Текст книги "Я помолюсь за вас. Встречи со старцем Николаем"

Игорь Изборцев
Я помолюсь за вас. Встречи со старцем Николаем

 
Вы простите, вы простите,
Род и ближний человек,
Меня, грешнаго, помяните,
Отхожу от вас навек…
 

Протоиерей Николай Гурьянов

По благословению

Митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского ВЛАДИМИРА

© И. Изборцев, авторский текст, фотографии.

© Издательство «САТИСЪ», оригинал-макет, оформление, 2003.

Вступительное слово

Хочу поблагодарить автора за Христову любовь к отцу Николаю, стремление правдиво отразить его старческое дарование, направленное на служение Богу и человеку.

Отец Николай подражал своей жизнью святителю Николаю. Тот, в отличие от других вселенских учителей, не оставил после себя никаких богословских трудов, но прославил Господа делами милосердия и известен миру как скорый помощник. Так и отец Николай делами любви Христовой утешал приходящих к нему, как говорится в одном из акафистов Божией Матери: «не отыде от Лика Моего не утешен». Делами любви он и стал известен во всем мире. Отец Николай, как опытный регент, мог умело задавать тон не только в церковном пении, но и тон новой жизни покаяния. Своим словом краткого мудрого наставления он изменял жизнь человека, т. е. духовно, во Христе, перерождал душу. Так некогда Спаситель, беседуя с самарянкой, сказал: Правду ты сказала, что у тебя нет мужа, ибо у тебя было пять мужей, и тот, которого ныне имеешь, не муж тебе (Ин. 4, 17–18). Этими словами Господь затронул ее сокровенное больное место, ее грех, тем самым открыв ей глубину покаяния. Господи! Вижу, что Ты пророк (Ин. 4, 19), – воскликнула она. Именно ей Спаситель впервые объявил о том, что Он Христос-Мессия. Благодать коснулась ее сердца, и нам известен ее дальнейший путь, плоды ее покаяния, ее веры – она стала мученицей Фотинией.

Точно также и отец Николай кратким наставлением мог коснуться человеческого сердца, проникнуть в самые его глубины, открыть мешающий видеть Христа грех и коренным образом изменить жизнь, обратить ее к Богу. Господь сказал в Евангелии: Больший из вас да будет вам слуга (Мф. 23, 11). И отец Николай был для всех всем, был для всех слугой ради Христа…

За его жертвенную любовь, подобную той, о которой учил св. апостол Иоанн Богослов, говоря: дети, любите друг друга, за его смирение, долготерпение да увенчает его Господь венцом Правды во Царствии Своем – Царствии Правды, в селениях святых Своих. Аминь.

Архимандрит Гермоген (Муртазов)

Остров Православия
(Вместо предисловия)

Островом Православия называли небольшой, едва различимый и на крупномасштабной карте, остров Залита, омываемый водами Псковского озера. Сюда, на эту крохотную часть суши, долгие годы корабли и лодки перевозчиков доставляли паломников со всего православного мира. Маршрут никогда не менялся: большая земля – остров – домик протоиерея Николая Гурьянова… Но именно здесь, в келье, собственно и начинался остров Православия, начинался с него, залитского старца отца Николая. Он и являлся этим благодатным островом; островом, незыблемо стоящим средь бушующего житейского моря; островом и одновременно кораблем, идущим самым удобоспасаемым маршрутом к блаженной вечности. «Привяжи твою обремененную ладью к кораблю твоих отцов, – учил некогда преподобный Варсонофий Великий, – и они управят тебя к Иисусу, имеющему власть даровать тебе смирение, силу, разум, венец и веселие». Блажен, кто это сделал…

Святость зовет, святость привлекает к себе – народ откликается, не утратил еще этот драгоценный Божий дар. «Судите русский народ не по тем мерзостям, которые он так часто делает, – писал знаток русской души Федор Михайлович Достоевский, – а по тем великим и святым вещам, по которым он и в самой мерзости своей постоянно воздыхает… Судите наш народ не по тому, что он есть, а по тому, чем желал бы стать»[1]1
  Ф.М. Достоевский. «Дневник писателя». 1876, февраль.


[Закрыть]. Не это ли желание заставляло – и сего дня заставляет! – русского человека хотя бы раз в жизни бросить все, закинуть за спину котомку и отправиться за сотни, а то и тысячи верст, чтобы поклониться Киево-Печерским преподобным, помолиться у мощей Сергия Радонежского, Иова Почаевского. Нила Столобенского? Смиренно испрашивать молитв у какой-нибудь неизвестной миру Матронушки, Любушки, искать благословения и совета в кельях у старцев: о. Симеона, о. Кирилла, о. Николая…

«Драгоценные мои, вы счастливцы, что с Господом», – радостно возглашал батюшка всем приходящим к нему и словно призывал всех взойти на корабль спасения и, не медля, тронуться в путь. «Помоги вам Господи», – укреплял он немощных и малодушных. И молитвы его творили чудеса… Великую тайну открыл однажды преподобный Силуан Афонский: «Мир стоит молитвою, а когда ослабеет молитва, тогда мир погибнет». Если бы мир прислушался и осознал, что жив еще только благодаря великой силе молитв святых подвижников, духоносных старцев, таких, как приснопоминаемый отец Николай; если бы вдруг поверил в это, скольких бы трагедий и бед избежал! Увы, ему не до того. На любовь святых он, в лучшем случае, отвечает молчанием, пользуясь тем, что та не ищет своего, но побуждает сердце богоносца к непрестанной молитве за мир, которая, по слову прп. Силуана, и «приходит только от любви»

Святейший Патриарх Алексий II назвал протоиерея Николая Гурьянова одним из столпов русского старчества, отметив, что отец Николай имел не только огромный жизненный опыт, но и неистощимую любовь к людям; что, несмотря на свой преклонный возраст, отец Николай старался каждому приходящему к нему сказать ободряющее слово, духовно укрепить скорбящих. Весть о кончине быстро разнеслась по всей России, и во многих храмах стали возносить молитвы о упокоении души новопреставленного раба Божия протоиерея Николая.

«Уход такого человека – невосполнимая потеря не только для родных и близких, но и для всех его духовных чад, – сказал Святейший Патриарх. – По-человечески жаль, что в нынешней жизни более не будет возможности обратиться к отцу Николаю за советом, за духовной поддержкой».

Скажи мне, Господи, путь воньже пойду…

Не всякий просящий может получить то, чего желает, но тот, кто делами приобрел право просить с дерзновением.

Свт. Григорий Нисский

Весть о кончине блаженной памяти протоиерея Николая Гурьянова к нам запоздала. Отчего-то вышло так, что Москвы и Санкт-Петербурга достигла она много раньше, чем находящегося в нескольких десятках километров от острова Залита поселка Старый Изборск, где и находились мы в тот момент. На воскресной литургии в храме Рождества Пресвятой Богородицы мы слышали, как поминает настоятель отец Алексий о здравии болящего протоиерея Николая[2]2
  Митрофорный протоиерей Николай Гурьянов отошел ко Господу в субботу 24 августа в 17 часов 30 минут.


[Закрыть], и сами присовокупляли свои молитвы к прошениям священника, а в это же время в другом храме, Никольском, на острове Залита, по почившем старце служились панихиды… Что ж, подобное, увы, с нами происходит нередко: и вести запаздывают, и мы не поспеваем в срок туда, куда очень хотелось бы успеть. Все так, но чувство досады все равно оставалось. Почему столь поспешно проводили дорогого батюшку в последний путь, почему не отложили хотя бы на несколько дней, чтобы успели добраться до о. Залита все, кто хотел быть на погребении?[3]3
  Преподобного Амвросия Оптинского, например, предали земле на шестой день после кончины, чтобы успели прибыть все духовные чада и почитатели старца. Преподобный Варсонофий Оптинский почил о Господе 1-го апреля, отпевали его 6-го, а тело предали земле 9-го, т. е. на девятый день.


[Закрыть] Кто теперь ответит?

Слава Богу, просмотрел видеокассету Псковской ГТРК и словно побывал на похоронах старца. Не знаю, удалось ли верно почувствовать царящую тогда на острове атмосферу. Первое, что вспомнилось – слова Ильина: «Быть русским – значит созерцать Россию в Божьем луче». Да, словно в Божьем луче… Заупокойная служба, десятки священников в светлых облачениях, теплые, проникновенные слова архиепископа Евсевия у тела почившего: «Своими молитвами, безупречной жизнью отец Николай стяжал себе большие духовные дары, приобрел искреннюю любовь народа. Ему всегда были присущи терпение, смирение, желание помочь и обратить к покаянию, никто не был им отторгнут, не понят или не утешен.

Отец Николай будет для нас всегда примером истинного пастыря, каждый сохранит в сердце его отеческие наставления, советы. И сейчас, когда отец Николай предстоит пред Господом, помолимся об упокоении его души, о даровании ему Царствия Небесного…» Последнее целование… Редкие удары колокола… Звук от каждого удара повисает над островом, а потом, вытесняемый следующим за ним, уплывает прочь скорбным вестником вселенной… Гроб трижды обносят вокруг храма. Плотный человеческий поток (да, вопреки всему собралось немало людей), словно само озеро, выплеснулся на улицы острова. Множество сосредоточенных, самоуглубленных и оттого необыкновенно привлекательных лиц, подкупающих достоверностью переживаемого чувства, – прощания с самым, быть может, дорогим человеком, – лиц по-детски чистых, просветленных близостью небесного, вечного.

В такие мгновения невольно проникаешься мыслью, что народ, действительно, дитя, нуждающееся лишь в одном Отце – Небесном, и увлекаемое к Горнему земными пастырями, такими, как отец Николай… Нет, химеры мира все же пытались пробиться и ко гробу старца. Несколько часов длилось ожидание прибытия неких влиятельных лиц из Москвы; они, наконец, появились и своим присутствием «благословили» окончание чина погребения. А в это время многие «из простых» находились в пути или только собирались в дорогу, но их никто не ждал: «главные» прибыли…

Впрочем, о последнем я размышлял позже, когда в «Русском вестнике» познакомился со статьей келейницы почившего старца, м. Николаи, «Небесный Ангел» – так называлась статья (а позднее и брошюра[4]4
  Ее раздавали всем прибывшим на сороковины батюшки, т. е. издали ее в самые короткие сроки и на средства не поскупились.


[Закрыть]). Что ж, подумал, достойное именование для батюшки Николая… Однако по прочтении почувствовал некоторое душевное смятение. Многое в тексте вызывало отторжение: неряшливое обращение с языковыми средствами, неумеренная восторженность тона, экзальтация, свойственная, скорей, экстатическим переживаниям католиков, нежели православному опыту агиографии. Посмертные «чудеса», чрезмерное количество эпитетов, восхваляющих добродетели старца– все это виделось неким искусственным оправданием святости батюшки и выпадало из контекста его жизни, которая сама по себе и есть великое чудо. Святость отца Николая столь очевидна, что не нуждается в подобных оправданиях (тем более, в придуманных чудесах). Его кротости и смирению не требовались восхваления при жизни, не нужны они и теперь, после смерти, ибо противоречат высоте его духовного совершенства. Батюшка часто говаривал: «Где просто, там Ангелов со сто…»[5]5
  О. Николай любил при. Амвросия Оптинского и часто вспоминал его духовные поговорки.


[Закрыть] Он искал простоты, достиг ее, достоин ее, и его святость невозможно вместить в конструкцию из фантазий и экстатических видений. Прискорбно, что туман ложного духовного опыта пытается окутать светлый образ старца и вещать его голосом…

«Батюшка твердо ждал «наших», как он называл прибывших из Москвы отцов и мирян[6]6
  «Небесный Ангел», стр. 12.


[Закрыть] – читаю и всматриваюсь в движение лиц на экране. Где эти «наши»? Как отличить их от всех прочих? Не выходит. Сейчас все дышат одним духом, и батюшка незримо обнимает всех и благословляет всех, теперь уж небесным благословением… Увы, знаю, это лишь мгновение. Скоро мир возьмет свое и рассечет на части единство стада «суровой правдой жизни»: кто-то перелетит водную гладь до материка на белом скутере и умчится вдаль на дорогом автомобиле; кто-то потащится на утлой лодчонке, испуганно вздрагивая от кашля старенького мотора, а дальше – на автобусе, на перекладных, кто на чем… Все это понятно и привычно – миру свойственно разделять нас и тем властвовать, но чтобы батюшка… Нет, не верю, чтобы стали вдруг для него «не нашими» все те, кто спешил к нему зимой по льду, в мороз и вьюгу, кто весной обходил полыньи, прыгал со льдины на льдину… много лет… Нет…то-то перелетит водную гладь до материка на белом скутере и умчится Похоронная процессия движется к месту последнего упокоения старца. Впереди – пожилой мужчина. Он несет крест, бережно прижимая его обеими руками к груди. Это раб Божий Василий – давнее духовное чадо батюшки Николая…

Некогда старец благословил Василия на строительство храма в честь пророка Божия Илии в Островском районе. Места там глухие, разоренные лихолетьями и настолько отдаленные от каких-либо денежных потоков, что местным крестьянам самим впору идти по миру с кружкой для пожертвований, однако батюшка, благословляя, успокоил: «Построите с Божией помощью». Здесь уместнее поставить многоточие, в котором – и удачи, и неудачи, и радость, и отчаяние… Иногда бывало слишком тяжело, невыносимо. В такие моменты Василий приезжал на остров Залита. Батюшка ласково улыбался, утешал и повторял: «С Божией помощью построите». Василий успокаивался и исполнялся верой: будет!

Так и вышло. Теперь храм почти построен. Почти…

Увы, но три года назад, когда батюшка занемог, калитка его дворика навсегда затворилась для Василия. Эта преграда оказалась непреодолимой и для него, и для всех, кто не вписался в представления ближайшего окружения отца Николая о «наших» («своих»?)…

Вспоминаются мне рассказы Василия о поездках к батюшке в те благословенные времена, когда «пускали»… Словно жемчужины, доставал Василий из шкатулки памяти события и факты, бережно перебирал, будто боялся уронить. Чувствовалось, что это у него самое дорогое, самое заветное… «А ведь батюшка называл меня Васильюшка, – он украдкой вытирал слезу и добавлял, – меня так больше никто не называл». Удивительно, в отличие от многих, он не возмущался тем, что не пускали, смиренно стоял у калитки и, вспоминая батюшкину улыбку, улыбался сам…

Васильюшки, Зинаидушки, Мариюшки… Многие годы вы были рядом с батюшкой, и все это время он называл вас «дорогие мои». Не верьте, что однажды хоть что-то изменилось: и не имея возможности видеть вас, батюшка по-прежнему называл вас так же, молился за вас, вспоминая каждое дорогое ему имечко и теперь не оставит в своем предстательстве у Престола Божия…

Отец Николай очень любил цветы. Когда был помоложе, выращивал их в горшочках, и стояли те повсюду на подоконниках и столах, свидетельствуя своим совершенством о вечном Божием попечении о тварном мире, благоуханием напоминая о неповторимых красотах Царствия Небесного[7]7
  Символично, что отец Симеон (Желнин), благословивший о. Николая на служение на о. Залита (его напутствие о. Николаю: «Талабск! Талабск! Талабск!»), тоже очень любил цветы и даже выращивал их в своей келье.


[Закрыть]. С годами горшочки с цветами исчезли: не стало у старца сил обихаживать их. Но все утраченное с лихвой восполнилось в день похорон: столько прекрасных цветов на острове не видели никогда. Впрочем, что они по сравнению с теми, небесными, что окружают батюшку сейчас, когда затворились за ним двери смерти! Помните?

 
Прошел мой век, как день вчерашний,
Как дым, промчалась жизнь моя,
И двери смерти страшно тяжки,
Уж недалеки от меня.
 

Наверное, каждый, бывавший у батюшки, слышал это четверостишие. Почему старец считал важным говорить всем именно эти, столь незамысловатые слова?

Безыскусные, непритязательные… да… но стоит лишь задержаться на них мыслью, задуматься, и открывается их великая тайна. Можно сказать тысячи проповедей, написать тысячи статей, но вся их мудрость вдруг удивительным образом уместится в одно лишь бесхитростное четверостишие. Воистину, «где просто, там Ангелов со сто…»

«Прошел мой век, как день вчерашний, как дым, промчалась жизнь моя», – если пропитаешься горьковатым, но целительным соком этих строк, поймешь, не можешь не понять, что вся манящая прелесть мира, его необъятность, сулящие возможность обладания сокровища его, его слава и гордость – иллюзия, обман. Обладать ими или просто мыслить об этом – разница невеликая: ведь все это одинаково длится «миг». А «двери смерти страшно тяжки» всегда недалеки и всегда неизбежны. Но самое главное – это не конец пути, это «двери», а за ними – вечность… Совсем не случайно четверостишие напоминает собой лесенку, где каждая последующая строчка короче предыдущей: сказал одну и поднялся ступенькой выше… Впрочем, известное дело, по лестнице можно и спускаться вниз, потому-то двери могут быть «страшно тяжки».

Так просто, но… так безмерно глубоко, духовная мудрость научала не ведающую истины «юность». Блажен, кто имел уши услышать. Услышать, увы, непросто. Мир сознательно отторгает духовную мудрость: своя неправота дороже. Что ж, говорит, «если бы молодость знала, если бы старость могла», вздыхает и натягивает на глаза пелену неведения.

Нам важно не забыть про те двери, которые для нас все еще «страшно тяжки». А батюшка… для него наступил уже новый век, осиянный небесным светом, и лишь в памяти нашей остались его последние слова извинения:

 
Вы простите, вы простите,
Род и ближний человек,
Меня, грешного, помяните,
Отхожу от вас навек…
 

Но вернемся к первому четверостишию. О чем-то еще хотел сказать нам батюшка. У слышали ли мы, «род и ближний человек»? Вспоминаю события трехлетней давности. Май 1999 года, девяностолетие батюшки… На острове большая группа гостей во главе с Владыкой Евсевием. У домика о. Николая шумное многоголосие: возглашают многолетие. Поздравления, цветы… Батюшка дважды уже пропел свое «Прошел мой век, как день вчерашний…» Владыка благословляет старца иконой Воскресения Христова, а батюшка вдруг склоняется к нему и шепчет на ухо: «Скорби замучили».. В голосе же – слезы и та самая скорбь, про которую и открывает архипастырю. (А кому еще, как не Ангелу Церкви?) Никто не слышит, и лишь видеокамера бесстрастно все фиксирует[8]8
  В фильм, посвященный девяностолетию отца Николая, эти кадры по понятным причинам не вошли, но в рабочих материалах ГТРК остались, как важное свидетельство.


[Закрыть]. В проеме двери с застывшей на устах улыбкой стоит келейница м. Николая… Так что, «страшно тяжки» – это, быть может, не только о нас, но и о себе, о своих последних днях, месяцах, годах… Скорби замучили… но не победили, ибо «таковы души святых: для исправления других они жертвуют и собственной безопасностью»[9]9
  Свт. Иоанн Златоуст.


[Закрыть]. Скорби же, как учит святитель Тихон Задонский, возводят к совершенству…

Подвиг старческого служения отца Николая невозможно рассматривать вне контекста святоотеческих представлений о святости. Посмотрим, как рассуждает при. Симеон Новый Богослов о мерах служения святых народу Божию. «Все святые, – пишет этот великий духовный писатель и богослов, – воистину члены Христа Бога и как члены – сочетаются с Ним и соединены с Телом Его так, что Христос есть глава, а все от начала до последнего дня святые – члены Его. И все они в совокупности составляют единое Тело… Иные из них состоят в чине рук, творящих дела до сих пор, исполняя волю Его, претворяя недостойных в достойных и представляя их Ему. Иные – в чине плеч Тела Христова носят тяготы друг друга или, возложив на себя найденную погибшую овну, блуждавшую в горах и пропастях, приносят ее ко Христу и так исполняют Его закон. Иные – в чине груди источают для жаждущих и алчущих правды Божией чистейшую воду премудрости и разума, то есть научают их Слову Божию и преподают им истинный Хлеб, который вкушают святые Ангелы, то есть истинное Богословие, как наперсники Христовы, возлюбленные Им. Иные – в чине сердца, которые любовью вмещают всех людей, приемлют внутрь себя дух спасения и служат хранилищем неизреченных и сокровенных Таин Христовых. Иные – в чине чресл порождают Божественные помышления, имеют силу таинственного Богословия и сеют семя благочестия словом своего учения в сердцах людей. Иные, наконец, – в, чине костей и ног являют мужество и терпение в искушениях, подобно Иову, и неподвижно стоят в добре, не уклоняются от налегающей тяжести, но охотно принимают ее и бодро несут до конца. Таким-то образом стройно составляется Тело Церкви Христовой из всех от века святых Его и бывает целым и все совершенным, да будут едиными все сыны Божии, написанные на Небесах»[10]10
  Преподобный. Симеон Новый Богослов. Слова. 2-е изд. М., 1892. Вып. 1.


[Закрыть].

Наверное, никакие пояснения не требуются. Невозможно отрицать, что служение батюшки возымело силу всех проименованных чинов Тела Христова. Все было: и обращение «недостойных в достойных», и чистейшая вода премудрости «для жаждущих и алчущих правды Божией», и сеяние семян благочестия, и «дух спасения», и личное «мужество и терпение в искушениях», Было! Наверное, это знак последних времен, когда одному нужно уметь и успеть все; хотя бы кому-то нужно пламенеть так, чтобы мы все, «как свеча, приобщились Божественному свету»[11]11
  Преподобный Симеон Новый Богослов.


[Закрыть].

Путь к совершенству

Так жили Святые, ибо Дух Божий учит дугиу молиться за людей.

При. Силуан Афонский

Весной 1999 года мне довелось помогать иеромонаху Паисию (Гидрату) в составлении книги об отце Николае «Напоминаю вам…» К сожалению, книжка получилась небольшой. Возможно, отец Паисий планировал ее дополнить в последующих изданиях, но при жизни батюшки этого так и не произошло. Теперь же это и вовсе затруднительно. Поэтому, помещая ниже краткое жизнеописание отца Николая, я вынужден пользоваться текстом книги «Напоминаю вам…» (первое издание), внося некоторые коррективы и дополнения.

Николай Алексеевич Гурьянов родился 24 мая 1909 года в селе Чудские Заходы Гдовского уезда, Ремдской волости, С. – Петербургской губернии в благочестивой семье. Принял святое Крещение в Михаило-Архангельском храме с. Кобылье Городище. С детства прислуживал в алтаре. Любовь к храму и к церковному пению была присуща всем членам их семьи: его отец Алексей Иванович был регентом церковного хора; старший брат, Михаил Алексеевич Гурьянов– профессором, преподавателем С. – Петербургской консерватории; средние братья, Петр и Анатолий, также обладали музыкальными способностями, но о них осталось мало известий. Все трое братьев погибли на войне. Батюшка так вспоминал об этом: «Отец у меня умер в четырнадцатом году. Осталось нас четверо мальчиков. Братья мои защищали Отечество и от фашистской пули, как видно, не увернулись… Благодарите Отца Небесного, мы живем теперь, у нас все есть: и хлеб, и сахар, и труд, и отдых. Я стараюсь вносить в Фонд Мира ту копеечку, которая помогает избавиться от этих военных действий… Война ведь пожирает молодые жизни. Не успел человек открыть дверь в жизнь – уже уходить…»[12]12
  Из фильма о протоиерее Николае Гурьянове. 1988 г.


[Закрыть]

Существует предание, что о. Николай побывал на о. Залита (в ту пору Талабске) еще в отроческом возрасте. Рассказывают, что примерно в 1920 году настоятель храма Архангела Михаила, в котором отрок Николай работал алтарником, взял мальчика с собой в губернский центр. Добирались водным путем и на острове Талабск пристали отдохнуть. Пользуясь случаем, решили посетить подвизающегося на острове блаженного. Звали того Михаилом. Был он болящим, всю жизнь носил на теле тяжелые вериги и почитался как прозорливец. Говорят, что блаженный дал священнику маленькую просфору, а Николаю – большую и сказал: «Гостек наш приехал», предсказав ему таким образом будущее многолетнее служение на острове…

В 20-е годы их приход посетил Митрополит Петроградский и Гдовский Вениамин (будущий священномученик). Отец Николай так рассказывает об этом событии: «Я мальчишкой совсем еще был. Владыка служил, а я посох ему держал. Потом он меня обнял, поцеловал и говорит: «Какой ты счастливый, что с Господом…»

До 1929 года о. Николай служил псаломщиком в Свято-Никольском храме с. Ремда Середкинского района Ленинградской (теперь Псковской) области.

В конце 20-х годов он окончил Гатчинский педагогический техникум и первый курс Педагогического института в Ленинграде, затем учительствовал в Тосненском районе Ленинградской области.

В тридцатые годы о. Николай прошел тернистым путем всех исповедников и новомучеников Российских: он был арестован и прошел этапы, лагеря. Несколько лет провел в ссылке в Сыктывкаре, где во время работы сильно повредил ногу. В период этих тяжких испытаний батюшка встречал много подвижников, истинных светильников веры Православной, пример которых во многом определил путь его дальнейшего служения Богу и Его Церкви, недаром новомученик Российский архиепископ Иларион (Троицкий) подчеркивал, что заключение – бесценная школа добродетелей.

Начало пастырского служения о. Николая Гурьянева совпало с тяжелым испытанием для нашего народа – Великой Отечественной войной. В начале войны, оказавшись на территории, оккупированной немцами, о. Николай был перемещен в Прибалтику. Здесь, в Рижском кафедральном соборе, 8 февраля 1942 года он был рукоположен в сан диакона митрополитом Сергием (Воскресенским), а 15 февраля 1942 года святитель Сергий рукоположил о. Николая Гурьянова в сан иерея. В этом же году о. Николай окончил богословские курсы, которые возглавлял митрополит Мануил (Лемешевский).

Вскоре отец Николай был направлен в г. Ригу, где до 28 апреля 1942 года служил священником в Свято-Троицком женском монастыре. Оттуда, по указу Митрополита Сергия, был переведен в г. Вильнюс, где исправлял должность уставщика богослужений в Свято-Духовском монастыре до 16 мая 1943 года. С 1943 г. по 1954 р.о. Николай Гурьянов являлся настоятелем храма свт. Николая в с. Гегобрасты Паневежско-го благочиния Литовской ССР.

Сведений о служении отца Николая в те годы сохранилось немного, один из них – автобиография, написанная его рукой.