Текст книги "Случайные и не совсем случайные сказки"

4. Зеркальце

Пылающий диск заходящего солнца окрашивал всё вокруг в цвета кровавого пожарища. Красные облака, рождённые у горизонта, постепенно теряли свой цвет по дороге к замку, а проносясь над ним, почти задевали его шпили и становились уже тёмно-серыми. В древний замок пришло несчастье. Умерла королева. Её тело покоилось в гробу посреди двора, а у изголовья стоял мальчик. Юный принц, безразличный к правилам этикета и своему статусу, плакал навзрыд. Мальчик любил мать, и ему было наплевать на древние правила и мнение окружающих. Принц видел осуждающие взгляды придворных, слышал голоса из толпы:

– Разве это король?!

– Ревёт как баба! Смотреть стыдно!

– Сопляк! И это будущий правитель?!

И с каждым словом всё больше ненавидел эту челядь. А подданные подходили по очереди, прощались. Скорбная процессия тянулась бесконечной вереницей. Королеву любили, уважали, а принцу ещё предстояло заслужить такое отношение. Он понимал это, но сейчас ему было всё равно. Люди боялись его горя и, страшась возможного гнева, никак не решались подойти к нему самому, утешить хоть чем-то. Придворные скороговоркой выражали соболезнования, отворачивались и старались побыстрее скрыться в серой толпе. Никто не желал рисковать своим положением. А сам принц был им безразличен.

– Непонятно, что у него на уме. Страшно…

– Надумает себе. И всё…

– Да-да. Побыстрее пройти мимо…

– Главное, не попасться на глаза…

Юноша желал, чтобы этот жуткий фарс наконец закончился. Ему казалось, что вселенная рушится. Горе давит на плечи. Смерть стоит с одной стороны, а одиночество с другой… И единственным его желанием было уместиться в стекленеющий огарок, оставшийся от оплавленной души, сохранив последнюю частичку своей личности. Когда траурная церемония подошла к концу, он почти успокоился. Ненависть ещё бушевала, но душа уже была уничтожена. Она оплавилась, превратившись в стекло, не чувствующее боли. Эта стекляшка легла на копоть, оставленную затухающим пламенем, и стала походить на зеркало. Принц восседал во главе стола, как и подобает будущему королю. Ему казалось, что он улыбается. Но окружающим становилось не по себе от этой, больше похожей на злобную гримасу ухмылки. Сидевшие за столом прятали глаза. Хотя это не играло больше никакой роли. Принц наконец-то видел их всех по-настоящему. Страх сковывал их одной длинной цепью. Пороки, словно паразиты, укрывали людей толстым копошащимся слоем. Их глаза вылезли из орбит и были обращены на своё эго. Помыслы крутились только вокруг собственного благополучия, а вместо сердец тёмным комком билось высокомерное чванство.

Ужин закончился, лишь когда за окном наступила ночь. Перепуганные придворные покидали замок. Слуги, доедая остатки, убирали со столов и гасили чадящие свечи. Принца постарались поскорее оставить одного и уложили в постель. Будущий король лежал в опочивальне под шёлковыми покрывалами и тихонько, как брошенный щенок, подвывал. Он скулил не от боли или скорби, а от страха перед пустотой, образовавшейся на месте души. Принц всё пытался свернуться калачиком, сжавшись до размеров своего внутреннего я. Он всего лишь хотел уместиться в остекленевший огарок, который ещё остался цел…

Наутро служанка не нашла принца. На подоконнике сидел воронёнок. Увидев человека, он потоптался на месте и вылетел в распахнутое окно. А девушка, обыскав всю спальню и взглянув на постель, обнаружила небольшое зеркальце в тонкой оправе. Она взяла его в руки и взглянула на своё отражение…

…Прибежавшие на крик слуги нашли её лежащей без сознания. Придя в себя, девушка отшвырнула стекляшку и в слезах забилась в угол комнаты. Никто не мог понять, что произошло. Когда она наконец сквозь слёзы заговорила, окружающие подняли её на смех. Даже лучшая подруга ей не поверила и, взяв зеркальце в руки, принялась кокетничать.

– Свет мой, зеркальце, скажи да всю правду доложи…

Но, увидев своё отражение, побледнела, поднесла руку ко рту и молча передала зеркальце дальше. Каждый, кто смотрелся в него, еле сдерживал рвотные позывы и старался поскорее от него избавиться. И ни один так и не сказал, что увидел. Так, переходя из рук в руки, вместе с вестью о пропаже принца зеркальце попало к регенту. По-птичьи наклонив лысую голову, сановник выслушал известие и довольно ухмыльнулся:

– Наверняка принц сбежал. Горе повредило его рассудок. Я заметил это ещё вчера. Надо отыскать безумца!

И, уставившись холодным, рыбьим взглядом, добавил:

– Только не переусердствуйте.

Исчезновение будущего короля делало его единовластным правителем, и он не мог сдержать своей радости. Регент не был суеверен и, конечно, не верил болтовне слуг. Но оправа зеркальца была выполнена искусно, а драгоценные камни в ней, должно быть, стоили целое состояние. Зеркальце так и просилось в руки, и регент не выдержал…

…Когда к жадному старику вернулось сознание, он приказал запереть зеркальце в ларце и спрятать его в самом дальнем углу королевской сокровищницы.

Правление регента длилось недолго. Престол пустовал, вздорного старика ненавидели и боялись. И придворные всё меньше обращали внимание на его приказы. Слуги разбегались, унося с собой то, что плохо лежало.

В одну из ночей, перерезав уснувшую стражу, конюхи разграбили сокровищницу, прихватили с собой ларец с зеркальцем и, поделив добычу, разбрелись кто куда. Личный конюх принца, которому достался ларец, направился в сторону моря к одному из портовых городков. Мужчина, боясь погони, спешил и только на берегу решился сосчитать награбленное. Он вскрыл ларец и, обнаружив в нём только зеркало, рассвирепел. Сам ларец стоил недорого, а зеркало казалось малой платой за убийство. В оправе сверкали драгоценные камни и, пытаясь их достать, конюх бросил зеркальце на землю и принялся его топтать. Оправа гнулась, но оставалась цела, и, когда разозлённый мужчина нагнулся, чтобы взять драгоценную вещь в руки, он увидел своё отражение…

…До слёз перепуганный конюх со всей силы швырнул зеркальце в море. Солнце, выглянув из-за туч, отразилось в нём солнечным зайчиком, и зеркало пошло ко дну. Там, надёжно спрятанное от чужих глаз, оно и покоилось долгое время. И только рыбы смотрелись в него, проплывая мимо.

Зеркальце постепенно зарастало водорослями, пока в один прекрасный день компания мальчишек, затеявшая игру, случайно не нашла его. Вместо камня они достали со дна заросшее, помутневшее от налипшего ила зеркало. Дети очистили его от грязи и, смотрясь в него, беззаботно улыбались. Их компания решила, что такое сокровище принесёт им целое состояние.

Недолго думая, они пошли в город. На его окраине, недалеко от порта, стояла сувенирная лавка. Они надеялись, что продавец оценит тонкую оправу и охотно выкупит его за пару серебряных монет…

…Ещё издалека завидев детей, торговец замахал на них руками.

– Кыш, мелкотня! Лучших покупателей распугаете.

Возле прилавка как раз стоял один из покупателей. Седобородый капитан, славившийся своей щедростью, охотно скупал сувениры за хорошую цену. Мужчина жестом осадил торговца и приветливо махнул рукой детям:

– Идите сюда, мелюзга. Что у вас там?

– Мы нашли сокровище.

– Правда? Ну покажите.

И, взяв зеркало в руки, глянул на своё отражение:

– Беру. Сколько просите?

– Золотой! – выпалил самый смелый, слегка смущаясь от своей дерзости.

– Держите. Достойная цена за такое чудо!

Торговец в отчаянии схватился за голову, а капитан похлопал его по плечу:

– Не злись на них. Я и твои сувениры заберу.

…Корабль расправил паруса, и попутный ветер понёс его в сторону родной гавани. В этот раз поход затянулся. Капитан давно должен был вернуться домой и спешил, зная, что в далёкой стране его ждут жена и дочь. Судно было всего в двух днях пути от гавани, когда наступил полный штиль. Порт был так близко и одновременно так далеко. Но канаты перестали петь песню дальних странствий, флаги не реяли на ветру. Капитан мрачнел и время от времени смотрелся в зеркальце. Он находил утешение в том, что видел, в сказке былых времён. Ветра не было уже несколько недель, и он почти отчаялся, почти перестал верить, как вдруг произошло чудо. Или, может быть, свершилась чья-то мечта…

…Канаты снова запели свою песню. Бриз, как и раньше, развевал седые волосы, оседая на коже капельками солёной влаги. Собирая кристаллы пальцем, капитан пробовал их на вкус и вспоминал о доме, маячившем на горизонте.

Корабль дошёл благополучно, и в доме капитана снова воцарились тепло и уют. Дочь сидела на коленях, слушая рассказы отца. Жена ласково попрекала мужа за курение трубки и накрывала на стол, а капитан, улыбаясь в бороду, с нежностью смотрел на неё из-за клубов табачного дыма. Когда дочь уснула, капитан решился показать жене зеркало. Они смотрели на свои отражения, вспоминая молодость. А зеркало показывало старую сказку: двух чаек, уцелевших после соколиной охоты.

Этот поход стал для капитана последним. Он остался на берегу: воспитывать дочь. А когда ей исполнилось восемнадцать, подарил ей то самое зеркало…

…Девушка смотрелась в него, любуясь своим отражением. А зеркало, показывая истинную суть, сияло, отражая не чудовищ или убийц, а светлую, незапятнанную душу Надежды.

5. Скрипач

Мелодия разливалась по темнеющим улицам, а безразличное эхо, отражаясь от каменных стен, несло звуки всё дальше и дальше. Серые закоулки передавали её друг другу, как драгоценный камень. И он разгорался посреди безмолвного городского уныния, подобно небывалой роскоши. Мелодия искрилась переливами, одушевляла столетнюю неподвижность яркими красками и дарила ей жизнь. В эти секунды истоптанные булыжники мостовой мечтали о полёте. Кирпичи стен и каменные монументы думали о свободе. А шпили домов, презрев своё предназначение и законы притяжения, – о том, чтобы пронзить хмурое небо, поднявшись поближе к Богу. Казалось, всё вокруг тянулось к яркому солнечному свету, стремясь не возвращаться более к серой унылости предначертанного пути. Скрипач играл на чердаке своей захламлённой каморки весь день напролёт. Его талант творил чудо. Последние такты, трогая струны души, ещё звучали где-то под сердцем. Мелодия подходила к концу, а взамен приходил страх. Страх одиночества.

Его окружали слушатели. Соседи и друзья снисходительно относились к его чудачествам. Но даже в самой тёплой компании он, вымученно улыбаясь, всё равно оставался один. Скрипач держал маску вежливости. И только до тех пор, пока мелодия звучала, он забывался в полёте, спасаясь от своей ненужности.

Всё чаще у его окна собирались птицы. Они слушали, заполонив всю крышу, а музыкант пытался догадаться, что же на самом деле их привлекало. Возможно, они осязали ту высоту, на которую мелодия поднимала маленькую каморку, или просто искали покоя. А может, им виделись бескрайние просторы того измерения, в которое уходил он сам, закрывая глаза. Скрипач не был религиозен и не особо верил в рай или ад. Но однажды его осенила догадка: может быть, души умерших не попадают на тот свет? Может, загробная жизнь – это полёт? А птицы когда-то были людьми и, слушая, вспоминают свою прошлую жизнь? В таких мыслях проходил весь день, протекала ночь. Свет в окнах гас, на улицах зажигались фонари. Не желая мешать соседям, он прекращал играть. Баюкал свой инструмент, укладывал его в чехол. Забирался под одеяло и, не выпуская из головы остатки мелодии, засыпал. А с первыми лучами солнца снова брал в руки скрипку и погружался в созданный им самим новый мир.

Как-то раз к его окну прилетела необычная пара чаек. Одна из них была сильно изувечена соколиными когтями. Несмотря на то что раны почти затянулись, всё равно было заметно, что ей трудно летать. Чайка прихрамывала и, слушая игру, подолгу засиживалась на своём месте. А её спутница время от времени устраивалась рядом, принеся в клюве мелкую рыбёшку, морскую звезду или краба. Эта трогательная забота нравилась музыканту, но заставляла его ещё ярче чувствовать своё одиночество. В один из таких дней, когда птицы собрались на очередной концерт, ему в голову пришла мелодия. Убеждённый, что он может играть только по нотам, скрипач никогда раньше не пытался сочинять. Но… внезапно мелодия засверкала перед его внутренним взором так отчётливо, будто была начертана рукой свыше. Он закрыл глаза и, читая ярко сиявшие ноты, заиграл. В звуках мелодии был различим вой ветра, несущегося над морем. Скрипач мог бы поклясться, что слышит крики чаек и чувствует вкус морской соли на языке. Мелодия рассказывала о дальних странствиях и грозившей отовсюду опасности. Музыканту чудился седой старец. Верный взгляд цепного пса. Ярко-красное яблоко в детской руке и глаза, полные невыразимой тоски. Одиночество, верность, любовь – всё переплелось в причудливом узоре. И скрипач всё никак не мог взять в толк, как же эта мелодия пришла ему в голову. И почему именно сейчас? Ни разу в жизни он не слышал ничего подобного и, понимая, что немедленно должен её записать, всё равно не мог прекратить играть. Соседи притихли, прохожие с удивлением смотрели на его окно. Казалось, даже солнце перестало катиться в сторону заката, а ветер умолк, чтобы не мешать. Когда мелодия подошла к концу, скрипач ещё долго не решался открыть глаза. Слёзы катились градом, мелодия забылась. А струны под сердцем всё ещё трепетали в унисон…

Вдруг он услышал рядом чьё-то дыхание. Скрипач открыл глаза и обомлел. Перед ним, ошалело смотря на музыканта, стояла обнажённая пара.

– В-вы… Вы кто?

– М-ммы… Мы не знаем! – стуча зубами, ответил парень.

– Как вы сюда попали?

– Не знаем! А где мы?

– Вы в моём доме! Воришки?! Залезли в окно? Дверь взломали?!

– Мы не воры! Мы ничего не крали! – ответил парень, ещё больше отчаиваясь.

И скрипач, видя его растерянность, смягчился:

– Прикройтесь, наконец!

– Н-нечем!..

– Вот… покрывало.

– С-спасибо.

– Откуда вы свалились?

– Не знаем!

Музыкант озадаченно оглядел комнату. Окно было закрыто, дверь на запоре.

– Как вас зовут?

– Не знаем!

– Шутки изволите шутить?

– Нет, и не понимаем, как сюда попали… – едва не плача, подала голос девушка.

– Ну всё, всё… Вот только слёз не надо… В шкафу моя старая одежда. Оденьтесь! И дайте подумать.

Соседи, придя в себя, возобновили перебранку. Прохожие заспешили по своим делам. А солнце продолжило путь в сторону заката. Голуби безмятежно грели свои места…

Но место, которое занимали чайки, пустовало. В голове скрипача крутилось: «Превратились? Не может быть! Эта мелодия?.. Эти двое!.. Чудеса!..»

Парочка уже оделась, и молодые люди, прижимаясь друг к другу, затравленно смотрели на хозяина.

– Есть хотите?

– Очень. Простите…

– Да ладно уж. Сейчас что-нибудь придумаю.

Во время трапезы выяснилось, что гости не только не знали своих имён и не понимали, откуда появились, но и понятия не имели, где очутились. Они не знали ни года, ни имени царствующей особы. А когда он упомянул о деньгах, растерялись окончательно.

Чем дольше он их расспрашивал, тем больше понимал, что случилось нечто невероятное. Мелодия, пришедшая ему в голову, сотворила чудо. Мелодия, скрипка и смычок. Когда сон наконец сморил гостей, скрипач ещё долго размышлял о том, что же теперь делать. Скрипач был молод, детей завести не успел. И, чувствуя ответственность, решился помочь: обучить эту пару письму, чтению и правилам этикета. Рассказать о мире вокруг и придумать легенду. Он стал всё реже появляться в шумных компаниях. Соседям было сказано, что его подопечные – дальние родственники. Для друзей была выдумана история о сиротах, которые остались одни после смерти его тётушки. А клерк, выдавший документы, был убеждён в том, что молодые люди еле спаслись от разбойников. Сначала скрипач помог выбрать имена, которые пришлись бы по душе его гостям. Девушке понравилось имя Вера, а парня стали называть Христиан. Прошло совсем немного времени, и, освоив все премудрости, они уже ничем не напоминали испуганных молодых людей, появившихся однажды на чердаке. Скрипач радовался, но с каждым днём всё отчётливей понимал, что должен отпустить их в вольное плавание. И однажды, вернувшись домой, положил на стол свиток и связку ключей. Отпуская своих подопечных на волю, он хотел обеспечить их будущее и купил небольшой домик невдалеке от моря. Вера стала прилежной хозяйкой. Христиан пошёл в матросы. Способный юноша с душой чайки быстро освоил морскую науку и, пройдя путь от юнги до капитана, сам встал за штурвал. Вскоре у них родилась девочка. Христиан всегда говорил, что пройдёт через девятибалльный шторм и полный штиль, потому что у него была Вера. И зная, что у той всегда должна быть надёжная спутница, дочь назвал Надеждой.

6. Ворон и зеркало

Правда не терзала более ни сердце, ни разум. Они превратились в зеркальце. А дух, метавшийся между ними, творя душу, стал воронёнком. Он взмахнул крыльями, поднялся в воздух и полетел к горизонту. Солнце походило на символ будущей жизни. Небо и земля – на новые границы для свободного духа. Под крыльями воронёнка шпили древнего замка сменились домами Старого города. Наблюдая за размеренным течением жизни, воронёнок сделал круг и полетел дальше. Где-то на периферии сознания ещё мелькали воспоминания, но, когда он достиг леса и понёсся над гладью реки, от них не осталось и следа. Перед воронёнком замаячила новая цель. Дух мальчика знал, что где-то за горизонтом одиночество закончится и он станет кому-то нужен. Пейзажи проносились красочным калейдоскопом. Солнце сменялось месяцем. Путешествие уже начинало казаться бесконечным, когда на горизонте показалась воронья стая. Каждый ворон когда-то был никому не нужной душой, и Бог, освобождая их из ада безразличия, давал каждому второй шанс. Дарил возможность жить среди себе подобных, знающих цену человеческой «доброте».

Вороны приняли принца как равного, затянули в свой круговорот и отправились навстречу новой судьбе. Стая кружила в танце над горящими городами, освещёнными ярким солнцем. Над полями сражений, под полной луной и над кладбищами, где под плачущим небом одинокий священник провожал чьи-то останки в последний путь. Вороны странствовали между мирами вне времени, собирая себе подобных. Дух пожилой женщины летел рядом с нищим, замёрзшим под чьими-то окнами. Сирота-солдат соседствовал с ребёнком, выброшенным после рождения на помойку. А бездетная пара нашла друг друга даже после смерти. В ту эпоху стая выросла до небывалых размеров. Шла война. Наполеон двигался вперёд. Союзники, теряя силы, отступали. А вороны кружили над полями сражений, подбирая забытые, измученные души. Птицы слетались на остывающее поле брани, принося с собой свободу. Разбивали оковы плоти, позволяя очередному свободному духу взлететь в небо. Никто не вспоминал больше о юном принце. Да и сам он, позабыв себя, стал равным среди брошенных. Вороны были его семьёй, погребальный танец – делом. Много лет следовал он за стаей, пока однажды не произошло странное событие. Перед его глазами пронёсся образ девушки. Прошлая жизнь почти забылась, но девушка показалась ему знакомой. Со временем её лик стал чудиться всё чаще, и вместе с ним в памяти начали всплывать картины былых времён. В какой-то момент ему даже показалось, что он вспомнил своё имя.

Стая заметила перемену. Вороны стали всё реже впускать воронёнка в свой траурный круговорот. Чувство нужности и безопасности сменилось страхом. И чем настойчивей воронёнок пытался занять своё место, тем яростней его отгоняли вороны. Так продолжалось до тех пор, пока сородичи наконец не попытались его заклевать, и принц был вынужден окончательно покинуть стаю. Не понимая, в чём его вина, одинокий дух скитался по свету в поисках пропитания. Как-то раз, пролетая над городом, он услышал мелодию. Она рассказывала историю его прошлой жизни. Чем громче становилась мелодия, тем ярче рисовались образы былого, и он как зачарованный полетел туда, откуда доносились прекрасные звуки…

…Скрипач стал старше, но играть не прекратил. Птицы всё так же прилетали к его окну, и он давно привык к голубиному курлыканью. Голуби были самыми преданными слушателями, поэтому, услышав карканье, музыкант не поверил своим ушам, а когда в окно постучался ворон, и вовсе перепугался. Это казалось плохим знаком, и скрипач думал было прогнать птицу прочь, как вдруг в голове снова зазвучали ноты той самой мелодии. Они сияли перед его внутренним взором, и, предчувствуя ещё одно чудо, он взял в руки скрипку. Доиграв, скрипач медленно открыл глаза, но… ничего не произошло. Комната оставалась пуста. Птицы всё так же сидели на своих местах, а ворон, всё так же каркая, оставался вороном…

Скрипач не успел записать мелодию, но на следующий день ноты снова появились перед его внутренним взором, и, не желая им противиться, он заиграл.

Так повторялось день за днём. Соседи привыкли, заслышав мелодию, откладывать все дела, прохожие собирались у окна скрипача. Неподалёку даже стала останавливаться карета богатой госпожи. А в один из дней её мелодичный голос обратился к слуге:

– Кто это?

– Местный скрипач, госпожа.

– Пригласите его в мой замок. Я хочу, чтобы он сыграл для меня.

Скрипач только закончил играть, как в дверь постучали. Перед ним, протягивая мешочек с монетами, стоял богато одетый мужчина:

– Моя госпожа приглашает вас в свой замок и просит сыграть эту мелодию.

– Я вынужден отказаться.

– Почему? Вам не нужны деньги?.. Этого мало?..

– К сожалению, я не помню эту мелодию, а нот не существует.

Брови слуги поползли вверх:

– Вы же играете её каждый день!

– Да, но я не могу её запомнить.

Когда эти слова дошли до хозяйки, её удивлению не было предела:

– Каков наглец! Что, так и сказал: «Не помню»?

– Да!

На следующий день копыта вновь простучали по мостовой рядом с домом музыканта.

– От моей госпожи… – протянул мешочек слуга. На этот раз мешочек был полон драгоценных камней.

– Я же вам уже говорил.

– Вы шутите? Да вы издеваетесь! Нет, вы просто безумны!.. Госпожа будет в ярости!..

– Передайте, что мне очень жаль…

Госпожа метала громы и молнии:

– Мерзавец. Ничтожество. Да как он?..

– Что прикажете?

– Сделаешь в точности, как я скажу…

…Через несколько дней Вера, Христиан и их дочь пришли к скрипачу в гости. Надежда не расставалась с зеркальцем ни на минуту. Вера накрывала на стол, и, когда они наконец приступили к еде, музыкант рассказал о тех странностях, что происходили в последнее время.

– Может, попробуешь сыграть ещё раз? А мы послушаем! – предложил бывший капитан.

И скрипач, закрыв глаза, заиграл.

Боль одиночества и потери срывались с его пальцев ожиданием любви и чуда. Мелодия дальних странствий, оставив на языке солёный привкус, подняла слушателей на высоту, от которой захватывало дух. А затихнув, ещё долго не давала опуститься на землю и открыть глаза.

Внезапно они услышали смущённое покашливание. Надежда вскрикнула и, покраснев, прикрыла глаза ладошкой. А музыкант, уже понимая, что случилось новое чудо, протянул юноше, появившемуся в углу комнаты, покрывало:

– Прикройтесь. Тут дамы.

Перед ними, красный от смущения, стоял повзрослевший принц. Зеркальце исчезло, дух обрёл границы сердца и разума, а воронёнок превратился в человека.

Ему подобрали одежду, успокоили, накормили. Юноша поведал о своих странствиях, а Христиан предложил принцу пожить у них, пока тот не поймёт, что делать дальше. Так они проболтали до самой ночи и лишь под утро разошлись по домам.

На следующий день скрипач вышел на улицу и направился в сторону рынка. Он брёл, размышляя о силе случая и превратностях судьбы. О том, что всё случайное на самом деле не случайно… Как вдруг сзади послышался шорох. В ушах зазвенело, свет померк, а по переулку разнеслось эхо от звука тела, упавшего на грязную мостовую…