Текст книги "Сыны Света: Воспоминания о старцах Афона"

Отец Гавриил Маликоцакис Кавсокаливит о заблуждении

Я был еще совсем молодым. Помню, всенощная в Вознесении еще не началась и отец Гавриил Маликоцакис, духовный наставник из Кавсокаливии, узнав, что все мы, прихожане Вознесения, собираемся отправиться на Святую Гору и принять там монашество, стал объяснять нам, что такое монашеская жизнь. Он сказал также, что монах, если не доверяет старцу все свои помыслы и тайно добивается добродетелей, не извещая об этом старца, может впасть в заблуждение.

Отец Гавриил рассказал нам, что один монах в Кавсокаливии решил совершать подвиг втайне от своего старца. В конце концов, диавол внушил ему, что он достиг меры совершенства, и он в это поверил, ничего не сообщив своему старцу.

Однажды зимним днем диавол ему сказал, что он достиг совершенного бесстрастия и поэтому должен подняться на вершину Афона и поклониться Святой Троице, как святой Максим Кавсокаливит.

Он вскарабкался на вершину Афона и увидел мнимое зрелище Святой Троицы, созданное перед ним бесом.

Духовник этого монаха был очень добродетелен и стяжал великое дерзновение перед Богом. И Господь, чтобы не огорчать его падением ученика, отверз душевные очи послушника, и тот увидел, как из лба мнимого «безначального отца» вырастают два рога. Тогда он понял, что впал в заблуждение, и, совершив крестное знамение, произнес:

– Велико имя Пресвятой Троицы. Пресвятая Богородице, спаси мя. Крест Христов, спаси мя силою твоей.

Представленное ему видение тотчас исчезло.

Промысл Божий сразу же известил старца о том, что произошло. Он тут же созвал отцов, они взяли лопаты, пошли на вершину Афона и вызволили послушника из снежной ямы.

Затем отец Гавриил разъяснил, что такое прелесть, – то есть представление бесами нам некоторых вещей. Его поучение я вспоминал со всеми подробностями уже когда жил отшельником в каливе Святой

Троицы и внимал, чтобы не впасть в прелесть. Также я советовался и со старцем Онуфрием, который велел мне всегда сторониться бесов, – ведь они могут ввести в заблуждение даже тех, кто одарен прозорливостью. А от других отцов я слышал, что лучше быть одержимым бесами, чем впасть в прелесть.

Не предупреди меня старец Онуфрий, я бы впал в бесовскую прелесть из-за моей гордыни. Что я гордец, понял мой друг Дионисий, достигший совершенного послушания. Когда я отправился в субботу причаститься, он мне сказал:

– Лучше ступай немедленно к своему старцу.

Что я стал гордым, поняли и другие отцы и начали меня порицать. Отец Нафанаил, духовник многих афонцев, сказал мне:

– Обязательно скажи своему старцу, отцу Онуфрию, чтобы он тебе дал съесть мясо в Великую Пятницу, только тогда, наверное, ты смиришься.

Так заступничество духовника и помощь со стороны всех скитских отцов освободили меня от прелести.

Метохия Вознесения становится маяком для ищущих монашеской жизни

Вседмицу святых жен-мироносиц ум мой обращается подле Гроба Спасителя нашего Иисуса Христа. Я думаю о том, как эти слабые и немощные женщины не испугались ни воинов, ни Пилата, ни книжников, ни фарисеев, ни толпы иудеев, возненавидевших Самого Господа нашего Богочеловека Иисуса Христа. Прежде всего я размышляю о любви святой Марии Магдалины. Увидев Воскресшего Господа, она, не переведя дыхания, побежала к святым апостолам, чтобы привести их, как жаждущих на водный источник, к Святому Гробу, дабы и они не лишились животворных крестовоскресных вод. Любовь не молчит, но всегда возвещает о своем исполнении.

Святые мироносицы для всех женщин стали примером не отступать от созерцания сладчайшего лика Спасителя Христа.

Против Христовой веры воздвигалось множество гонений, но женщины всегда становились путеводительницами, указующими другим путь девства. Они взирали только на Спасителя, имя Которого любимо всеми верующими в Него. А сколько женщин избрали монашеское жительство, преподанное святому Пахомию архангелом Гавриилом!

У нас в Греции в годы правления Оттона закрывали монастыри и заставляли монахов жениться на монахинях, и много другого зла причиняли. Современные историки подробно все это исследовали и описали.

Множество монастырей было уничтожено. Но в 1909 году, когда гонители монашества готовы были торжествовать новую победу, внезапно в Панкратионе прославилась церковь Вознесения Христа. Именно в ней стали рассказывать о монашеской жизни изжаждавшимся душам жителей Афин, Пирея и всей Греции.

Первым афонцем в Вознесении был построивший храм отец Нил. За ним прибыл со Святой Горы из Катунакии отец Яннис Димитриадис, послушник отца Даниила, вместе со своим родным отцом Иеронимом из Симонопетра.

Они стали читать проповеди об иноческом житии, и тотчас юноши и девушки стали жить у себя дома, тайно от всех, монашеской жизнью. Когда об этом узнали, против проповедников святости началось гонение. Они были вынуждены вернуться на Афон, в обители своего покаяния. Но в 1914 году из Катунак прибыл другой духовный наставник, отец Панарет, до этого живший в каливе Живоносного Источника. Но так как и он был выслан обратно на Афон, то монастырь Симонопетра решил прислать в метохию отца Матфея, который вместе с отцом Иеронимом совершал постриг монахинь на дому. Все эти монахини строго соблюли обеты, данные при пострижении.

Но и отца Матфея разными способами выжили из Вознесения. Усердствовал в этом какой-то прихожанин по имени Евангел, почти не скрывавший свою неприязнь ко всему монашеству и к отцу Матфею.

После этого отец Матфей основал женский монастырь в Кератье, монахини которого достигли святости. Они ушли из мира, дав зарок – отсечение собственной воли и собственного помысла.

Об одной из них я сейчас расскажу.

После очередного гонения на монашество она поселилась в миру. Стала прислуживать в обычном приходе вместе с другими монахинями. А среди певчих там был юноша, чей голос звучал, как у соловья.

Диавол, по своему обыкновению, стал обращать ее внимание на голос певчего. Но она ответила этому помыслу, молитвенно вспомнив Жениха-Христа: Красен добротою паче сынов человеческих»[16]16
  Псал. 44, 3.


[Закрыть].

После этих слов она вновь ощутила в сердце неизглаголанную радость. Всю литургию ум ее пел то, что она прочитывала: молитвы, тропари. Она услышала и сладчайший голос, сказавший ей:

– Я с тобой всегда, не бойся, но имей дерзновение ко Мне. Ибо Я Жених души твоей, Господь всех Небесных Сил, всего лика святых и прежде всего воинства Моего – тех, кто в ангельском чине. Поэтому говорю: не бойся и в час мученичества не страшись смерти, потому что смерть эта станет жизнью вечной.

Она благоговейно подняла взор и увидела икону Владыки Христа. Его всесвятой лик был исполнен радости и ликования.

Когда же она отправилась к причастию (а причащалась она, как велел духовник, постом в субботу, которая тогда была кануном Крестопоклонной, и в воскресенье), то почувствовала в своем сердце неизъяснимую радость. Душа ее взывала:

– Забери меня, Женише Небесный, забери меня.

В ответ же прозвучал голос:

– Совершай подвиг, чтобы изгнать из себя навсегда эгоизм, превозношение и надменность, приложив все силы, и тогда воспаришь, как чистая горлица, в Царствие Мое Небесное.

Когда я услышал этот рассказ, то не мог слова вымолвить, а только размышлял о том, какие высоты мне открывало послушание, когда я был в скиту Святой Анны и слушал небесные поучения моего духовного отца Онуфрия. Теперь же, когда я опять в миру, не знаю, человек ли я или игра природы.

Тяга к монашеской жизни

(из письма)

Я совершил множество зол – и телом, и душой. Молите Всеблагого Бога, чтобы Он спас меня Вашими молитвами.

Когда я был маленьким мальчиком, все меня гнали, называли сумасшедшим и пустым человеком из-за того, что я бросил работу на железной дороге, чтобы стать монахом.

Прежде всего на меня обрушились с преследованиями в Пирее семейства Врихоропулоса, Контраненаса и другие. Они были недовольны, что Елена и другие дочери богачей ходят учиться способу молитвы к босоногому, всеми презираемому мальчишке, хотя тот и не говорил ничего от себя. Утешали меня только несколько человек из прихода Святой Софии, которые радовались, видя, как я беседую с их детьми. Эти дети потом выросли и стали монахами и монахинями.

Однажды презираемый всеми Христ взял свою котомку, с которой всегда ходил, и отправился через Колокинф в храм Святого Василия (где теперь кладбище), чтобы зажигать лампады. Он проходил мимо Лисьих Нор, – сейчас там Третье городское кладбище, а тогда росли лучшие виноградники. Вдруг он поднял глаза и увидел вдалеке двух высоких мавров. Он спросил про себя, как учил его духовник: «Ты наш или из чуждых?»[17]17
  См. Нав. 5, 13.


[Закрыть] – и начал творить умную молитву. После молитвы он обрел такую духовную силу, что смог поднимать тяжелые камни, которыми можно сразить любых врагов.

Потом он рассказал обо всем случившемся духовнику. Духовник ответил ему со слезами на глазах: «Понял ли ты смысл сказанного в Псалтири: несть в смерти поминающий Тя? Поэтому Всеблагой Бог и попускает нам видеть гнусных врагов, чтобы мы усилили сердечную молитву. Молитва – это панцирь духовной брани. Панцирь нельзя пробить даже пулями, потому что таковы его свойства. Умственный враг представляет чувственным образом разных людей, чтобы устрашить нас. Но если на нас надет панцирь смирения и молитвы, все действия врага останутся только с ним.

Так и в час разлучения души с телом, если душа сильна в сердечной молитве, она будет радоваться и ликовать.

То, что ты претерпел, чадо, было по Промыслу Божию, чтобы божественная любовь наполнила все твое сердце. Помолись и за меня, жалкого своего духовника.

Молись с большой любовью Небесному Жениху нашей души Христу, чтобы Он пришел скорее и вселился в сердце наше со Отцем и Святым Духом».

Итак, с детства я хотел стать монахом. Народ Пирея не желал, чтобы я встал на этот путь. Более всего упорствовала семья нынешней игумении Евфимии: они так боялись, что их дочь тоже станет монахиней!

Я притворился сумасшедшим и таким образом избежал тех обязательств, которые на меня налагали.

Последним местом моей работы была аптека, где я продавал ароматные масла. В канун Лазаревой субботы я проработал двенадцать часов и ушел навсегда. Мне было тогда, наверное, лет шестнадцать. Я думал, что если освоюсь на работе, то уже не захочу уходить в монастырь.

Я сказал «весь народ», но тогда народ в восточных областях был один, а в западных – иной. Меня уже издали увидели и осмеяли. Хорошо еще, что удалось продать одежду за двадцать пять франков.

Я все оставил и прибыл в монастырь. Но по болезни глаз меня отпускали каждый год подлечиваться; я стал писать святые иконы для городов и сел, где бывал.

Все, что я слышал на Афоне от отцов, то передаю юным душам. Прежде всего, я много знаю об игумении Евфимии, которая, благодаря смиренномудрию, достигла высочайшей меры. Ее родственники прилагали много усилий, чтобы мы никогда не виделись, но Всемогущий Бог устроил так, что мы даже беседовали с ней.

Часть вторая
Афонские рассказы

Старец Хрисанф

Начало монастырской жизни

Монастырь Симонопетра

(из письма)

Чада Пресвятой Богородицы, радуйтесь, ибо вы – под святым Ее Покровом. Как раз в это время года я и прибыл на Святую Гору. Когда я взошел на пристань в Дафну, там стояло много отцов и они мне начали советовать разные монастыри.

Сначала я прибыл в скит Праведной Анны. Но уже на следующий день сел в лодку и меня переправили в Кавсокаливию. Отцам я сказал:

– Здесь я жить не буду, потому что первым монахом, с которым я познакомился в Вознесении, был монах Иероним, и я обязан поступить в Симонопетру.

В Симонопетре я оказался в понедельник. Увидев монастырь еще издали, я обрадовался, как ребенок. Но встретивший меня монах строго сказал: «Добро пожаловать», – и более ничего. Для меня уже была отведена комната, потому что игумен был заранее извещен о моем приезде. Мне дали молитвослов в издании Кофиниотиса, который и у вас на полке стоит, и я стал читать. В девятый час меня проводили в трапезную и выдали тарелку фасоли. После велели идти в архондарик, где показали монастырский устав и список обязанностей. Теперь мне нужно было выполнять служения, в молчании и в молитве. Также мне вручили записку, в которой было сказано: «Будьте внимательны. Вы, исконные жители Греции, сейчас расколоты: одни за Венизелоса, другие за короля. Если ты станешь говорить здесь о политике, – знай, что немедленно, в ту же минуту, будешь выслан из монастыря. А если какой-то брат заведет с тобой разговор о политике, ты обязан донести об этом игумену, и он заставит его во время полиелея на глазах у всех совершать тысячи поклонов. Кроме же политики, – если ты сел и рассказываешь брату о своих былых делах в миру, о влюбленностях и разных личных грехах и вообще, если оставишь свои уроки, то есть молитву и молчание, и забудешь о созерцании, толкуя, что олива была предназначена для Ноевой голубки, чтобы масло употреблялось в святом помазании, – тогда знай, что ни одной минуты здесь не продержишься. Здесь общежительный монастырь и нужно быть предельно внимательными, а то все рухнем и потонем прямо в море.

Балконы келий в монастыре Симонопетра

Также если ты находишься на служении в архондарике и придет мирянин или монах из другого монастыря и начнет заводить с тобой разговор, взвали свой мешок себе на спину и уходи прочь.

Отец Дамиан библиотекарь и отец Иероним дадут тебе все нужные советы о деятельной и созерцательной жизни. Они объяснят тебе, что все служения духовны и что в сложных вопросах исповедания веры (славословия) звон била призывает тебя благоговейно остановиться. Какая бы скорбь ни была у тебя, с разрешения игумена, или в его отсутствие заместителя, можешь идти в каливу Святого Симона и посоветоваться с духовником отцом Матфеем, а потом скорее возвращаться на свое служение».

Я видел, как все на «Изрядно о Пресвятей, Пречистей…» брали антидор и святую воду, а после вешали корзину на плечо и шли собирать оливки.

Помню однажды, когда закончилась литургия дня святого Мины, начало уже смеркаться. А служитель в чаще, за которой мы собирали оливки, оставил меня одного, думая, что иду за ним вслед. Стемнело так, что я не видел дальше носа. Я пошел вдоль ручья вниз по течению. Увидев с высоты море, подумал, что здесь будет пологий спуск, но вдруг упал со скалы в море, едва не разбившись. Я выплыл на какой-то валун. Помыслы мне говорили, чтобы я сел на рейсовый пароход, который идет мимо Афона в Афины, и отдохнул бы в Афинах от монастырских трудов.

Когда рассвело, я нашел тропинку и добрался до оливковой рощи в Кравасари, и в канун дня святого Филиппа вернулся в монастырь. С тех пор меня из монастыря не отпускали.

Я носил дрова из сарая на кухню, в больницу и в архондарик, и у меня очень болела поясница. Когда я роптал, что устал, мне отвечали, что никто меня здесь не держит. Месить тесто – я первый, убирать комнаты – первый, встречать русских паломников – первый. В общем, у меня не оставалось сил даже на стон. Когда я разговаривал с албанцами, все следили, чтобы я не поприветствовал тех на их языке «цебен». А после опять куда-нибудь посылали.

Такие строгие требования в те годы предъявляли монахам.

Однажды, неся вязанки дров на кухню, я познакомился с благочестивым братом, которого звали Никита. Был воскресный день, но игумен нашел ему работу. Брат заворчал: «Не могу работать по воскресеньям». Игумен сразу ему ответил: «Тогда за что тебе грехи прощать?» При этих словах Никита пал к ногам игумена и стал просить у него прощения. Но игумен даже не смотрел в его сторону, и все проходившие мимо работники видели, как брат прильнул к ногам игумена. После этого, не скрывая слез, тот простил его.

После другой брат спросил Никиту, почему не разрешают ни с кем вести бесед и зачем нужно повергаться к стопам игумена. Он ответил так:

– Я видел тень мавра, который хотел похитить мое сердце и войти внутрь меня. Но как только я пал к стопам игумена, мавр лишь проскрежетал зубами и со словами «Бог милует тебя» исчез с моих глаз.

Все это я запечатлел в своем сердце. Был ли я уставший, или голодный, или вшивый (а вшей у меня в волосах было много из-за налетевших зерен, которые я не решался вычищать), я никогда не смел возражать ни одному из восьмидесяти монахов, куда бы кто меня ни направлял и ни привлекал.

На монастырском послушании

Я расспросил об этом принимавшего исповедь отца Матфея, и он мне сказал:

– Все это делается для того, чтобы монах достиг бесстрастия. Только об одном думай, не оставляй молитв, и акафиста Пресвятой Богородице, и акафиста Иисусу Сладчайшему из книги «Невидимая брань», но прежде всего взирай на смирение отцов. Блаженный отец Неофит был слеп, но его избрали игуменом и никто не смел его преслушаться. Ведь все брали пример с монахов из монастыря Дионисиат и со всех славян на Афоне. Им если игумен скажет броситься в море, – они тотчас его послушаются и бросятся в море, чтобы не нарушить обет, принесенный при постриге. И ты смотри, не отлучайся из монастыря, если хочешь стать безмолвником, а то станешь не безмолвником, а кем-то вроде тех, кто шатается по улицам.

Но я не послушался и отправился прямо в скит. И теперь я вопрошаю: «Хрисанф пропал, где мне его найти?»

Я пишу вам об этом, чтобы вы осознали высоту монашеского жительства. Подумайте о том, что, кто хочет стать монахом, должен уклоняться от встреч с людьми. Он должен быть немногословен и кроток. Поэтому, даже если Вселенский патриарх приедет к вам в монастырь и начнет празднословить, гоните его: ведь он отогнал ангела чистоты и всех хочет ввергнуть в празднословие. Святой Иаков сказал об устах, что не может один и тот же родник источать и сладкую воду, и горькую[18]18
  Иак. 3, 12.


[Закрыть]. Поэтому будьте внимательны, иначе с вами случиться то же, что случилось с Хрисанфом, когда не могли его найти.

(из письма)

Я был скверным ребенком. Но все называли меня хорошим мальчиком, потому что видели, что я плачу в церкви, когда другие не плачут.

В октябре уехал я на Святую Гору. Духовник, увидев, что я сутулюсь телом, но еще более кривлю душой, велел мне отправляться в большой монастырь Симонопетра – там и трудов будет много, и опытных братьев достаточно. К тому же в Симонопетре есть суровые подвижники. Я отправился в указанный мне монастырь. Ведь и первые уроки монашеской жизни преподал мне в Афинах, в храме Вознесения, старец из этого монастыря.

Его известили о моем приходе, и при встрече он мне сказал:

– Ты пришел стать монахом! Правильно решил. Чистые, как розы, души расцветают в монашестве. Но ты человек испорченный, и, чтобы вывести из тебя всякий яд порока, тебя требуется направить на тяжелые работы. Здесь у монахов занятий хватает: ты же видишь, что каждый день прибывают к нам русские паломники, – иногда пятьдесят, а иногда и сотня. Монастырь наш после пожара разорен монастырем Дионисиат, который сейчас мчится на всех парусах. Наш старец вместе с покойным отцом Неофитом ездили в Россию и собрали деньги, и благодаря этим сборам монастырь удалось отстроить и даже расширить. Поэтому мы чувствуем себя в долгу перед всеми русскими паломниками.

Он знал всю мою жизнь, а я молчал. Я решил остаться в монастыре, но был в смятении. Помыслы так боролись во мне, что, будь у меня десять драхм, я бы сел на корабль и уехал обратно.

Старец, упреждая мою мысль, сказал: – Почитай житие святой Ирины Хрисоваладской. Ты узнаешь, что после прихода в монастырь для монашеского жития она ни разу не задумалась о бегстве из обители. Диавол пытался сжечь ее живьем – сгорели ее одежды, но она не тронулась с места. Если бы сестра из монастыря не заметила пожара, святая сгорела бы дотла.

Ты знаешь, что во всех монастырях есть образ преподобной Марии Египетской. Знаешь, кто она? Послушай житие. Преподобная Мария была блудницей. Пока она плыла на корабле из Александрии в Иерусалим, то успела побывать со всеми юношами на корабле. Но когда прибыла в Иерусалим, не смогла войти в храм Живоносного Гроба. И тогда она дала обет Владычице Богородице перед иконой, которая сейчас хранится в пещере святого Афанасия на Афоне. Затем ушла далеко в пустыню. У нее ни старца не было, ни советчика. Сорок семь лет она страдала от холода, от зноя и от всех страхов пустыни. Самым тяжелым испытанием для нее явилось то, что вокруг не было ни одного человека, который бы просто поприветствовал ее. Она только взывала к Пресвятой Поручительнице: «Спаси мя!» Рассказывая о своих сорока семи страдальческих годах старцу Зосиме, она молвила: «Не могу даже рассказать тебе, что я перенесла, чтобы исторгнуть жало плотских прегрешений, и что я перенесла, чтобы истощились все страстные движения».

А ты только пришел в монастырь и надел черные одежды – думаешь, что будешь совершать подвиг безмолвия просто потому, что взираешь на Илариона, который служит в больнице. Да, он образцовый безмолвник, пример безмолвной молитвы. Но он отправился в Иерусалим, там сошелся со святыми людьми, а потом уже, взыскуя большего безмолвия, ушел из мира и принял постриг в монастыре.

Или ты уставился на отца Матфея, исповедующего стольких людей. Он пришел сюда маленьким мальчиком, и душа его всегда была безмятежна, – эту безмятежность ты читаешь у него на лице. А ты, если хочешь очистить свою душу и вывести все яды, – терпи ругань, терпи побои, терпи гонения до тех пор, пока не почувствуешь, что в твоем сердце больше нет яда постыдных страстей.

Я только и посмел вымолвить:

– Неужели мне пока нет никакого утешения?

– Нет, что ты. Как только ты закончишь сегодня служения, которые на тебя возложат, иди к себе в келью и садись на скамью. Там, по воле твоей, ты отчаешься в себе. Поймешь, что никто из людей уже не сможет тебе ничем помочь, – только Господь наш Иисус Христос, взявший на Себя грехи всего человеческого рода. Затем раскрой «Невидимую брань», которую можно взять у библиотекаря отца Дамиана, и прочти акафист Иисусу Сладчайшему, он в конце книги.

Когда в первый день будешь читать, то в левом ухе услышишь отчетливый голос, который тебе скажет:

– Эй, безумный, обезумевший юноша, что ты делаешь здесь, в месте изгнания Адама? Ты не подумал о своих сестрах, которые предадутся блуду?

Но ты внимай только словам молитвы. И при чтении размышляй о том, что, если ты не будешь совершать подвиг уединения, как преподобная Мария в пустыне, ты не сможешь исторгнуть из своей души яд, отравляющий тебя нечистыми страстями. А, если ты не очистишься от яда страстей в нынешней жизни, бесы вечно будут преподавать тебе этот мучительный яд, говоря:

– Ты предпочитал наслаждение страстей? Теперь познай всю их отраву. Распятый направил тебя в монастырь, чтобы ты избыл страсти, но ты не смог вынести даже ничтожных ограничений. Теперь мучься во веки вечные.

Пишу все это тебя для того, чтобы ты научился на моем примере.

Пока яд, которым напитывает тебя мир, не истощился, ты должен терпеть любые неурядицы. Хорошо, что рядом с тобой другие христиане. Был бы ты один в пустыне, как бы ты совладал с собой? Если диавол начнет тебе внушать мысль о бегстве из монастыря, подумай, сколь горестен диавольский плен и какое счастье, что Христос тебя освободил. Диавол будет тебе говорить свое, а ты обращайся с молитвой ко Христу:

– Христе мой, Женише души моей, Тебя люблю и к Тебе вожделею, даруй ми терпение, как Марии Египетской, когда была она в пустыне.