Текст книги "Стольник Великого князя"

Игорь Комаров
Стольник Великого князя

© Комаров И.Н., 2023

© ООО «Издательство Родина», 2023

Глава 1
Засада

Боеслав сидел за столом монастырской трапезной.

В начале осени солнце было не такое жаркое, как летом, когда сжигало своими лучами все живое, превращая траву в солому, но пригревало на славу. В монастыре на обед была уха из судака, мясных блюд в этот день не подавали. Он медленно жевал хлеб, ловко отрезая от горбушки маленькие кусочки обоюдоострым запоясным ножом, который русичи всегда носили при себе и пользовались им во время еды.

Рядом с ним сидели десять дружинников, призванных великим князем Дмитрием в дружину из черносошных вольных крестьян незадолго до Донской битвы на Куликовом поле, когда отдельные русские князья, нарушив договор, не пришли со своими дружинами на бой с Мамаем. Потому и потери русской рати были столь велики, что хлебопашцы, не знающие воинского мастерства, бились с хорошо обученным войском степняков, встав под знамена великого князя Дмитрия. Эта битва с Мамаем стала народной, потому что отцы семейства готовы были рвать голыми руками ненавистных захватчиков, чтобы завоевать свободу своим семьям, отстоять свою веру и землю русскую, и Сергий Радонежский благословил их. Десять парней, хорошо показавших себя в битве на Дону, были переданы Боеславу в подчинение, и теперь порубив боевыми засапожными ножами, которыми пользовались в ближнем бою, монастырский хлеб крупными ломтями, уплетали уху. Чавканье от поедания ухи стояло такое, что даже наглые мухи боялись подлетать и сидели на стенах трапезной.

– Ты чего, сотник, уху не ешь? – удивился сидящий рядом с Боеславом дружинник по имени Бус, облизывая ложку. – Монахи встретили нас хорошо, но это на сегодня последняя трапеза и до утра кормить не будут. – Бус звал Боеслава сотником еще с Донской битвы, где бился с монголами под его командованием.

– А я утра ждать не буду, дело сделано, поручение великого князя выполнено, владыка Сергий одобрил. Вечером по холодку в село Коломенское к жене поскачу. А она у меня такая мастерица расстегаи с рыбой делать – язык проглотишь! И всегда чувствует своим бабским чутьем, когда муж приедет.

– А как же ты без охраны? – спросил Бус. – В твоей голове много секретов, раз ты такую должность занимаешь при великом князе.

– А мы никому не скажем. А утром заедете за мной в усадьбу, и вместе к княжескому столу в столицу поскачем.

– Ты сотник, тебе видней, – сказал Бус, протягивая монаху, собирающему посуду со стола, свою тарелку.

Дружинники, позевывая, вылезали из-за стола, но Бус спать не спешил. Посерьезнев, он спросил:

– А вот ты скажи мне, Боеслав, почему князь Владимир эту веру принял? Меня в монастырских стенах всегда на такие разговоры тянет.

Боеславу нравилось, что в отличие от других Бус проявлял интерес к знаниям. Полезно иметь умного помощника с хорошей памятью, который не только саблей умел махать.

– Рассказать недолго, только завтра ты все забудешь, – сказал Боеслав, хитро улыбаясь.

– А ты, сотник, проверь! Вот после рождества спроси, и если я все дословно не повторю, ты мне больше ничего не рассказывай. – Бус сделал обиженную гримасу.

– Хорошо, слушай, – откликнулся Боеслав. – Сначала князь Владимир хотел изменить веру русичей, сделав пантеон в Киеве из шести языческих богов. В центре он поставил бога балтийских славян, которому поклонялись его отец и дед, – Перуна, а вокруг разместил: Хорса, Дажьбога, Стрибога, Симаргла, Мокошь. Только не приняли русичи этих восточных богов и продолжали молиться Велесу и Илье-пророку.

– А зачем он пять иранских богов поставил в пантеоне? – удивился Бус.

– Сложно сказать… – развел руками Боеслав. – Возможно, хотел склонить наших предков к мусульманской религии, уж очень любвеобилен был князь. В каждом селении, где его дружина останавливалась на ночлег, во время сбора дани у него наложница была, а дань полгода собирали, – вот и посчитай. Чтобы ты понял, надо рассказать, откуда эта вера взялась. Но хватит ли у тебя терпения, Бус?

– Сдюжу, – сказал Бус, – я хочу много знать, и как можно быстрее.

– Ну так слушай, – сказал Боеслав и начал рассказ. – Скажи, Бус, ты слышал про ромеев – я их зову римлянами, а их великие князья называли себя императорами?

– Да, ребята из старшей дружины много рассказывали, когда на Дон ехали, – сказал Бус.

– Это было время «военных императоров». Кто руководил легионами – так они свою рать называли, – тот и был императором. Языческий культ «Непобедимого Солнца» исповедовали все воины – императоры, включая и Константина Равноапостольного. Война в их империи не затихала, но чаще всего легионеры так называли их дружинников, бились друг с другом, заставляя командиров вести их в смертный бой, против своих же соратников и боевых друзей. Легионеры-язычники превратили в привычку и доходный промысел смену императоров, потому что по заведенному обычаю новый император давал воинам денежный подарок. Победил в этой междоусобице Константин, который повесил на знамена своих легионов вместо орла крест. Он объявил, что обеспечит в империи для христиан все права и пополнил свои легионы христианами. Они разгромили огромные армии язычников Максенция и Лициния и вошли в город Рим. Христиане, которые воевали в войсках Константина, знали, что это их война, что они идут в бой за свою веру. Так у римлян появились христианские общины, и христианство стало их религией. Константин I перенес столицу из Рима в Византию, в город, названный его именем, – Константинополь. Христиане своим трудом и праведной жизнью возвысили империю и стали примером для многих.

Княгиня Ольга своей богоугодной жизнью и делами своими после крещения послужила примером в выборе веры для своего внука Владимира. Ты крещен от рождения, Бус, и язычников знаешь плохо. Всякое возвышение одного человека над другим язычниками осуждалось. В их понятии Руси как Родины не существовало, род был основой. Вера для них – это сама жизнь и проявление духа. Владимир Красное Солнышко понимал, что язычество очень слабо и миролюбиво перед новыми религиями, и это может привести к гибели Руси. Люди, которые говорят, что Владимир Красное Солнышко, разослав послов, слушал их доклады и выбирал веру по красоте обрядов, всё упрощают и недооценивают ум наших князей. Все князья на Руси имели хорошее образование, знали не меньше пяти языков – так как их учили умнейшие люди тех времен. Владимир хотел разобраться во всех религиях, которые могли как возвысить, так и уничтожить Русь.

Появилось много сект, которые выдавали себя за истинно верующих и таили большую опасность. Манихеи, преследуемые мусульманской инквизицией, бежали на Дальний Восток. Уйгуры приняли их религию, в результате манихеи перессорили их со всеми соседями и привели Уйгурское ханство к гибели. Еще до княжения Владимира начало распространяться антиисламское карматское движение. Карматы, или, как их еще называли, исмаилиты жили в городах и селах, выдавая себя за мусульман. Но по ночам они собирались в отряды, совершали убийства и нападали даже на замки. В 910 г. ифрикийцы решили принять мусульманство, но под видом мусульман к ним пришли исмаилиты, которые использовали население и их армию для захвата мусульманских территорий и своей выгоды. Очень тяжело разобраться в религиозных течениях: зиндики, маркиониты, павликиане, богомилы, катары и альбигойцы – почти все они исповедовали свои учения, тайно представляясь истинными православными, католиками или мусульманами. Представь, насколько сложно было Владимиру Красное Солнышко принять решение о выборе веры, которая должна была объединить Русь. Владимир выбрал ту веру, которая уже была на Руси, и народ ее принял.

– Откуда ты так много знаешь о Востоке? – спросил Бус.

– Мои предки воевали и жили в Русской крепости недалеко от Святой Земли, моя прабабушка арабкой была. В крепости была большая библиотека, и я читал день и ночь, – сказал Боеслав. – Об этом расскажу позже… Заговорился я с тобой, помоги мне в дорогу надеть броню.

– Я и коня помогу подготовить! – резко вставая, сказал Бус.

– Кольчугу одному не надеть, а с остальным сам управлюсь, – махнув рукой, сказал Боеслав. – Ты лучше сходи, проверь, все ли наши ратники в монастыре. Предупреди, что я приказал всем спать перед дорогой и монастыря не покидать, а утром, когда свидимся, доложишь. Остаешься за старшего, смотри, чтобы дружинники никого не обидели! – Боеслав назидательно поднял указательный палец десницы вверх.

– Как прикажешь, сотник, – сказал Бус, прикладывая руку к сердцу.

Бус был светло-русым, кареглазым и курносым парнем среднего роста, немного толстоватым, с большим круглым, как тыква, животом. Но при этом очень сильным и ловким, ну, а его веселый, неунывающий характер был известен всем.

Боеслав выехал за ворота монастыря, когда на поля опустился прохладный туман и красные отблески заката, предвещавшие будущий солнечный день, пропали за макушками деревьев. Его боевой конь Амбал шел рысью, и Боеслав менять аллюр не хотел, наслаждался прохладой после дневной жары. Проехав посадские дома, перешел на галоп.

Небо было светлое, от полной луны дорога струилась серебряной змейкой. Он выбрал маршрут подальше от леса, так спокойнее. Подъехав к мосту через реку Кончуру, долго стоял, прислушиваясь: идеальное место для засады татей. Достал дедов меч, символ его гордости и зависти окружающих, потому что у него был обоюдоострый клинок с длинной и изогнутой сабельной рукояткой; этот меч дед Боеслава привез после боя с мадьярами. Этим мечом можно было рубить с коня и наносить тычковые удары, более разрушительные, чем у сабли. А популярные каролинские мечи, ковавшиеся в империи Карла Великого, которые так любили викинги, просто вылетали из рук во время конного боя из-за маленькой и неудобной рукоятки. Боеслав рысью проехал до середины моста, а затем галопом выехал на разбитую повозками дорогу. Убрав в ножны меч, поехал дальше.

Впереди дорога проходила у опушки леса, который узкой полосой доходил до обочины дороги. В ельнике вспорхнули два вяхиря, видимо испугавшись приближения в темноте леса крупного животного или человека. Конь Боеслава тоже почувствовал опасность, весь напрягся и стал зло храпеть. В воздухе послышалось шмелиное гудение, Боеслав поднял коня на дыбы – и тяжелая стрела арбалета проскочила под его брюхом!

Боеслав повалил коня на левый бок и, упав в высокую траву, замер, поглаживая шею коня и ласково шепча ему на ухо: «Тише, тише». Амбал рвался в бой, но был приучен беспрекословно выполнять команды хозяина, что не раз спасало Боеславу жизнь в бою, поэтому продолжал лежать. Укрывшись крупом коня, он был неуязвим. Увидел, как две темные фигуры отделились от опушки леса и пошли к нему. Стреляли по коню, решил Боеслав, арбалет взяли, чтобы тяжелой арбалетной стрелой, называемой болтом, наверняка прострелить круп коня с плотной боевой попоной.

«Живым хотят взять, думают, что меня конем придавило. Ну, милости просим!» – приготовился Боеслав, доставая меч.

– Сотник, держись, иду на помощь!

«Ну, принесла нелегкая…» – подумал Боеслав, услышав топот коня и громкие крики Буса, скачущего по дороге во весь опор и размахивая саблей. Фигуры татей метнулись к лесу, где их, видимо, ждали кони.

Подъехавший Бус спрыгнул с коня и подбежал к Боеславу:

– Ты не ранен?

– Нет, и конь цел, – ответил Боеслав.

– Так давай этих татей догоним, а то уйдут! – кричал Бус, показывая рукой на лес.

– Сейчас важнее другое, скачем в монастырь! – Боеслав запрыгнул на коня и, подстегивая его плетью, помчался к монастырским воротам. Монастырская стража смотрела на скачки московитов с явным пренебрежением. Боеслав, подскакав к конюшне, спрыгнул с коня, а Бусу крикнул:

– Быстро собери всех наших в трапезной!

Пробежав к воротам монастырской конюшни, Боеслав зашел внутрь и стал при свете зажженных им при входе факелов осматривать коней своей дружины. Убедившись, что коней с их приезда в монастырь никто не брал, пошел в трапезную. В трапезной стояли построенные Бусом сонные ратники, держа в руках боевое снаряжение.

– Все на месте? – спросил он у Буса

– Да, сотник, все здесь, – сказал Бус, показывая рукой на дружину. Одежда у всех дружинников и обувь были вычищены, видно, что готовились к утреннему выезду с вечера.

– Команд моих не нарушаете, значит молодцы! Всем спать, с первыми петухами выезжаем. – Боеслав показал рукой на кельи, где спали воины. Когда ратники разошлись, сказал Бусу:

– Проверить хотел, не уходят ли слухи о нашем пребывании за пределы монастыря. Получается, что уходят, вопрос только – от кого? Не случайно меня поджидали на дороге, знали, что поеду. Но заодно и своих воинов проверил: не мои ли дружинники в той засаде были. Видно, нет, и это радует.

– Да как ты такое… – начал Бус, поднимая руки кверху.

Боеслав его остановил, похлопав по плечу, и сказал:

– Всякое бывает. Рано или поздно кого-нибудь подошлют литовцы или ордынцы, надо быть готовыми… А может быть, он уже среди нас? – затем добавил: – А по ночам никого не преследуй, а то в засаду попадешь. А с теми, кто убежал, думаю, скоро увидишься. Далеко они не побегут, всегда рядом будут. А сейчас спать.

Утром Боеслав взял трех дружинников и зашел с ними в помещение монастырских писарей. В большой комнате, побеленной известкой, их ждали три холщовых мешка на полу и дорожная сумка. Дьяк Николай поздоровался с ратными людьми, перекрестил, прочитав короткую молитву, пожелал счастливого пути. Боеслав дал команду ратникам взять по мешку и приторочить к седлам. Когда они вышли, обратился к Николаю:

– Ко мне дьяка Мала можно позвать? Надо местность осмотреть недалеко от монастыря.

Николай кивнул труднику, добровольно и бескорыстно работающему и проживающему в монастыре. Молодой парень выбежал на улицу позвать монаха Мала.

– Ночью не спалось, выехал за пределы монастыря прогуляться, и меня обстреляли. Хотелось бы знать, кто это сделал.

– Плохо! Видимо, недруги тебя караулят, может не надо груз брать? – сказал обеспокоенный Николай.

– Это ничего не изменит, пока не найдете, кто ворохам все сообщает, а на это много времени уйдет, – сказал Боеслав тихим голосом. – По ним видно, что мало они знают о том, что повезем. Знали бы точно, не стали обстреливать меня ночью, прекрасно видели, что я пустой еду. Больше будут знать, лучше подготовятся.

В комнату вошел монах Мал. Он как две капли воды был похож на родного брата Николая: такой же жилистый, невысокого роста, лет сорока и весь седой, но, в отличие от брата, его густая борода была коротко подстрижена. Мал раньше был хороший охотник на пушного зверя, ходил за Яик, но возраст стал мешать зимовкам в тайге, и он пришел в монастырь. Мал всегда был немногословен, лишь кивнул Боеславу и брату и, встав у стола писаря, стал рассматривать перья для письма.

Николай сказал:

– Боеслав, чтобы время не терять, выезжайте, а я ему все расскажу, и он вас догонит за мостом.

Взяв дорожную сумку, Боеслав вышел на улицу. Его дружинники сидели в седлах, ждали команды. Быстро прикрепив дорожную сумку, Боеслав вскочил на коня и, крикнув: «За мной!», выехал из монастыря. Подъехав к месту нападения, Боеслав отстал от своей команды. Он рассказал догнавшему его Малу о событиях тревожной ночи. Тот, как всегда, молча кивнул, слез с коня и пошел к лесу.

Боеслав, догнав своих ратников, остановил их и, когда они окружили его кольцом, поставил задачу каждому воину. Задача была проста: по его команде рубить всех, кто будет перед ними, и если убивают коня, к которому приторочен мешок или монастырская дорожная сумка, сразу перебрасывать груз на другого боевого коня. После этого продолжили путь.

Дорога была пуста, крестьяне после уборочной и сева озимых занимались заготовками продуктов на зимний период и из своих хозяйств выезжали только по крайней необходимости. К мосту на реке Яузе подъехали засветло, здесь была Сокольническая застава засечной стражи, последняя перед Москвой. На подступах к переправе деревья рубили так, чтобы создать завалы, непроходимые для конницы. У дороги был частокол и вышка, на которой стоял смотрящий лучник, чтобы заранее увидеть отряд монгольской конницы или татей. Увидев издалека дружину Боеслава, старший сторож, улыбаясь, поднял руку в приветствии.

Боеслав дал команду дружинникам подготовиться к бою:

– Лучники Стырята, Ивка, Яким – выбиваете стражу, которая бревном может загородить нам проезд на мост. Петрко – для тебя сторож на вышке, остальные рубят. Все работают после того, как я выхватываю меч, а сейчас достать луки.

Как только подъехали ближе, старший сторож крикнул:

– Боеслав, тебе бумага от княжича! – и достал из сумки свиток.

За старшим стояли два угрюмых воина стражи без щитов и шлемов, засунув обнаженные кисти рук за ратные пояса, и всем своим видом не проявляли никакой агрессивности. Уступом построились, подметил Боеслав, а сам крикнул:

– Давай! – и направил коня к старшему сторожу, который улыбался широкой доверчивой улыбкой. Боеслав ответил ему такой же улыбкой и протянул левую руку к свитку. А правой вдруг резко выхватил из ножен на сапоге свой боевой нож и воткнул его в грудь старшего сторожа засечной стражи по самые гарды, крикнув своим:

– Руби!

Резко оттолкнув тело старшего ногой в руки сторожа, стоявшего сзади, выхватил меч и проткнул второго сторожа, пытавшегося схватить коня Боеслава под уздцы. А затем резким взмахом меча снес голову сторожу, на которого повалился старший. Амбал, почуяв кровь битвы, сделал скачок, сбив еще одного сторожа, пытавшегося схватить его за поводья, и растоптал копытами, а затем, почувствовав команду хозяина, рванул во весь опор в сторону моста.

Кинув меч в ножны, Боеслав поднял на дыбы коня, чтобы посмотреть, как воюет его дружина. Дружинники Боеслава действовали быстро и точно, сторож на вышке был сбит первой стрелой, а сторожа, пытавшиеся загородить дорогу к мосту, уже висели на заградбревне, пронзенные стрелами. Остальные сторожа засечной стражи, увидев, что старшего убили, героизма проявлять не стали и забежали за частокол, схватившись за луки.

– Щиты на спину и вперед! – скомандовал Боеслав своей дружине и помчался к мосту. Увидев спрятавшегося в кустах у моста стража с луком, он выхватил из-за пояса хазарский чекан и метнул его в сторожа. Длинное лезвие чекана, сверкнув в воздухе, попало лучнику в шею. Хлынул фонтан крови, и лучник, выронив лук, покатился по крутому берегу Яузы в реку, сверкая кольчугой.

Когда его воины заехали на мост, Боеслав крикнул:

– Бус со мной, остальные вперед! Сбрось мешок и подержи моего коня, – добавил он уже Бусу, прикрываясь щитом от стрел. Достал трут, поджег веревку мешка и, забросив щит на спину, пришпорив коня, помчался во весь опор вместе с Бусом за своей дружиной.

Как только Боеслав поравнялся со своими воинами, раздался оглушительный взрыв. Высоко в воздух поднялись доски разрушенного моста и тела коней и сторожей, отправившихся в погоню за ними. Кони дружины Боеслава обезумели от страха и неслись по дороге, почти не касаясь копытами земли. Только у первых московских построек Боеслав остановил коня и собрал своих дружинников вокруг себя.

– Что это было? – крикнул любопытный Бус.

– Вопросы потом! Сколько раненых? – спросил Боеслав, отмечая не без удовольствия, что его дружина проскочила засаду без потерь. Оказалось, было двое раненных в ноги и один в руку, торчали стрелы и из коней, но серьезных ранений не было. Да и у Амбала из холки торчала стрела, отчего он недовольно раздувал ноздри и сильно храпел.

Похлопав его по шее, Боеслав ласково сказал:

– Ничего, дружище, на Дону бывало и хуже.

Бус не удержался и спросил:

– Как же это мы своих?..

– Где ты своих видел?! – зло крикнул Боеслав. – Но вопросы потом, а сейчас скачем до тайной палаты Ближней государевой думы. Я с Бусом беру мешки, захожу внутрь. После того как Бус выйдет, вся дружина скачет вместе с ним на наше подворье. Раненых дружинников и коней – к лекарям, и отдыхать до моего прихода и ни с кем не болтать о нашей поездке. А если кто спросит, скажите, что на охоту ездили, много медов выпили и постреляли случайно друг друга… А сейчас скачем на Варварку, – сказал Боеслав, махнул рукой, и вся дружина рысью поскакала за ним.

Глава 2
Тайная палата

В тайной палате, в здании из белого камня недалеко от Кремля, Боеслава ждал одетый не по чину роскошно очень юный и честолюбивый княжич Юрий. Он сидел на красивом арабском стуле со спинкой и подлокотниками, справа от него стоял умный и опытный наставник старец Савва.

Зайдя в зал, Боеслав с Бусом поставили мешки и дорожную сумку к стене и, сняв шлемы, поклонились княжичу. Когда Бус вышел, хранивший молчание княжич назвал Боеслава не по имени, а по должности – стольником, из чего можно было сделать вывод, что, несмотря на спокойный голос, он весь кипит от гнева:

– Ну, стольник, вижу, что прибыл в шлеме и брызгах крови на одежде – значит, дрался в пути. Мешка одного не хватает, и взрыв даже здесь слышали… Бей челом и кайся, что пошло не так. А я послушаю и решу, как тебя наказать за то, что ты моего наказа ослушался сделать все тайно и тихо. Может быть, напрасно мы тебя возвысили из сотников в стольники.

Савва положил руку на плечо Юрия, успокаивая его буйный нрав.

– Извини меня, холопа твоего, великий князь, за ослушание, но не мог поступить иначе. – Опустившись на колени и умышленно назвав Юрия великим князем, так как он мог наследовать этот титул, начал свой доклад Боеслав. – Предатель в Троицком монастыре завелся и литовцам наши планы выдал. Засады мне учинили в двух местах, знали, что поеду, но не знали с чем, и ждать долго нельзя было, чтобы более хитроумного плана не придумали. Прорвались с боем без потерь, несмотря на засаду большую на Сокольнической засечной переправе на Яузе, сабель в тридцать. Одним мешком пожертвовать пришлось, отбиваясь от погони.

Выслушав Боеслава, после небольшой паузы княжич сказал:

– Савва, вызови ко мне Боброка Волынского. Хочу поинтересоваться у него, как литовские дружины без помех по княжеству московскому воюют, а великий князь Дмитрий ничего не знает. Дьяка опытного с людьми и охраной отправь к Сокольнической засечной заставе и в монастырь следствие чинить и скажи, пусть письмами докладывают тебе каждый день. А ты, Боеслав, – сказал княжич уже спокойно, – жди до конца проверки со своей дружиной моего решения в Москве.

Когда Боеслав подъехал к усадьбе своего отца на Бронной, переданной ему для размещения ратников, даже любопытный Бус, увидев его, сразу все понял и с вопросами не приставал. Лекари закончили свою работу и, поклонившись Боеславу, ушли. Воины уплетали в трапезной картошку со шкварками, запивая квасом. Когда Бус снял с него кольчугу, Боеслав спросил:

– Баню топят?

Бус ответил, что скоро будет готова, и добавил, что рану его коня уже осматривает конский лекарь. После бани Боеслав сел на топчан в своей комнате и попросил Буса принести еды. Бус терпеливо ждал, когда Боеслав поест, и по его лицу было видно, как его разбирает любопытство.

Боеслав отставил в сторону пустую тарелку и, опережая вопрос, сказал:

– Могло быть и хуже… Умные люди разберутся, если заслужил, накажут.

– Ты, сотник, хоть расскажи, что мы везли? – спросил Бус. – Такую охоту на нас устроили, неужели из-за пороха?

– Нет, конечно, – потянувшись, сказал Боеслав, – за моей дорожной сумкой охотились. Я родился в Сирии, там жили мои родители в Русской крепости. Мои предки начали воевать еще в дружинах Олега Вещего, и вот после одного успешного похода за Каспий их дружина возвращалась на Русь через Хазарию. За проход через их земли дружина обещала отдать половину всей военной добычи, но жадный хазарский каган пожелал забрать все, убив наших воинов. Дружина была измотана походом и против хазарского войска устоять не смогла бы. Поэтому приняли решение вернуться назад и построить на Востоке крепость в устье реки, которую стали звать Русской. Так и сделали, это была крепость, в которой жили и ходили в боевые походы наши воины, а на родину ездили небольшими отрядами как купцы. В крепость прибывали русские воины после неудачных военных походов. Хазарский император Иосиф начал войну с Византией и потребовал принять участие в этом походе русские дружины на морских ладьях. Отказать хазарам не могли и выставили 10 тысяч кораблей с ратниками по сто воинов в каждой ладье. Но Византия была сильна, и оружие у них было невиданное по тем временам – Греческий огонь. Огонь выбрасывался как огненная вода, далеко вперед уничтожая все на своем пути. Наши воины проиграли морское сражение Византии и, высадившись на берег, оказались между двух огней. С одной стороны Византия, с другой хазары. Хазарский командующий Песах получил указание убивать всех проигравших битву русских воинов. Вот они и вынуждены были прийти к моим предкам в Русскую крепость… Так в этих божественных местах собралось целое русское войско.

– А откуда у хазар была такая сильная армия? – спросил Бус.

Боеслав перешел на кровать, улегся поудобнее и продолжил:

– Хазары охраняли Шелковый путь из Китая в Европу и на Восток. Китайский шелк всегда ценился очень дорого. Он красив, прочен, его с большого расстояния даже стрела не пробивает, поэтому воины Чингисхана были в шелковых рубашках под кольчугой. Самое главное, что в нем не заводятся вши и прочая гадость, поэтому шелк всегда был по цене золота. На одну чашу весов кладут шелковую ткань, а на другую золото. Китайские купцы очень щедро платили за охрану, и этот путь шел по Руси и приносил нам много бед. Сначала хазары со своим наемным войском, потом монголы. Всем им нужен был Шелковый путь, остальная территория Руси их не очень интересовала.

Боеслав продолжал свой рассказ:

– В сирийский крепости мои предки встретили европейских грабителей, которые под видом крестовых походов пришли грабить на Восток, но только первый поход был у них удачным. Среди русских воинов было много православных, поэтому крестоносцы их не трогали. А потом и помощи попросили. Когда рыцарей тамплиеров стали сжигать во Франции на кострах, многие приехали прятаться в Русскую крепость и оставили на хранение Копье Судьбы. Это наконечник копья, которым был убит Иисус Христос во время казни. Много тамплиеров было переправлено на Русь вместе с драгоценностями, а наконечник копья так и оставался в крепости. Копье Судьбы считается христианской святыней, которая служит только светлым силам, а не темным. Оно обладает божественной, небесной, невероятной силой, является символом всемогущей власти. Кто владеет этим копьем, тот владеет миром. Турков-сельджуков мои предки не боялись, их не подпускали к Латакии мамлюки, многие из которых были славяне и поэтому защищали этот маленький островок Руси на Востоке. Мамлюки – это египетские воины-рабы, почти наполовину состоящие из славян. Египтяне скупали у крымских и казанских татар, ходивших в боевые походы на Русь, мальчиков, захваченных теми в полон, и делали из них воинов. Проблемы возникли при Тамерлане. Тимур точно знал, что хранится в Русской крепости, и его воины приближались все ближе и ближе, а противостоять воинскому умению Тамерлана и его великолепным наемникам никто не мог. Он брал в войско тех воинов, кто на всем скаку мог нанизать на острие копья обручальное кольцо. Это тебе, Бус, не монгольские скотоводы, хотя они тоже хорошие воины, но до воинов Тамерлана им далеко.

Чтобы уберечь жителей крепости, я и отправился как купец на Русь с Копьем Судьбы и доставил его в монастырь Сергия Радонежского, а он, когда благословлял великого князя Дмитрия Ивановича на бой, на Куликовом поле дал ему это копье. Копье Судьбы участвовало в битве на Дону и было возвращено в монастырь. А теперь я его привез из монастыря, и оно будет замуровано под одной из башен Кремля тайно в фундаменте, чтобы ни Москву, ни Кремль с бою никто не взял. Хватит с нас последнего набега Тохтамыша на Москву… Правда, приступами взять каменные стены монголы не смогли, а ворвались в крепость хитростью – сами москвичи ворота открыли, поверив предателям. Вот почему все так переживали за наш поход: нельзя было больше держать Копье Судьбы в монастыре.

Митрополит Киприан в Москву рвется, а великий князь его не пускает, не верит ему после его бегства из Москвы, окруженной войсками Тохтамыша. Митрополит Киприан с тверскими и литовскими князьями дружбу водит, а литовцы как коршуны над Русью кружатся и хотят выслужиться перед папой Римским, особенно молодой Ягайло, а с ними заодно и отдельные русские князья безродные. Уже три войны с литовцами было, три раза во время литовщин пытались Кремль взять приступом, но не получилось у Ольгерда ничего. А насылал врагов этих тверской правитель Михаил Александрович с помощью свояка великого князя Литовского Ольгерда и прятался потом у него в Литве, когда наш великий князь после третьего похода литовцев с девятнадцатью русскими князьями пошел войной на Тверь. Он и сына своего, преемника Ивана Михайловича, женил на Марии, дочери великого князя Литовского Кейстута Гадеминовича, чтобы у него в дальнейшем поддержка была со стороны ее родного брата Витовта Кейстутовича. С Тамерланом у нас хорошие отношения, заключен мир, но помяни мое слово – придет время, и он придет к стенам Кремля за этим копьем, и будет лучше, если никто не будет знать, где оно замуровано. Тогда Тамерлан уйдет без боя.

– Скажи, – спросил Бус, – а откуда ты знаешь, что с Тамерланом у нашего князя мир?

– Очень просто: я вожу Тамерлану тайные письма как купец, поставляющий к его столу меды. Любит Тимур вина и хмельные меды наши пить во время пиров своих. Я родился и жил на Востоке, языки и обычаи знаю. Кому, как не мне, все эти поручения выполнять и о том, что происходит в этих краях, докладывать. Тимур не любит Тохтамыша, предавшего его, хочет забрать у него власть и пустить Шелковый путь по своим территориям под контролем и охраной своих людей, таких как Эдигей. Вот в этом его интересы и интересы наших князей сходятся.

– Скажи, сотник, а почему мы не можем от монголов избавиться, зачем наши князья их терпят?

– Вначале они нужны были друг другу, – ответил Боеслав, – ведь князьями они стали при монголах, когда ханов монгольских царями признали. Это монголы власть над славянами им дали. Кто они были до монголов – командиры дружины, и никто их к вопросам управления не подпускал, всем командовали народное Вече и общины крестьянские. Монголы не хотели иметь дело с народным Вече, им для управления покоренными народами нужен был один человек, отвечающий за все своей головой. Только тогда князья, как их называли в своих грамотах монголы, стали получать ярлыки на правление в славянских землях, которые в этих бумагах называли княжествами. Вот тогда они получили полную власть над землями вятичей, кривичей и других племен. А за сотню лет приучили к этому славянские народы и пугали их тем, что если они не будут им подчиняться, то придут монгольские воины и вырубят их, как это сделали в Киеве.