Текст книги "Поход Армии Проклятых"

– Я непрестанно молюсь Наодиму, чтобы это было так. Моя цветущая страна и просвещенный государь находятся в таком хрупком равновесии, и ничего не стоит его нарушить, сломать, растоптать!

– Уверяю тебя, что не собирался ничего топтать. Я подрядился вернуть Халаину его трон, больше ничего. Нам надоело плестись пыльными дорогами, ночевать в палатках и глодать кости, поэтому я решил завернуть в вашу гостеприимную столицу. Завтра утром мы двинемся на Сурахию. Через день, или два, между Кензорскими рощами и кукурузными полями состоится битва.

– Вы можете видеть будущее? – восхищенно прошептал Белгман. – То будет ваша победа?

– Я вижу много крови, – криво улыбнулся Сорген. – На этих лугах вырастет большая трава.

– Пусть удача ласкает вас! – прошептал советник и ловко поднялся на ноги.

– Спасибо.

– Берегитесь Халаина, Великий! Многие государи Приморья славятся своим коварством, но никто не сравнится в нем с князьями Сурахии. Она славна кознями при дворе и многочисленными смертями, загадочными и страшными.

Сорген вяло отмахнулся от этого предупреждения.

– А, Халаин! Да наступай он в конское дерьмо на каждом шагу… Я знаю, уже сейчас он придумывает мне казни помучительнее, которыми непременно «наградит» после взятии Сурахии. Я буду к этому готов.

– Тогда прощайте с миром! Вечером прибудут подарки от моего государя.

– О, подарки! Это я люблю. Прощай и ты.

Белгман с поклоном отдал перстень и заскользил прочь. Из-за двери, повинуясь его короткому приказу, выскочил слуга, странно смахивающий на переодетого воина, и принялся помогать советнику надевать сапоги. Сорген смотрел на них невидящим взором, раздумывая о том, что значил для него этот разговор. Вряд ли Белгман убежден, что правильно разгадал намерения колдуна. Вряд ли он уверен, что подарки смогут задобрить волшебника и заставить отказаться от зловещих планов, буде такие имеются… В конце концов, он может считать, что после взятия Сурахии Сорген и Халаин пройдут огнем и мечом по побережью, захватывая подряд все княжества! В любом случае, нужно быть готовым к визиту убийц и иным неприятностям.

В очередной раз к молодому колдуну пришли мысли о своеобразии человеческих натур в этой стране. Его первоначальное впечатление о Белгмане оказалось неверным. Никакой это не хитрый и жестокий политик… Так, очередной трусишка, разом покрывшийся испариной, когда дело пошло не так, как он планировал. В точности как Халаин: Сорген был уверен, что раньше князь Сурахии был надменным тираном, считал себя этаким единственным солнцем в небе мира. Стоило прийти трудным временам – он превратился в жалкого нытика, на которого противно смотреть. Да, этому народу очень недостает твердости в характере.

Грустный ночной разговор под луной

Широкий светлый коридор, куда выходила дверь из аппартаментов Соргена, оканчивался с одной стороны глухой стеной с украшением в виде мозаичного змея, а с другой – сдвижной стеклянной дверью. Она вела на трапециевидную площадку просторной винтовой лестницы с нефритовыми перилами (в Приморье нефрит ценился не больше мрамора). Пройдя по ступеням три полных круга, Сорген очутился на крыше. Оттуда, где кончалась лестница, расходились две узкие кипарисовые аллеи, огибавшие бассейн с ярко-лазоревой водой. На противоположной стороне крыши аллеи снова сходились около другой винтовой лестницы.

В сторону от бассейна отходили крошечные тупички, засыпанные мелким гравием площадки с клумбами, под легкими парусиновыми тентами. Густые кроны кипарисов создавали глубокие тени, придавая тупичкам вид очень укромных местечек, как нельзя лучше подходящих для тайных свиданий.

Впрочем, Сорген оказался здесь один-одинешенек и секретничать ни с кем не собирался. Это его вполне устраивало; очень медленно, он брел мимо трепещущих на легком ветру хвойных веток. Темно-розовое, низко висящее солнце стремилось заглянуть в редкие просветы между кронами откуда-то слева. Небо приобрело густой сине-зеленый оттенок, а высокие крыши соседних зданий стали красно-золотыми, словно облитыми золотом.

Вейдзал устраивал вечернее чаепитие – непривычная тишина прерывалась лишь случайными звуками, вроде лая бродячей шавки или вопля упрямого осла. Сорген отлично слышал, как в сотне шагов от него вздыхает морской прилив, с шуршанием облизывающий песок городского пляжа. Через некоторое время возникли звуки быстрой торжественной музыки и нестройное пение. Манеру исполнения здешних музыкантов можно было назвать бравурной: всякая грусть или строгость была им чужда. Скрипка пиликала развязано, труба переливчато охала и ахала, а бубны залихватски позвякивали. С противоположного конца крыши появилась толпа пестро одетых людей, приплясывая, направившихся в сторону молельной площадки – тоже укрытой за густой хвоей кипарисов. Вытянув шею от любопытства, Сорген разглядел ее в вечернем полумраке: похожий на гигантскую ракушку павильон, открытый в сторону моря. Постояльцы гостиницы, числом около двух десятков, намеревались совершить Вечерний обряд Наодима. Этот персонаж считался в Приморье, да и во многих остальных областях вокруг моря с его именем, главным божеством. Белого Бога-Облака здесь не признавали – как, впрочем, и Старцев с Теракет Таце. Здесь, на краю сухих степей под названием Соркатэхх береговая линия шириной сто льюмилов от моря казалась людям даром бога, не иначе. Легенда гласила, что Наодим, веселый гигант, шел по пустой степи и был поражен ее сухостью и безжизненностью. Крепко задумавшись, он провозгласил:

– Желаю видеть здесь жизнь, чтобы не пропадала эта обширная земля!

С этими словами он вынул свой молот и как следует ударил им по растрескавшейся почве. Получилась вмятина, а сдвинувшаяся на север земля образовала Южный хребет Барьерных гор. Наодиму оставалось только найти воду; не долго думая, он развязал ремень и наполнил новоявленное море своей «жидкостью». Дослушав до этого места в первый раз, Сорген был поражен подобным поворотом фантазии неизвестных сказителей. Местных жителей это нисколько не смущало, будь то изысканные кавалеры, томные дамы или грязные золотари. Еще бы: Бога не судят по обычной мерке! Все, сделанное им, однозначное благо. И нельзя сравнивать божественные поступки с поведением людей. Попробуй Сорген помочиться в море, ему пришлось бы плохо.

Естественно, Бог-гигант не ограничился собственно созданием моря. Он привел сюда людей, выдал им заповеди, научил жить и завел уклад, который надлежало поддерживать. Одни работают, другие воюют, третьи правят – так, как это всегда бывает, когда имеешь дело с божеством. Четкие рамки, заботливо охраняемые теми, кому положение вещей выгодно больше всех, и покорно соблюдаемые остальными. Приказы, повеления, жесткие традиции, которые нельзя было нарушать. Все это так напоминало истории, которые любила рассказывать Ханале. Положение вещей почти как в далеком Энгоарде – только страна поменьше, и бог, соответственно, попроще.

Размышляя о религии, Сорген описал полный круг вдоль бортов бассейна. С моря дул легкий теплый ветер. Протиснувшись сквозь заросли молодых ветвей, Сорген подошел к парапету, который ограждал крышу, и поглядел на темную морскую воду. Дорожка темного золота переливалась на его поверхности по направлению от садящегося солнца к берегу. Справа насколько хватало глаз, расползалась мешанина самых разных по цвету и высоте крыш. Сумрачное марево наступающей темноты поглощало их, выползая на морской берег с востока, подобно облаку коричневой пыли.

От павильона, оставшегося за спиной, послышались негромкие голоса и шуршащие шаги – кажется, они приближались. Очевидно, молитвы кончились, и постояльцы решили прогуляться на свежем воздухе, прежде чем отправится в свои покои. Сорген осторожно выбрался из зарослей на краю крыши, чтобы пойти к лестнице, и тут же столкнулся с девушкой в черно-желтом платье с короткими рукавами и узким вырезом на груди.

– Ой! – воскликнула она. – Что вы здесь делаете?!

Сорген, нисколько не растерявшись, отошел на шаг и галантно раскланялся:

– В мыслях не имел пугать вас, прелестная незнакомка! Прошу простить, если все-таки напугал. Я просто гулял здесь и решил полюбоваться на море – а сквозь ветки его не видно. Поэтому залез вглубь.

– Ах, вы появились так неожиданно! – испуг девушки мгновенно превратился в кокетство. Маленькими тонкими пальчиками она помахала перед собой, словно пытаясь освежить разгоряченное лицо. Впрочем, его на самом деле покрыл чудесный румянец. Сорген с удовольствием оглядел эти розовые щечки, густые черные косы, собранные на затылке и прелестный, немного вздернутый носик.

– В следующий раз я буду осторожнее, – заверил молодой волшебник, еще раз легко кланяясь при этом.

– Ну ничего! – отмахнулась девушка. – Я уже забыла об этом.

Она жеманно сложила ручки на груди и стала разглядывать Соргена с не меньшей откровенностью, чем тот разглядывал ее.

– Тем не менее, я должен предложить вам свою руку! Позвольте довести вас до вашей комнаты в качестве компенсации за доставленное неудобство.

– Пустяки, – она быстро огляделась: крыша уже опустела, и они остались вдвоем. – Однако, я еще не собиралась уходить… Ветер так свеж, небо такое заманчиво глубокое, и деревья выглядят так… ах, таинственно!

– Хорошо! В таком случае, я предлагаю прогуляться вместе. Идет?

– Конечно! Вы такой галантный кавалер, хоть и выскакиваете из кустов, будто леопард из засады! – девушка потащила Соргена по аллее, не переставая тараторить и улыбаться. Выглядело это мило, но вряд ли нормальный мужчина был способен выдержать такое общение долго. К счастью, Сорген и не собирался поддерживать продолжительного знакомства. – А я видела, как к вам сегодня приезжал господин Белгман. Вы, наверное, очень важный человек? Такой молодой, и уже важный. Наверное, сын какого-то князя?

Не в силах вставить ни слова в щебетание новой знакомой, Сорген присвистнул про себя: девица оказалась не так проста, как могло показаться с первого взгляда. Теперь он не удивился бы, если вдруг каким-то образом узнал, что их столкновение на самом деле вовсе не случайно. Девушка действовала, как заправский политик, хитрее и смелее, чем княжеский советник – хотя, преследуемые ею цели могли оказаться и совершенно безобидными. Какая-нибудь чепуха вроде выхода замуж за влиятельного и симпатичного юношу…

– Не хотел бы вас расстраивать, – сказал наконец Сорген, когда девушка остановилась, чтобы перевести дыхание. – Но никакими землями и государствами в ваших краях я не владею. Хотя, не могу сказать, что происхожу из простонародья.

– Да? – если девушка и разочаровалась, то на улыбке это никак не отразилась – она оставалась по-прежнему лучезарной. Сорген попытался прочесть в ее темных глазах мотивы поведения, но не преуспел. В конце концов, какими бы они ни были, ему это ничем не грозит. Нужно быть осторожным, однако не больше, чем всегда. Обычаи у моря Наодима не отличались суровостью и нравственной строгостью, и для него одного законов никто не переделает. Если девушка так явно желает познакомиться с ним в расчете на последующую выгоду – что ж, это только ее риск. Когда он не оправдается, она сможет винить в этом только собственную самонадеянность.

– Меня зовут Каллелия, – продолжала тараторить тем временем девица. – Вам нравится это имя? Мама говорит, что это названия красивого цветка из далекой страны. Мой отец управляет Десятью Деревнями на западе княжества. Место ужасно скучное и отсталое, не в пример этому замечательному городу! Мы с сестрой приезжаем сюда раз в год, чтобы недельку поразвлечься. К сожалению, на больший срок у отца не хватает денег…

Глаза ее раскрывались все шире и шире по мере того, как она уводила Соргена в один из глухих тупичков. Шаг за шагом, она все теснее прижималась к его бедру своим и сильнее обхватывала рукой локоть. Недвусмысленное предложение, которое Сорген не собирался игнорировать. С легкой дрожью он вспоминал, каким горячим и пьянящим может быть женское тело, отданное в твою власть… Давненько он не обнимал такую молодую и, судя по всему, страстную женщину! Не выдержав, он первый остановился, развернул Каллелию к себе и впился в ее мягкие губы своими. Она не думала сопротивляться; напротив, прижавшись к нему твердыми выпуклостями грудей, девушка обхватила цепкими ручками шею Соргена и повалила его вниз, под сень кипарисовых ветвей…

Солнце утонуло в море, пока они предавались бурным игрищам на сухой земле, заваленной тускло-зелеными хвоинками. Луна заняла его место в небе. По одной из здешних легенд, Луна была женой Солнца, ветреного красавца, пустившегося в бега. Испокон века жена догоняла мужа, но это удавалось ей лишь в редкие случаи затмения – а потом погоня продолжалась. По дороге Луна роняла слезы, которые становились звездами.

Поднявшись с земли, любовники, перебрасывающиеся тихими смешками, пробрались по лестнице в комнату Соргена. Другие постояльцы, спустившись в обеденный зал, поглощали ужин и проводили время в беседах – эти же двое никак не могли оторваться друг от друга. Лишь к полночи Каллелия, уставшая и наконец-то примолкшая, уснула. Сорген поднялся и стал одеваться, разглядывая девушку со странным чувством. Она была симпатичной, ласковой и едва ли не по-детски непосредственной – либо старательно создавала таковое впечатление. Очаровашка… разве что слишком болтлива. Тем не менее, никакого глубокого чувства к ней Сорген испытать не мог. Девушки, охотно прыгающие в постель, вызывали в нем чувство протеста. Почему? Он не мог этого решить для себя. Быть может, это результат иного воспитания: в традициях Энгоарда девичья честь, определенная холодность в отношениях мужчин и женщин считались обязательными нормами среди Высоких. Очевидно, как ни хотелось бы Соргену считать себя полностью порвавшим с тем обществом и его устоями, отголоски затерялись глубоко внутри и давали о себе знать. Его идеалом была неприступная, строгая красавица, которую неимоверно трудно завоевать. Такой он пока не встречал…

Каллелия посапывала, уткнувшись лицом в подушку, а лунный свет делал ее круглое бедро похожим на слоновую кость. Соргену вдруг захотелось провести по нему ладонью, почувствовать бархатистую гладкость кожи и тепло молодого тела, но он заставил себя отвернуться. Довольно.

Он завязал кушак на атласном халате и поправил воротник. Через гостиную, с остатками фруктового ассорти на огромной широкой чаше, он выбрался в коридор и снова поднялся по лестнице на крышу. Ветер усилился и постанывал в кронах кипарисов, однако он до сих пор оставался теплым. Ветви качались, своим мерным шелестом заглушая шум прибоя. С запада по небу ползли темные громады туч, постепенно гасящие звезды.

Сердце Соргена вдруг отчего-то бешено забилось. Тело пробрала дрожь, словно теплый ветерок превратился в ледяной вихрь. Будто все печали, которые он только мог найти в себе, сковали сердце: одиночество, неудовлетворенность, потерянность в этом чужом мире. Объятый внезапной тоской до такой степени, что на глазах выступили слезы, Сорген бросился в один из тупичков, чтобы скрыться там от меркнущих звезд и тяжких вздохов ветра. Глухой стон вырвался из груди: прямо перед ним, на каменной скамье, жалкий и сгорбившийся, сидел Призрак.

Он сейчас же вспомнил приведение, назвавшееся душой его сестры, хотя не видел его с тех давних пор, когда они впервые встретились рядом с Тремя Вершинами на севере Страны Без Солнца. Сейчас Призрак стал еще более прозрачным и нереальным, чем тогда. Склонив голову, он неподвижно сидел и глядел на свое отражение в овальной лужице с бортиками из треугольных кирпичиков. Рядом с приведением Сорген просто задыхался от желания разрыдаться в голос и сотворить над собой нечто ужасное. Тогда, после первой встречи, он быстро убедил себя, что их встреча привиделась ему во сне; попытавшись вернуть контроль над своим сознанием, он яростно всхлипнул и ущипнул себя за шею. Боль была глухой и долгой, будто распавшейся на десятки мелких булавочных уколов.

– Ты! Ты… ты вернулась?! – кое-как выговорил Сорген, так и не решив, как относится к Призраку – как ко сну или реальности. Приведение молчало, доставляя этим дополнительные страдания. Казалось, внутренности Соргена превратились в бурлящий водоворот, и сейчас порвут телесную оболочку, чтобы разлететься по всей крыше. Горло его сдавило, и он бросился на колени, молитвенно складывая руки.

– Не молчи! Скажи хоть что-нибудь!! Через столько лет ты пришла ко мне вновь, чтобы просто молча мучить?

– Не я мучаю тебя, злой Дальвиг, – отрешенно прошептал Призрак. – Это ты. Ты сам мучишь нас обоих.

– Нет, неправда! – с жаром воскликнул Сорген, в страдании скривившись, когда услышал забытое имя. – Я не трогал тебя; я не звал тебя; ты мне не нужна!!

– Да, да… – печально подтвердил Призрак. – Я не нужна тебе, жестокий Дальвиг. Ты – яростное солнце, что жжет раскаленными лучами и бежит, не оглядываясь, навстречу ужасному концу мира. Я – луна, которая скоро растает среди выплаканных слез.

– Я ни от кого не бегу, – Сорген попытался гордо вскинуть голову, но жест получился жалкий, полный ожидания неизвестно чего.

– Наш спор не имеет смысла, – тускло ответил Призрак и отвернулся. Едва заметный в темноте силуэт был таким тонким и хрупким… Казалось, даже легкое дуновение способно развеять призрачную плоть. В повороте прозрачной головы сквозили безнадежность и обреченность. – Я тоже не преследую тебя – мы просто неотделимы. Ты станешь упрекать свою руку, что она преследует тебя и не дает покоя?

– Ты никогда не была моей частью! – запротестовал Сорген.

– Снова не то, глупый Дальвиг. Уходи. Ложись спать. Забудь нелепый призрак, как страшный сон.

Сорген в ярости взмахнул рукой и стукнул себя кулаком по бедру. В ноге немедленно вспыхнула дикая боль, но он только глухо застонал, принявшись метаться рядом со скамьей.

– Все неправильно. Ты сама зовешь меня! Я не мог понять, что тянет меня на крышу в столь поздний час, пока не увидал тебя. А теперь ты велишь мне уходить прочь? Чего тебе нужно?

– Ничего…

– Нет!!! Нет!! – Сорген метнулся к ногам Призрака и, внезапно переменив ярость на покорность, упал на колени. – Я прошу у тебя снисхождения! Смотри! Князья дрожат, когда видят меня, их советники теряют разум от страха – но перед тобой я сам повержен и умоляю. Что я должен сделать? Что??

– Бедный Дальвиг! – голос Призрака задрожал еще сильнее прежнего. Снова повернувшись к Соргену, девушка подняла руку, словно сотканную из тающего утреннего тумана, и провела над головой молодого колдуна. Ледяное отчаяние окатило его с головы до ног. Он поднял бледное лицо и увидал крупные слезы, дрожащие в уголках бездонных черных глаз привидения. – Ты должен совершить невозможное. Измениться так, чтобы я могла соединиться с тобой… Но это неслыханно, неосуществимо. Мы обречены. Человек не может существовать без души, как и душа не может существовать без человека. Мы с тобой – чудовища, которым не место в мире. Сначала уйду я, а потом ты. Ничто не сможет помочь нам, несчастный Дальвиг!

Он сгорбился, чувствуя, как сдерживаемые слезы выжигают все внутри безжалостной горькой кислотой.

– Совсем ничто?

– Нет. Если бы только ты родился заново – но это невозможно. Скоро, скоро я покину мир и не буду мучить тебя, обреченный Дальвиг. Станешь ли ты от этого счастливее?

– Ну почему, почему нет выхода? Подумай хорошенько – может быть, я мог бы что-то сделать?

– Не знаю. Я – не учитель. Я – учение. Ты должен принять меня, снова превратившись в того Дальвига, которым был много лет назад, в счастливом замке Беорн. Как – мне не ведомо.

– Да, это невозможно, – Сорген кивнул поникшей головой. – Мне никогда не стать прежним.

– Это так. Скоро ты забудешь обо мне.

– Невозможно!

– Возможно. Грядут перемены и испытания. Ты уйдешь прочь и потеряешься в пелене времени и расстояния. Я буду рядом – и далеко, постепенно умирая.

Сорген обессилено уселся прямо на теплые плитки камня, которыми была выстлана площадка около скамьи. Сжавшись в комок, он уставился вдаль невидящим взором. Порыв ветра обдал его теплом, и тоска стала исчезать, уходя, как вода в песок. Пораженный внезапной догадкой, Сорген встрепенулся и выгнул шею, заглядывая себе за спину, на скамейку. Призрака там больше не было.

Глаза, не увидевшие опасности

Капли утреннего дождя давно высохли на ветвях величественных деревьев. Это были кипарисы, но не такие, как на крыше гостиницы – маленькие и круглые, а высокие, пирамидальные красавцы с ярко-зеленой хвоей. С ними мешались кривые старые кедры, дикие финиковые деревья и бальзовые деревья с прочной сухой древесиной. Каждый лучик солнца без остатка ловился бесчисленными листьями и хвоинками. Соргену они напоминали толпу голодных людей, жадно борющихся за бесплатное угощение.

Конские копыта выбивали желтую пыль – пока еще немного, потому что дорога оставалась слегка влажной. Извиваясь, она вела на север мимо частых маленьких рощ и крошечных участков возделанных полей. Высоко в ярко-синем небе парил уродливый силуэт эзбанса. Сорген, верхом на погрузневшем от времени Дикаре, вел за собой маленькую армию. Тридцать пять сытых, прекрасно экипированных наемников сонно оглядывали окрестности; сто двенадцать солдат Халаина были измучены скитаниями, столь непривычными для оседлых жителей Приморья. Они были злы и встревожены происходящим. Некоторые пытались взбунтоваться утром, когда от них потребовали продолжать поход на Сурахию.

– Там смерть! – вопили самые горластые. – У Ануара огромное войско. Пусть волшебник докажет свою силу!

Сорген не возражал. Выделив из толпы одного крикуна, коротышку с перекошенным в трусливой злобе крошечной физиономией, он указал на него пальцем и приказал: "Требирел!". Человек тут же вспыхнул, весь разом, от пяток до макушки, а остальные, сталкиваясь друг с другом, бросились врассыпную. Визжащий от боли горлопан, размахивающий пылающими руками, заметался в образовавшемся кольце, но скоро упал на землю и затих.

– Кому-то еще нужны доказательства? – любезно осведомился у притихшей толпы Сорген. – Вам не надо будет даже сражаться, болваны!

Бунт был подавлен, а слава колдуна и внушаемый им страх возросли неимоверно. Через некоторое время после того, как крошечная армия покинула настороженный Вейдзал, на одной из полян Сорген провел ритуал проникновения в мир демонов. Оттуда он вызвал трех эзбансов – небольших летающих чудовищ, покрытых острой чешуей. Разевая пасти, демоны наперебой зашипели: они требовали платы. Движением руки Сорген закрыл врата, ведущие в их мир, и бесцеремонно сказал:

– Заработайте плату, прежде чем ее просить. Здесь достаточно жарко и сыро, чтобы вы могли летать без лишних усилий. Пусть двое направляются на север и наблюдают там за большим городом и войсками вокруг него; третий останется над моей головой – будет оглядывать окрестности в поисках засад. Когда мы перебьем вражеских солдат, вы сможете вдоволь напиться их крови.

– С-с-се-ус! – недовольно зашипели демоны, однако, послушно подпрыгнули на своих неуклюжих ногах и взлетели в небо. Солдаты Халаина провожали их долгими взглядами, ни живы, ни мертвы. Наемники презрительно посмеивались: они-то к таким фокусам были привычны…

– Так ты уверен, Мастер? – пробормотал державшийся рядом с магом юноша с короткими черными волосами, кривым носом и острым подбородком. – Я видел много твоих побед, но сейчас против нас разом выступают и большая армия, и сурахийские волшебники!

– Брось, Лимбул, – отмахнулся Сорген с кривой ухмылкой. – Как можно называть волшебниками здешних шарлатанов? Где был вейдзальский чародей, когда я прибыл в их город? Ты же знаешь, что князь Ирдел опасался агрессии с нашей стороны?

– Сбежал?

– "Уехал в загородный дом". Хитрости ему, конечно, не занимать, но вот магических талантов явно хватает только на то, чтобы заговорить шторм или вызвать дождь на какой-нибудь засохший огород. Здешние волшебники – одиночки. Их знания и умения скудны, потому что нет организации, способной оказывать помощь. Они, как прочие, покорно ждут, когда отправятся на дно моря, в объятия своего любимого бога… Никто особенно не станет бороться и цепляться за жизнь, надеясь на загробное счастье и покой. Только Черные, которых после смерти ждет не отдых, а продолжение борьбы, отчаянно сражаются и постоянно находятся в поиске. Кроме того, Черная Лига с ее знаниями, накопленными за века, тоже немало значит.

– Я знаю! – воодушевленно воскликнул Лимбул. – Жду не дождусь, когда сам смогу стать Черным – таким же, как ты, Мастер!

– Всему свое время, – буркнул в ответ Сорген. Он отвернулся, чтобы мысли ненароком не отразились на лице. Лимбул обожал его и ловил каждое слово, впитывая их, как сухая тряпка – воду. Как и все чрезмерное, эта черта характера мальчишки не нравилась волшебнику, но в остальном Лимбул был неплох. Исполнительный, смышленый, смелый и расторопный. Быть может, когда пройдет юношеская восторженность, из него выйдет толк… Пока же Сорген не торопился приобщить его к Теракет Таце, хотя понемногу учил магии. Особых талантов Лимбул не имел, но упорным трудом в конце концов постигал то, что несколькими годами ранее давалось Соргену с потрясающей легкостью. По сути дела, только увидев мучения и изнурительное старание, проявляемое мальчишкой, Сорген осознал в полной мере правоту удивления Ргола Перстенька. Странный колдун, мужчина с повадками и внешностью жеманной красавицы, был поражен легкостью, с которой молодой колдун овладевал волшебными премудростями…

– Смотри! – строго сказал Сорген, прервав цепь воспоминаний и опять вернув Лимбулу все свое внимание. – Видишь те темно-зеленые пятна? Это начинаются плантации кукурузы; они уже во владениях Ануара. Рядом с ними, по другую сторону дороги, есть просторный луг. Встанем там лагерем и будем ждать противника.

– А если он не придет?

– Сомневаюсь. То, что я слышал о теперешнем князе Сурахии, говорит, что он не похож на большинство тутошних людей. Вы, жители далекого юга, смелы и горячи. Мы, с севера, рассудительные и тоже смелые. В Приморье люди не удались: они слишком жизнерадостны и слабы. Борьба – не их сильная сторона. Они любят праздновать, предаваться распутству, интриговать, бить исподтишка… Но Ануар не таков. Он порывист и смел – может потому, что его матерью была твоя землячка?

– Запросто! – гордо просиял Лимбул. Сорген смиренно усмехнулся: он позволял мальчишке прерывать себя.

– Стоит нам вторгнуться в его земли – он примчится, невзирая на опасности, и нападет. Пусть его солдаты идут сюда и выдыхаются по дороге. Пусть военачальник кипит от злости и совершает безрассудные поступки. Мы спокойно будем ждать.

– Отлично придумано, Мастер!

– Отправляйся, передай этот план Грималу. А я поговорю с Халаином…

*****

– Опять! – застонал князь в изгнании. – Разве мы недостаточно ждали? Останавливались у каждого куста! Умоляю тебя, давай двинемся на Сурахию немедленно!!

– Как хочешь! – Сорген равнодушно пожал плечами и отвернулся, разглядывая сверкающий кусочек моря за плоским холмом. – Бери командование в свои руки и наступай, куда хочешь, хоть в пучину моря. Так как ты мне платил только щедрыми обещаниями, я в полном праве развернуться и отправиться восвояси.

– Нет! – Халаин едва не расплакался. Его благородно-глупое лицо скривилось и покрылось большими красными пятнами. – Но почему тут? Зачем стоять посреди поля, как куча пугал?

Соргену не хотелось во второй раз описывать свой простой план. Одно дело, когда объясняешь его сопливому мальчишке – и совсем другое, когда приходится разжевывать довольно-таки зрелому человеку, к тому же, в недавнем прошлом – правителю целой страны. Сорген тяжело вздохнул. Ему было даже немного жаль Сурахию, на трон которой он собирался вернуть этакое «сокровище».

– Я предвижу будущее! – громким и торжественным тоном заявил Сорген вслух. Закрыв глаза и воздев руки с растопыренными пальцами, он гнусаво завыл: – Здесь, на этом поле нас ждут великие свершения. Кровь прольется рекой, и многие будут убиты, но победа осенит нас своим крылом.

Халаин судорожно сглотнул и дернул Соргена за рукав:

– Так ты умеешь предсказывать будущее?

– Неужели ты в этом сомневался?

– Нет-нет, просто мне это не приходило в голову… Но, может быть, тогда ты предскажешь будущее мне?

– А ты не боишься? Вдруг оно окажется неприятным? Вдруг тебе суждено пасть в грядущем сражении, в двух шагах от вожделенного трона?

– Как? – голос Халаина сорвался на писк. – Ты же обещал, что сам все сделаешь… Что мне и моим воинам не придется даже вынимать мечей – разве что для преследования убегающих?

– И что с того? В большой битве всегда есть мелочи, играющие роковую роль. Стрела, которая полетела дальше, чем ей следовало… нора суслика, попавшая под копыта твоего коня, когда ты преследовал удирающего Ануара…

– Нет, я никого не стану преследовать! – испуганно пообещал Халаин. Оглядевшись по сторонам в поисках телохранителей, он добавил: – Надо бы закрыться щитами.

Сорген криво ухмыльнулся, раздумывая, какую бы еще злую шутку сыграть с трусливым князьком.

– А как же тогда предсказание будущего? Для ритуала мне понадобится два ковша твоей крови.

Лицо Халаина покинули краски: оно стало равномерно серым.

– Два ковша? Но… нельзя ли взять кровь барана, или козла?

– Тогда мы узнаем о будущем барана.

– Нет… После двух ковшей крови ты сможешь предсказать мне только скорую смерть.

– Согласись, это будет точное пророчество! – с воодушевлением воскликнул Сорген. Левая щека Халаина задергалась от ярости. Он открыл было рот для какого-то гневного восклицания, но тут же его захлопнул. Раздувая ноздри и гордо вздернув подбородок, князь развернул коня и поехал отдавать приказы своим солдатам.

Оставив позади рощи, отряд разбил лагерь почти точно посреди луга, имевшего клиновидную форму. Справа простиралось огромное поле, густо поросшее кукурузой со стеблями в руку толщиной и ростом немного ниже человека. Слева луг поднимался на склон холма, довольно крутой по здешним меркам: за его гребнем виднелись крыши домов небольшой деревеньки. Солдаты немедленно отправились туда, чтобы чем-нибудь поживиться, но несколько наемников остановили их и отправили обратно – возводить поперек луга насыпь. Земля здесь была рыхлой и мягкой, так что даже лентяи из армии Халаина быстро соорудили вал приемлемой высоты. Сверху на него уложили тюки с палатками, мешки, сундуки, походные котлы и прочую мелочь. К вечеру оборона была подготовлена, как следует: вал перегораживал луг от подошвы холма до кукурузного поля. Под его прикрытием запалили несколько больших костров, на которых жарили мясо. Солдаты роптали, требуя вернуть котлы и сварить кашу, а также выдать привычную кружку вина. Наемники в это время спали почти всем отрядом. Сорген не хотел доверять ночную стражу ненадежным сурахийцам. Сам колдун, чуть наступили сумерки, в сопровождении Хака и Лимбула скрылся в кукурузных зарослях. Помощники волочили следом за ним охапку сучьев.