Текст книги "Взятие Берлина. Повесть"

Глава вторая. Прибытие к подступам

Часто на этих зданиях можно было заметить развивающийся красный флаг, а порой, когда отряд замечали находившиеся там солдаты, те тут же выстраивались в шеренги, не взирая на усталость и трудности своих ран, ибо у кого-то не было руки, у кого-то ноги и тому приходилось использовать первую попавшуюся палку чтобы передвигаться, кто-то не мог видеть, кто-то слышать, почти каждый имел не мало перевязанных или просто открытых ран, к коим даже сами носители привыкли. Все эти герои тут же подбегали к дорогам и гордо подняв руки к виску отдавали честь, смотря на них в душе появлялось странное чувство гордости, не за смерть противника, не за отвагу, а за то, что есть у Родины те, на кого она может положиться.

Вся команда видела их своими глазами, в ответ отдавая честь. Проезжая эти пути, преодолевая километр за километром. Дорога была не лёгкой, но и автомобили, везущие бойцов, умели отличиться своими капризами, например тот же ГАЗ-ММ показывал свой характер и даже чтобы преодолеть отметку в 40 км/ч, нужно было постараться, иметь силы разворачивать этот казалось закреплённый железобетоном руль на 2,5 оборота от упора до упора, чтобы хоть как-то совершать развороты или уместно поворачивать, поэтому у многих водителей руки оставались в мозолях. Весь путь составлял около 40 километров, но было бы грубейшей ошибкой полагать, что он будет пройден за час, с максимальным разгоном трёх тяжёлых танков ИС-1, что имелись у полка с такой же скоростью, весь путь должен был занять около 3—4 часов.

Так оно и получалось, учитывая, что примерно через 1,5 часа полк смог полностью пройти через Лихгерфельд, проходя через эти закоулки, улицы с обломанными домами, лопнувшими окнами, обрушившимися крышами, сломанной черепицей, потрескавшейся краской и прочими увечьями. В этих местностях также проезжающих встречали советские солдаты, отдавая честь проезжающим. Смотря на них, на таких же добрых и светящихся людей, пусть и с лёгкой шаловливостью, но дошедшие до этих мест – до самой Германии, практически до её сердца, для того чтобы защитить Родину, Чейз вспоминал слова отца, которые он сказал ему, во время начала военной учёбы.

Это было на территории того самого небольшого уютного домика в поселении, где вокруг был просторный сад с металлическими высокими воротами, наименованием «Лаборатория №14-б при Институте физиологии», где уже увы не было Ивана Петровича, ведь он практически в последние годы своей жизни совершил ещё один подвиг во славу науки и её достижений. Именно в том самом одноэтажном тёплом домике светло-сиреневого цвета с черепичной крышей, подходящими деревянными окнами, с перегородками, скамьёй на площадке с крыльцом пред домом и чердаком, откуда выглядывало единственное окошко.

Пройдя через прохожую, можно было оказаться в красивом и сравнительно роскошном зале розоватом зале с рядом шкафов, наполненные различными книгами, журналами, статуэтками и прочими дополнительными и памятными деталями украшения, среди всего этого великолепия были даже поделки детей на тот момент уже доктора биологических и физико-математических наук. Пара удобных кресел и длинный диван, а на полу красивый восточных ковёр дополняли атмосферу вместе с небольшим столом посередине для различных празднеств, в том числе специальный столик ближе к углу, рядом с комодом, для игры в шахматы.

Из этой комнаты можно было попасть в два крыла здания – первое маленькое предназначалось для самого учёного и состояло из рабочего кабинета, личного кабинета и спальни доктора наук, когда же противоположное крыло состояло из 3 спален, отдельно для первой группы – Чейза, Маршала и Скай, второй – Зумы, Рокки и Эверест, третьей – Крепыша и Трекера, также рядом находилось по одной комнате для учёбы и одна большая комната для развлечений, где дети могли поиграть друг с другом. Но, разумеется, им куда интереснее было приходить к отцу, старающийся выделить для них настолько больше своего времени, насколько только было возможно, отказываясь даже от сна и еды, из-за чего приходилось работать по ночам.

Учёный часто сам присутствовал на различных уроках своих созданий, в том числе и военных, ибо ему удалось на тот момент выслужиться до звания полковника ещё во время первой мировой войны, а всё дело заключалось в том, что господин Аруш был деятелем в области ядерной физики по основной специальности, имеющее прямое отношение к военному делу. Так, благодаря своим заслугам, отучившись параллельно своей работе в военно-подготовительном училище, в котором действовали определённые льготы для него, он стал лейтенантом, почти перепрыгивая даже должность младшего лейтенанта. За одно только время его обучения в ВУЗе он успел совершил не мало работ, поднявшись параллельно и до звания старшего лейтенанта.

Тогда и началась первая мировая война, куда он был призван на службу, став командиром взвода, а потом и целой роты. Однако, получив сильное ранение во втором году службы он был отправлен обратно, где смог, практически не отдыхая защитить кандидатскую диссертацию и вернуться на службу, с званием капитана и после официального присуждения звания кандидата наук был переведён в звание майора, став командиром батальона. Дар управления был нажит ещё в научной сфере, по этой причине увеличение числа подчинённых, к которым он относился весьма строго и несколько странно, но дарило ему особое уважение и отношение среди солдат и офицеров. Пусть даже он не отличался особой добротой, ибо в тайне он презирал людей, предпочитая им свои мечты, во время битв он был готов защитить даже собой товарища. Это всё больше делало ему честь и за один из таковых подвигов со стороны высшего руководства на одной из битв он стал подполковником.

Кабинет учёного Виреса Аруша Амировича

В тот же год была одержана первая победа в 1918 году, когда успешно вернулись с фронта и начиналась спокойная жизнь. Знавший всё это Чейз пришёл к отцу после первой военной учёбы, параллельно бросив взгляд на еле заметную форму полковника в шкафу, которую можно увидеть, проходя через зал. Чейз подумал о том, как его отец рассказал о том, что полковником он стал после особых заслуг в ядерной физике как раз в середине 1920-х годов, после того как он стал доктором наук и заместителем профессора, затем сменив направление исследований.

Потом повернувшись к двери крыла его отца, он прошёл по коридору и услышав звонкое чиканье печатной машины прошёл к открытой двери личного кабинета. Личный кабинет, обитый деревом с небольшой люстрой, большим выглядывающим в сад окном, закрытый белыми шторами, имел в себе красивый массивный стол с двумя полками по обе стороны, на полу был постлан небольшой ковёр, слева рядом с напольными часами находилось небольшое кресло и диван в комплекте, над которыми висела картина дальнего поля, где вдали бегут лошади. На столе имелась серединная часть, обитая тёмно-синем материалом, справа находились настольные часы, небольшой электрический вентилятор, отдельный комплекс с чернильницей, пером, двумя промокашками, двумя чернильницами, перекидным календарём, отдельной записной книжкой, стационарным телефоном и настольной лампой.

За столом, на удобном стуле сидел владелец кабинета перебирая имеющиеся стопки бумаг по обе стороны, затем вставив чистую бумагу в печатную машинку, поправив очки, издав соответствующий звук чириканья при прокручивании листа бумаги, отодвинув резким звуком, потянув за ручку печатную машинку до звонка и начав печатать. Тогда ещё маленький Чейз, смотря на усердную работу отца осторожно начал входить в комнату, на что отец обратил внимание, чуток приподняв глаза и жестом попросив присесть на диван, пока он закончил, что тот так и поступил.

Когда работа была завешена, профессор отложил бумагу в сторону и обратившись к сыну спросил о причине его прихода, после небольших вступительных диалогов.

– Пап, скажи, пожалуйста, а почему нужны военные? – вопрос звучал просто, но очень даже глубоко. – Если чтобы защищать нашу Родину, то разве этой Родиной не является ли вся Земля?

– Является, сынок, как раз-таки поэтому военные и нужны, – встав, подойдя к сыну и присев рядом с ним на диван говорил учёный. – Понимаешь, мир очень даже разнообразен и его можно понять самым разным образом и порой, к сожалению, его можно понять неправильно.

– Это как?

– Вот, например, ты знаешь, что есть школы и ты знаешь, что там учатся мальчики и девочки, но не все из них учатся хорошо, не все из ведут себя хорошо, многие дерзят, хамят и бывает даже дерутся. Ясно, что это плохо и это вредит окружающим и им самим в том числе, при этом понятно, что их нужно наказать, ведь когда вы через чур шалите, я говорю, что это плохо, что так не нужно делать, а если вы меня не слушаете, говорю громче – ругаю вас, верно?

– Не сказать, что ругаешь, но крикнуть ты можешь.

– Хм, – слегка усмехнулся учёный, – да, так вот, дело в том, что я наказываю настолько, насколько этого заслужил тот, кто провинился. Но почему нельзя наказать сильнее? Почему, например за плохое поведение нельзя ударить? Или ещё хуже, почему за такое нельзя убить?

– Это было бы не честно.

– Правильно, именно так. Но это не все понимают и бывают те, кто даже за маленькие или даже большие проступки, может даже совершённые давно, хотят, чтобы те, кто остались после них понесли наказание, при том очень жестокое. И при том, те кто судит так, думают, что это правильно. А военные нужны для того, чтобы, когда уже словами не получается убедить таких людей, потому что они и не слушают, и начинают сами драться, приходиться отвечать силой, но не для уничтожения, а чтобы обезвредить, хоть как-то чтобы прекратить это.

– То есть получается, что военные спасают нас от плохих и нечестных идей?

– Да, правильно. Не нужно наказывать крайней мерой даже тех, кто очень сильно провинился, нужно уметь давать возможность – мира всем хватит… – произнёс учёный.

Чейз тогда с глубоким восхищением смотрел на своего отца. Перед глазами проходили эти картины, эти образы, подобно дальним призракам расплывались перед взором, всё более отчётливее переходя в вид тёмного дальнего поля за лобовым стеклом автомобиля. Слышался гул двигателя, и Чейз всё больше выходил из транса, находясь на переднем сиденье ГАЗ-ММ, когда они уже приближались к берегам теченья, что вело к озеру Кремме-Ланке он тихо произнёс:

– Мира всем хватит…

Вспоминая эти моменты, Чейз заметил, как они уже приблизились к передовым ударным войскам, которые как оказалось уже преодолевали впереди лес близ Хафель, уничтожая всех противников, которые только окажутся в этой местности. Полк следовал вперёд ничуть не останавливаясь, перебираясь в темноте через различные заросли, а со стороны города эхом начали отдаваться глухие звуки взрывов, различных выстрелов, что могло говорить лишь о жарко идущей битве.

А совсем скоро эти удары были усилены прямо у выхода из леса, откуда и нужно было пройти по коридору. Идущий впереди отряд уже начал полноценный огонь, после чего взвод Крепыша был направлен вперёд. Скорость была увеличена насколько это возможно и совсем скоро к Чейзу прибыл Трекер, докладывая следующее:

– Товарищ капитан, коридор прохода открыт, отряд Крепыша практически полностью не пострадал и уже могут присоединиться к полку.

– Отлично, пусть присоединяются, продолжаем путь, – стараясь разглядеть сквозь густую завезу дыма ответил Чейз.

В результате этого часть впереди идущего отряда разделилось на части: одна часть брала оборону коридора с левой стороны, вторая – с правой и третья присоединилась к полку Чейза со своим командиром. Следующим этапом было приближение к Шпрее, преодоление коего не составило труда и поначалу было решено даже дважды переправиться через устья, но дабы не тратить слишком много времени, было решено отойти к единому устью и оттуда сразу перейти по пути пройдя через небольшие здания в Сименс-Штадт. Во время того, как они приближались уже потихоньку начало светать и их встретили несколькими залпами, направленные в сторону Берлина. Они уже видели перед собой Берлин – это скопление различных зданий с протекающими устьями тихих течений, через которые уже перебиралась армия.

Как только они приближались, то к ним на встречу выехал целый ряд машин, которые возглавлял полковник Аруш Вирес, увидев коего выглядывающего из машины капитан, старший лейтенант, лейтенанты и младший лейтенант радостно закричали, но при этом сохраняли военную дисциплину. Когда увеличенный полк полностью прибыл вместе с полковником Арушем вышел подполковник Алексей Дмитриевич, подполковник Константин Иванович и капитан Василий Иннокетьевич.

– Ну что же, прибыли, – довольно заговорил Аруш. – Докладывайте.

– Товарищ полковник, 1-специальный полк в составе части дополнительной группы для открытия коридора близ Хафель прибыл, – доложил Чейз.

– Хорошо, капитан, соберитесь с силами и начните подготовку, через 3 часа начинается штурм, остальные подразделения вам помогут.

– Будет исполнено, товарищ полковник, – отрапортовал Чейз.

Аруш подошёл поближе и с улыбкой тихо сказал:

– Я горжусь тобой, сынок.

– Спасибо, пап, – скрывая своё несоизмеримое счастье ответил капитан.

Затем он погладил того по голове, после чего пройдя к остальным также одарил их своей лаской.

– Я верю в вас, бойцы, что у вас всё получиться, а теперь вперёд, – после этих слов, услышав «ура», он вновь вернулся к машине, вместе со своей свитой, по пути повернувшись к подполковнику и говоря, – берегите их, Алексей, насколько сможете и ещё помните мои слова – ваш батальон займёт Рейхстаг.

– Вы так думаете, товарищ полковник? – спросил Алексей.

– Знаю, – лишь кратко ответил учёный.

Машины отправлялись в сторону города, когда полковник вспоминал перед своими глазами, как он пролетел на одном из трёх истребителей 5 дней тому назад над Берлином, организовав бомбёжку, где лично увидел, пусть даже издали церемонию награждения преданных молодых людей и его, тихо, шёпотом произнеся:

– С днём рождения, – затем тихо добавил, – последним…

Вскоре, когда машины прибыли к штабу, полковник прошёл в сторону вместе с Алексеем Дмитриевичем – их вызвал генерал-майор Семён Никифорович для собрания, куда призвал также генерал-майора Василия Митрофановича, полковников Фёдора Матвеевича, Алексея Игнатьевича, Василия Михайловича, Николая Петровича, Андрея Павловича, подполковника Александра Ивановича и других. Следовало обсудить грандиозный план, реализуемый Маршалом Георгием Константиновичем, Маршалом Иваном Степановичем, Маршалом Василием Ивановичем и генералом армии Станиславом Гиляровичем. Была собрана большая команда против 200 000 человек, в том числе и мирных жителей, выступающие со стороны Берлина.

Тем временем все отряды вели подготовку, заряжали свои ружья, собирали магазины, накидывали патроны на себя, а специальный отряд готовил своё тактическое оружие. Для них были созданы специальные механизмы, позволяющие держать ружьё, ловко нажимать на ручку движением лапы, ловко прицеливаться используя быстро опускающуюся линзу с малого козырька шлема. А перезаряжать приходилось орудие зубами, вынимая старый магазин и накидывая на него патроны из сумочки или на ремне, прикреплённый на поясе. Все эти механизмы сослужили не малую службу во время былых сражений, когда ещё приходилось отвоёвывать СССР…

Глава третья. Штурм

Утром в 7 часов утра Маршалы, генералы армии, генерал-полковники, генерал-лейтенанты, генерал-майоры, полковники, подполковники, майоры и капитаны собрали свои подразделения. Каждый из них произнёс торжественную подбадривающую речь. И вот, наступил заветный час начала наступления. Прямо по городу был открыт полный огонь, когда же оттуда следовали ответные удары, ибо весь город был разделён на части и 8 подразделений вокруг и одно подразделение в центре отвечало своим огнём. Гельмут Вейдлинг руководил ответными ударами.

Танковые подразделения ступили вперёд, дабы прикрывать от пуль пехоту, но в городе танки были слишком уязвимы, поэтому пехота была самым лучшим решением, что было очень даже кстати для группы Чейза, проступавшая вперёд. Солдаты пробегали вперёд умелым быстрым шагом, стреляя во все стороны, ловко уворачиваясь от пуль, которые летели из различных окон горящих зданий. Танки открыли огонь, разрушая один за другим здания и оставляя под завалами противников, но даже в последний момент падающие направляли свинцовые пилюли, которые, к сожалению, некоторые, к своему несчастью, ловили и падали без чувств.

С каждым разом огонь всё учащался и приходилось ложиться, ползти по потрескавшемуся асфальту, перебегать от кучки камней к другой груде обвалов, быстрыми и резкими движениями выходя и стреляя как можно быстрее, больше. Аруш ступал, осторожно давая сигналы своим капитанам, среди которых был и Чейз со своим отрядом. Огонь не прекращался и часто приходилось совершать акробатические трюки, дабы успеть увернуться, в миг такую совершил Аруш, когда подбежал к идущему впереди танку и запрыгнув на него бросился в сторону, не преставая стрелять, разбивая стёкла, окна, попадая в стрелков, что не ожидали этого. Затем он рухнулся на землю и быстро перекувырнувшись отошёл в сторону. Тем временем некоторые солдаты решались вставать, вдохновлённые талантом своего предводителя и бежать вперёд, но часто ловили шальную пулю в руку или по счастливому стечению, падали, когда их товарищи ухватывались за их ноги, отбрасывая их от пуль.

Пули летели во все стороны, танки палили полным огнём, а ловкие ефрейторы умудрялись подбежать вперёд и бросить гранату. Один из таких из взвода Маршала кинулся вперёд, но в миг был остановлен ловким старшим сержантом, который спас юнца от пули, сам перекинув гранату куда подальше – когда та угодила прямо в цель.

– Ловкий бросок, – прокомментировал Чейз.

– Спасибо, – ответил Маршал.

Вокруг шёл целый ряд зданий, из которых палил противник, но большинство из них уничтожали танки при помощи своей пальбы, разрушая выходящие балконы и окна, во многие из них забегали отряды и взводы других подразделений, застав противника врасплох, но впереди оставалось одно здание, которое выходило из слепой зоны, куда не могли попасть танки – они попадали в здание впереди.

– Нужно обезвредить то здание, – заметив это, обваленный в саже, крикнул полковник Аруш.

– Я с вами, отец, – бросился Чейз, вместе с подразделением Рокки.

– И я с вами.

– Маршал, будьте сзади танков, – резко подпрыгнув и перебегая через улицу крикнул полковник.

Чейз таким же ловким движением оказался рядом с отцом, вместе с взводом Рокки, которые начали кувыркаться на земле, параллельно обстреливая остальных противников, но часто ловя шальные пули. Многие из них были не очень опасны, ибо многие оставляли лишь царапины, которые быстро заживут или не глубокие раны боль от коих в таком пыле вовсе не ощущалась и лишь потом даст о себе знать. Наконец, прижавшись к одному из зданий, что находилось прямо перед сооружением-невидимкой, они начали прокрадываться всё ближе и ближе, стараясь остерегаться остальных стрелков, которые были в противоположном здании.

Тем временем мимо них пробегал другой взвод, направляющихся, что обезвредить остальных стрелков и том же здании, куда прильнули герои.

– Vorsicht, hier… – хотел крикнуть один из стрелков, показывая на полковника, но тут же словил пулю и рухнул прямо к ногам Рокки.

– Молодец, Зума, – произнёс не громко Аруш подняв руку и дав сигнал допрыгнувшему на танк лабрадору.

Битва на улице Альт-Моабит

Движение продолжалось, как и полное шествие, но злосчастное здание не пропускало приближающихся и нужно было скорее решиться уничтожить его. Совсем скоро полковник кинулся вперёд, забегая на большую лестницу в зале, ибо это было здание многоэтажного банка, где впереди были только коридоры по периметру помещений и не мало кабинетов откуда можно было вести стрельбу. Он бежал по лестнице, стреляя во все стороны, заставляя тут же упасть находящихся на входе стрелков, тут же к нему подбегала подмога, но он несколько раз получил пулю себе в руку и предплечье, резко отлетев назад, затем отойдя в сторону и поскользнувшись, падая к колонне вниз. Увидев это, Чейз с ещё большим рвением, с покрасневшими глазами, с грустью и болью, но ничуть не с гневом, не жалея горла крича прорвался вперёд, расстреливая с горящими глазами всех, кто появлялся у него на пути.

– Отец, ты жив? – подбежал к полковнику Рокки.

– Ничего, жив, вперёд! – крикнул полковник.

– Осторожно, полковник, – подходил к нему один из солдат, когда тот брал свой пулемёт с круговым магазином.

– Мои патроны, – заметив, что он обронил их, когда поднимался наверх произнёс Аруш, после посмотрел на Рокки и крикнул. – Твой брат! – затем он резко что-то сдёрнул с одежды Рокки и побежал дальше.

Тем временем Чейз продолжал полный огонь, преодолев второй этаж, вместе с взводом Рокки, ловко отходя от пуль. Он стрелял во все стороны, задевая двери, за которыми прятался противник, но часто те открывались и сложно было уследить за тем откуда придёт очередной выстрел, а прятаться удавалось только за перилами и колоннами, отражающие свинцовые пилюли.

И вот среди одной из таких перезарядок, часто дыша, вдыхая в себя едкий запах пороха, от которого, казалось, трескались лёгкие, Чейз заметил, что у него не осталось патронов, а остальным бойцам сложно добраться до него и они каждый раз стараются дойти, но отходят. Это была тактика противника – победить предводителя, загнав его сюда, ведь у них явно больше пуль, нежели у пришедших. Внезапно подошедший Кондратьев закричал во всё горло:

– Капитан Чейз! – он помнил своё обещание, беречь каждого из них, данное полковнику, даже ценой своей жизни.

Он кинулся вперёд, ни о чём не думаю, затем упал на пол, дабы хоть как-то увернуться от пуль и стреляя по дверям, но тут же словил пулю себе в грудь и упал навзничь, чуть ли не проломив себе череп.

– Кондратьев! – крикнул Чейз, но одна из пуль прошла прямо мимо щеки, оставив горячую царапину.

К тому времени упавшего отнесли назад, как вдруг снизу послышался крик поднимающегося полковника, оставался ведь только второй и третий этаж.

– Солдаты, всем уйти, немедленно!

– Но… – поспешил кто-то сказать, но полковник быстро растолкал всех и опрокинул на лестницу.

Полковник увидел, что его патроны отлетели от него и перелетели прямо на лестницу между вторым и третьим этажом, оставалось только их запустить. Поэтому он достал взятую у Рокки гранату и выдернув чеку бросил наверх с криком:

– Сынок, прыгай, прыгай прямо на меня!

Увидевший всё это Чейз быстро огляделся и спрыгнул вниз, на встречу подбегающему отцу, который тут же закрыл сына от налетающих пуль, но благо те также проходили лишь царапая и сам спрыгнул вниз с лестницы. В эту же секунду граната взорвалась, разрушив лестницу, конструкцию и к тому же уничтожив все закрывающие двери, а затем запустив целый магазин из патронов, которые в эту же секунду начали выстреливать во все стороны, добив всех стрелков. Падающих же ловко схватили внизу, после чего Рокки с несколькими солдатами поднялись наверх, полностью завершив дело, направив пули против оставшихся двух противников.

Танки и остальная пехота продолжала путь, не боясь о нападении сзади. Совсем скоро и остальные присоединились к их шествию, по пути заменив патроны, получив новые магазины и продолжая бой.

– Отличная была работа, отец, – отозвался Чейз.

– Это у тебя была, прекрасная работа, мой смелый сынок, – ответил учёный.

– Я всё слышу, – игриво заметил Рокки, на что все посмеялись и продолжали идти.

Полковника тут же отправили к врачу, который осмотрел раны и вынул пулю, пока тот стиснув зубы немного промычал и видя это было удивительно то, сколько же силы придаёт факт не то, что он военный или мужчина, а то, что перед ним его дети и он не должен показывать им свою боль, дабы им не было больно. Поэтому даже если ему хотелось кричать во всё горло, он лишь стиснув зубы терпел, а после процедуры он также улыбнулся, ободряя свои творения. Они продолжали путь. На протяжении всего дня был наполовину взят Моабит, осталось немного, всё ближе и ближе становилось взятие центра мирового фашизма – Рейхстага.

День за днём войска двигались всё дальше и дальше, целый день 27 апреля потребовался чтобы отвоевать хотя бы одну треть территории Моабита. Силы тратились постоянно и нужно было хоть как-то отдыхать, а темнело довольно быстро и поэтому ближе к ночи приходилось, закрывшись танками, что становились вокруг пехоты хоть немного отдохнуть. Дежурили целыми взводами, а порой даже приходилось поднимать целый полк, дабы защита каждой такой группы была точной. Ни один злодей не должен направить предательскую пулю в товарища – все должны выжить и увидеть победу, но увы, уже были те, то покинули этот мир и их тела безмолвно лежали, закрытые старыми шинелями или прислонённые к обломкам зданий, опуская вокруг себя багровые лужицы, отражающиеся в лунном свету.

Усталость давала о себе знать, но спать не хотелось, иногда появлялись стрелки, но внимательные солдаты тут же сбивали их, видя, как уже тела с глухим шумом падают вниз. Совсем скоро территория была полностью отцеплена и мало кто мог сюда пробраться, благодаря чему была обеспечена безопасность до утра. Но бой продолжался, он не останавливался ни на секунду, но уже не с таким рвением, как это было днём – нужно было во что бы то ни стало, дойти до центра – до Рейхстага. Голод давал о себе знать, но приходилось переминаться кусками хлеба, хотя в такие моменты даже чёрных хлеб – пряник. Чейз вернулся после очередного дежурства, увидев, как его товарищи отделили ему его кусочки чёрного хлеба и решили немного его подождать, прежде чем заснуть, дабы встать через час.

– Спасибо, что не забыли, – постепенно надкусывая хлеб говорил Чейз.

– Конечно, – подтвердил Крепыш.

Остальные бойцы мирно спали, а совсем скоро, увидев Чейза спать укладывался и Зума с Рокки. Крепыш, убедившись, что все довольны и поели, также присоединился к ним, накрывшись общей шинелью. Маршалу не хотелось также, как и Чейзу, он сидел рядом с ним, смотря в сторону ночного светила – в ночь с 26 на 27 апреля 1945 года было полнолунье и сейчас в 12 часов 54 минуты, оно как раз было в зените, освещая всё вокруг своим таинственным призрачным светом.

– Как интересно сегодня светит Луна, – заметил Маршал.

– Да, что-то говоря или предвещая? – предположил Чейз.

– Может быть, скорее всего, будет надеяться на это, на пожеланье лучшего, – сказал это старший лейтенант посмотрел на старшего брата, – хорошо, что ты есть, Чейз.

– Почему?

– Ну, мне приятно думать, что я не один. Многих не стало и даже если вдруг…, то я могу положиться на тебя.

– Если вдруг что? – приподняв левую бровь спросил Чейз.

– Ну… если, например меня не станет.

– О, – с максимальной иронией произнёс Чейз, – и куда это ты собрался, господин герой? Не забывай, эту битву мы точно победим, – со свойственным ему задором сказал Чейз, – и к тому же, ты ещё меня переживёшь, Маршал, не забывай, кто из нас старше.

Эти слова помогли старшему лейтенанту хоть немного улыбнуться, а всё, потому что именно из его отряда сегодня не стало 5-х человек, а это не малая потеря.

– Кстати, ты не видел отца, я его не видел на дежурстве? – спросил, доев хлеб Чейз и глубоко вдохнув прохладный в такое время ночи воздух.

– Он отходил переговорить с начальством, – ответил Маршал, – а потом, наверное, как и я решил посмотреть на Луну.

– Да, во время такого напряжения это успокаивает.

Незаметно сзади послышались лёгкие шаги и переговоры шёпотом, ставшие уже обыденностью, поэтому мало кто обратил на них внимание.

– Вы не меня ищите, юные создания? – послышался басовый голос сзади.

– О, да, как раз вас, товарищ полковник, – развернувшись отрапортовал Чейз вместе с Маршалом, на что тот улыбнулся.

– Решили отдохнуть? – присаживаясь спросил Аруш Амирович, на что оба не спящих кивнули. – Маршалы наступают теперь с востока, подкрепление оттуда просто необходимо, дабы заключить противника в кольцо. Нам остаётся со всеми товарищами пробиться до рейхстага, но для этого нужно закончить битву с одним из восьми подразделений тут – до моста над Шпрее, а затем завершить дело с последним десятым подразделением Гельмута Вейдлинга.

– Это тот самый глава обороны? – с отвращением спросил Чейз.

– Да, но не стоит так отзываться, каждый выполняет свою работу, – произнёс Аруш со странным тоном, словно имел ввиду что-то другое.

– Но разве смерть наших бойцов, это тоже «своя работа»? – возмутился Маршал.

– Смерть и их бойцов, также «своя работа», – ответил более строго полковник. – Просто нужно понимать, Маршал, что что-то в этом мире имеет вероятность для реализации нами, а что-то волей судьбы. Неверное решение чаще всего увы бывает нашим действом, когда же последствие – невольное действо неизбежности. Звучит красиво, несуразно, но истинно.

Когда полковник произнёс это слово, смотря в сторону и представляя что-то перед глазами, его лицо переменилось, выражая странное чувство, то ли боль, то ли грусть, то ли отвращение, то ли сострадание.

– Гм, – призадумался далматинец.

– Может нам это удастся понять позже, – озвучил свою мысль Чейз.

– Скорее всего, – повернувшись вновь к своим детям ответил полковник. – А пока, отдохните, – на этих словах он по-доброму улыбнулся.

Чейз и Маршал легли спать, довольно быстро предаваясь глубокому сну, когда полковник снял с себя камуфляжный костюм и накрыл ею свои создания. Он сидел и смотрел на то, как они мирно спят, тихо дышат, его творения – частички его плоти, его любимые создания, коих он любил даже больше, чем любой другой родитель, ибо в отличие от них он их породил своими собственными руками…