопросительно взглянула на него, понимая, что он не мог ей ответить, однако Борис знал своего друга.

– Покажи что-нибудь.

– Я? – уточнила Мона высоким голосом и прочистила горло.

– Да, а кто же еще? Ты видишь тут других ведьм?

Она неуверенно покосилась на свои ладони, а потом прикусила губу и пробормотала:

– Л-лучше не надо.

За крайне спонтанный взрыв шин городского автобуса ей влепили штрафную отметку. Это уже вторая, и Мона не могла себе позволить наделать еще больше ошибок. А если колдовство вдруг пойдет само по себе или не удастся… Она быстро замотала головой и заметила, как на лице Бориса появляется обеспокоенное выражение. Бен заскулил.

– У тебя какие-то проблемы с колдовством? Это из-за… – Вампир кашлянул, коротко указав на ее живот, и Мона сразу поняла, что он имел в виду ее татуировки-печати.

– Можно и так сказать, да.

– Я плохо разбираюсь в печатях, но такие штуки делают не для развлечения. Затраты, боль от нанесения. Настолько все плохо?

Мону поразило, что Борис так спокойно спрашивал об уровне ее силы. Она бросила нервный взгляд на Бена, но тот повернул голову набок, тяжело дышал, высунув язык, и радостно вилял хвостом. Складывалось впечатление, что они оба испытывали искренний интерес, ни тени страха, как она ожидала. Обычно Мона обсуждала свою маленькую магическую проблему только с лучшей подругой. Она вновь скосила глаза на собственные руки, но пальцы выглядели совершенно безобидно, как у нормального человека.

– Мое колдовство – оно часто заходит слишком далеко. Вообще-то я им почти никогда не пользуюсь, разве что… разве что, если теряю контроль. – С каждым словом она говорила все тише и смущенно смотрела в пол. Вдруг в поле ее зрения появилась белая морда, и на нее вопросительно взглянули два собачьих глаза. Затем и холодная рука Бориса легла ей на плечо, и он повел ее дальше по проходу.

Освещение на этом отрезке было ярче, тут пересекались три коридора. Пустой перекресток украшали картины и вазы на постаментах. Если подняться вверх по лестнице, то попадешь к христианским реликвиям, и при одной мысли об этом у нее бежали мурашки по спине. Если Церковь однажды выяснит, какая магия таилась внутри Моны… Может, она и боялась своих сил, но подвергнуться очищению – нет, ни за что. Никогда. Борис, похоже, верно истолковал ее молчание или почувствовал ее ускорившийся пульс, потому что во встревоженном выражении у него на лице показалось что-то ласковое и сострадательное.

– Если когда-нибудь попадешь в неприятности – у нас есть опыт по части проклятий, неудачных заклинаний и прочего хаоса. Вполне возможно, что мы, особенно в рамках конкретного музея, могли бы прикрыть виновного. В смысле, здесь же есть вазы, которые могут быть виноваты практически во всем, мм? Но не ведьма девятой инстанции, ни в коем случае, нет, вы что… Как ты считаешь, Бен? – Он ей подмигнул, рядом раздался радостный лай, и Мона с облегчением выдохнула.

– Правда? – Она практически не верила своим ушам.

– Мы тут все в одной лодке. В равной степени нелегко обладать магическими силами, быть проклятым или заколдованным. Нечисть должна держаться вместе. Поверь мне, многие видят в нас монстров, и мы бы ими и были, если бы не заботились друг о друге. Ведомство стремится нас контролировать, но не понимает нас. Ты не одинока.

– Спасибо. При… прикрывать, надеюсь, не понадобится, но… спасибо. – У Моны упал камень с души. Пусть она и могла поговорить с коллегами по колдовскому университету, у нее никогда не было возможности обсудить с ними свои нестабильные силы. Очень опасную, одинокую тайну, которая теперь стала казаться гораздо легче, когда Мона поделилась ею с Беном и Борисом. И ей не составило никакого труда подняться по ступеням наверх и столкнуться со множеством крестов. Все, что надо сделать, – это проявить себя, и никто не захочет лишить ее магии. Нужно просто чуть больше времени, и она научится контролировать свою силу. С Борисом и Беном будущее уже не казалось таким безнадежным. Если бы судьба постоянно не учила ее обратному, у Моны возникло бы искушение назвать это чувство уверенностью или надеждой.

Она никогда не задумывалась о том, как трудно быть оборотнем или вампиром. У них троих было очень много общего, помимо музыкальных предпочтений. Если ведьма боялась кого-нибудь поджечь, то оборотня мучил страх потерять контроль над собой в полнолуние, а вампира – из-за жажды крови навредить любимым людям. Только вместе они могли гарантировать, что ничего подобного никогда не случится.

Сегодняшняя ночь вновь подарила ощущение свободы и нормальности, чего не происходило уже очень давно. Причем с двумя особенными мужчинами, которых, наверное, никто, кроме Моны, не назвал бы нормальными. Болтать о символах, находить однозначно неоднозначные забавные детали в картинах и каменных табличках и оставлять небольшие послания на стеклах витрин – к такой жизни она могла бы привыкнуть.

* * *

Следующим утром Мона устало плелась по постепенно заполняющимся коридорам музея. Так как Борис работал до раннего утра, она составила ему компанию, и он продолжил посвящать ее в секреты проклятых туннелей и коридоров. К сожалению, после этого она заснула за своим письменным столом, так что теперь часы показывали девять утра. Яркий свет и громкие голоса сейчас так же давили на Мону, как пронзительные звуки будильника на похмельную голову.

Усердные сотрудники, энергия которых подозрительно пахла кофеином, почти не замечали Мону. Им было позволено раздавать при солнечном свете флаеры, проводить экскурсии и разговаривать с многочисленными посетителями. А поскольку Мона для простых людей выглядела не как ведьма, а как готка, радостные любители искусства обходили по широкой дуге ее черную фигуру. Даже будучи настоящим искусствоведом, на официальной должности, в униформе и с блестящим нагрудным значком, она бы не была счастлива в этом месте. Моне редко хотелось быть нормальной или хотя бы держать в руках стопку бумаг с музейными документами, но сегодня она с тоской наблюдала за толкотней в Мифоисторическом музее Франкфурта.

– Видишь, я же тебе говорила! – пропищал рядом с ней высокий голосок. Справа от нее возбужденно подпрыгивала маленькая девочка с вьющимися каштановыми волосами. Она потащила за собой отца, который смущенно улыбнулся Моне.

– Это нашивка ночных сторожей! – Ребенок с довольным видом захлопал в ладоши.

Мона надела поверх своего черного платья служебную куртку, стиль которой вписывался в ее сумасшедшую современную интерпретацию готического ведьмовского панка. Но теперь с таким же удивлением уставилась на нашивку, слегка потянув ткань рукава на себя. Да, правильно, это означало, что она официально член ночной охраны и, очевидно, невидима не для всех людей в холле.

– Можно мне автограф? – пискнула девочка.

– Мэнди, прошу тебя! Разве ты не видишь, что она уже уходит?

– Папа!

Мона тихо рассмеялась:

– Все в порядке, с удовольствием.

Маленькая Мэнди вручила ей ярко обклеенную тетрадку. К радости Моны, на обложке сверкали стикеры в виде розовых единорогов, кроликов и ведьм. Отец протянул Моне упаковку разноцветных ручек.

– Огромное спасибо, – пробормотал он. – После того как Мэнди посмотрела «Ночь в музее», она… стала большой фанаткой.

– Ах да! Веселый фильм… – ответила Мона, отчасти со смехом, отчасти в растерянности. Но здесь экспонаты не оживут, если исполнится проклятие мумии. Хотелось бы верить. Правда ведь? В меру изящным почерком Мона написала на странице свое имя, посвящение и слова «Для Мэнди». Потом нарисовала рядом черную кошку и вернула девочке тетрадь.

– Оооо, как красиво! – изумленно взвизгнула малышка, покрутила лист в разные стороны, а потом снова запрыгала как резиновый мячик.

– Рада, что тебе нравится.

– Значит, ты ведьма? – полюбопытствовала Мэнди. Ее отец стал еще на оттенок бледнее. В первый момент Мона ахнула от удивления, хотя это ведь вполне логичный вывод. Женщина в готической одежде в Мифоисторическом музее, работающая в ночной охране.

– Д-да, ведьма, – честно ответила она в конце концов, это уже не секрет. Так что ей выпал шанс наблюдать, как у маленькой посетительницы расширились глаза, и она выпалила: «Вау, круто!»

– А я тоже умею колдовать, – гордо объявила Мэнди.

– О! И как же? – Мона слегка наклонилась к ребенку. Ей явно было не больше пяти лет. Мэнди заговорщически потянулась к ней и заговорила тише:

– Таня из группы гусениц показала мне, как изгнать бесов из чьих-то бубенчиков. И я так вырубила большого Бенджамина! – С видом победительницы она уперла руки в бока. У ее папы отхлынула вся краска с лица, когда он прохрипел:

– Дочка! – Мужчина с огромным трудом взял себя в руки и покачал головой. – Я прошу прощения, правда, – затараторил он, но Мона боролась с приступом смеха. Затем кивнула, а уголки ее рта подрагивали.

– М-мэнди, нам пора уже… – позвал он.

– Подожди! – Лицо Мэнди стало серьезным. Вместе со своей тетрадью и цветными ручками она решительно потопала к скамейке, где все это разложила и достала сразу несколько разных цветов.

– Мэнди, пожалуйста, у нас билеты на определенное время и…

– Сейчас!

Мона догадалась, что такой тон малышка унаследовала от матери, потому что папа нервно вздрогнул. Если у ребенка творческий порыв, то взрослым оставалось только ждать, а Мона к тому же слишком устала, чтобы из-за чего-то раздражаться. Она бы простояла здесь еще несколько часов, возможно, в какой-то момент уснула бы, но ведь ей не впервой.

– Наклейки! – с неожиданной твердостью потребовал тонкий голосок, и отец дрожащей рукой подал юной леди полностью обклеенный альбом со стикерами, с которого сыпалось больше блесток, чем видели дискотеки в семидесятые. Мэнди с энтузиазмом украсила свое творение блестящими феями, цветами и звездами, после чего крикнула: – Готово!

Подпрыгивая, этот маленький ураган сунул под нос Моне листок бумаги. На нем оказалась женщина в синей куртке, черном платье, с черными волосами и зелеными глазами-пуговками. Рядом с ней значилось: «Бальшое сапсибо от Мэнди!» Остальная часть страницы ослепляла переливающимися на свету розовыми наклейками и пахла жевательной резинкой.

– Это так мило с твоей стороны, – с улыбкой прокомментировала рисунок Мона.

– Скоро еще увидимся! Тогда я еще что-нибудь для тебя сделаю! – взволнованно помахала рукой Мэнди. Отец воспользовался возможностью, поймал ее ладонь и потянул Мэнди в сторону дверей. Он тоже помахал, немного смущенно, одними губами произнес: «Извините», а потом они с Мэнди растворились в толпе людей.

Мона задумчиво рассматривала маленький шедевр. Таких подарков ей еще никогда не делали. Таких личных и искренних. К пальцам прилипли блестки от наклеек. Ее работу уже оценили, а ведь она только начала. И оказалось, приятно признавать свой колдовской дар. На вопрос, не ведьма ли она, Мона, как правило, рефлекторно реагировала громким «Нет».

Она аккуратно свернула рисунок и убрала в карман форменной куртки.

Эта работа все больше и больше казалась настоящей удачей.