Текст книги "Хроники весёлой пекарни"

Дело было в Москве и… Филадельфии

– Мистер Рубинштейн? – раздался в трубке мелодичный, но какой-то настырный женский голос. – Я сейчас зайду к вам поговорить.

– Ну, приходите, конечно. – Антон Григорьевич оторвался от компьютера с не дочитанным до конца срочным секретным сообщением из Чикаго и покосился на жидкокристаллический экран телефона, на котором чёрными чёрточками нарисовалась фамилия – Школьникова, а чуть ниже имя – Анна.

Немного раздосадованный тем, что его утро сбилось с привычного ритуала и перед ним до сих пор не стоит кружка с дымящимся ароматным кофе, партнёр откинулся в кресле, закинув руки за голову. Он, наискосок прочитав мейл о скандале в Лос-Анджелесе, размышлял над тем, как будет теперь расценена его просьба секретарше приготовить и принести кофе в кабинет. Антон Григорьевич и раньше был очень щепетилен в вопросах офисного протокола, всегда и ко всем обращаясь только на «вы». Вот и сейчас, в ожидании недавно переведённой из США молодой юристки, он мучился непростым вопросом, не очень ли бестактна его просьба и где эта тонкая, невидимая грань между личным и профессиональным. Но аромат любимого напитка почти явственно ощущался в воздухе, а чашки всё не было – это мозг Рубинштейна посылал нейронные сигналы, дразня его нос.

– Надежда, – нажал-таки кнопку вызова секретаря Антон Григорьевич, – вы не будете так любезны сделать мне кофе? Я жду посетителя и, наверное, не успею сбегать на кухню.

– Конечно!

– Спасибо большое. Буду вам очень признателен!

Разрешив свой философский вопрос и найдя компромисс со своей совестью, Рубинштейн облегчённо вздохнул.

– Вы свободны, Антон Григорьевич?

– Антон Григорьевич, вы свободны? Я войду?

«Кто это? – рефлекторно спохватился партнёр. – Это же не моя секретарша! А где она? Эту кто пустил? Ах да, я же сам её попросил сварить мне кофе!» В обычно отлично структурированной голове Рубинштейна мысли почему-то заволновались и начали путанно роиться.

В полуоткрытом дверном проёме стояла стройная женская фигурка в обтягивающей короткой юбке тёмного цвета и белой офисной рубашке под мужской фасон, но щедро данные природой холмы так недвусмысленно и объёмно напирали на нагрудные карманы, что фасон был совершенно неважен, как и верхние пуговицы. Ими обладательница такой натуральной роскоши – и не только, видимо, она одна – никогда не пользовалась, так как они были явно белее и крестики ниток на них выглядели абсолютно новыми по сравнению с нижними пуговицами, по которым можно было уверенно сказать, что ими пользовались, и очень часто в четыре руки.

– Я Анна Школьникова, – не дожидаясь приглашения, села в кресло напротив молодая девушка, которая ко всему прочему оказалась блондинкой.

«Скорее бы кофе!» – разволновался отчего-то Рубинштейн, не зная, на чём остановить свой взгляд: то ли на длинных стройных ножках, которые Анна и не подумала прикрыть, изобразив хотя бы символическое движение руками к коленкам, подтянув к ним обрез юбки; то ли на чересчур откровенно раскрытой блузке, три-четыре верхние пуговицы на которой можно было смело отрезать за полной ненадобностью.

Но Школьникова, похоже, давно забыла все эти скромные привычки из невинного детства, плюхнувшись в кожаное кресло и подавшись всей своей объёмной грудью к собеседнику напротив. Кроме того, она молчала, пристально и откровенно рассматривая своего нового шефа.

– Антон Григорьевич, ваш кофе! – очень кстати прервала затянувшееся молчание секретарь Надя.

– А можно и мне тоже? – не стесняясь, попросила стажёр. – Антон Григорьевич, – продолжила очень симпатичная девушка, – я, собственно, что хотела вам сказать. Я получила в Америке LLM и потом работала стажёром больше года в офисе «ИЛьФ энд Партнерс» в… Филадельфии.

– Да-да, я в курсе! – кивнул Рубинштейн, поспешно прихлёбывая кофе из чашки и пряча там свой разволновавшийся взгляд.

«Филадельфия… Филадельфия… Почему меня это так беспокоит?» – партнёр не мог найти ответ на подсознательный сумбур, возникший у него в мозгу.

– Вам должны позвонить глава филадельфийского офиса и глобальный руководитель фирмы по моему поводу.

«Мне? Зачем? Почему такие боссы будут звонить по поводу какой-то стажёрки?» – совершенно растерялся в своих мыслях Антон Григорьевич.

– Вы послушайте дальше, – словно прочитала его мысли Школьникова. – У меня там был любовник, молодой партнёр. Он был очень хорошим любовником! Вы понимаете, что значит быть о-о-очень хорошим любовником? Так вот он был просто суперхорошим любовником, но постоянно меня избивал, сволочь! Жалко было его бросать: секс с ним до сих пор не могу забыть, но я больше не могла терпеть его побои. Вы меня, Антон Григорьевич, хорошо понимаете?

Тот ошарашенно кивнул, хотя ни черта не понял, зачем она к нему пришла!

– Уезжая из Филадельфии, я оставила им претензию, чтобы с Марком, этой скотиной, они разобрались, а если что, я иск им вчиню. Но я думаю, что мы всё уладим миром. Ну всё, до свидания, Антон Григорьевич! Было очень приятно с вами познакомиться!

– Да-да, конечно, – растерянно произнёс Рубинштейн, провожая длинные ноги с дипломом LLM, одетые в глубоко расстёгнутую белую блузку мужского фасона.

«Дежавю! В каком фильме я это мог уже видеть?» – размышлял Антон Григорьевич, глядя на экран компьютера с сообщением от глобального руководства фирмы с грифом «Срочно и конфиденциально!».

Быстро пробежав глазами по тексту, он понял, что кто-то из партнёров в Лос-Анджелесе вперёд него, Антона Григорьевича, успел вляпаться в очередной сексуальный скандал и секретарша обвинила его – слава богу, не Рубинштейна – в домогательстве. Разобраться, что к чему, Рубинштейн не успел, потому что в коридоре послышался отборный громкий мат на чистом английском языке.

– Фак! Два миллиона баксов этой суке! За что?! Кто-нибудь в этом офисе мне скажет, вот за что такое охрененное бабло?!

Антон Григорьевич выглянул в коридор, по которому шёл и орал раскрасневшийся и взлохмаченный управляющий партнёр Мэл Поллинг.

– А, Энтони! – увидел Мэл Рубинштейна. – Ты уже читал про Лос-Анджелес?

– Очень быстро. Так и не понял, в чём суть.

– В чём суть? А в том, что опущенный двумя пальцами пакетик с леденцами в нагрудный карман и контакт сексуального характера с грудью секретарши стоит теперь два миллиона долларов! Мир сошёл с ума! О чём это они?! Два миллиона! Кто-нибудь видел эту грудь, твою мать?! Её кто-нибудь измерял? Она хоть того стоит?! Я её хочу видеть и немедленно! Прямо сейчас! За два миллиона долларов я прикоснусь… нет, дам прикоснуться к чему угодно! Фак-фак-фак!!! – ушёл, грязно матерясь, к себе в кабинет Мэл.

Рубинштейн плотно закрыл за собой дверь и принялся перечитывать сообщение о произошедшем sexual harassment заново.

– Так, «Филадельфия» у нас уже была! Какое следующее кино про нас снимут в Голливуде?

Москва – Филадельфия, 1999

Murphy’s на полпути к раю

Guinness, Beamish, Kilkenny, Harp, Woodpecker – какие только вывески пивных брендов и фирменного сидра не попадались на пути двух русских приезжих, круживших по центру Лондона.

– Ирка, давай сделаем ещё небольшой круг, выйдем к Трафальгарской площади, а там… – Тараканов, видя, что спутница уже устала и вот-вот пошлёт его любимый ирландский stout и его самого куда подальше, понял, что с прогулкой пора закругляться. – А там, если ничего хорошего не найдём, по Стрэнду вернёмся к отелю и сядем в первом попавшемся баре. Я уже упарился, не знаю, как ты! – хитрец вовремя выпустил пар, который уже был готов вырваться наружу беспощадным и всё обжигающим гейзером женского рода.

Тараканов и его коллега по питерскому офису Бове прилетели на семинар по слияниям и поглощениям, который проводил их лондонский офис. Семинар начинался на следующее утро, а пока Игорь водил Ирину по центру города в поисках своего обожаемого Murphy’s – этого популярного ирландского портера. В Санкт-Петербурге все пабы разливали в основном «Гиннесс» и «Харп». Даже в баре в аэропорту Пулково в розлив предлагали только эти два сорта пива. Ресторан «Старая таможня» на Стрелке был совсем не по карману молодому юристу, да и там этот сорт пива появлялся крайне нерегулярно, и то чаще в бутылках.

А Тараканову после утомительного перелёта очень хотелось выпить местного пива, но не простого, а какого-нибудь особенного; а этот ирландский стаут – конкурент Guinness – как нельзя лучше подходил на роль special. Вот он и таскал Ирину за собой, по ходу рекламируя любимый напиток.

– Ты знаешь, у него особенный бархатный вкус. «Мэрфис» – очень мягкий!

– Я люблю такой! – говорила Ирина.

– В отличие от «Гиннесса», который уже надоел… – Тараканов испытующе посмотрел на коллегу – та согласно кивнула. – Ну вот, в отличие от него, – продолжал, успокоившись, парень, – этот портер имеет очень лёгкую пену со сливочным вкусом, которую хочется есть, как мороженое!

– О, я люблю мороженое!

– А ещё оно не горчит, как большинство ирландских элей!

– Я тоже не очень люблю bitter taste, – опять согласилась Ирка с вкусовыми предпочтениями Игоря.

– Я выбрал этот сорт как раз за его нестандартность. Уже с первым глотком ты вдыхаешь все эти прекрасные ароматы, а распробовав второй глоток, чувствуешь явный привкус шоколада!

– Шоколад тоже люблю! – на удивление миролюбиво вела себя Бове, известная в офисе своим своенравным и авторитарным, почти стальным характером.

Её, болезненную питерскую девочку, родители отдали в спортивную секцию для закалки организма и характера, но не на фигурное катание, а в академическую греблю. Понятно, что, помимо здоровья и характера победителя, Ирина приобрела богатырскую силу, и ей не требовалась помощь в переноске ни тогда, в юности, тяжёлого школьного портфеля, ни теперь картонных коробок, доверху набитых документами для due diligence.

Как всякая женщина, чьи пропорции давно и серьёзно отдалились от знаменитого «золотого сечения», она, в отличие от носительниц образцовых 90-60-90, обладала острым умом, самоконтролем и тактом, позволявшим ей терпеть мужской шовинизм и даже смеяться над мужскими анекдотами.

Очевидно, что позже, с опытом к ней пришли и понимание мужского эгоизма, и способность выстраивать отношения в бизнесе – а это немаловажно для успешной карьеры, – и умение распознавать мужские слабости и потакать им, иногда даже подстраиваться под диктат, спуская на тормозах некоторые проблемы, которые в обычных ситуациях женщины решают исключительно через скандалы и слёзы!

В общем, Ирину Бове можно было назвать умной и мудрой женщиной! Но Тараканов тоже был не дурак, чтобы так безжалостно эксплуатировать такие редкие женские качества, битых два часа кружа в поисках долбаного сорта пива, которое, как назло, не попадалось на его пути. Уже было прошлёпано пешком немало: заглянули в Soho, облазили всё вокруг Ковент-Гардена, даже крутанулись вокруг Seven Dials – подобия питерских «Пяти углов», но Murphy’s нигде не было.

Каким бы золотым ни был женский характер, испытывать его на прочность не стоит, даже если он принадлежит незамужней женщине, не до конца ещё разуверившейся в браке! Особенно если уже слышны первые признаки недовольства…

– Тараканов, я полностью доверяю твоему ирландскому вкусу, но я устала.

– А как же твоё спортивное прошлое?

– Девушку с веслом злить опасно!

Ну всё – закипело. Пора снимать крышку и выпускать пар! И тут, только свернув с Трафальгарской площади на Duncannon Street и не дойдя даже до отеля «Савой» на Strand, Тараканов не поверил своей удаче: прямо над его головой болтался фирменный знак Murphy’s, обрамлённый зелёным кругом! Не глядя на название – а какая, на фиг, разница? – он потянул Ирину внутрь паба, но перед ними неожиданно возник чернокожий привратник и перегородил вход.

На полпути к раю…

– У вас ведь наливают этот портер? – Игорь ткнул пальцем куда-то вверх, чтобы отвлечь вышибалу, а самому понять, с какой стороны лучше обойти эту гору мышц.

– Sure!

– Great! Ира, ура! Он здесь!

Но охранник не собирался отходить в сторону и открывать дверь страждущей русской паре. Напротив, он ещё шире расставил ноги и зачем-то хрустнул костяшками пальцев, разминая их, как боксёр, словно хотел что-то продемонстрировать или о чём-то предупредить.

– I am not sure you will like… – начал было чёрный здоровяк, но Тараканов его перебил.

– I will, I will! This is my favorite stout! – признался в любви к ирландскому напитку юрист.

– No, sir, I meant to say this place wouldn’t suit you both, I am afraid! – настаивал на чём-то своём натренированный громила.

– Что за хрень он несёт, Игорь? Почему это место не для нас? – завелась Ирка.

Тараканов как никто её понимал: протаскаться два часа пешком в поисках пива, найти его и… получить от ворот поворот вместо столь желаемой кружки так разрекламированного портера с лёгкой сливочной пенкой, сладким медово-шоколадным привкусом, в который кто-то будто специально влил чашечку изумительного эспрессо, чей аромат потом ярко раскроется в послевкусии напитка.

Итак?

Конечно, заказать нужно сразу по две кружки, но…

Но попробуйте сначала договориться с этим не сдвигаемым в сторону «шкафом» из чёрного дерева. Отставной полицейский, бывший профессиональный боксёр, уволенный частный телохранитель, да и неважно кто, но этот здоровенный наёмник явно не собирался пускать парня с девушкой внутрь.

– Believe me, you’d better go elsewhere!

– Куда это он нас посылает? – кипятилась Ирина.

Но до Тараканова, кажется, начало доходить. Он сделал шаг назад и задрал голову, чтобы прочитать название паба, в который их не пускали.

– Твою мать! Пошли отсюда!

Halfway to Heaven, и понимай как хочешь!

Нет, снаружи паб выглядел как самая традиционная английская пивнушка. Никаких там бегущих по неоновым трубкам огоньков, переключающихся с легкомысленного розового цвета на серьёзный голубой и выводивших бы недвусмысленно что-нибудь в стиле «голубая луна»! Но к некоторым значкам на двери, а не только к фирменной «блямбе» пива, нужно было внимательнее присматриваться.

«На полдороге к небесам», и только!

И только для, то есть ONLY FOR…

 
                                           * * *
 

– Нет, ну надо же так попасть! – воскликнула Ирина, когда они с Таракановым, умаявшись, в этот вечер решили больше никуда не ходить и упали в баре своего отеля.

– Я-то, идиот, не понял сначала, почему он тебя так странно разглядывал!

– А без меня тебя одного охранник пустил бы, ха-ха!

– Дошло не сразу!

– Там бы тебе ребята быстро объяснили, что к чему! – по-доброму съязвила Ирка.

– Вообще, я так до конца и не врубился, при чём тут песня группы «Европа». В ней нет никаких намёков на… – пропустил прикол Игорь.

– Какая разница, есть намёк или нет! Ещё бы чуть-чуть – и ты мог огрести по полной! Если честно, было за что! Протаскать столько времени девушку за каким-то пивом! – продолжала возвращать «долги» девушка.

– Will you order something to drink? – это подошёл официант.

– Beer, please! Stout will be great! – Тараканов попросил принести любого пива, лишь бы утолить жажду.

– Нет, и всё-таки, – не мог успокоиться он, – почему «на полпути к раю»? Может, они имели в виду неполный кайф, если…? Не пойму! С какой стороны ни подойди – традиционной и не очень, – всё равно должен получаться неполноценный путь, так или иначе! Это как улица с односторонним движением, и неважно, в какую сторону она едет: вперёд или взад. Ты как думаешь?

– Может быть, название подталкивает к «улице с двусторонним движением»? Не знаю. И вообще, где наше пиво? – недовольно повернулась к бару девушка.

Через несколько минут парень в чёрной рубашке, брюках того же цвета и белом пиджаке расставлял перед Игорем и Ириной запотевшие кружки с чёрным портером, с которых медленно стекала знакомая пена цвета крем-брюле. Это был… Murphy’s!

Halfway to Heaven, твою мать! Рай был даже не на полпути, а прямо под боком! Но Игорь Тараканов с Ириной Бове всё-таки в него вернулись, и нектар чёрного, дегтярного цвета потёк внутрь широко открытых ртов, заливая жуткую жажду и стресс.

Лондон, 1999

Кем богаты, тем и рады

– Билл, может, лучше ограничимся рестораном?

– Почему? Ира мне сказала, что «Зенит» играет на этой неделе с «Аланией», а партнёры нашего клиента болеют за неё!

– Билл, всё-таки подумай, нужно ли это тебе… нам… им. Хорошенько подумай! – мягко, не выражаясь прямо, настаивали на чём-то своём Брусникин с Таракановым.

– Come on! – искренне не понимал, куда тащит осетинских гостей, американец. – У нас в Чикаго мы всегда ходили и на Bulls, и на Black Hawks!

– Это «Петровский», и там нет ВИП-лож!

– Give me a break! – прекратил казавшуюся ему бессмысленной дискуссию Фитчли. – Пиво там хоть подают? Ну вот и отлично!

– О’кей! Хочешь «инвайт», так invite!

– Да, кстати, к нам приедет Эдриан Муун, партнёр московского офиса, который отвечает за наём и воспитание новых юристов. Эти новенькие из «Артур Андерсена» должны быть обязательно! – вспомнил напоследок Билл.

 
                                      * * *
 

– «Зенит» – чемпион!

– Оле-оле! Оле-оле-оле-оле!!!

– «Зенит», вперёд!

И много ещё чего другого наслушались за матч кавказские гости недалёкого Билла Фитчли. Слава богу, что зенитовцы победили 2:1! Выходя с трибун, осетины искренне благодарили за уникальную возможность пообщаться в неформальной – а про «Петровский» вас, мистер Фитчли, предупреждали! – обстановке и вежливо отказались посидеть часок за кружкой пива где-нибудь в баре.

Оставшаяся же компания партнёров и юристов питерского офиса «ИЛьФ энд Партнерс», подталкиваемая со всех сторон радостной толпой болельщиков, медленно вытекла со стадиона и пошла неровной и весёлой гурьбой по проспекту Добролюбова, высматривая по сторонам свободного частника на «жигулях».

Заявившийся на стадион в костюме с галстуком Эдриан Муун, полная флегма, который даже поход в Мариинку на балет счёл бы неуместной шалостью, а чувство юмора ему было знакомо только потому, что такое слово присутствовало в Oxford English Dictionary, пытался увести разговор с Биллом на более серьёзные темы, например о тех задачах, которые стоят перед ним в связи с его новой функцией нанимающего партнёра. Но сосредоточиться ему мешали пьяные фигуры юристов, и особенно этот долговязый и худой, со съехавшими чуть ниже обычного джинсами и торчащей футболкой, вопящий что-то несуразное, прыгающий и танцующий перед ним, как дикарь…

– Who is this? – не выдержав, показал пальцем Эдриан на Лёху Одинцова, который, не стесняясь, фанатично радовался одновременно и победе любимой команды, и предстоящим нескольким кружкам пенного напитка, может быть даже иностранного производства, а скорее всего, своему удачному и своевременному (на фоне грядущей глобальной катастрофы «Артур Андерсена») переходу в «ИЛьФ энд Партнерс».

– И где вы его нашли? – с большим сомнением и скепсисом окидывал Муун вибрирующую эмоциями фигуру с пластиковым Swatch и милыми коровками на циферблате.

– Да вот, подвернулся, но, кажется, парень он неплохой! – осторожно отрекомендовал его Билл.

– Well, let’s see! – произнёс Эдриан и добавил: – А вот я недавно нанял в московский офис таких замечательных юристов! У меня не было никаких сомнений по поводу их качеств, и я даже сразу отправил их в Брюссель на ежегодный тренинг для новичков!

– Кого?

– Владимира Петухова, Сергея Петрова и Максима… Чёрт, забыл. Эти русские фамилии невозможно запомнить!

А это была та самая троица, которая, возможно, в тот момент неслась из Брюсселя в Амстердам на арендованном в складчину «Пежо», чтобы посетить местный театр… порнотеатр Casa Rossa, по пути сбив в лобовой атаке и безжалостно смахнув дворниками на обочину жизни несколько тысяч европейских мух, бабочек, жуков и стрекоз, неосторожно зазевавшихся или опрометчиво бросившихся на огонёк фар.

Санкт-Петербург, 2000

Casa Rossa в первый раз

Длинная, казалось, бесконечная змея медленно кружилась вокруг города, раскрыв в темноте свои светившиеся холодным голубоватым ксеноном глаза, словно высматривая добычу или ища удобный выход. Её лоснящееся, блестящее в придорожных огнях красивое разноцветное тело плавно извивалось в изгибах кольцевой дороги, иногда теряя то красную, то зелёную, то серебристую, то матово-чёрную чешую, ярко мигнув перед этим жёлтой точкой под скулой.

– Сейчас будет съезд в город! – нетерпеливо воскликнул Макс.

– Поворотник, Вова, не забудь включить заранее – это тебе не Москва! – по-дружески подстебнул водителя сидевший рядом за штурмана Петров.

Дешёвый арендованный «Пежо» с бельгийскими номерами, замигав поворотными жёлтыми огнями, съехал с окружной дороги и пристроился за другими автомобилями, направлявшимися в Амстердам. Непрерывная вереница автомобилей, подобно змее, вползала в этот город греха и приключений, чтобы найти свою любимую жертву или ею – кому как повезёт – стать.

 
                                          * * *
 

Трое русских юристов уже предвкушали разные удовольствия уже наступившего вечера и ещё предстоящей ночи. Не зря же они, завершив все мероприятия для юристов-новичков международной глобальной фирмы «ИЛьФ энд Партнерс», бросили скучный Брюссель и пропилили больше двухсот километров, чтобы провести свободный уик-энд в Амстердаме.

И было пиво там! И потом за пенным косяком пошло веселье, но… Но сначала в пивном ресторане у Петрова спёрли дорогую кожаную куртку, во внутреннем кармане которой лежала новая компактная фотокамера.

– Бастарды! Где моя куртка? Там фотоаппарат был! – кричал Сергей, стоя у пустой вешалки.

Официант молча показал на висевшее объявление: «За оставленные вещи администрация ответственности не несёт».

– Полицию тогда вызывайте! Заявление писать буду!

– They will not help you!

– Всё равно напишу! – кипятился Петров.

– Да-да, повесь «висяк» на этих уродов! – подначивал Петухов.

Максимка стоял молча, но в явном нетерпении, так как поход за удовольствиями и развлечениями неожиданно стал превращаться в криминальное приключение, в котором они к тому же были жертвами. Два милых с лица полицейских с серьгами в каком надо ухе и неформальными ирокезами приехали на служебном скутере довольно быстро и нудно пытались объяснить русским, что никто искать их куртку и фотоаппарат не будет.

– А я вам тогда засру всю статистику! – произнёс Сергей, подписывая составленный на голландском языке протокол: «Sergei Petrov did not understand a word here».

 
                                         * * *
 

– Halt!

– Achtung!

– Hände hoch!

Перемежая крики на немецком звонкими ударами хлыста, порнотанцовщица бегала за рыжим Петуховым по всему амфитеатру Casa Rossa, пытаясь загнать того на сцену.

В Casa Rossa всегда аншлаг

– No! Иди на хрен! Не хочу! Не буду! No, я сказал! – то на русском, то на английском, но с тем же смыслом Володя посылал куда подальше когда-то, может быть, и симпатичную мулатку, затянувшую в этот вечер свои жирненькие бока в откровенный красный латексный костюм с кожаными плетёными верёвками вместо бюстгальтера.

Длинная плётка розового цвета входила в комплект её сценического образа. Кто бы мог подумать, что в тот момент от неё удрала и сидела, тяжело дыша, на балконе будущая звезда международного арбитража и член многих высоких трибуналов! В программе вечера «садо-маза» не была заявлена, но хлыст всё равно бил больно, пару раз достав-таки Владимира.

Танцовщица на балкон не пошла. Она остановилась на верхнем ряду, сверху высматривая новую жертву. Весь зал, как обычно, был заполнен то ли китайцами, то ли корейцами, которые ей, видимо, уже надоели своими «хи-хи» в кулачок. Поэтому она до последнего момента надеялась, что русский рыжий согласится поучаствовать в её интерактивном – как правдиво рассказывала афиша – номере. На втором ряду она заметила ещё двоих европейской внешности, которые ржали во весь голос, весело отмечая очередной манёвр их друга, а заодно и… «Приход» приходит незаметно, поэтому Максимка, сидевший с краю у прохода, не заметил, как оказался на сцене.

– Ты мне должен помочь! Понял? – говорила довольная мулатка.

– О’кей! – характерная глупая улыбка блуждала по лицу невольного актёра-общественника.

– О! Ты говоришь по-английски! О! Ты из России!

– Москоу! Йес, Москоу!

Между тем Макс уже стоял на четвереньках, крутя во все стороны своей головой. Его глаза были закрыты специальной накладкой для сна в самолётах.

– Ну, давай же, помогай мне! Попасть не можешь? – девица пыталась сесть новому партнёру на голову.

– Я не вижу ни хрена! – мотал тот головой.

– Сейчас помогу! – и порноактриса одним ловким, поставленным движением сняла с глаз накладку, одновременно водрузив на лоб Максима… – Теперь лучше видишь?

– Йес, оф коз!

– Тогда тыкай давай!

– Куда?

– Сюда! Я тебе уже показывала!

Пьяненький под кайфом бедный Максик поднял глаза, пытаясь навести фокус и понять, что от него хочет девица, и тут он увидел перед собой загорелые до полной закопчённости женские ягодицы и торчащий во лбу фаллоимитатор.

– Фак ю! – заорал парень, вмиг слетев со сцены и бросив на неё резиновый член, что от него, видимо, и требовалось…

 
                                        * * *
 

– Володя, блин, мы уже третий круг нарезаем вокруг Амстердама!

– Я нигде не вижу указателя на Брюссель!

Указателя на Брюссель, как и навигаторов и прочих умных и полезных смарт-прибамбасов, не было, и приходилось полагаться на интуицию и школьные знания по географии или…

– Остановись вон на той заправке и спроси! На самолёт опоздаем!

Загулявшая змея, подмигивая то жёлтыми поворотниками, то красными стоп-сигналами, неохотно и медленно уползала из города греха и разврата.

– А мы ещё не были в музее Ван Гога! – подал голос с заднего сиденья герой ночи Макс.

– Н-да, знал бы Эдриан, кого он нанял в фирму…

Брюссель – Амстердам, 2000