Автор книги: Игорь Козлов
Жанр: Военное дело; спецслужбы, Публицистика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 7 (всего у книги 55 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]
Так впервые появилась идея перейти на южном фронте в наступление, обходя наседающие на Шипкинский перевал войска Сулеймана-паши.
Как реагировал на эти предложения главнокомандующий? В целом положение дел на Шипке «не представлялось» ему «вполне ясно»[249]249
Там же. С. 25.
[Закрыть]. Однако в принципе идея Радецкого явно понравилась великому князю. 15 (27) апреля он шлет ему телеграмму, в которой сообщает, что посылает на Шипку Непокойчицкого с целью принятия решения о необходимых действиях и далее предлагает:
«Не признаете ли полезным призвать немедленно еще другую бригаду 2-ой дивизии из Сельви и атаковать всей 2-й дивизией и болгарским ополчением левый фланг неприятеля через Зелено Древо и в обход. Ожидаю немедленного ответа; если решитесь (курсив мой. – И.К.), то пошлите немедленно в Сельви приказание»[250]250
Сборник материалов… Вып. 36. С. 336.
[Закрыть].
Обратили внимание на стиль… Блеск!.. Впрочем, идем дальше. Еще до получения этой телеграммы Радецкий вновь напомнил великому князю, что «единственная возможность» сбить войска Сулеймана с Шипки – «это выслать сильный корпус в обход по другому проходу»[251]251
Там же. С. 337.
[Закрыть]. Однако, как только Радецкий получил извещение о приезде Непокойчицкого и фактическое разрешение главнокомандующего на использование 2-й дивизии и болгарского ополчения для проведения контрудара во фланг Сулейману через Зелено Древо, то его решительный настрой резко сник. Вечером 15 (27) апреля он телеграфировал главнокомандующему:
«Не зная при настоящих обстоятельствах, нужно ли во что бы то ни стало удерживать Шипку, до приезда ген. Непокойчицкого определенного ответа дать не могу (курсив мой. – И.К.), но на всякий случай 2-ю бригаду 2-й дивизии следовало бы направить к Габрово».
Как главнокомандующий обратился – «не признаете ли полезным…», «если решитесь…», так подчиненный и ответил – «не знаю… нужно ли…», «определенного ответа дать не могу…». Но трудно поверить в то, что Радецкий не понимал: Шипку действительно надо удерживать «во что бы то ни стало». Ведь именно об этом еще неделю назад его просил главнокомандующий. К чему тогда такие показные сомнения? Одно объяснение вроде бы напрашивается само собой. Радецкий просто не решился на самостоятельное проведение контрудара во фланг Сулеймана, к тому же еще при свидетелях – со дня на день в расположении его отряда должен был появиться начальник штаба армии. Что же, мотив вполне понятен: вот приедет Непокойчицкий – ему видней, пусть он и решает. Однако есть и другие объяснения.
Радецкий сам опасался действий Сулеймана во фланг своему отряду. Относилось это и к местечку Зелено Древо, у которого русская разведка фиксировала активность противника. Да к тому же позиция самого главнокомандующего не всегда отличалась четкостью установок и порой провоцировала двусмысленность понимания. Так, еще 7 (19) августа он умолял Радецкого удерживать Шипкинский проход, а затем стал отдавать распоряжения укреплять Сельви и Тырново со стороны Габрова[252]252
Там же. С. 335, 348, 351.
[Закрыть]. А это истолковывалось не иначе как подготовка к оставлению Шипки.
Но идея флангового контрудара по войскам Сулеймана упала на благодатную почву. Командир XI корпуса князь Шаховской, получив послание Радецкого, решил развить идею флангового удара и 15 (27) августа направил соответствующее письмо главнокомандующему. Шаховской исходил из того, что на Шипке «дело будет тянуться до истощения той или иной стороны», но так как силы русской армии превосходят турецкие, то в конечном счете все кончится «в нашу пользу» и Сулейман вынужден будет прекратить атаки. Однако Шаховской предлагал не ждать этого изнуряющего результата, а добиться полного разгрома армии Сулеймана-паши, перейдя в контрнаступление.
Удар по турецкому флангу через Зелено Древо, по мысли Шаховского, заставит Сулеймана отступить с Шипки и отойти на восток, однако «без существенного, бесповоротного вреда для него». Поэтому князь предложил взять истощенную армию Сулеймана-паши в клещи: «вместе с посылкой сильного отряда на Зелено Древо казалось бы возможным разрешить выставить более бригады в Янинский и Хаинкиойский проходы» и «угрожать ему, таким образом, с обоих флангов»[253]253
Там же. С. 355.
[Закрыть]. При этом Шаховской, в отличие от Радецкого, считал, что для проведения операции по разгрому Сулеймана-паши достаточно будет лишь отдельных частей из состава VIII и XI корпусов.
16 (28) августа Николай Николаевич полностью одобрил предложение Шаховского, сочтя, что его взгляд «совершенно правильный» и «совпадал буквально с тем», что он «дал знать Радецкому». А Радецкому в этот же день главнокомандующий приказал держать Шипкинский проход до приезда Непокойчицкого, не упускать из вида Травдинский перевал, по возможности не вводить «в огонь» бригаду 2-й дивизии князя Имеретинского и всю ее в полном составе сконцентрировать у Габрова. Очевидно, что это были распоряжения, направленные на подготовку к фланговому удару по войскам Сулеймана-паши[254]254
Там же. С. 363, 376.
[Закрыть].
Если Шаховской предлагал главнокомандующему охватить с флангов войска Сулеймана силами, наиболее близко расположенными к Балканам, то Скобелев просто бил в набат по поводу того, насколько неэффективно используются эти силы в отражении турецкого натиска на Шипку. Опираясь на данные разведки, 14 (26) августа он писал Святополк-Мирскому, а на следующий день и Радецкому, что в Ловче и у Трояна нет турецких сил, достаточных для наступления, и что Сельви с этих направлений никто не угрожает. Все страхи на эту тему были надуманны, и история с турецким «наступлением» от Ловчи 9 (21) августа только подтвердила это. Одной Кавказской бригады, даже части ее с конной батареей, считал Скобелев, будет вполне достаточно для прикрытия Сельви и находящихся там обозов. «Почему же нам не маневрировать?» Скобелев просто умолял направить 9–10 бездействующих у Сельви батальонов к Шипке[255]255
Там же. С. 322, 344–345.
[Закрыть]. А 16 (28) августа, узнав, что турки охватывают правый фланг защитников перевала, «венчая командующие высоты параллельно дороге в Габрово», Скобелев вновь предложил Радецкому помощь: организовать силами своего отряда контрудар по тылам наседающего с флангов противника[256]256
Там же. С. 375.
[Закрыть]. Однако прибывший на Шипку Непокойчицкий, которому Радецкий доложил о предложении Скобелева, не одобрил этой инициативы, вновь выразив свои опасения насчет возможной атаки турок на Сельви и перспективы полного окружения шипкинского отряда[257]257
Там же. С. 395.
[Закрыть].
Зелено Древо и позиции на Шипке Непокойчицкий осмотрел 17 (29) августа и в этот же день сообщил главнокомандующему, что «неприятель в течение трех дней не беспокоит». «Не отодвигает ли он часть войск на другой пункт, – предположил начальник штаба, – быть может, в Плевну…»[258]258
Там же. С. 384.
[Закрыть]. Страхи по поводу возможности соединения войск Сулеймана-паши и плевненского гарнизона, похоже, как страшный сон, преследовали Непокойчицкого. Предположения же Радецкого, высказанные в тот же день в письме к Шаховскому, оказались гораздо более точными:
И действительно, в это время свои основные силы, резко поредевшие в ходе шестидневных боев, Сулейман-паша отводил к Казанлыку.
Утром 18 (30) августа Непокойчицкий собрал в Габрово совещание. Его итоги он в этот же день телеграммой донес главнокомандующему: «По совещанию с Радецким при видимом бездействии и, вероятно, уменьшении неприятеля у Шипки необходимо обратить все силы на Плевну… Развязка у Плевны есть главный наш вопрос. Тогда руки будут нам развязаны»[260]260
Там же. С. 406–407.
[Закрыть].
И с этим мнением главнокомандующий сразу же согласился, хотя еще три дня назад с энтузиазмом воспринял предложения Радецкого и Шаховского об организации фланговых ударов по войскам Сулеймана-паши.
Что получалось? Довольно значительная русская группировка у Балкан, вместо того чтобы воспользоваться ослабленностью противника и ударить по нему свежими силами с целью полного разгрома, разворачивается и начинает выдвигаться для атаки другого турецкого отряда, уже хорошо укрепившегося и находящегося в постоянной готовности к отражению новых русских ударов. Удивительно?! Вы можете себе представить, чтобы командование Красной армии, измотав силы вермахта в оборонительных боях на Курской дуге летом 1943 г., вместо ответного контрудара взяло да и перебросило бы приготовленные для этого свежие силы куда-нибудь в другое место? И там стало бы наступать…
Непокойчицкий заблуждался: это не Плевна «связывала» руки русской армии, а ее командование приковало себя к этой точке на карте, напрочь растеряв способность принятия иных, более эффективных вариантов действий.
Не исключено, что волю к наступлению парализовали последние, опять же преувеличенные, данные о противнике. 13 (25) августа Радецкий из показаний пленного турецкого солдата узнал, что Сулейман-паша располагает 100 батальонами, а 17 (29) августа казачий разъезд, посланный к Зелено Древо, умудрился насчитать там до 15 тысяч турок[261]261
Там же. С. 277, 384.
[Закрыть]. Вполне возможно, что, принимая решение об отказе от флангового удара по Сулейману, Непокойчицкий с Радецким ориентировались именно на эти неверные данные. И если это так, то уже в который раз точную информацию полковника Артамонова о турецких силах постигла незавидная судьба.
Вновь вернемся к Сулейману-паше. Отведя основные силы к Казанлыку, он серьезно задумался над дальнейшей судьбой своей обескровленной армии. Потери были огромны, солдаты – измотаны, а боевой дух – далеко не на высоте. В своем донесении от 12 (24) августа Сулейман-паша просил сераскериат (военное министерство) скорейшей присылки укомплектования и 16 свежих батальонов[262]262
Ахмед Мидхад-эфенди. Сборник турецких документов… С. 68–69.
[Закрыть]. Из текста послания следовало, что Сулейман более всего опасался начала русского контрнаступления на его резко ослабленные батальоны. В канцелярии султана это сразу же поняли и от лица своего повелителя выразили военному министру крайнюю озабоченность по этому поводу: «…если бы неприятель, узнав недостаток наших сил… перешел в наступление… то нет никакого сомнения, что исход этого наступления был бы для нас самый неблагоприятный»[263]263
Там же. С. 68.
[Закрыть].
Именно в тот момент, когда русские генералы вознамерились осуществить фланговые удары по войскам Сулеймана, в Константинополе приняли решение отвлечь их от подобных замыслов и сей почин приурочили ко дню рождения султана – 15 (27) августа. Именно в этот день Осману-паше и Мехмеду-Али-паше были направлены предписания «произвести со стороны их отрядов небольшие наступления для того, чтобы оттянуть часть сил неприятеля от Шипки»[264]264
Там же. С. 70.
[Закрыть]. Как видим, ни о каком концентрическом наступлении с целью нанесения поражения русским речь здесь не идет. Задача ставится гораздо скромнее – только оттянуть их силы с Шипки и тем самым помочь Сулейману-паше пробиться через перевал на Габрово.
Что касается Османа-паши, то он, без сомнений, прекрасно понимал бесперспективность в создавшихся условиях каких-либо серьезных наступательных действий со своей стороны. Для этого, как он считал, у него было слишком мало сил, отсутствовал обоз, а количество русских войск вокруг Плевны представлялось весьма угрожающим. Поэтому он отклонил просьбу Сулеймана-паши поддержать его атакой от Ловчи на Сельви и Габрово. При таком развитии событий Осман-паша значительно отрывался бы от столь удачного для него плевненского лагеря. Его войска оказывались бы перед перспективой изнуряющих переходов под палящим августовским солнцем и открытых полевых столкновений с русскими, в которых последние имели бы явные преимущества в маневренности и огневой мощи за счет превосходства в кавалерии и артиллерии. Не стоит недооценивать и глубоко неприязненные отношения между этими двумя турецкими генералами. В результате руководитель плевненской обороны поступил иначе. Он организовал именно «небольшое наступление» и тоже приурочил его…
19 (31) августа, в годовщину восшествия на престол султана Абдул-Гамида, с 19 батальонами, 3 батареями и почти всей кавалерией Осман-паша предпринял атаку против частей IV корпуса, располагавшихся на левом фланге Западного отряда. Турки были отбиты на линии деревень Пелишат – Сгаловец (Сгалевиц) и отступили обратно в Плевну. Несмотря на то что большинство турецких офицеров сочли вылазку неудачной, сам Осман остался доволен итогами своей, как впоследствии написал Херберт, «…не более чем рекогносцировки»[265]265
Herbert F.W. von. Op. cit. P. 222.
[Закрыть]. В начале декабря 1877 г. уже плененный Осман-паши признавался Николаю Николаевичу в том, что он «желал произвести простую рекогносцировку», однако она «обратилась в серьезную атаку, для продолжения которой у меня не было достаточно сил…»[266]266
Скалон Д.А. Мои воспоминания… Т. 2. С. 48.
[Закрыть].
Впрочем, возможно, что Осман предпочел бы вовсе не выходить из Плевны. Однако он вынужден был подчиниться и продемонстрировать верноподданническое рвение, названное впоследствии удачной рекогносцировкой. Потеряв 300 человек убитыми и 1000 ранеными, турецкий отряд не был разгромлен и, никем не преследуемый, в полном порядке вернулся в Плевну.
Хотел того Осман или нет, но своим скоротечным выходом из Плевны он, по сути, достигал того же, к чему стремился в июле Гурко, постоянно маневрировавший за Балканами. Отступая в бою, Осман наступал психологически. Как и Гурко, он добивался главного – не терял инициативы и поддерживал иллюзию противника о значительности своих сил и об их опасном наступательном потенциале. Именно к такому пониманию склонялся в своих воспоминаниях Херберт, когда писал, что «сила колонны», атаковавшая русских, «говорила против того, за что она себя выдавала»[267]267
Herbert F.W. von. Op. cit. P. 222.
[Закрыть]. Вспомним – 60, 80 тысяч!.. Именно так к концу августа оценивал силы противника в Плевне Зотов, доведя численность турецкой артиллерии аж до 120–150 орудий. Вылазка же Османа, по Зотову, как раз и «представила неоспоримые доказательства присутствия в Плевне больших неприятельских сил…».
Надо было заманивать турок, отсекать от Плевны или на их плечах ворваться в город, сокрушался Игнатьев, узнав о турецкой вылазке[268]268
Игнатьев Н.П. Походные письма… С. 228.
[Закрыть]. Но Осман-паша был слишком умен, чтобы дать себя завлечь. Турецкие атаки начались около 8 утра, а в 14 часов Осман уже решил прекратить бой. Н.В. Скрицкий верно отмечает, что русское командование преувеличило возможности турецкого наступления. Однако он опять идет на поводу у Игнатьева, утверждая, что Зотов «не решился использовать в наступлении части 9-го корпуса», движение которых во фланг «наступающим туркам могло привести к гибели части гарнизона Плевны и пленению наиболее энергичного и способного турецкого генерала»[269]269
Скрицкий Н.В. Указ. соч. С. 177.
[Закрыть]. Насколько справедливы подобные упреки?
Передовая позиция у Пелишата (люнет) была занята всего двумя ротами 62-го Суздальского полка. Она не была достаточно укреплена, так как ее не предполагалось упорно оборонять. Сильная укрепленная позиция для всего IV корпуса была оборудована за деревней Парадим. Именно сюда генерал Зотов предполагал стянуть силы корпуса, если бы он подвергся атаке превосходящих сил противника из Плевны.
Узнав о начале атак на передовую позицию у Пелишата, Зотов рассуждал примерно так: это могло быть как началом наступления крупных турецких сил, так всего лишь демонстрацией с целью отвлечь внимание от главного удара – на позиции IX корпуса или по частям румынской армии, переправлявшимся в то время у Карабии. И как писал Куропаткин, «полученные незадолго до того генералом Зотовым сведения подтверждали подобное предположение»[270]270
Куропаткин А.Н. Ловча, Плевна и Шейново… С. 72.
[Закрыть]. Поэтому до окончательного прояснения обстановки Зотов решил не менять расположение как IX корпуса, прикрывавшего путь на Булгарени, так и одной румынской дивизии, охранявшей никопольское направление.
Превосходящие силы турок стремительной атакой выбили из люнета две роты суздальцев, но с помощью других подоспевших рот полка турки были отброшены. За люнет разгорелся ожесточенный бой, в котором с русской стороны участвовал пока только один Суздальский полк. Несколько раз люнет переходил из рук в руки. Наконец суздальцы, поддержанные тремя батареями, овладели им окончательно, заставили турок отступать и преследовали их около километра, пока не наткнулись на превосходящие силы противника.
Вот именно в это время руководивший боем начальник 16-й пехотной дивизии генерал-лейтенант Померанцев получил приказание Зотова отступать и завлекать турок на позиции у Сгаловца. Смысл был очевиден: сгаловецкая позиция была ближе расположена к Парадиму, у которого прочно обосновались основные силы IV корпуса, и к плевно-булгаренскому участку софийского шоссе, по которому могли подойти свежие силы IX корпуса. Суздальцы начали отступление, турки снова заняли люнет и дошли до Пелишата. Но здесь Померанцев, усмотрев нерешительность в турецком наступлении, решил «отступить от данного ему приказания». Он направил кавалерию с конной артиллерией против правого фланга турок и тем самым, вместо заманивания, стал отсекать их от Сгаловца. Тем временем два пехотных полка (62-й Суздальский и 63-й Угличский) при поддержке 16-й артиллерийской бригады он бросил в атаку у Пелишата. Атака удалась, и турки вновь были выбиты из люнета.
«В десятом часу, – как писал А.Н. Куропаткин, – генералу Зотову сделалось ясным, что неприятель ведет серьезную атаку на левый фланг общего расположения западного отряда армии, на позиции, занимаемые 4-м корпусом»[271]271
Там же. С. 72.
[Закрыть]. И в 11 часов в штаб IX корпуса был доставлен приказ Зотова: «Бригаду пехоты с тремя батареями двинуть по шоссе к Гривице для действия во фланг туркам»[272]272
Сборник материалов… Вып. 3. С. 89.
[Закрыть]. А около 13 часов турки начали новое наступление против люнета перед Пелишатом и сгаловецкой позиции. Они стремились проникнуть в пространство между Пелишатом и Сгаловцом и охватить левый фланг русских. Атака турок была отбита. Около 15 часов противник предпринял последнюю, менее энергичную атаку, снова был отбит и затем начал окончательный отход.
Тем временем бригада (два полка) IX корпуса под командованием Шильдер-Шульднера выступила в полдень по сильной жаре и почему-то с ранцами, отчего передвигалась крайне медленно. А до выхода на левый фланг наступавших турецких батальонов бригаде предстояло пройти около 12 км. К тому же движение такой большой колонны наверняка было замечено турками и вполне могло ускорить принятие решения о прекращении их атак и отходе к Плевне. Об итогах флангового марша бригады в журнале IX корпуса читаем:
Но даже если бы погода располагала к маршу, а ранцы предусмотрительно были оставлены в расположении, бригада все равно не успевала бы ударить по левому флангу турок прежде всего потому, что Осман-паша не намерен был втягиваться в затяжной бой и тем предоставлять русскому командованию время для концентрации в районе боя значительных сил.
Так что попытки и «заманить» турок, и одновременно «отсечь» их от Плевны предпринимались. Но они не удались, в том числе и по причине неуместной ретивости генерала Померанцева. Вместо того чтобы выполнять приказ Зотова и, заманивая турок, отступать, он обрек Суздальский и Угличский полки на бессмысленную оборону слабого люнета.
Но и сам П.Д. Зотов мог бы быстрее оценить обстановку и отправить приказ об ударе во фланг туркам значительно раньше 10 часов. В этом случае бригада Шильдер-Шульднера имела бы хорошие шансы атаковать противника ранее 14 часов. Но даже без учета сил этой бригады к концу боя в общем резерве у Зотова оставались семь свежих батальонов 117-го Ярославского, 119-го Коломенского и 120-го Серпуховского полков. Если бы Зотов решился ударить этими батальонами по левому флангу турок после того, как они были отбиты у Сгаловца, то результаты были бы примерно те же, на которые он надеялся в случае своевременной фланговой атаки бригады IX корпуса. Но Зотов не рискнул, ибо оценивал силы атакующего противника в 40 таборов (до 30 000 человек) при 40–50 орудиях[274]274
Куропаткин А.Н. Ловча, Плевна и Шейново… С. 75.
[Закрыть]. Запомним этот эпизод, ибо он, по сути, повторится спустя всего лишь одиннадцать дней, когда во время третьего штурма Плевны генерал Зотов также не рискнет совершить маневр силами и станет одним из творцов кровавого поражения русской армии.
Если Осман-паша был слишком умен, чтобы дать себя завлечь, то командование Западного русского отряда было слишком осторожно и нерешительно, чтобы действовать более искусно.
Начавшиеся 9 (21) августа атаки восточной группировки Мехмеда-Али-паши против войск цесаревича были более успешны. 10 (22) и 11 (23) августа турки атаковали и оттеснили русских при Аясларе. Затем командование восточной группировки отметилось по случаю знаменательных дат султана: 15 (27) августа турки произвели новую вылазку из Рущука, отбитую при Кадыкиое, а 18 (30) – атаковали русских при Карахасанкиое. 24 августа (5 сентября) турки числом в 40 таборов заставили отступить 5 русских батальонов у Кацелева, но затем не смогли этого повторить у Аблавы. В итоге цесаревич приказал вверенным ему войскам отойти на позиции за реку Баницкий-Лом. Впрочем, это даже усилило их положение за счет большей сосредоточенности на новых укрепленных позициях в районе города Бела.
Конечно, основным успехом русской армии было отражение натиска Сулеймана-паши. Но теперь оперативные позиции противников отчасти уравнялись: как Плевна связывала части Западного русского отряда, так и Шипка приковала к себе изрядно потрепанные остатки армии Сулеймана-паши.
Что же касается взятия Ловчи, то, например, Херберт иронизировал по этому поводу в своих воспоминаниях:
«Сражение за Ловчу стоило туркам 2500 убитыми, ранеными и пропавшими; русские заявили о своих потерях в 1600 человек. 22 000 русских с девяносто двумя орудиями разгромили 5000 турок с шестью орудиями – и это Куропаткин называет “славной” победой!»[275]275
Herbert F.W. von. Op. cit. P. 224.
[Закрыть].
Конечно же всего этого могло и не быть, если бы сразу после неудачи первого штурма Плевны, вместо того чтобы бездумно готовиться ко второму, в Ловчу был послан хотя бы один батальон с батареей при двух казачьих сотнях. Кстати, аналогичную просьбу Паренсов высказал в записке Левицкому еще 13 (25) июля, однако просьба была проигнорирована[276]276
Сборник материалов… Вып. 26. С. 50.
[Закрыть]. Речь в записке шла, правда, о двух ротах 35-го Брянского полка, которые, как, впрочем, и весь полк, гораздо уместнее было бы в то время употребить на перевалах и за Балканами у Гурко. Но все же если бы русские пехотные роты заняли Ловчу до 15 (27) июля, то отряду Рифата-паши в тот день наверняка пришлось бы не укрепляться в этом городе, а возвращаться обратно в Плевну. Но всего этого в середине июля не произошло. И поэтому захват Ловчи в конце августа – это еще и кровавая плата командования русской армии за собственные ошибки и нераспорядительность.
Н.В. Скрицкий, описывая взятие Ловчи, весьма уместно привел мнение генерала Н.И. Беляева, который «считал, что Осман-паша сделал ошибку, поставив часть своих сил в Ловче и оторвав их от гарнизона Плевны, так же как и Николай Николаевич переоценил опасность со стороны Ловчи»[277]277
Скрицкий Н.В. Указ. соч. С. 179; Беляев Н.И. Русско-турецкая война 1877–1878 гг. М., 1956. С. 232–233.
[Закрыть]. Но если первое утверждение Беляева все же спорно, ибо захват Ловчи и контроль над ней принесли туркам очевидные выгоды – достаточно вспомнить июльское ослабление Габровского отряда и эффект большого наступления в августе, созданный четырьмя сотнями черкесов, то второе – слишком очевидно, чтобы вызывать сомнения. После захвата Ловчи, кажется, даже самые осторожные в среде русского командования убедились в тщетности своих недавних опасений: с теми силами, которые там располагались, турецкие командиры никак не могли планировать удар на Сельви и Габрово.
И все же взятие Ловчи явилось славной победой. Прежде всего в психологическом смысле. После двух провальных штурмов Плевны была продемонстрирована реальная возможность выбивать упорно обороняющиеся турецкие части из хорошо укрепленных позиций. А сделать это быстро можно было только при условии тщательной разведки и концентрации значительно превосходящих сил. Взятие Ловчи позволяло русским спокойно подойти к Плевне с юга, не опасаясь удара в тыл шести турецких батальонов. Одновременно контроль за Ловчей, расположенной на шоссе в 30 км от Троянова перевала, прикрывал армию от неожиданных прорывов турецких войск в Северную Болгарию через этот перевал.
Что же касается плевненского гарнизона, то после падения Ловчи дальнейшие пути на юг и восток для освобождения балканских проходов и соединения с группировкой Мехмеда-Али-паши оказались для него полностью отрезанными. Для Османа-паши альтернатива ужесточилась: или продолжать оборону, или отступать на запад, на Орхание.
Итак, баланс августовских боев на южном, западном и восточном фронтах сложился в пользу русской армии. Но это положительное сальдо ее командование использовало не для переосмысления собственного опыта и выработки более эффективных наступательных планов, а для нового захода в старую ловушку.
Успехи в августе, конечно же, подняли боевой дух русской армии, но стараниями командования он вновь был устремлен к Плевне. Но Плевна – не Ловча. В ней было значительно больше турецких сил, ими руководил блистательный генерал, и она была несравненно лучше укреплена. В последнем еще раз убедился М.Д. Скобелев, когда 24 августа (5 сентября) произвел разведку южных подступов к Плевне. Там, где во время штурма 18 (30) июля были лишь естественные препятствия, теперь появились траншеи и редуты. Турки учли слабость южных подступов к городу. Но, даже несмотря на это, южное направление оставалось менее укрепленным в сравнении с другими участками обороны. Оно являлось весьма перспективным для наступления еще и потому, что здесь турецкие укрепления наиболее близко подходили к городу.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
