Текст книги "Свободу мозгу! Что сковывает наш мозг и как вырвать его из тисков, в которых он оказался"

Идриcс Аберкан
Свободу мозгу! Что сковывает наш мозг и как вырвать его из тисков, в которых он оказался

«Настоящая наука – это незнание, которое познает самое себя».

Монтень, «Опыты», книга II, глава XII

Idriss Aberkane

LIBÉREZ VOTRE CERVEAU!

Traité de neurosagesse pour changer l’école et la société

© Éditions Robert Laffont, S. A., Paris, 2017

© Озерская Н.И., перевод на русский язык, 2017

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2017

Из этой книги вы узнаете

♦ Что такое нейроэргономика

♦ Почему традиционное школьное образование – это путь в никуда

♦ Почему ювелира обмануть проще, чем уличного продавца хот-догов

♦ В каких единицах выражается покупательная способность в экономике знаний

♦ В чем польза компьютерных игр для ребенка

♦ Как современная реклама, маркетинг, политика и журналистика манипулируют нашим мозгом

Книги для развития мозга и мышления

Пластичность мозга. Потрясающие факты о том, как мысли способны менять структуру и функции нашего мозга

Книга, которая перевернула представление о мозге в нейронауке. Открытие того факта, что мысли способны – даже в пожилом возрасте – менять структуру и функции мозга, это важнейшее достижение в области неврологии за последние четыре столетия. Доктор медицины Норман Дойдж рассказывает о поразительных успехах людей, жизнь которых изменила наука о нейропластичности. Методики, представленные в книге, будут интересны и полезны всем читателям.

Мозг, исцеляющий себя. Реальные истории людей, которые победили болезни, преобразили свой мозг и обнаружили способности, о которых не подозревали

От автора бестселлера «Пластичность мозга». В своем новом увлекательном исследовании Норман Дойдж рассказывает реальные истории излечения от инсульта, болезни Паркинсона, рассеянного склероза, аутизма и других серьезных болезней. Исследуя возможности мозга и методы нейропластической терапии, он убедительно доказывает, что естественные способы стимуляции мозга являются источником его уникальной способности к восстановлению.

Тревожный мозг. Как успокоить мысли, исцелить разум и вернуть контроль над собственной жизнью

Доктор Аннибали, психиатр и психотерапевт с двадцатилетним стажем, доказывает, что истинная причина многих жизненных неудач – реальные сбои работы мозга. Эта книга о том, как вернуть контроль над своим беспокойным и уставшим мозгом и снова научиться управлять своей жизнью – без тревог и депрессии. Рекомендации автора книги помогли тысячам людей с различными расстройствами исцелить свой разум, обрести гармонию и преодолеть препятствия на пути к здоровью и счастью.

Мозг и счастье. Загадки современной нейропсихологии

Эта книга ‒ уникальный синтез новейших достижений в области нейропсихологии и древней буддистской мудрости. Доктор Рик Хансон и доктор Ричард Мендиус создали руководство, которое содержит практические шаги по пробуждению сознания. Описанные здесь упражнения основаны на практике, которая делает нас более внимательными, гибкими и жизнерадостными, обогащает наши внутренние ресурсы.

Предисловие

Манифест о свободе мозгу

С тех пор как мы узнали, что новые нейроны ежедневно образуются в нашем мозге, на полках книжных магазинов появилось множество книг, прославляющих достижения нейронаук. Но книга Идриса Аберкана совсем другая. Это не научный очерк, а скорее призыв отречься от прошлых верований и встать на защиту мозга.

Я выделил три основные идеи в этой книге, хотя вообще-то их там гораздо больше. Первая – это экономика знаний. В то время как деньги обогащают одних и доводят до нищеты других, потоки знаний делают богатым каждого из нас. Прекрасный пример тому, как они стали средством платежа, я обнаружил в Индии, где обладающему этой «валютой» позволяется только одно: расплатиться с тем, кто поделился знаниями, той же самой монетой. Поэтому располагающий этим богатством не может его использовать ни на что другое, только на их получение. Это относится и к наименее осведомленным людям, и к обладающим широким кругозором. Такой человек обогащается не только сведениями, которые он получил, но и своими собственными, поскольку усилия на их передачу повышают эрудицию не только слушателя, но и объясняющего. Так устанавливается непрерывная цепочка бескорыстной передачи информации.

Через работу Идриса Аберкана красной нитью проходит понятие «пядь». Напомним, что это слово означает расстояние от мизинца до большого пальца, когда пальцы руки широко расставлены. Эта мера длины была предложена в эпоху Возрождения, чтобы стать единицей измерения для предметов окружающего мира, которые человек мог взять в руки. Другие «пяди» были введены в историческом прошлом, сначала монотеистическими религиями, а после Возрождения – философией эпохи Просвещения, предложившей идею демократии. Каждое из этих течений создало с большей или меньшей эффективностью свою модель счастья и свободы. Сегодня работы ученых в области нейронаук взывают к необходимости новых «пядей». Это обусловлено потенциальной открытостью нашего мозга и способом, которым постигаются умственные объекты, если они будут представлены по образу и подобию руки, которая может взять предмет, если он правильно подан или расположен, то есть эргономичен. Например, пядь мозга определяет благоприятные условия запоминания и принципы подхода, которые позволят овладеть новым объектом изучения и т. д. Измерения и пропорции человеческого тела эпохи Возрождения были отправными моментами при строительстве зданий. Точно так же все то, что сегодня известно о мозге, должно служить отправным моментом при организации многих процессов, включая и способ распространения знаний, приспособленный к человеческому существу.

Третья ключевая идея, разрабатываемая Идрисом Аберканом, заключается в важности гипериндивидуальности, которая фигурирует в его книге под названием «эго». Мне было бы удобнее говорить о становлении гипериндивидуальности в терминах «желание», «удовлетворение желания», а не «эго». Хотя я согласен с его выводом: не может быть чрезмерного эго, есть только люди с таким эго, которые все ставят на карту ради своих проектов, и другие, которые претворяют проекты в жизнь ради собственных интересов. Развитие эго не влечет за собой отказ от альтер эго. И гипериндивидуальность не всегда предполагает гипериндивидуализм, а две сильные личности могут взаимно обогатить друг друга.

Говоря другими словами, для нас смыслом жизни становятся только те проекты, которые дают возможность полностью раскрыться и стать полезными миру, если не ставить во главу угла успех и второстепенные блага, связанные с его реализацией, отодвинув в сторону счастье его обретения. Любой проект сравним с ребенком, которому нужно помочь вырасти, развиваться и социализироваться. Мы назовем хорошими родителями не тех, кто присваивает достижения потомства, а тех, кто искренне радуются их успехам. Поэтому Идрис Аберкан предлагает творческим личностям не приписывать исключительно себе свои заслуги. Не выглядит ли это как защита открытого программного обеспечения? Охватывает искушение думать, что все обстоит именно так.

Эти три главные идеи, проходящие красной нитью – уверен, что читатели откроют для себя и другую, – позволили Идрису Аберкану соткать такую ткань книги, которая не даст вам скучать, тем более что автор наделен педагогическим чутьем, а его метафоры поражают своей яркостью и глубиной. Доказательством этого может служить сравнение школьного образования с откормом гусей: у несчастных птиц развивается ожирение печени, а вбивание в головы детей огромного количества информации развивает у них «ожирение мозга». Образ незабываемый.

Готов признаться, что энтузиазм Идриса Аберкана по отношению к нейронаукам похож на мое собственное восхищение психоанализом, особенно в той его части, что заявляла о превосходстве человека над организованной системой. К сожалению, успех психоанализа превратил его в систему объяснений, работающую исключительно в соответствии с идеологическими принципами. Оказалось, что иерархическая организация психоанализа имеет катастрофические последствия, когда из-за привлекательности фрейдизма высшая школа простерла свое влияние и на него. Ультраиерархическая система одной многократно усилила иерархию другого, произведя опустошительный эффект на открытость ума, любопытство и дерзость поисков, которыми когда-то отличалось начало этого метода. И в результате все увеличивающееся количество психоаналитиков, входящих в отдельные школы или вне их, присоединились к сообществу исследователей с требованием закладывать в основу терапии научно обоснованные факты, а не голую интуицию. И для этого уже давно настало время!

Идрис Аберкан не устает напоминать нам о важности научного эксперимента, свободного от предвзятости, конформизма и иерархических структур, порожденных идеологией прошлого. Отсталый и реакционный ум – его главный враг, он восстает против мстительного сциентизма тех, кто мечтает заменить власть средств массовой информации (СМИ) чем-то другим. А также против тех, кто превращает признание научной обоснованности в доходное дело. Он постоянно напоминает, что нужно все время приспосабливаться к ежедневным открытиям исключительных возможностей человека. Автор защищает свои построения от одного из основных ингредиентов идеологии: от равнения на идеал.

Нейронауки обращаются сегодня к нашим привычкам и способу мышления успешнее, чем любые другие дисциплины. Идрис Аберкан показывает, что их достижения претендуют на заложение основ новой этики, если только эти основы будут признаны недостаточными, потому что мозг всегда будет превосходить все, что он может порождать. Давайте воздержимся от возведения всеобъемлющих теорий – невозможно объять реальность – и согласимся с тем, что в наших учениях всегда будет место неизведанному и непознанному.

Последнее слово я оставлю за автором: «Нужно пробудить голод, и не следует стыдиться, что уже одно это чувство взывает к самой элементарной нейроэргономике, хорошо известной всем гуманистам задолго до того, как появился этот термин. Не стыдитесь пленяться и никогда не думайте, что профессионал – это тот, кто никогда не очаровывается». Идрис Аберкан не только обладает этим даром, он готов поделиться им со своими читателями.

Серж Тиссерон[1]1
  Популярный французский психоаналитик и детский психиатр. Пишет детские книги, рисует комиксы. В 2000 году запустил успешную кампанию «3/6/9/12», основные постулаты которой гласят: не разрешать ребенку до 3 лет смотреть телевизор, не показывать детям до 6 лет компьютерных игр, не давать им пользоваться интернетом до 9 лет и запретить социальные сети до 12 лет (прим. перев.).


[Закрыть]

Часть первая
Свободу мозгу!

Глава 1
Введение в нейроэргономику

Мы плохо пользуемся своим мозгом. В школе, на работе и в политике мы обращаемся с ним совершенно неправильно с точки зрения эргономики[2]2
  Изучение и проектирование трудовой деятельности с целью оптимизации орудий, условий и процесса труда (прим. ред.).


[Закрыть]. Поэтому и наблюдается неблагополучие в обществе: умственный застой и неэффективность. То же самое происходит в экономике: нервные корреляты[3]3
  Под нервными коррелятами понимают совпадение активности (например, электрической) между различными зонами коры головного мозга (прим. ред.).


[Закрыть] далеки от идеала, коллективный разум человечества не развивается, потому что скован мозг каждого из людей. Что нас ограничивает и как от этого избавиться?

Нейроэргономика – это искусство правильного использования человеческого мозга. И точно так же, как мягкий стул эргономичнее табуретки, потому что лучше распределяет вес человека, можно более эффективно расположить в мозге знания, информацию и опыт. Если этого добиться, то прекрасный результат поразит нас всех до глубины души.

Точно так же, как мягкий стул эргономичнее табуретки, потому что лучше распределяет вес человека, можно более эффективно расположить в мозге знания, информацию и опыт.

Весь мир менялся, как только человечество изобретало такие устройства, как рычаг, блок или паровая машина, а также когда были придуманы письменность, книгопечатание, интернет. Если в физической жизни мы рычагом преобразуем окружающую среду, то еще заметнее сделают это открытия в интеллектуальной сфере, потому что изменяются не инструменты, а сами люди. Станут совершенно другими их перспективы и понимание мира, самих себя и окружающих, их побудительные мотивы, потому что духовная жизнь человека станет свободнее. Нейроэргономика может преобразовать общество, мозг каждого из нас и судьбу всего человечества. Короче говоря, применение нейроэргономики освободит умственную жизнь людей.

Мы сможем лучше и эффективнее познавать и производить, научимся лучше выбирать и мыслить, качественнее общаться и понимать друг друга. Наступит духовный расцвет, человек станет счастливее и продуктивнее, а жизнь превратится в источник радости. Но как вывести наш мозг за те пределы, в которые он попал?

Для этого надо освободить «рычаги» умственной жизни, например, как Рудигер Гамм (р. 1971 г.), который умеет делить в уме простые числа друг на друга до шестидесятого знака после запятой. Или Шакунтала Деви (1929–2013 гг.), которая в 1977 году была способна извлечь кубический корень из 188 138 517 быстрее калькулятора, или корень 23-й степени из числа, состоящего из 201 цифры, менее чем за минуту. Она может перемножить два тринадцатизначных числа за 28 секунд.

Приянши Сомани (р. 1998 г.) вычислила десять квадратных корней из шестизначных чисел до восьмой цифры после запятой менее чем за три минуты. Альберто Кото (р. 1970 г.) установил мировой рекорд скорости, сложив 100 цифр за 17 секунд (то есть произвел в уме не менее шести операций в секунду). А в 1976 году Виму Клейну (1912–1986 гг.) потребовалось всего лишь 43 секунды, чтобы извлечь корень 73-й степени из числа, состоящего из 500 цифр.

Однако у Шакунтала Деви и у Рудигера Гамма столько же нейронов, как и у всех нас. Объем и вес их мозга тоже не больше нашего. Вот у штангистов все совсем иначе. Сейчас мировой рекорд по подъему штанги в рывке принадлежит грузину Лаше Талахадзе, которому покорился вес в 215 кг. При росте 1,97 метра он весит 157 кг, то есть у него гораздо больше мышечной ткани, чем у среднего читателя этой книги. Когда тяжелоатлет тренируется, его мышцы растут в объеме, потому что ничто, никакие кости не сдерживают их рост.

А у рекордсменов в области интеллекта даже при регулярных тренировках их мозг не может увеличиться, поскольку стеснен черепом. Его объем всегда постоянен. Масса, состав, объем и количество нейронов серого вещества даже у феноменального вычислителя Рудигера Гамма такие же, как у всех. Аппаратура та же, но использование другое. Другими словами, вы напрасно думаете, что в его голове стоит Windows. И если возможности его мозга превосходят обычные, то этому должно быть какое-то объяснение, хотя оно не имеет никакого отношения ни к его массе, ни к количеству нейронов в нем, но только к способу его эксплуатации, то есть к его эргономике: объем тот же, нейронов столько же, та же самая скорость передачи возбуждения у синапсов… но соединения другие.

В 2001 году команда исследователей из Франции[4]4
  Pesenti, M., Zago, L., Crivello, F., Mellet, E., Samson, D., Duroux, B., Seron, X., Mazoyer, B. Et Tzourio-Mazoyer, N., «Mental calculation in a prodigy is sustained by right prefrontal and medical temporal areas», Nature Neuroscience (2001), 4, 103–107 (прим. авт.).


[Закрыть] изучила c помощью позитронно-эмиссионного томографа мозг Рудигера Гамма и сравнила его с мозгом обычных людей. В ходе исследований были выявлены зоны мозга, потребляющие большее количество глюкозы во время вычислений в уме. Пезенти и др. обнаружили, что кроме зон, которые используем мы с вами, Гамм включал и другие области. Эти зоны – кора и мозжечок – есть у каждого из нас, но большинство людей их не задействует. У Гамма же отмечалась активизация энториальной области коры, гиппокампа и мозжечка.

Мозжечок прекрасно считает. C точки зрения физиологии он организован как настоящий датацентр (центр хранения и обработки данных): ряды нейронов (клетки Пуркинье) участвуют в координации движения, поддержании равновесия и осанки, работы наших конечностей, хотя мы об этом даже не задумываемся. Этот орган наделен большой самостоятельностью, которая объясняется его анатомией: он находится позади остального мозга и отличается от него своей организацией и работой, которая напоминает видеокарту компьютера. Если знать, как правильно и эффективно его использовать, то он мог бы послужить рычагом умственной деятельности. Мозжечок – это основной элемент координации нашей физической жизни, но мог бы стать таким и в нашей психической жизни, что подтверждают все гениальные вычислители.

А что же делают такие люди, как Гамм и Клейн, когда считают? Представьте себе большую стеклянную бутылку, наполненную водой. Пусть в нее налита математическая проблема (например, вычислить в уме корень 73-й степени из пятизначного числа). Бутылка обладает определенным весом, который является умственным грузом проблемы. А теперь возьмем свою собственную ладонь с широко расставленными пальцами. Это и есть ваш мозг с его деятельностью ума. Будем поднимать бутылку одним мизинцем. Решить задачу просто невозможно. А Гамм и Клейн используют всю кисть. Они с легкостью оторвут сосуд от стола и будут держать, сколько нужно.

В этой метафоре мизинец – это рабочая память, или «визуально-пространственная записная книжка», некрупные устройства нашего разума, к которым мы обращаемся, как только решаем очередную срочную проблему. Разумеется, эта память будет перегружена уже через пятнадцать секунд. Способны ли вы повторить предложение, которое прочли пятнадцать секунд назад?

Если кисть руки является образом умственной жизни, то остальные пальцы могут представлять собой пространственную память, эпизодическую память, процедурную память (в которой задействованы мозжечок и моторная кора). Эти устройства значительно мощнее, они могут гораздо быстрее и легче поднять умственный груз проблем, чем «визуально-пространственная записная книжка» или рабочая память (к которой мы обращаемся, чтобы запомнить номер телефона). У всех нас есть эпизодическая и процедурная память, умение запоминать местность, и они могут быть так же хорошо развиты, как у Вима Клейна или Рудигера Гамма, просто мы не используем их для вычислений в уме. Они применяются, чтобы помнить и знать, где мы родились и выросли (эпизодическая или биографическая память)[5]5
  Эти два вида памяти имеют некоторые различия, что частично продемонстрировал Паскаль Пиолино с коллегами: Piolino, P., Desgranges, B., Benali, K. Et Eustache, F., «Episodic and semantic remote autobiographical memory in ageing», Memory (2002), 10, 239–257; Piolino, P., Desgranges, B., Belliard, S. Matusztwski, V., Lalevée, C., de La Sayette, V. Et Eustache, F., «Autobiographical memory and autonoetic consciousness: triple dissociation in neurodegenerative diseases», Brain (2003), 125, 2203–2219; Piolino, P., Desgranges, B., Manning, L., North, P., Jokic, C. et Eustache, F., «Autobiographical memory, the sense of recollection and executive functions after severe traumatic brain injury», Cortex (2007), 43, 176–195; Piolino, P., Desgranges, B. Et Eustache, F., «Episodic autobiographical memories over the course of time: Cognitive neuropsychological and neuroimaging findings», Neuropsychologia (2009), 47, 2314–2329 (прим. авт.).


[Закрыть], как завязать узел на галстуке (процедурная память) или где мы припарковали нашу машину (пространственная или эпизодическая память).

Гениальность Клейна или Гамма объясняется не дополнительным объемом мозга, а способностью использовать его эргономически. Их достижения – это частные случаи применения нейроэргономики. Я убежден, что после тренировки в течение пятидесяти тысяч часов (согласитесь, не так уж мало!) каждый из нас может добиться таких же результатов. Но не все хотят стать штангистами или выдающимися спортсменами по вычислению в уме. Умение эргономично пользоваться мозгом не врожденное, а приобретается в результате тренировок, которые требуют много времени и упорства, поэтому далеко не каждый готов посвятить этому свою жизнь.

У нашего мозга есть свои суставы, ограничивающие его движение, свои пределы, так сказать, свои пяди. Пядь – это расстояние от мизинца до большого пальца расставленной ладони. Ею измеряются предметы, которые можно охватить рукой. Но можно ведь брать предметы и гораздо большего размера, если у них есть рукоятка. С интеллектуальными объектами то же самое: мозг способен понять идеи, превышающие пядь нашего сознания, только если они с рукояткой. В психологии «аффордансом» называют ту часть физических объектов, которых касаются чаще других. Это, например, ручка кастрюли, которую мы и назовем ее аффордансом[6]6
  Gibson, E.T. et Walker, A.S. «Development of knowledge of visual-tactual affordances of substance», Child Development (1984), 453–460 (прим. авт.).


[Закрыть]. У идей также есть свои ручки, и хороший преподаватель всегда найдет способ, как снабдить ими абстрактные понятия. Это также один из частных случаев применения нейроэргономики.

Часто говорят, что мы используем всего лишь 10 % нашего мозга. Это очередной миф! Что означают эти «десять процентов»? Это 10 % массы мозга или 10 % потребляемой им энергии, а может быть, 10 % его клеток? Мозг доведен до совершенства в ходе эволюции; сотни миллионов людей и человекоподобных существ заплатили своей жизнью за его развитие. Поскольку он наделен такими исключительными качествами, как гибкость, пластичность и способность к адаптации (приспособляемости), к нему нечего добавить. Эти 10 % не столько ложное, сколько лишенное всякого смысла утверждение. Что могла бы означать фраза: «Мы используем всего лишь 10 % наших рук?» Или: «Ты используешь 10 % этой шариковой ручки?» Пресловутые «десять процентов мозга» привлекают внимание из-за привычки реагировать на цифры, оценки и проценты. Это именно то, что писатель и мыслитель Рене Генон называл «господством, или царством количества». Он утверждал, что мы не в состоянии реально оценить качество вещей, и потому вынуждены рассматривать их с количественной точки зрения, выставляя им отметки, даже если они ложные или вовсе не соответствуют действительности.

Но это правда, что мы не используем весь потенциал мозга, как и не реализуем все возможности своих рук. Мы могли бы дирижировать оркестром, рисовать шедевры, делать скрипки, дробить бетонные блоки. Все это могут делать руки, но лишь один человек из тысяч реализует хотя бы одну из этих возможностей. То же самое можно сказать и о мозге. Массачусетский технологический институт (МТИ) выбрал себе следующий девиз: «Головой и руками». Эта метафора означает, что мы «недогружаем» свой мозг. Если проследить историю пути, пройденного нашими руками, начиная от умения пользоваться рубилом до игры на пианино, то можно ясно представить себе, какие широкие горизонты таит в себе виртуозное овладение движениями, которое мы называем «кинесферой»[7]7
  Сфера наших возможных движений, которая часто ограничивается теми, что можно совершить, стоя обеими ногами на земле (прим. авт.).


[Закрыть]. То же самое можно сказать про интеллектуальную жизнь.

Разумеется, в будущем возможности нашей физической и интеллектуальной жизни начнут более тесно общаться, поскольку они тесно связаны и дополняют друг друга благодаря эволюции. Нейрон появился, чтобы контролировать движения человека, и только много позже он начал регулировать интеллектуальную жизнь. Возможности наших рук и их виртуозных движений настолько велики, что нам по силам создавать альбомы вроде «Giant Steps» джазиста Джона Колтрейна или картины не хуже «Рая» Тинторетто. А завтра мы овладеем игрой на каком-нибудь суперфортепьяно, научимся управлять межгалактическими кораблями и делать сложнейшие хирургические операции. Любой музыкальный, космический или медицинский инструмент является священным звеном, посредником между физической и умственной жизнью. В искусстве эксплуатации этого звена нам еще многое предстоит сделать.