Текст книги "100 великих операций спецслужб"

В АВГУСТЕ 1914-го

28 июня 1914 года студентом Принципом в Сараево был убит эрцгерцог Франц Фердинанд, наследник австро-венгерского престола. После этого события начали развиваться с кинематографической быстротой. Обмены нотами, ультиматумы, сведения о призыве резервистов, о мобилизации приходили со всех сторон.

23 июля Австро-Венгрия направила Сербии ультиматум, на который в 6 часов вечера 25 июля был получен «неудовлетворительный ответ», после чего была объявлена всеобщая мобилизация. Австро-венгерские спецслужбы восприняли это как сигнал о начале войны и приступили к реализации плана операций, намеченных на этот случай. Уже 21 июля галицийские разведывательные пункты получили распоряжение о переправке через границу взрывчатых веществ для взрыва русских мостов. Затем начались операции против Сербии: организация восстания македонцев в Ново-Сербии; агитация против войны среди рекрутов; организация диверсий на железных дорогах, ведущих от Салоник в Сербию. Против этой важной для сербов коммуникации, по которой доставлялось из Франции вооружение, были направлены албанские и турецкие отряды из Албании и македонские четники (партизаны). Была попытка включить в действие македонский комитет в Болгарии для угрозы с тыла сербским войскам у Дрины, но из этого ничего не вышло, ибо он располагал не более чем 300 вооруженными людьми. Многочисленные мосты в ущелье Вардара неоднократно подрывались или совершенно уничтожались. В первых числах августа был взорван мост в сердце Сербии через Мораву, во второй половине месяца взлетел на воздух железнодорожный мост через ущелье Тимок.

В сентябре диверсионная деятельность приняла такие размеры, что сербское правительство в газете «Самоправа» опубликовало статью «Граф Тарновский и македонские банды», где говорилось, что австро-венгерское посольство в Софии вооружает банды и снабжает их деньгами…

Попытки австро-венгров нанести удар в спину сербам при помощи сильного отряда албанцев потерпели фиаско, так как итальянцы запретили отправку со своего побережья оружия для албанцев.

Были приняты меры для недопущения связи Сербии с Россией. Для этого диверсанты разрушили телеграфную линию Ниш – Кладово, через которую поддерживался контакт Белграда с Петроградом. Но главное было не допустить перевозки по Дунаю русских войск. В сербские пороговые пункты направлялись банды для разрушения пристаней, депо и пароходов. Удалось организовать аварию российского парохода, что привело к 14-дневному перерыву в работе русского транспорта.

Агентурно-разведывательная деятельность австро-венгерской разведки нередко была успешной, но, как происходит везде и всегда, к информации разведки командование нередко относится с недоверием, а принимаемые решения зачастую идут вразрез с теми сведениями, которые, рискуя жизнью, доставляют агенты.

Зато исключительно ценным, «непревзойденным», как вспоминает в своих мемуарах бывший руководитель австрийских спецслужб Макс Ронге, источником информации оказалась русская радиотелеграфная служба. «Русские так же неосторожно ею пользовались, как и немцы в начале войны. Русские пользовались своими аппаратами так легкомысленно, как если бы они не предполагали, что в распоряжении австрийцев имеются такие же приемники, которые без труда настраивались на соответствующую волну. Австрийцы пользовались своими радиостанциями гораздо экономнее и осторожнее, и главным образом для подслушивания, что им с успехом удавалось. Иногда расшифровка удавалась путем догадок, а иногда при помощи прямых запросов по радио во время радиопередачи. Русские охотно помогали „своим“, как они считали, коллегам».

Однако когда, несмотря на передаваемую в штаб информацию, австрийские армии стали терпеть поражения, результаты радиоподслушивания были взяты под сомнение. Были опасения, что русские посылают по радио заведомо ложные приказы, чтобы ввести противника в заблуждение.

Выдающимся специалистом в области радиоперехвата и расшифровки оказался капитан Покорный. Согласно приказу русской ставки от 14 сентября 1914 года все радиопередачи впредь должны быть зашифрованы. Однако, сравнивая тексты радиограмм, попавших в его руки до 19 сентября, он сумел расшифровать русский шифр. Покорному приходилось дешифровывать до тридцати телеграмм в день. Иногда информация о планах русского командования попадала к австрийцам, а через них и к немцам, раньше чем к русским генералам.

В середине октября русские изменили шифр. Но телеграмма, переданная новым шифром, оказалась непонятой одним адресатом, который потребовал разъяснений. В ответ на это командование продублировало ту же телеграмму старым шифром, благодаря чему австрийцы без труда «раскололи» и новый шифр.

В первых числах декабря была перехвачена русская радиограмма: «Шифровальный ключ, не исключая посланного в ноябре, известен противнику». Австрийцы забеспокоились. Русские по какой-то причине упрямо продолжали пользоваться старым ключом и лишь 14 декабря заменили его. Однако тот же капитан Покорный с помощью других специалистов сумел в течение нескольких дней раскрыть и этот шифр.

Австрийская разведка проводила активные мероприятия с учетом многонационального состава российской армии. Большие планы строили «Союз освобождения Украины» под руководством Меленевского и Скорописа и группа зарубежных украинцев, возглавляемая доктором Николаем Зализняком. Намечалось использовать национальные движения в Польше и Украине для создания антироссийских легионов. Уже в начале августа было начато формирование польского легиона во Львове и Кракове. Экипировку и вооружение взяло на себя министерство обороны, все же остальное было возложено на разведывательное управление Главного командования.

Правда, к середине 1915 года с «Союзом освобождения Украины» начались осложнения и его пришлось распустить. С одобрения турецкого посла в Вене летчики и агенты распространяли среди мусульман, служивших в русской армии, воззвания, листовки и зеленые знамена с полумесяцем и звездой. По мнению австрийцев, эта пропаганда имела некоторый успех.

В ответ на выпуск «Памятной книжки солдата о германских зверствах» австрийская разведка подготовила книжку о русских «зверствах» и заготовила 50 тысяч воззваний о «гапоновских» событиях 9 января 1905 года в Петербурге. Они выпускались от имени «Русской народной организации в Женеве». В русские окопы эти материалы доставлялись агентами. На тех участках, где позиции были расположены близко, воззвания спускались на детских воздушных шарах. Позднее использовали баллоны с теплым воздухом, бутылки, брошенные в реки, и даже льдины, на которых яркими красками писали лозунги.

Щупальца австрийских спецслужб протянулись и в Иран. Туда с целью организации агентурной разведки был направлен в качестве военного атташе обер-лейтенант Генерального штаба Вольфганг Геллер. Он безрезультатно пытался добиться освобождения 40 тысяч австрийских пленных, размещенных в Туркестане. Во время охоты он был окружен и сам захвачен в плен русскими. Не удался также план немецкого военного атташе, ротмистра графа Капица, поднять банды против России.

Планы проведения крупных диверсий в глубине российской территории также провалились. В Архангельске скопилось большое количество доставленных союзниками военных материалов. Их нужно было вывезти по узкоколейке, которую торопились переделать на нормальную колею. Собирались также проложить второй путь нормальной колеи к Белому морю. Организация диверсионных актов против этой дороги была поручена полковнику Штаубу. Однако никаких результатов достигнуто не было.

Австрийская контрразведка активизировала свою деятельность с началом мобилизации. С 1912 года велась регистрация всех лиц, подозреваемых в шпионаже или во враждебных антигосударственных действиях. Теперь их арестовывали, интернировали или высылали. Интересно, что среди задержанных оказался и начальник сербского Генерального штаба, воевода Путник, лечившийся на курорте в Глейхенберге, однако по приказу императора он был освобожден, выехал на родину и в дальнейшем фактически возглавил сербскую армию. Были задержаны несколько находившихся в Австрии богатых и знатных русских для обмена их на задержанных в России австрийцев.

Макс Ронге признает в своих мемуарах, что "с большой жестокостью пришлось действовать на театрах военных действий, где национальное родство и усиленная агитация создали атмосферу худшую, чем даже снилась обычно пессимистически настроенным военным властям. В Боснии удалось предупредить опасность диверсионных актов путем изъятия в качестве заложников всех ненадежных элементов и мерами по усилению охраны… В Герцеговине трудно было уберечь телеграфные линии от разрушения… При прохождении мелких воинских частей через селения войска часто подвергались обстрелу. Пришлось для устрашающего примера сжечь селение Ореховец и расстрелять заложников " (курсив мой. – И.Д.). Вот на каких примерах учился уроженец Австрии Адольф Шикльгрубер (Гитлер)!

Ронге продолжает: «Мы очутились перед враждебностью, которая не снилась даже пессимистам. Пришлось (в Галиции) прибегнуть к таким же мероприятиям, как и в Боснии: брать заложников, главным образом волостных старост и православных священников. О настроении последних говорят следующие цифры: до начала 1916 года с отступавшими русскими войсками ушел 71 священник. 125 священников были интернированы, 128 расстреляны и 25 подверглись судебным преследованиям…»

Мстя за поражение, австро-венгры не останавливались ни перед чем. Вот еще один отрывок из мемуаров Ронге: «В Боснии только исключительная строгость помогла подавить элементы, враждебные Австрии. В Фоча был расстрелян 71 человек из производивших на нас нападения. 19 октября в Долня-Тузла военно-полевой суд присудил 18 человек к смертной казни через повешение… Внутри Австрии к концу года было 800—900 подозреваемых в шпионаже… Обстановка требовала строгих наказаний. Поэтому неудивительно, что три четверти подозреваемых были приговорены к смерти…»

Однако ни успешный радиоперехват, ни диверсии, ни массовый террор не могли спасти армию «лоскутной империи», а следовательно, и ее спецслужбы, от поражения. Они были обречены самим ходом истории.

ПЕРВАЯ ПОБЕДА РАДИО В ВОЙНЕ

Еще в 1892 году в Петербурге была подписана франко-русская военная конвенция, предусматривающая, что в случае нападения держав Тройственного союза Франция и Россия придут на помощь друг другу. При этом Россия обязалась выставить на германском фронте 800-тысячную армию на пятнадцатый день мобилизации и в тот же день начать наступление. Позже даже было определено направление главного удара против Германии в Восточной Пруссии от Нарева на Алденштейн. Установление срока перехода в наступление на 15-й день означало, что в дело может быть введена только треть русской армии, для полного развертывания которой требовалось 40 дней. Исследователи назвали это роковым решением.

Другим роковым решением, прошедшим мимо внимания историков, было то, что начальник армейского шифровального бюро полковник Андреев вплоть до последней минуты перед началом боевых действий воздерживался от рассылки нового шифра, предназначенного для использования в военный период. Его понять можно: он не без оснований опасался того, что шифры попадут в Германию или Австро-Венгрию. Так или иначе, эта мера предосторожности привела к грустным последствиям.

Германия объявила войну России 1 августа, а Франции – 3 августа 1914 года и на другой день начала наступление на Париж. Ситуация приобретала для французов драматический характер. 5 августа было передано отчаянное обращение французского правительства с просьбой о помощи. Посол Франции Палеолог обивает пороги русских ведомств, домогаясь ускорения наступления в Восточной Пруссии: «Подумайте, какой тяжелый час пробил для Франции!»

10 августа Ставка отдает первую директиву Северо-Западному фронту: «По имеющимся вполне достоверным данным, Германия направила свои главные силы против Франции, оставив против нас часть своих сил… необходимо и нам, в силу союзнических обязательств, поддержать французов… Верховный главнокомандующий полагает, что армиям Северо-Западного фронта необходимо теперь же подготовиться к тому, чтобы в ближайшее время, осенив себя крестным знамением, перейти в спокойное и планомерное наступление».

Что ж, осенять себя знамением в России всегда умели, осенили и на этот раз и двинулись в наступление, хотя руководители русского Генштаба Янушевский и Жилинский заявили 13 августа: «Поспешное наступление на Восточную Пруссию осуждено на неудачу, так как войска еще слишком разбросаны, и перевозка встречает массу препятствий».

К этому времени у немцев было полуторное превосходство в боевой силе, прежде всего в артиллерии: ее количестве, калибре и обеспеченности боеприпасами. Однако стратегическая разведка была поставлена у них весьма примитивно. Фактически до первого крупного пограничного столкновения командование немецкой армии почти ничего не знало о противнике.

Утром 17 августа русская армия Ренненкампфа на семидесятикилометровом фронте вступила в Восточную Пруссию.

20 августа немецкие дивизии, имея превосходство в главной силе и артиллерии, атаковали гумбиненскую группу русских войск. Войска шли в бой густыми цепями, почти колоннами, со знаменами и пением, без достаточного учета местности, там и сям виднелись гарцующие верхом командиры. Возмездие не замедлило наступить – русские войска продемонстрировали отличную стрелковую выучку.

В бою под Гумбиненом немецкие войска 8-й армии были наголову разбиты. Командующий армией фон Притвиц принял решение оставить Восточную Пруссию, уйти за Вислу, умолял прислать подкрепление. Нетрудно было представить себе ближайшие последствия: марш русской армии на Берлин, до которого от Восточной Пруссии рукой подать.

Притвица и его начальника штаба Вальдерзее увольняют в отставку. Призванный из отставки генерал Гинденбург и новый начальник штаба 8-й армии Людендорф срочно выезжают в Восточную Пруссию. Но самое главное – начальник полевого Генерального штаба и фактический руководитель германской армии фон Мольтке принимает решение об усилении восточного фронта за счет западного. Туда отправляются два корпуса и кавалерийская дивизия, еще один корпус ждет отправки, находясь в резерве. Это происходит в преддверии решительного сражения в начале сентября на западном фронте – битве на Марне.

Последствия всего этого стали ясны в начале сентября, когда свершилось «чудо на Марне»: немцы были у ворот Парижа, но у них не хватило сил для последующего удара, не хватило двух корпусов.

Уинстон Черчилль в статье, опубликованной в мае 1930 года в газете «Дейли телеграф», писал: «Очень немногие слышали о Гумбинене, и почти никто не оценил ту замечательную роль, которую сыграла эта победа. Русская контратака 3-го корпуса, тяжелые потери Макензена вызвали в 8-й немецкой армии панику, она покинула поле сражения, оставив на нем своих убитых и раненых, она признала тот факт, что была подавлена мощью России…»

Многие западные историки считают, что надо признать справедливым выражение, что сражение на Марне, или как его называют, «чудо на Марне», было выиграно русскими.

Что же происходило в это время в самой Восточной Пруссии?

Ренненкампф, разбив при Гумбинене генерала Макензена, 17-й армейский корпус которого попал под жестокий артиллерийский огонь, понес огромный урон, потеряв до трети своих сил и в панике отступил, вместо того чтобы преследовать Макензена и вышвырнуть из Восточной Пруссии, в нерешительности остановился.

С юга должна была наступать 2-я русская армия генерала от кавалерии Самсонова. По идее Ставки и командования Северо-Западного фронта, она должна была вместе с армией Ренненкампфа замкнуть кольцо окружения и полностью уничтожить немецкие войска. Замысел хороший, но что получилось на самом деле? Армия Самсонова была брошена в наступление в условиях полной оперативной неготовности и… при отсутствии связи с армией Ренненкампфа, а следовательно, и взаимодействия с ней.

Когда армии начали связываться между собой по радио, выяснилось, что в армии Ренненкампфа уже получен новый шифр, а старый уничтожен. В армии же Самсонова был только старый шифр. Обе армии говорили «на разных языках» а потому решили перейти на родной, русский – рации стали работать открытым текстом.

И вот здесь вступил в действие новый участник восточно-прусской операции – немецкая служба радиоперехвата.

Плохая оснащенность русских армий радиосредствами привела к тому, что радиосвязь использовалась только штабами армий и корпусов. Ниже – только телефонная, да и то проводов было так мало, что иногда русским офицерам приходилось разговаривать между собой по телефонам, имевшимся почти в каждом домишке в Восточной Пруссии. Связь между корпусами также находилась не на высоте. К примеру, 13-й корпус армии Самсонова не имел ключей для чтения шифрограмм, поступавших от его соседа – 6-го корпуса. Война шла уже две недели, а русские радисты даже не пытались шифровать свои сообщения, работали открытым текстом.

Видя замешательство Ренненкампфа, немцы начали переброску двух своих корпусов с его участка на участок армии Самсонова. Людендорф оставил против Ренненкампфа лишь кавалерийский заслон, имитирующий присутствие войск и наблюдающий за действиями русских.

Как раз в это время радиостанция крепости Кенигсберг перехватила две русские радиограммы. Обе поступили от штаба 13-го корпуса армии генерала Самсонова и были переданы открытым текстом. В них точно указывались планы действий, пункты назначения частей корпуса и время их прибытия. Они совпадали с содержанием директивы, обнаруженной в сумке убитого русского офицера. Возможно, русские блефовали? Но Гинденбург и Людендорф решили рискнуть. (Гинденбург вообще был «рисковым» человеком: в 1933 году он, будучи президентом, «рискнул» передать власть Гитлеру) Ради победы над Самсоновым, они отдали приказ бросить против него все наличные немецкие силы.

На следующее утро к командующему и начальнику штаба поступил новый перехваченный документ – радиограмма Ренненкампфа, переданная открытым текстом его 4-му корпусу. Из нее следовало, что армия будет продолжать весьма неспешное наступление, чтобы выйти к указанным в ней пунктам. В какой-то степени Ренненкампфа можно было понять: не имея связи с армией Самсонова, он не решился зарываться и выдавливать немцев из Восточной Пруссии ранее подхода этой армии. Гинденбург и Людендорф теперь могли быть спокойными за свой левый фланг и все силы бросить против Самсонова.

Но в этот же день произошел еще один случай, беспрецедентный во всей военной истории. Была перехвачена еще одна радиограмма Самсонова в адрес 13-го корпуса, у которого не было шифра. В ней открытым текстом давалась полная картина обстановки с подробным планом последующих действий 2-й армии генерала Самсонова. Это был небывалый подарок для немцев. Сам командующий вражеской армии информировал их о дислокации своих соединений, их силах и намерениях! Только по злому умыслу или из отчаяния можно было так поступить! Злого умысла у Самсонова не было, оставалось отчаяние.

Конечно, немцы учли все «подаренные» им сведения. 26 августа началось генеральное сражение, и через четыре дня армия Самсонова была окружена. Она сражалась героически: разбила 6-ю и 70-ю ландверные бригады, ландверную дивизию Гольца, 3-ю резервную дивизию, 41-ю и 37-ю пехотные дивизии, нанесла поражение 2-й пехотной дивизии. Но и сама армия Самсонова понесла такие тяжелые потери, что практически перестала существовать. Из кольца окружения сумели выйти только две тысячи человек. Генерал Самсонов покончил жизнь самоубийством. Для человека такой поступок не бесчестен, но со стороны командующего армией он свидетельствует о глубокой неподготовленности к своим высоким обязанностям. Один из историков (Г.С. Иссерсон) писал по этому поводу: «На войне есть достаточно возможностей погибнуть с честью, не прибегая к самоубийству. Если бы генерал Самсонов нашел в себе достаточно воли объединить войска для организованного прорыва, если бы он с боем вышел из окружения хотя бы с одним полком… история могла бы сказать: да, армия Самсонова потерпела грандиозное поражение, к тому было много глубоких причин, но она все же имела достойного командующего».

Не смогли воспользоваться победой и Гинденбург с Людендорфом. Перед ними открывались широкие перспективы разгромить не только Северо-Западный, но и Юго-Западный фронт, бросив туда освободившиеся резервы. Но они ограничились только «выталкиванием» русских войск из Восточной Пруссии.

Кто же победил в этом сражении? Генерал Гофман писал в своей книге «Война упущенных возможностей»: «Русская радиостанция передала приказ в незашифрованном виде, и мы перехватили его. Это был первый из ряда бесчисленных других приказов, передававшихся у русских в первое время с невероятным легкомыслием… Такое легкомыслие очень облегчило нам ведение войны на востоке, иногда лишь благодаря ему и вообще возможно было вести операции».

Следовательно, лавры победителей в этой первой победе в Первой мировой войне можно отдать немецкой радиоразведке, достойно проявившей себя на полях сражений.