Текст книги "Губернию именовать Новороссийской. Очерки истории Северного Причерноморья"

Новая Сербия или Новая Молдавия? Кто на самом деле начинал заселение Новороссии

В феврале 1752 года на имя российского канцлера Алексея Бестужева-Рюмина был подан проект обустройства провинции Новая Сербия, который мог направить развитие этого военно-поселенного региона по пути автономного государственного образования. Автором данного проекта являлся фактический глава Новой Сербии, генерал Иван Хорват.

Хорват был этническим сербом и до перехода на русскую службу являлся подданным Австрийской империи. В Габсбургсгой державе он служил на границе с Турцией, пока там не начались непопулярные среди сербских гранычар (пограничников) реформы.

Осенью 1751 года тогда ещё полковник Хорват прибыл во главе группы сербских офицеров для поселения в Российской империи и продолжения пограничной службы. Планировалось, что балканцы привлекут в Россию ещё несколько тысяч соотечественников, из числа которых будут сформированы этнически однородные полки.

Бестужев-Рюмин, ставший вдохновителем проекта сербского переселения, считал целесообразным размещение южных славян в Поволжье «от Самары до Ставрополя, от Саратова до Камышинки». Здесь планировалось построить до двадцати крепостей для прикрытия региона от набегов степняков.

Однако сербы желали укорениться поближе к родным Балканам, на территории Малороссии, в районе Батурина. В результате личного вмешательства в эту дискуссию императрицы Елизаветы Петровны возобладал «украинский вектор». Причём Новая Сербия расположилась не на Левобережье, а на правом берегу Днепра.

Данный регион, соответствующий северной части современной Кировоградской области, оспаривался Османской империей и Польшей, был вновь присоединён к России по итогам русско-турецкой войны 1735-1739 годов.

Административным центром Новосербской провинции стало местечко Новый Миргород (современный город Новомиргород). Колонисты, селившиеся в его окрестностях, первоначально формировали два полка (гусарский и пехотный), каждый из которых делился на 20 рот. Последние являлись первичными административными единицами провинции. Каждая рота занимала свою территорию с укрепленным поселением в центре.

Для прикрытия Новой Сербии от татарских набегов к югу от нее возвели крепость Святой Елизаветы (впоследствии – Елизаветград, Кировоград ныне – Кропивницкий).

Военные поселения зачастую создавались на территории существовавших населённых пунктов малороссов, но это не мешало присваивать им сербские названия: Вуковар, Сомбор, Чонград и др.

Первоначально селиться в Новой Сербии разрешалось «выходцам только из Молдавии, Валахии, Македонии, Сербии», а «не из других каких народов». Тем самым проживание на территории полков уроженцев Малороссии, Запорожья и внутренних губерний России запрещалось. Украинские крестьяне могли находиться в провинции лишь в статусе офицерских денщиков. Этим активно пользовались командиры, легализуя, таким образом, работников в своих хозяйствах.

Иностранные переселенцы – военнослужащие получали жалование, земельные наделы, субсидии на обзаведение хозяйством. Они имели существенные льготы по налогам и многим повинностям. Государство финансировало развитие инфраструктуры: строительство церквей, административных зданий и т. п. Поселяне могли вести беспошлинную торговлю и промыслы.

Указ об учреждении Новой Сербии был опубликован императрицей 22 января 1762 года. Провинция получала элементы автономного статуса: она находилась в прямом подчинении Сената (минуя военную коллегию), Хорват мог передавать чин полковника в гусарском полку своим детям (что означало наследственную власть над регионом).

Полный титул Хорвата звучал так: «Его высокопревосходительство господин генерал-лейтенант при гусарских полках Новосербского корпуса главный командир и первого гусарского полка непременный полковник».

В упомянутой записке на имя канцлера Хорват развивал идею автономного обустройства провинции на крайнем юго-западе Российской империи.

По его мнению, представлять колонистов перед русской властью должен был «паладин» – верховный гражданский чиновник. Предлагалось предоставить поселянам право выбора этого должностного лица из своей среды с последующим утверждением победившей кандидатуры царским указом. При «паладине» рекомендовалось создать региональную канцелярию.

За счёт присвоения графских титулов офицерам, отличившимся в организации переселения, предлагалось формировать местную аристократию.

Региональную судебную инстанцию Хорват видел в качестве коллегии из 12-ти присяжных, избираемых в провинции. Также он предлагал выбирать регионального епископа, кандидатура которого подлежала утверждению в имперском Священном Синоде. Местную власть в поселениях предлагалось вручить выборным магистратам.

Политический проект Хорвата обосновывался тем, что данная административная система якобы позволит привлечь в Новую Сербию до ста тысяч переселенцев.

Эти предложения не были отвергнуты российскими властями, но их инициатору указывалось на то, что предоставление столь широкого самоуправления возможно лишь после заселения провинции многочисленным населением. На переходный период гражданская власть в Новой Сербии была разделена между Хорватом и комендантом Елизаветградской крепости, генерал-майором от артиллерии Иваном Глебовым. Правда, Новосербская канцелярия в Новомиргороде всё же была учреждена.

Русский генерал командовал всеми несербскими войсками в провинции, представлял интересы Новой Сербии в Сенате, контролировал контакты Хорвата с сопредельными государствами. Такая модель административного сопровождения местных властей широко практиковалась в тот же период в ряде казачьих областей России.

В деле переселения на Днепр соотечественников Хорват сразу же столкнулся с серьёзными трудностями.

Процесс осложнялся территориальной отдалённостью Западных Балкан, логистическим трудностями, плохой обустроенностью провинции в начале 50-х годов, довольно суровым (по крайней мере по сербским представлениям) климатом Поднепровья.

Однако главным сдерживающим фактором было противодействие сербскому переселению в Россию со стороны Австрии и транзитных государств.

Австрия опасалась потери большого числа лояльных подданных. Габсбургские чиновники задерживали и высылали команды новосербских офицеров, отправлявшиеся на Балканы для вербовки соплеменников. Польские магнаты и простые шляхтичи беззастенчиво грабили переселенцев на соответствующем участке их следования. Османская империя и её вассалы на Дунае также препятствовали этой кампании.

В этих условиях основной упор в пополнении новосербских полков был сделан на иммиграцию из Молдавского княжества. «Ко двору» в Новом Миргороде пришёлся молдавский шляхтич Манолакий Замфиракович, явившийся к Хорвату в 1752 году и предложивший организовать переселение «в службу и вечное подданство» большого числа соотечественников.

Данное предложение входило в противоречие с российско-османскими договорённостями о взаимной передаче беглых.

Петербургские чиновники задумались над этим вариантом заселения пограничья, зато сербский командующий без проволочек принял молдаванина на службу. Своей властью Хорват позволил выводить желающих мигрировать молдаван и волохов тайно через территорию Польшу. Приведенные таким путем иммигранты становились для российских властей выходцами не из Турции, а из Польши. Лишь через некоторое время официальные власти России согласовали такую «схему».

Правительство подвластного туркам Молдавского княжества очень опасалось массового исхода своих подданных в Россию. В связи с этим молдавский господарь активно протестовал против планов создания Новой Сербии.

Тем не менее, в 1752–1754 годах под Новый Миргород переселилось 620 семейств молдаван, волохов и болгар. Основная часть молдавских переселенцев шла из междуречья Прута и Днестра, а также из Подолии. На фоне весьма скромных темпов миграции сербов и македонцев это привело к формированию романского этнического большинства в провинции.

В декабре 1754 года население Новой Сербии составляло 2225 мужчин и 1694 женщин. 76 % мужского состава составляли молдаване и волохи. Однако командные должности в провинции занимали лишь сербские офицеры. Численность мужского сербского населения в тот период составляла 257 человек, македонцев – 124, венгров – 79, болгар – 57.

Численность молдаван в составе Новосербского корпуса продолжала расти. К примеру, в 1764 году романцы показали наибольший прирост среди этнических общин провинции (если не учитывать украинцев и русских) – 721 человек.

Однако, к том году взошедшая на российский престол Екатерина II сняла ограничение на переселение в Новую Сербию восточных славян. На Правобережье Днепра устремились малороссийские казаки, русские дворяне, перемещавшие в свои здешние поместья крестьян из внутренних губерний. В том же году население Новой Сербии почти удвоилось за счёт 5234 великорусских и 4193 малороссийских переселенцев.

Война 1768–1774 годов с Турцией внесла сильные коррективы в этническую картину Елизаветградской провинции недавно образованной Новороссийской губернии. Последний крупный набег крымских татар на русские земли (1769 год) опустошил территорию провинции. Степняки увели на невольничьи рынки около 20 тыс. пленников, уничтожили 150 селений.

Через три года российские власти разместили у Елизаветграда новую крупную группу молдаван – около 15,5 тыс. человек обоего пола, а в 1773 году ещё 1,1 тыс. человек. Это были подданные Молдавского княжества, перешедшие в ходе войны на сторону России. Так молдавская община на некоторое время вновь стала самой многочисленной в окрестностях Елизаветграда.

Однако, в последующее мирное столетие население Елизаветградского уезда быстро росло за счёт славян, и к концу XIX века доля молдаван сократилась до 6 % жителей (свыше 44 тыс. человек).

История административного образования Новая Сербия прервалась в 1764 году в силу целого ряда причин, в т. ч. финансовых злоупотреблений Хорвата. Однако определяющее значение имела слишком высокая финансовая цена и низкая эффективность иностранной колонизации. Новая Сербия была упразднена как отдельная административная единица и включена в состав созданной Екатериной II Новороссийской губернии.

В связи с этим возникает вопрос: мог ли Хорват в принципе добиться заявленной им в политическом проекте стотысячной численности своей провинции в случае интенсивного переселения сюда молдаван из Пруто-Днестровья?

Ответ позволяет дать анализ численности населения Молдавского княжества того времени.

К середине ХVIII века общая численность населения Молдавии составляла менее 600 тыс. человек, из которых в междуречье Прута и Днестра жили лишь около 125 тыс. человек. Ещё около 30 тыс. молдаван проживали на левобережье Днестра в османских и польских владениях. Таким образом, для сосредоточения в Новосербской провинции до ста тысяч переселенцев из Пруто-Днестровья следовало переместить на Днепр не менее половины здешних подданных господаря, что являлось в условиях середины ХVIII века нереализуемой задачей.

Сопоставимую по масштабу цель по переселению нескольких десятков тысяч молдаван в Херсонскую губернию Петербург смог решить лишь в начале XIX века, когда ни султан, ни господарь уже не могли помешать этому проекту.

Сукоб на Днепре. Как переселение черногорцев спровоцировало превращение Новой Себрии в Новороссию

Слово «сукоб» переводится с сербского языка как конфликт. Социальный конфликт, сторонами которого были черногорская беднота и сербское дворянство в военно-поселенческой провинции «Новая Сербия», во многом обусловил процесс её преобразования в Новороссийскую губернию с пересмотром всей переселенческой политики России в Причерноморье.

2 июля 1753 года указом Сената Российской империи была создана Черногорская комиссия, призванная содействовать переселению горцев с побережья Андриатики во владения русского царя.

К моменту создания этого органа стало очевидно, что программа переселения сербов и других южных славян из австрийских владений в Россию столкнулась с большими затруднениями. Черногория призвана была стать дополнительным источником кадров для формирования пограничного корпуса на южных рубежах России.

Тем более, что ещё со времён Петра I Россию и Черногорию связывали партнёрские отношения. В признательность за антитурецкое восстание, которое горцы подняли в 1711 году (во время Прутского похода) русский царь повелел ежегодно выплачивать финансовую помощь Черногории.

Формально черногорцы считались подданными Османской империи, но по факту вели перманентную борьбу за независимость от Порты. Живя в сложных природных условиях, да ещё и в постоянных военных столкновениях, черногорцы отличались высокими боевыми качествами. К тому же и черногорский митрополит Василий Петрович заверял российские власти, что тысячи его соотечественников готовы поддержать Россию в борьбе с общим врагом.

По предложению коллегии иностранных дел возглавлять вербовку и переселение черногорцев в Россию должен был Степан Петрович – племянник упомянутого митрополита, бывший сербский офицер австрийской службы, прибывший в Россию в команде Ивана Шевича (возглавившего Славяно-Сербскую провинцию на реке Лугань). В России он начал службу в чине майора.

Черногорским переселенцам давался такой же «социальный пакет», что и сербам: оплата переезда, автоматическая «конвертация» чинов, жалование, земля в безвозмездное владение, «подъёмные» для заведения хозяйства.

По специально разработанному маршруту черногорцам, поступавшим на русскую службу, предстояло следовать через австрийский Триест в Вену, где они снабжались российским паспортами, а за тем в Киев.

В августе 1756 года после долгих мытарств из Австрии в Россию прибыла первая группа черногорцев численностью в 54 человека. Бросалась в глаза исключительная молодость переселенцев: самому старшему – 36 лет, а возраст большинства не достигал и 25 лет. Через месяц пришли ещё 86 черногорцев.

Пусть и номинальных, но подданных султана решили поселить подальше от османских границ – под Оренбургом, где намечалось создание военно-поселенческой провинции по примеру сербских на Днепре и Лугани. Там же, на границе Европы и Азии планировалось сформировать Черногорский полк.

В 1757 году прибытие групп черногорцев продолжалось. Одной из крупнейших была команда в 155 человек. При этом по дороге в Австрию её пытались перехватить венецианцы, встревоженные активностью русских вербовщиков. В стычке один переселенец погиб, а корабль, нанятый для транспортировки волонтёров, сожжен.

К концу года непосредственно Степан Петрович привёл в Киев ещё 162 человека. Однако наиболее «урожайным» стал 1758 год. Только во второй его половине черногорская иммиграция составила более 1 тыс. человек.

В дальнейшем же этот процесс пошёл на спад. Виной тому был усилившийся военный натиск Порты на Черногорию, протесты Стамбула и Венеции. Сказывались также финансовые затруднения Российского государства. Ведь шла напряжённая Семилетняя война.

Большой урон делу переселения приносили махинации вербовщиков, поскольку эта деятельность была связана с щедрым вознаграждением.

Очень распространён был набор сербских мещан и крестьян под видом черногорских воинов. Зачастую вербовщики ограничивались поиском рекрутов среди черногорских сезонных работников в южно-славянских владениях Австрии. При возникновении затруднений в найме горцев в списки включались и местные обыватели. Однако ехать в далёкую Россию соглашались активнее всего не самые благонадёжные субъекты: люди без определённых занятий, правонарушители, банкроты и т. п.

Такой состав новобранцев явно не соответствовал ожиданиям российского командования. Самых юных переселенцев направляли в Петербург на учёбу в кадетский корпус. Основная же масса мигрантов без особого восторга направлялась вглубь России.

В 1758 году из-за нежелания следовать на поселение к Оренбургу в Москве, через которую происходила пересылка, произошли волнения черногорцев. Возникшую проблему была вынуждена обсудить Конференция при императорском дворе.

При расследовании этого инцидента выяснилось, что косвенными виновниками этих беспорядков являлись агенты командиров Ново-сербской и Славяно-сербской провинций Хорвата, Шевича и Прерадовича. Они усиливали опасения черногорцев ехать ли им в Оренбург и агитировали тех проситься на службу под начало сербских генералов.

Если бы Иван Хорват знал, чем обернётся для него эта интрига, то, вероятно, совершенно по-другому строил свою политику.

Конфликт удалось разрешить благодаря приезду в Москву Черногорского митрополита. Власти пошли на уступки: желающих оправиться на поселение в Новую Сербию и Славяно-Сербию отпустили по их желанию, часть волонтёров отправились на войну с Пруссией. Оставшиеся черногорцы поступили под командование сербского офицера, будущего писателя Симеона Пишчевича.

Планировалось сформировать на основе этого отряда сугубо черногорское подразделение российской армии. Однако тут вновь вмешался генерал Хорват.

Он стал зазывать людей Пишчевича и его самого в Новый Миргород (административный центр Новой Сербии), где создавались Македонский и Болгарский полки. Непосредственно Пишчевичу обещался чин подполковника. Также на молодого офицера оказывалось давление через князя Никиту Трубецкого и графа Петра Шувалова. В итоге он согласился подать прошение о переводе в Новую Сербию, пожертвовав даже придворной должностью, полученной немногим ранее.

Прибыв в Новый Миргород черногорская команда быстро разочаровалась в своём выборе.

Выплата жалования, а также преференций для рядовых задерживалась, а служба оказалась довольно тяжёлой. Болгарский полк, в который определили Пишчевича, существовал только на бумаге. Это не сулило ему быстрой карьеры, поскольку в боевых действиях это подразделение участвовать не могло.

Следует заметить, что в подавляющем большинстве черногорцы стали рядовыми поселенцами, поскольку не имели на родине офицерских чинов, которые можно было бы конвертировать в соответствующие российские звания.

В тоже время они чувствовали себя гораздо увереннее в отношении провинциальной сербской офицерской аристократии, нежели украинские «денщики» (фактические крепостные офицеров) или молдавские поселяне. Ведь последние с точки зрения родного княжества, находящегося неподалёку от Новой Сербии, были преступниками. Высылка из провинции для них была равносильна уголовному наказанию. Сказывался и задиристый нрав горцев.

Среди других простолюдинов провинции черногорцы стали проявлять наибольшую готовность к силовым действиям против Хорвата и его окружения.

В августе 1760 года был раскрыт заговор под руководством двух прапорщиков (Андреевича и Богдановича) из черногорской команды. Они планировали убийство командующего и ряда офицеров, захват провинциальной казны, уничтожение архива. С захваченными деньгами они планировали скрыться. Расследование выявило 69 участников данного заговора. Ответственность же была довольно мягкой – денежные штрафы и перевод в другие подразделения.

В том же году в Новой Сербии произошли события, которые командующий провинцией расценил как мятеж.

Воспользовавшись тем, что в ожидании набега крымцев поселянам было роздано оружие, группа солдат, унтер-офицеров и обер-офицеров (среди которых ведущую роль играли черногорцы) решила организовать демонстрацию у штаб-квартиры Хорвата и потребовать причитающегося жалования и провианта.

Командующий отдал приказ стрелять по демонстрантам картечью. В назидание другим «оппозиционерам» тела убитых несколько дней были выставлены на показ.

Сразу после данного инцидента Петербург принял версию ново-сербского «губернатора» об имевшем место мятеже. Но после восшествия на престол Петра III и Екатерины II эти события стали предметом расследований, по итогам которых Хорват лишился своей должности и был сослан в Вологду.

Решение же о закрытии «черногорского проекта» колонизации приграничных степей было принято российским властями ещё до трагических событий в Новой Сербии. Это произошло по итогам прихода в Россию последней крупной группы (800 человек) переселенцев, оформленных в документах как «черногорцы» в конце 1758 года.

Эта была одна из самых дорогих экспедиций. Только для выплаты жалования её участникам во время следования и карантина российскому послу в Австрии пришлось взять крупный кредит в 12 тыс. имперских гульденов.

Однако по прибытии в Киев почти 600 человек сославшись, что они сербы, а не черногорцы попросились в Новую Сербию, в черногорской же команде согласились числиться лишь 218 человек.

Таким образом, стало очевидным, что черногорская военно-поселенческая колонизация стала профанацией. Вместо профессиональных военных, готовых поселиться на южных рубежах России вербовщики набирают все больший процент сербских обывателей в австрийских владениях.

Последние, в большинстве своём нацеливались лишь на «временную работу». Кроме прочего, данный подход был чреват дипломатическим конфликтом с Габсбургами.

Дела по Черногорской комиссии были закрыты в 1759 году, и черногорцам, желающим переселиться в Россию, предлагалось делать самостоятельно, на месте получая все причитающиеся выплаты и льготы.

Таким образом решение Екатерины II учредить над ново-сербскими и славяно-сербскими полками, как и Украинской укреплённой линией Новороссийскую губернскую администрацию диктовалось ещё и стремлением не допустить нарастания социальной напряжённости на южной окраине империи.

Ведь, выражаясь языком конфликтологии, к началу 60-х годов в Новой Сербии сформировалась «воронка противостояния», которая могла вовлечь всё население провинции и, учитывая культурные различия, вылиться межэтнический конфликт.

Снятие запрета на переселение в Новую Сербию свободных жителей из Левобережной Украины, приток старообрядцев из польских владений, русских дворян и крепостных крестьян, привели к стремительной русификации края, в условиях которой черногорско-сербские противоречия быстро потеряли прежний накал.