Текст книги "Избранные стихи и проза"

Утро на Енисее

Утро на Енисее

 
Пока ещё чуть-чуть зелёные,
На мшистом берегу реки,
Весенним солнцем окрылённые
Леса прозрачны и легки,
 
 
И с веток капли звонко падают…
Впитав в себя весь мир лесной,
Иду – и, как мальчишка, радуюсь,
И вновь здороваюсь с весной.
 
 
А даль полей в тумане тонет,
Взбираюсь на уступы гор,
Передо мной, как на ладони,
Сибирский сказочный простор.
 
 
А там, внизу, ещё темнея,
Но оживая каждый миг,
Поток свинцовый Енисея
В тумане утреннем возник.
 
 
Я вижу залитый огнями
Мой город около реки,
Заводы, созданные нами,
Меня приветствуют гудками —
Весны просторы широки.
 

Руда

 
На ладонях в искорках руда,
Стиснутая тяжестью веков…
Сколько в ней заложено труда
Скреперистов и подрывников!
 
 
К ней ведут подземные пути
И зовут геройские дела…
Вот и мне бы тоже всё пройти
К песне, чтобы в искорках была.
 

Рассвет

 
Вокруг давно ни огонька…
Уж третий час идёт.
Ты начала издалека:
– Наверно, мама ждёт…
 
 
Потом, спокойствие храня
И глядя на звезду, —
Ты вдруг спросила у меня:
– Я, может быть, пойду?..
 
 
Но не уйти тебе никак!
И я ответил: – Нет!
– А мама?..
– Мама тоже так
Встречала свой рассвет.
 

Снег идёт

 
Снег идёт… Какой же он пушистый!
Все берёзы в жгучем серебре.
Снег идёт. И воздух чистый-чистый
Здесь вот – на Афонтовой горе.
 
 
Сколько здесь проложено тропинок,
Спето песен – вечно им витать, —
Что снежинок – маленьких пушинок —
Не хватило б, если сосчитать!
 
 
Снег идёт и на ресницах тает,
Умывая алую зарю.
Снег идёт. Тропинки заметает…
Только я их снова проторю.
 

На Енисее

 
Здесь, над таёжною сторонкой,
Просторы пробуждал гудок.
Хрустел под сапогами тонко
Весенний острый холодок.
 
 
Река приподнимала веки,
Набухнув от большой воды…
Да, наши северные реки
Вот-вот взломают, двинут льды.
 
 
К реке строители спускались
Встречать горячую страду.
О чём-то спорили, молчали,
Вновь говорили на ходу.
 
 
И, не сдержав своих волнений,
Прораб, взглянув на перевал,
Сказал:
– А знаете, здесь Ленин
На Шушенское проплывал…
 
 
И сразу стало тихо-тихо,
И даль ясна, и глубь до дна,
И не шумит уже Шумиха,
Шумиху спрятала волна.
 
 
И словно рядом с ними Ленин,
Так близко – руку протяни,
И словно вот он – день свершений,
И над рекой – огни, огни…
 
 
Мечта и явь слились навеки
В моей стране богатырей,
Как эти северные реки
С простором северных морей.
 
 
А на глазах росла плотина
(Нет, не угнаться за мечтой!),
И море реки воедино
Сбирало у плотины той.
 
 
И вот взыграло на просторе,
Неся малиновый рассвет,
Руками созданное море —
Ему ещё названья нет.
 
 
Оно пока ещё в намётках,
Пока ещё в мечтах оно,
Но в этот миг – такой короткий! —
Грядущее озарено.
 
 
И у парней светлели лица,
Глаза задорные зажглись…
Они по-ленински трудиться,
Дерзать, мечтать, гореть, учиться
На Енисее поклялись.
 

Ночь

 
Ночь очарования полна.
Спать в такую – просто невозможно.
Из-за туч холодная луна
Смотрит осторожно-осторожно.
 
 
Ночь неясных шорохов полна.
Вот они из леса нарастают,
Песня колокольчика слышна,
Сани на дорогу вылетают.
 
 
И летят, летят, летят они,
Снежный наст полозьями взрывая,
Колокольчик под дугой звенит,
За душу невольно задевая.
 
 
Снова наступает тишина.
Лунный свет на инее дробится…
Ночь очарования полна,
А в такую, право же, не спится!
 

Осень

 
Сок последний бродит под корою,
Пыль летит от высохшей травы…
Роща соревнуется с зарёю,
Ослепляя золотом листвы.
 
 
Днём и ночью движутся обозы,
По полям снуют грузовики,
И стоят притихшие берёзы
В инее, пришедшем от реки.
 
 
Ветер рвёт последние листочки,
Вытянулись к югу журавли…
Лишь грибы, упрятанные в бочки,
Сохраняют аромат земли.
 
 
И, укрыв зерно от непогоды,
Тракторы направив по стерне,
За чайком седые полеводы
Говорят о будущей весне.
 
 
Да озимка изумрудным цветом
Веселит похолодевший край…
Кажется, что по соседству где-то
С октябрём шагает дивный май.
 

Берёзка

 
Подожгла берёзку стройную
Осень – горькая разлучница…
Ой ты, сердце неспокойное,
Довелось с тобой намучиться.
 
 
Над прибрежными откосами
Пар белёсый поднимается, —
Знать, берёзка или росами,
Иль дождями умывается.
 
 
Но придёт зима суровая
С белоснежною обновою, —
Унесёт она с берёзоньки
Платье-кофточку шелковую.
 
 
А когда ветра студёные
Облака сорвут ненастные,
И когда над тихой кроною
Засияет солнце ясное, —
 
 
Ты оденешься старательно
В зелень краше злата-золота.
До чего же привлекательна
Расцветающая молодость!
 

Пробуждение

 
Ещё стремительные ели
Не отряхнули сон с ветвей,
Ещё не пели коростели,
Не заливался соловей,
 
 
Ещё внизу туман белёсый
Лежал у самого ручья,
И по-над задремавшим лесом
Заря была ещё ничья,
 
 
Ещё невест своих желанных
Солдаты видят в полусне,
И лишь ручья напев гортанный
Чуть пробивался в тишине, —
 
 
Он был как первый вздох природы,
Охваченной томленьем сна,
Стремились трепетные воды
Туда, где буйствует весна,
 
 
Туда, где спят ещё купавы,
До пят обрызганы росой,
Где травы, молодые травы,
Ещё не тронуты косой;
 
 
Туда, где шум листвы зелёной
И дуновенье ветерка,
Как нежный шёпот двух влюблённых —
Из века в век, издалека;
 
 
Туда, где молодым пшеницам
И наливаться, и цвести,
Журчащему ручью пробиться! —
Ему с весною по пути.
 

В лагере

 
Доносит ветер стон кукушки.
Июнь. Звенит пчелиный рой…
И на берёзовой опушке
Палаток полотняных строй.
Здесь, возле речки, за каптёркой,
Стоят в голубоватом мху
Цветы в защитных гимнастёрках
Со звёздочками наверху.
Здесь всё в цветенье, всё в движенье —
От листьев до подземных вод,
И даже марьины коренья
Равняются на первый взвод.
Здесь, под грибком, у телефона,
Застыл дневальный на посту.
Повзводно двинется колонна
От полигона за версту,
Где боевые миномёты
Стоят на огневой черте,
Где орудийные расчёты
Ведут огонь по высоте.
А в это время на опушке,
Идущим воинам вослед,
Неугомонная кукушка
Кукует: – Жить вам тыщу лет!
 

Гвоздика

 
Песок. Пожухлая трава.
Трава едва-едва жива.
Земля суха, горька, примята,
Ветрами выпита она,
Ковыльных прядок седина,
Дымок над сопкой сизоватый…
И вдруг – гвоздика!
Да, гвоздика —
Среди камней, сухой травы,
На этом склоне полудиком
Под небом дивной синевы.
…А мне казалось, не дойду я
До перевала, до хребта,
А мне казалось – упаду я
Вон там, у первого куста.
Гвоздика же, дождей не зная,
Растёт, цветёт ветрам назло…
И я к вершине поднимаюсь
И чувствую, что повезло;
И чувствую: труднее было.
(И по спине прошёл мороз.)
И понял я, какая сила
В цветке, что не в теплице рос.
 

В первый класс

 
Ты сегодня встанешь рано-рано,
Милое сокровище моё.
Личико умоешь из-под крана
И наденешь платьице своё.
 
 
Мама белый фартучек набросит.
Книги взяв, ты скажешь на ходу:
– На часах давным-давно уж восемь.
До свиданья, мама, я пойду.
 
 
И братишка – пятилетний Вова
Выйдет провожать тебя тотчас.
– Вова, я иду сегодня в школу,
Понимаешь, Вова, в первый класс.
 
 
Научусь читать, и эту книжку
Обязательно тебе прочту…
И во все глаза глядит мальчишка
На сестрёнку… На свою мечту…
 
 
И ему – неведомая сила —
Хочется послушать тот урок,
Про который мама говорила…
Только не пришёл ученью срок,
 
 
Только лет покамест маловато…
Он стоит в печали пред тобой.
А тебе ну прямо жалко брата —
Так бы и взяла его с собой.
 
 
Только вот нельзя, не примут в школу.
И, кивнув ему в последний раз,
Скажешь: – Оставайся дома, Вова,
Я иду сегодня в первый класс.
 

Воспоминания

 
Твой далёкий голос снова слышу —
Вот письмо, оно как добрый гном…
Голуби слетаются под крышу
И воркуют над моим окном.
 
 
Голуби… И от воспоминаний
Не уйти, наверно, никуда.
Сани. Помнишь маленькие сани?
Рядом проносились поезда…
 
 
И мальчишка в старом зипунишке,
Выскочивший на простор зимы…
Помнишь или нет: того мальчишку
Яблоками угощали мы.
 
 
Я не знаю, где у детства грани.
Детский мир, улыбка детских глаз…
У мальчишки кованые сани —
Эти сани уносили нас.
 
 
Вот и всё. Но от воспоминаний
Не уйти, конечно, никуда.
Скрылись сани. Улетели сани…
Где-то рядом шепчется вода.
 
 
Да закат в речные перекаты
Бросил краснопёрых окуней…
Ох, закаты, летние закаты!
Помнишь, это было до саней.
 
 
А река плескалась сонно-сонно,
Тихо-тихо… Дивная река!
И двурогий месяц с небосклона
Выплыл и бодает облака…
 
 
Милый друг, я это словно вижу.
Вот письмо, оно как добрый гном.
Голуби слетаются под крышу
И воркуют над моим окном.
 

Аэропорт «Надежда»

 
Может быть, Надежда – имя женщины,
Что когда-то за душу взяла.
И его с далёкой со Смоленщины
На Таймыр, на Север увела.
 
 
И когда светло на удивление,
И когда не кажет солнце глаз, —
С ним она делила все лишения,
С ним делила радость, а подчас
 
 
С ним она ходила через снежные
Пурги, в снежном тереме жила…
А звалась та женщина Надеждою,
Наденькою для него была…
 
 
А быть может, он один, без женщины,
Что не станет никуда спешить, —
Прилетел на Север со Смоленщины,
Чтоб тоску в работе заглушить.
 
 
И когда светло на удивление,
И когда не кажет солнце глаз, —
Добрая надежда и горение
Вызволяли парня много раз.
 
 
Верил он, надеялся на лучшее
И во имя лучшего горел…
На висках вот изморозь колючая,
Только он душой не постарел.
 
 
Порт тянулся к небу предрассветному
И к себе все думы приковал…
В дни свершений, может быть, поэтому
Он его «Надеждою» назвал.
 

Северное сияние

 
Вот они расходятся над нами,
На закате северного дня,
Яркими сплошными веерами
Сполохи холодного огня.
 
 
А потом, сгущаясь в сонм летучий,
Отражаясь в голубой ночи,
Снова растекаются над кручей
Неба родниковые ключи.
 
 
И уж оторваться невозможно,
И навек прикован к высоте…
Кажется, неистовый художник
Смешивает краски на холсте.
 

Этюд

 
По дороге у брода скрипит колесница.
Перезябший возница торопит обоз.
От дождя проливного, от бешеных гроз
В камыши и чащобу попрятались птицы.
 
 
Я с котомкой бегу хорониться на стан
И сквозь щели смотрю на берёзу оттуда:
Не тебя ль, не тебя ли писал Левитан
На своих полевых золотистых этюдах.
 

Енисейское море
Песня

 
Сюда набегает волна штормовая,
Неистово бьётся о скалы прибой…
Вот белая чайка, над пеной взмывая,
Несётся стрелою в простор голубой.
 
 
Тайга отступила, понизились горы,
Пороги в подводное царство ушли.
Из южного порта в морские просторы
Заходят твои, Красноярск, корабли.
 
 
Заря разгоняет густые туманы,
И по-над тайгою желанный покой.
И стала отныне красавица Мана,
Зеркальная Мана морскою рекой.
 
 
Но ярче, чем самые жаркие зори,
Заблещут созвездья наземных огней.
Так здравствуй, моё Енисейское море,
Работай на радость и счастье людей!
 
 
Сюда набегает волна штормовая,
Неистово бьётся о скалы прибой…
Вот белая чайка, над пеной взмывая,
Несётся стрелою в простор голубой.
 

Весеннее

 
На берёзах набухли почки.
Ветер вертится, как юла…
Нас весна в голубом платочке
В рощу дивную увела.
 
 
И как будто по мановенью
Навсегда отняла покой.
А вокруг – такое цветенье,
А в груди огонёк такой,
 
 
Что не хочется расставаться,
Коли встретились у ольхи,
Коль в открытую грудь стучатся
Ненаписанные стихи…
 
 
Вечерело… Дневное солнце
Уплывало за небосвод.
Друг! Весна не имеет донца —
Значит, солнце опять взойдёт.
 

Бабье лето

 
Бабье лето выткало тенета,
Воздух свеж и чист,
Беспощадно жаркой позолотой
Полыхает лист.
 
 
Здравствуй, осень!.. День во мраке тает,
Мы сидим вдвоём.
Ветер-дворник листья подметает
В садике твоём.
 
 
Я не знаю: осенью суровой
Можно ли сберечь
На земле, под золотым покровом
Место наших встреч?!
 
 
Место, где мы свиделись впервые
На закате дня,
Где впервые губы огневые
Обожгли меня,
 
 
Где тебе о радости поведал,
Где ловил твой взгляд…
А теперь вот ветер-непоседа
Подметает сад.
 
 
Осень, осень – светлое окошко —
Я в твоём саду
Листьями засыпанные стёжки
Всё равно найду.
 

Лирические мелодии

 
При одной лишь мысли мне теплее,
Что меня, ушедшего с войной,
Встретишь ты и лаской отогреешь,
И гордиться станешь сединой.
 
 
А подругам скажешь: «Он моложе.
Сколько в нём чудесного огня…
Я люблю его морщинки тоже —
В них я вижу годы без меня».
 

 
Речка серебрится под оконцем,
Соком набухают тополя,
Сверху смотрит ласковое солнце
На мои сибирские поля.
 
 
И, быть может, в этот миг, когда я
Стыну в карауле на ветру, —
Ты на солнце смотришь, вспоминая
Нашу встречу в середине мая,
Ветерок на Красном том Яру.
Шёпот Енисея поутру.
 

 
Ты в жизнь мою вошла, как входят в дом,
И мир светлей, и музыка чудесней…
Мой мир заполнила исканьем и трудом
И зазвенела вдохновенно песней.
 
 
Ты рядом шла. И где бы ни был я —
Была моей звездою путеводной.
Иди со мной, кудесница моя,
С тобою мне привольно и свободно.
 
 
Иди со мной, подруга дум моих,
Моих мечтаний и страстей высоких.
Да зазвучит наш вдохновенный стих,
Зовущий в жизнь стремительным потоком.
 

 
Я тебя всегда искал такую:
Ласковую, светлую, мою…
Не взыщи, что в письмах не целую, —
Я к тебе любовь не утаю,
 
 
И не утаю, что часто-часто,
Скованный далёкой тишиной,
Верю я, что чувства не угаснут,
Если ты, незримая, со мной.
 

 
Ты моя счастливая звезда.
Видно, предназначено судьбою
В памятный тот вечер навсегда
Встретиться, заветная, с тобою.
 
 
И теперь… Теперь делить готов
Радости, невзгоды и печали, —
Чтобы нашу дружбу и любовь
Люди самой светлой называли.
 

 
Ты сейчас сидишь у изголовья
Колыбели спящего птенца,
И глаза с надеждой и любовью
Смотрят на родного первенца.
 
 
Ты ему поёшь о тех дорогах,
По которым хорошо идти:
У тебя, сыночек, счастья много,
Для тебя открыты все пути.
 
 
И они, как боевая слава,
Никогда не зарастут травой.
Спи, мой ненаглядный, спи, кудрявый, —
Солнце над твоею головой.
 
 
Подрастёшь и станешь гражданином.
А пока, воробышек, расти…
Будем мы гордиться нашим сыном,
Отправляя в дальние пути.
 

 
Писем нет. И я не понимаю,
Почта ль виновата или ты?..
За окном – дороженька прямая,
Под окном – увядшие цветы.
 
 
Из окна смотрю с тревогой вдаль я:
Где ты? Что с тобой? – хочу я знать.
Сердце наполняется печалью,
И стихи рождаются опять.
 

 
Я хочу, чтоб над волною
Зорька расцвела,
Я хочу, чтоб ты со мною
Счастлива была.
 
 
Самой светлою наградой
Стала ты в пути,
Мне легко с тобою рядом
По земле идти.
 

 
И если ты по-прежнему всё та ж,
И если ты волнениям другого
Мои мечты о счастье не отдашь
И встретишь, как встречают дорогого, —
 
 
Тогда я твой. И нам с тобой идти,
Порывы вдохновенья познавая…
Ты первая тропинка на пути,
И в целом свете ты одна такая.
 

 
Знаю: это будет в тихий вечер…
Постучу. Твои шаги легки.
Дверь откроешь. Бросишься навстречу —
Вспыхнут под бровями огоньки.
 
 
А потом, тревоги вспоминая,
Примостившись около огня,
Станешь мне рассказывать, родная,
Как ты тосковала без меня.
 

 
Бывает лёгкая любовь…
Но я завидовать не буду
Тем, кто теряет вдруг любовь,
Теряет здесь – находит всюду.
 
 
Так счастья не найдут они,
Навеки не сомкнутся руки,
Лишь, как по расписанью, дни
Да скука, что страшнее муки.
 
 
А я, привидев ту, одну,
Что ближе всех и всех роднее, —
Встречаю с ней весну-красну
И осень провожаю с нею.
 
 
Но если грусть нахлынет вдруг
И сердце не сдержать от дрожи —
Пожатье этих нежных рук
Любой награды мне дороже.
 
 
И радость к нам приходит вновь,
И словно падают преграды…
Бывает лёгкая любовь,
Бывает… Только мне – не надо!
 

 
Наползают тучи сурово,
А потом небосвод синеет…
Дождь омоет поля, и снова,
Снова солнце их отогреет.
 
 
Так и мы, пережив разлуку,
Как бы пройденному в награду,
Снова стиснем друг другу руки,
Чтобы к солнцу тянуться рядом.
 

 
Снежок порхающий и колкий.
Гудки, гудки, опять гудки…
И мне запомнился надолго
Прощальный взмах твоей руки.
 
 
И мне запомнился навечно
Твой отчего-то грустный взгляд
Да шёпот ласковый, сердечный:
– Вернись назад…
 

 
Не забыть вовеки,
Помню, как сейчас,
Золотая осень
Обнимала нас.
 
 
Золотая осень —
Поздние цветы…
Я не знал, не ведал,
Что уедешь ты.
 
 
Я не знал, не ведал,
Да и ты сама, —
Что с разлукой этой
К нам придёт зима.
 
 
Что с разлукой этой —
Тягостной такой,
Ты возьмёшь навеки
У меня покой…
 

 
Жизнь прожить – не поле перейти.
Мы ж с тобой полсвета отшагали,
Дочку и сыночка воспитали,
Радости и горести познали…
Жизнь прожить – не поле перейти.
 
 
А зима пусть злится в январе.
Всё равно настанет наше лето —
Много раз в стихах моих воспето
И любовью жаркою согрето.
А зима пусть злится в январе.
 
 
Что там впереди – покажет время.
Но и эти версты нам пройти
Суждено. Друг другу принести
Доброту, как водится, в пути.
Что там впереди – покажет время.
 
 
Милая, сегодня юбилей.
За тебя бокал свой поднимаю,
Доброго здоровья я желаю,
Светлая, хорошая, родная,
Пусть нам в радость станет юбилей!
 

1942–2000 годы

Люблю земное

 
Люблю земное больше с каждым днём…
Восходит солнце – я купаюсь в нём.
 
 
Растут цветы, я глажу их руками.
И воздух пью, как пьют вино – глотками.
 
 
И золотая, в жилках, стрекоза —
Доверчивая, смотрит мне в глаза.
 
 
Щебечут птицы – слушаю до ночи.
Пусть впереди зима, и дни короче.
 
 
И в прядь мою пускай вплетётся снег…
Люблю земное,
 
 
Грешный человек.
 

Здравствуй, море

 
Здравствуй, море – диво голубое,
Здравствуй, вековая благодать!..
Трепетным взволнованным прибоем
Ты меня приветствуешь опять.
 
 
Над тобою месяц проплывает,
Звёзды меркнут, и, светла, как сталь,
Лунная дороженька живая
Убегает в зыбчатую даль.
 
 
Мне понятен шёпот твой угрюмый,
Тяжкая порывистая речь, —
И тобой навеянные думы
Я сумею в сердце уберечь.
 
 
Море, море! Ты – моя отрада,
Я к тебе пришёл издалека,
И твоя звенящая прохлада,
Чуткое дыханье ветерка
 
 
Мне – сибиряку – напоминают
Дальние родные берега,
И перед глазами оживает,
Словно море, вечная тайга…
 
 
Так сижу у берега, немея,
Морем полонённый навсегда.
На востоке небо лиловеет,
Утро из тайги идёт сюда.
 
 
Здравствуй, утро – море голубое,
Здравствуй, вековая благодать!
Трепетным взволнованным прибоем
Ты меня приветствуешь опять.
 

У моря

 
Упало солнце за горой.
Зажглись полночные миры.
И огоньков пугливый рой
Присел на склон Дарсан-горы.
 
 
Внизу волшебная волна
Ласкала скалы и песок —
И говорлива, как струна,
И рокотлива, как басок.
 
 
Той песнею упоены,
Услышав чаек поздний крик, —
Нам в море, на простор волны,
Вдруг захотелось в этот миг.
 
 
А море Чёрное несёт
За валом вал, за валом вал…
Желанье странствовать растёт,
И в море я тебя позвал.
 
 
И вот упругая волна
Как бы на дно бросает нас,
Потом вздымает вверх она,
И сердце замирает враз.
 
 
Мы подставляем грудь ветрам.
Кругом вода, вода, вода.
Маяк подмигивает нам
У Ласточкиного гнезда.
 
 
А мы притихли на корме
И вновь глядим на берега —
Переливаются во тьме
Далёкой Ялты жемчуга.
 

Грёзы

 
Черноморье на ночь укачало
Корабли у самого причала.
 
 
Хорошо у моря в полнолунье
Слушать говорок волны-шалуньи.
 
 
Вот она несётся – буревая, —
Кружева на пляже вышивая;
 
 
А вон там прохладу расплескала
Изумрудным бисером на скалы.
 
 
Ветерок порхает еле-еле,
Соловейка рассыпает трели,
 
 
Белый цвет акация роняет —
Тонкими духами опьяняет;
 
 
Юношам и девушкам влюблённым
Розы отдают свои бутоны…
 
 
Хорошо у моря в полнолунье
Слушать говорок волны-шалуньи
 
 
И вдыхать небесную прохладу…
Ну а с сердцем – никакого сладу! —
 
 
Ведь под этим небом, за Алтаем,
Спит моя царевна молодая,
 
 
Спит и видит море голубое,
Спит и слышит говорок прибоя,
 
 
И меня, быть может, молчаливо
Замечает около залива,
 
 
Да губами нежными своими
Произносит суженого имя.
 
 
За плечами крылья вырастают,
А царевна шепчет: – Вылетаю!..
 
 
Ветер волны разбивает гневно…
Рядом опускается царевна.
 
 
Смотрит полевыми васильками,
Обнимает белыми руками…
 
 
Хорошо у моря в полнолунье
Слушать говорок волны-шалуньи.
 

Из окна вагона

 
Внизу чуть плещется река.
Зигзагами мелькают кроны
Белёсого березняка
И кедров матово-зелёных.
 
 
А даль уходит от окна —
И тёмная и голубая.
Остроконечная луна
Несётся,
Листья разрубая.
 
 
И вдруг затеплился восток,
Лес встрепенулся, полусонный,
Лучей стремительный поток
Обрушился на сосен кроны.
 
 
И вот незримая рука
Незримой кистью набросала
Цветной узор на облака
И звёзды вмиг затушевала.
 
 
Туман поднялся.
И роса
Вмиг засверкала самоцветом.
Из рощи птичьи голоса
Меня поздравили с рассветом.
 

Майский ветер

 
Майский ветер растопил снега,
Взбудоражил воды Енисея
И его крутые берега
Лютиками белыми усеял.
 
 
Оживает солнечный борок,
Уплывает облаков завеса.
Выметает майский ветерок
Листья прошлогодние из леса.
 
 
Майский ветер отворил окно,
Пробежал по комнате,
Играя,
Словно кахетинское вино
Молодых и старых опьяняя.
 

«Клокочет, пенится река…»

 
Клокочет, пенится река,
По камням прыгает, играя.
Плывут седые облака,
Вершины сосен задевая.
 
 
Прохладой дышат небеса.
Вдали едва видна дорога,
За ней раскинулись леса,
Позолочённые немного.
 
 
А рядом – золото полей —
Пшеница поднялась стеною.
И мне становится теплей.
И я спешу в село родное.
 

Тундра

 
Говорят, что тундра мертва,
В ней так пусто и так бело,
Только северная сова
Вечно ищет в снегах тепло.
 
 
Говорят, что тундра нема,
В ней рукой подать до беды.
Злая снежная кутерьма
Заметёт, мол,
Твои следы.
 
 
Вот и тундра!
А под крылом
Город крылья расправил сам.
Там, где каменных скал излом,
Трубы тянутся к небесам.
 
 
Вот оленьи бредут стада,
Вот охотники у костра,
Тянут ненцы из-подо льда
Сети, полные серебра.
 
 
А весной заалеет вновь
Бесконечной тундры простор —
И коврами своих цветов,
И глазами своих озёр.
 

«Блуждающий, прилёг я на траву…»

 
Блуждающий, прилёг я на траву.
А сумерки спускались тихо, сонно…
Вершины гор поплыли в синеву,
Сливаясь с почерневшим небосклоном.
 
 
И нечем было развести костёр.
И не уйти от липкого тумана…
Устал. Промок. И вдруг от дальних гор
Прорвался луч – нежданный, но желанный.
 
 
Скорей туда! Эх, мне б сейчас коня —
Понёсся б я быстрее пули, ветра.
Не шёл – бежал… Но свет ведёт меня
От этих гор за тыщи километров.
 
 
Туда бы не попал я никогда —
Вела меня Полярная звезда.
 
 
Вот так и мир: хоть сотни лет иди,
А края не найдёшь и не познаешь…
Но надо жить! Ты к свету пробиваешь
Ещё не проторённые пути.