Текст книги "Атас и Аста"

– То есть, всё-таки придёшь? – уточнила Аста.

При этом девочка искренне надеялась, что учеников второй гимназии будут награждать сразу после ребят из школы № 1, а буква «З» ближе к началу алфавита, и поэтому как минимум на вручение именно ей аттестата мама всё же опоздает. Потом уже можно будет показать эти самые корочки матери, тёте Ире, простите – Ингрид и отцу. А, может быть, глава семейства и вовсе задержится где-то по своим коммерческим делам, а мама с Ингрид и вовсе заболтаются за чашкой кофе, что Асту бы совершенно не удивило. Несмотря на всё своё стремление побывать на «Золотой сотне», пропустить встречу с подругой, приехавшей из Москвы и в этот же день собиравшейся отправиться обратно, Светлана никак не могла. Аста даже представила как две женщины – одна жена бизнесмена литовского происхождения, вторая – бывшая жена сотрудника шведского посольства бегут в сторону «Форума» с выпученными глазами, потому что засиделись и боятся опоздать. Но при этом Светлана успевает рассказать о том, что «Золотая сотня» – это сто лучших детей со всего города, которых за успехи в учёбе, разных соревнованиях и конкурсах награждает сам мэр.

– Чего ты улыбаешься? – Светлана вновь подумала в направлении уже не существующей чёлки.

– Ничего, мам. Я помню – церемония «Золотой сотни» в «Форуме» очень важна для нашей семьи.

Светлана снова ответила раздражённым фырканьем на оставшуюся в парикмахерской на Щорса прядь волос. А затем снова – когда выглянула в окно и заметила, что не закрыла ворота после того как на своём «Опеле» вернулась от «лучшего мастера по причёскам в городе».

Ворота были открыты, и Аста полностью увидела домик со старым мячом на крыше. Как же он контрастировал с особняком владельца торговых киосков Зелинскаса. Как, впрочем, и другие строения в частном секторе. Они оставались своеобразным островком дореволюционного прошлого в центральной части города, застроенной как безликими девятиэтажками семидесятых-восьмидесятых, так и куда больше привлекающими внимание домами сталинской и ранней хрущёвской эпохи. Даже сейчас, когда с годами они теряли свой прежний лоск, а из-за отсутствия ремонта в последние годы этот процесс только ускорился.

Час с небольшим спустя Светлана везла всё же съевшую в своей комнате бутерброд и – по мнению матери – каким-то чудом не заляпавшую одежду Асту в сторону ЦУМа. Они проехали сначала по частному сектору, затем мимо небольшого островка девятиэтажных зданий, и, наконец, мимо величественных когда-то строений на Гагарина. Два выкрашенных в жёлтый цвет, но немного потускневших в последние годы строения обрамляли собой въезд на широкую улицу с трамвайными рельсами посередине. На перекрёстке мелькнул ларёк, выкрашенный в знакомом стиле – отцовская торговая точка.

– Да, новый киоск, – словно прочитала её мысль мать, – твой отец ноги истёр в коридорах мэрии, чтобы и в центре разрешили поставить. Знаешь какой ценой он решил этот вопрос?

Аста начала крутить пуговицу туда-сюда на клетчатом жилете, словно это был регулятор громкости на радиоприёмнике. Но звук убавить не удалось, а потому пришлось в очередной раз выслушать о непростом труде предпринимателя в новой стране. Девочка понимала, что бизнес отца действительно даётся ему с трудом, а проезжая мимо старых домов, облепивших их особняк, она осознавала, что торговля жевательными резинками, сигаретами и прочим даёт отцу хороший доход.

– Да перестань ты крутить эту пуговицу! Оторвёшь ещё! И не забывай…

– … у меня сегодня важное мероприятие в «Форуме».

– Аста!

Они заехали в обувной отдел, где Аста приложила все усилия, чтобы примерка прошла как можно быстрее. Девочка была готова выбрать и первый вариант – чёрные туфли с круглыми носами и дурацкими кисточками, но они ей точно были малы. А в паре большего размера нога болталась слишком свободно. В итоге удалось подобрать другую обувь – с какими-то блёстками, зато без кисточек. «И чем мои старые туфли хуже?», – хотела сказать Аста прямо при продавщице в синем скучном халате, но сдержалась. И всё же в привычном споре, причины которого мать списывала на непростой возраст дочери, а в ответ слышала подростковые колкости о своём дотошном характере, они доехали и припарковались возле того самого «Форума».

На самом деле, это должно было стать зданием цирка. Закруглённая форма строения говорила сама за себя, да и все в городе знали, что в центре – буквально в десяти минутах езды от ЦУМа – когда-то начинали строить цирк на месте пустыря, на котором чадили в ожидании отправки на маршрут «Икарусы», «Лиазы» и другие автобусы. В итоге конечную остановку автобусов перенесли, что вызвало определённые неудобства, а строительство цирка хоть и началось, но с развалом страны так и не завершилось. При этом заезжие цирковые артисты размещали шапито совсем рядом – благо площади позволяли. А жонглёры, акробаты и все остальные в свободное от выступлений время обязательно подходили к серому строению, чтобы, вздохнув, отправиться обратно к исколесившим все дороги домикам на колёсах и клеткам с дикими животными. Здание же долгое время считалось недостроем и пустовало. Но во времена лозунгов о неведомых доселе перестройке и хозрасчёте здание взял в аренду один из предпринимателей. Коридоры, где должны были прогуливаться родители с детьми в ожидании представлений, превратились в душные торговые ряды, а так и недоведённая до ума арена стала бетонной сценой для заезжих певцов. Зрители же размещались в креслах, которые успели установить в части секторов прежде, чем проект со строительством цирка не заморозили «до лучших времён».

Светлана чуть ли не впервые за весь день поцеловала дочь в щёку, вытолкала из машины и снова пообещала приехать позже вместе с Ингрид.

– Ну, иди! Внутри подождёшь. Наверняка из твоей гимназии кто-то уже пришёл, – помахала рукой Светлана.

Когда автомобиль родительницы, заскрипев на повороте, скрылся из вида, Аста двинулась в сторону главного входа в «Форум». Но у массивной деревянной двери её ждали милиционер и сутулый мужчина в серой куртке. У охранника были красное лицо, белые волосы и усы как у музыканта из группы «Песняры». Аста видела его фото на пластинке, которая отчего-то нравилась её отцу.

– Ты куда? – остановил её усач вовсе не таким приятным голосом, которым исполнялись песни про Беловежскую Пущу и Вологду.

– На награждение, – тихо сказала Аста, – я из гимназии…

– Так времени-то сколько? Через час только откроется.

– Но мама меня высадила и уехала, чтоб я заранее… – Асте захотелось превратиться в маленького мышонка и спрятаться в норку.

– «Мама… Заранее…», – усач всё меньше напоминал улыбчивого солиста «Песняров».

– Можно я зайду с краю посижу?

– Тебе сказано – «не положено». Закрыто пока. В три пускать начнём, а сейчас только два часа.

При этом усач достал из кармана жевательную резинку «Финал» – из тех, что продавались в киосках её отца, и, запихнув её в рот, взглянул на вкладыш с изображением футболиста и, смяв, кинул его в сторону. Аста успела заметить – это был игрок сборной Уругвая Франческоли. Она не интересовалась футболом, но её одноклассники собирали вкладыши, а, зная, что её отец занимается торговлей жевательных резинок со вкладышами, часто её спрашивали нет ли у неё случайно дома заветной картинки с изображением того или иного игрока или команды. Этот самый вкладыш с уругвайцем в голубой футболке вроде как был весьма редким, а этот противный усач просто так скомкал и выбросил детскую мечту её соседа по парте.

– Чего стоишь?

Аста не стала выслушивать рассуждения усача дальше. Она развернулась и двинулась к разноцветным шатрам очередного приезжего цирка. Буквально вчера здесь разместились шатры, а развешанные по всему городу афиши зазывали на представления в честь детских каникул. «Московский цирк. Иллюзион. Акробаты. Хищники». Именно так и было написано. Аста и двинулась прочь от неприятного охранника туда, откуда раздавался рык хищников – в конце концов, кому в пятнадцать лет не интересно посмотреть на цирковых животных, когда они не на арене? А из-за ограждений на рычащего тигра вполне можно было посмотреть, ведь клетка была совсем недалеко – вон уже полосатая спина виднеется. Какой же он большой! Да Аста и на представление в шапито пошла бы с куда большим удовольствием, чем на нудную «Золотую сотню». Год или два назад там был сын одного из друзей её родителей. Так вот он сказал, что это ужасно скучно. «Разве что пирожные там были вкусные», – улыбнулся он, снисходительно взирая на Асту, которая была младше его.

Для себя Аста решила – дойдёт до ограждения и посмотрит оттуда на хищника – вплотную к клетке подходить было и небезопасно, и просто невозможно. Если не перелезть через этот самый забор с надписью «Московский цирк». Она ускорила шаг и не заметила как врезалась в какую-то девчонку, пересекавшую её решительный путь к хищнику.

– Ну, атас… Мороженое уронила, – произнесла вдруг та.

Аста посмотрела на девчонку, в руке которой был пустой вафельный рожок, потом на асфальт, где возле только что приземлившегося шарика пломбира уже появился юркий воробышек, а затем снова перевела взгляд на ту, с которой столкнулась.

Она была примерно такого же роста. Только если Аста была аккуратно постриженной блондинкой, то неожиданно возникшее препятствие обладало непослушной рыжей шевелюрой. Аста была в аккуратной юбке и белоснежной блузке с одетым сверху жилетом, который в тёплую погоду уже начинал неприятно колоть даже через ткань, а возмущённая потерей мороженого сверстница – в потрёпанной футболке с какой-то дурацкой цветочной аппликацией и определённо дешёвой джинсовой юбке, заканчивающейся бахромой чуть выше колен.

– Из-за тебя мороженое уронила, – повторила она, глядя на Асту исподлобья.

Аста промолчала, снова взглянула на то, что ещё недавно находилось в вафельном рожке, увидела на асфальте и второго жаждущего неожиданно свалившейся сладости воробья, а потом машинально перевела взгляд на копну волос, напоминающую парик клоуна, нарисованного на соседнем вагончике. Тигр за невысоким забором негромко рыкнул, словно предчувствуя, что это он увидит нечто интересное возле места своего заточения, а не станет как обычно предметом внимания любопытных детских глаз.

– Ты что – глухая? Я из-за тебя мороженое уронила. Мне отец денег дал только на одно мороженое, а ты прёшь как танк, вообще атас…

Рыжая в футболке начала говорить что-то ещё своим грубоватым обиженным голосом, но Аста неожиданно оборвала её.

– Оля? Ты – Оля?

Та медленно кивнула, и, забыв о мороженом, принялась внимательно рассматривать эту опрятную, но неуклюжую блондинку, которая откуда-то знала её имя. Тигр за оградой снова издал странный для этого животного звук – нечто среднее между хрюканьем свиньи и уханьем совы.

Аста была абсолютно уверена, что перед ней та самая Оля – подружка из садика. Та, с которой вместе плакали, когда хулиган Пашка помешал им укладывать спать кукол, та, с которой вместе нашли возле веранды цветное стёклышко и закопали в песочнице, а потом рассказывали, что у них есть тайный клад, та, которой Аста подарила одного из двух пластмассовых котят и ничуть не жалела, даже когда дома спросили почему в садик она пошла с двумя игрушками, а домой вернулась с одной.

– Котята, помнишь? Один у меня, один у тебя? А клад? Клад мы с тобой закапывали? – Аста чуть ли не кричала от восторга.

– В песочнице… – медленно ответила Оля.

Она тут же на мгновение замерла, и… Наверное, Аста в этот момент завизжала бы, а у Оли получился лишь какой-то непонятный протяжный звук восторга.

– Астааа… Астааа…

Девчонки обнялись, напрочь забыв об упавшем мороженом. В порыве эмоций олина нога оказалась как раз в массе бывшего пломбира к неудовольствию разлетевшихся в стороны воробьёв. Тигр за оградой как будто бы довольно чихнул.

– Оля, не может быть… Сколько лет прошло? Восемь? Я помню как тебя из садика мама забирала, как будто вчера было!

– Мама умерла, – тихо ответила Оля.

Аста в этот момент вспомнила про ночные гром и молнию. Потому что как будто у неё в голове сейчас неожиданно – наверное, первый раз в жизни – прогремел тот самый гром.

– Оля… Я… – Аста чувствовала себя очень неловко. Она хотела сказать «Прости» или «Сочувствую», но ей ещё не приходилось никому говорить такое, а потому она попросту не могла подобрать слов.

– Да ладно… Ты ж не знала. Во втором классе я тогда была. Врачи сказали, что сердце больное. Наследственное. Может, и у меня так, а? – Оля шмыгнула носом и пожала плечами.

– Перестань-перестань… Ты что?

– Меня вот в техникум лёгкой промышленности зато без экзаменов взяли. Как сироту. Документы сегодня относила. Только вышла оттуда, и меня чуть машина не сбила. А теперь ты ещё тут. Мороженое уронила, – вздохнула Оля.

Аста пыталась схватить за руку вновь обретённую подругу, но та одёрнулась. Выяснилось, что Оля по-прежнему живёт с отцом в том же районе на окраине города, рядом с садиком, в который они ходили. А сегодня она ходила сдавать документы в техникум – учиться на портного.

– Бабка когда из деревни приезжает, то говорит папке: «Женись снова». А потом тут же добавляет: «Но кому ты нужен с этой обузой?». Атас, да? Я не внучка, а обуза. Вот выучусь, пойду работать и буду жить одна.

– Оля, перестань!

– Да что «перестань»? Ну, а куда я пойду? А если и трикотажную фабрику закрывать будут? Папка вон уже сколько без работы сидит.

Аста почувствовала, что по щеке сползла слеза. Ей в этот момент стало стыдно даже за то, что она посчитала Олину футболку дурацкой. А та продолжала рассказывать:

– Сократили его, а потом и завод закрыли. Брался за что угодно, денег у нас мало было. Вчера сказал – «Документы в техникум сдашь, и сходим в цирк в честь этого». А сегодня сказал, что на билеты денег нет, только на мороженое денег дал. Они тут в цирке вкусное продают – в городе в магазинах нет такого. А тут ты…

– Оля, прости! – Аста была готова купить ей два, пять, нет – сто мороженых, но Светлана, отправляя на награждение в Форум, не оставила ей никаких карманных денег. В руках у Асты был только пригласительный на «Золотую сотню».

– Да ладно, чё там, – Оля махнула рукой.

– Ну, Оля, я не нарочно.

Подруга не стала реагировать на новые извинения Асты, а вместо этого спросила:

– А ты что тут делаешь? Да ещё так вырядилась…

– А знаешь что? – спросила Аста, и тут же сама ответила на свой вопрос, – я знаю как извиниться перед тобой за это мороженое.

– Чего-чего? – из-под рыжих кудряшек Оли вылезли две чёрные бровки, сошедшиеся и замершие возле переносицы. А тигр в клетке что-то буркнул.

Она не хочет идти на дурацкую церемонию в «Форум», а Оля внутри как выяснилось ни разу и не была. Если бы не мамина спешка в ожидании встречи с Ингрид, не принципиальность усатого охранника, небрежность самой Асты, врезавшейся в давнюю подругу из детского сада, ничего бы этого и не было. А сейчас же она рассказывала свой план Оле также стремительно, как её отец разворачивал торговлю привезёнными через Литву заграничными товарами.

– Ты переоденешься в мою одежду и пойдёшь на эту церемонию, получишь мой аттестат и фьють…

– Слушай, а в садике ты такой дурной не была, кажется. Вообще атас, – пожала плечами Оля и засмеялась.

Но Аста уже решила, что всё придумала: Оля идёт внутрь в её форме, с её приглашением, но садится где-нибудь в сторонке от детей из лингвистической гимназии. Оля узнает их по одежде – такой же как на ней.

– Когда меня пригласят выйти получить аттестат, ты выйдешь и заберёшь его. А потом там будет угощение – мороженое, молочный коктейль, пирожные… Вот и съешь. А потом выйдешь, поменяемся одеждой снова и…

Оля покачала головой и стала смеяться:

– Ну, не знаааю, – растягивала она слова, – неужели никто не заметит?

– Ну, кто? Вручает мэр, он что – детей всех помнит? Там сто человек со всего города награждают.

– Стооо? – спросила Оля, – а если из моей школы будут? Какая же я отличница-то? У меня тройки…

– Что-нибудь придумаешь, – сказала Аста, которая вероятность встречи Оли с её знакомыми внутри форума совсем не учла. Так что план не такой и идеальный.

Впрочем, вновь обретённая подруга перестала сомневаться и уже заразилась духом авантюризма как тогда в садике, когда они отправились прятать сокровища в песочницу. Лишь спросила про родителей Асты – не будут ли те её искать. А ещё вспомнила, что мама у подруги была строгой, а отец – «вроде нормальный, высокий такой, на иностранца похож».

Аста отмахнулась, сказав, что мама наверняка засидится с подругой и приедет разве что к концу церемонии, а отец и вовсе весь в своём бизнесе. Он ещё накануне предупредил, что у него появилась важная встреча. Он вроде бы и обещал приехать. Но его сотовый не отвечал.

– Сооотовый? У твоего отца есть сотовый? Ну, атас! – покачала головой Оля.

Аста не стала уточнять, что и у мамы есть. Пока дочь примеряла новые туфли, Светлана несколько раз пыталась дозвониться до Гинтараса при помощи этой огромной трубки, но связи не было. Наверняка она и сейчас ему звонит – да просто чтобы тётя Ингрид видела, что у неё есть сотовый телефон.

– Ну, не знаю, подруга, а где мы будем переодеваться-то? – спросила Оля.

Аста пожала плечами: про это она даже не подумала. Сейчас и она осознала авантюрность всей идеи. Ну, действительно – она до последнего не хотела идти на эту дурацкую церемонию в «Форум», по-дурацки встретила подругу, которую не видела со времён детского сада и у которой уронила дурацкое мороженое и предложила вместо неё сходить туда, где Оля никогда не была…

– Ну, атас, подруга! Пошли!

Оля, схватив Асту за руку, куда-то потащила её. Они протиснулись в проём в заборе, который окружал цирковой городок и пробежали в непосредственной близости от клетки с удивляющимся тигром. Тот вполне мог высунуть лапу и задеть когтями девочек.

– Оля, куда мы?

– Ты же сама сказала, что нужно переодеваться. Вот я придумала!

Выпускница девятого класса престижной гимназии ещё ни о чём не успела спросить свою неожиданно снова вошедшую в её жизнь подругу из дошкольного детства, как та повела её к небольшому одиноко стоявшему цирковому вагончику. Оттуда только что вышел какой-то человек, оставив открытую дверь. Когда Оля первой забежала внутрь, таща за собой Асту, та успела увидеть как этот мужчина в нелепо яркой одежде прикуривал в десятке метров от этого вагончика.

– Я увидела как он вышел и не закрыл дверь, – выдохнула Оля.

Внутри было пыльно, тесно и пахло сыростью. На стене висел выцветший плакат с нарисованным улыбающимся человеком в цилиндре. Там было написано «Цирк» и ещё что-то на польском.

– Ну, давай. А то вернётся!

Оля уже протягивала ей свою дурацкую футболку, стеснительно зажимаясь. Трясущимися пальцами Аста стянула с себя жилетку, а затем начала расстёгивать блузку.

– Давай быстрее, Аста!

– Ну, ты даёшь, – как будто не своим голосом сказала та Оле.

– А чего? Когда ещё я попаду в этот «Форум». Там же атас – только для отличниц всяких.

Тут же Оля осеклась и извинилась. Аста ответила, что это она теперь в блузке выглядит как отличница, и подруга рассмеялась. Девочки выбежали. Боковым зрением Оля увидела в небольшом окошке силуэт хозяина фургончика, который возвращался обратно.

– Эй, что вы здесь делаете? Стоять! Стоять я сказал!

Едва ли Аста и Оля когда-либо слышали голос этого человека из передвижного шапито на арене, но сейчас он им определённо не понравился. Асте даже показалось, что у охранника с красной повязкой, стоявшего у входа в «Форум», голос и то приятнее.

– Ой, хорошо, что пригласительный схватила, – пролепетала Аста, переводя дыхание.

Они вылетели из циркового городка через тот же проём в заборе и сейчас стояли чуть в стороне от клеток и бегающего около них с криком циркового артиста на небольшой лужайке, а заросли кустов скрывали их как от шапито с клетками, так и от «Форума», находящегося на там же расстоянии с другой стороны. Девочки заметили как у входа появились несколько человек, и их пропускали внутрь.

– А меня мог бы тоже пустить, – покачала головой Аста, – но тогда я бы не встретила тебя. Удивительно, правда? И хорошо, что не пустил.

– Твоя жилетка! – закричала Оля, – она осталась в домике!

Аста поняла, что от матери дома однозначно влетит, даже если она не узнает, что дочь устроила авантюру и отправила на «Золотую сотню» подругу из далёкого дошкольного детства.

– Да ладно, так ты не будешь похожа на девчонок из нашей гимназии, – сказала она вслух не без раздражения, – Ну, и юбка не как у наших.

– А что? Плохая юбка что ли? – смутилась Оля.

– Да нормальная юбка!

С этими словами Аста протянула Оле уже изрядно помятую открытку-приглашение.

– «Приглашается ученица лингвистической гимназии Айсте Зелин. Зе…» Слушай, подруга? Это чего?

– Айсте Зелинскайте. В литовском языке… – Асиа попыталась объяснить Оле принцип формирования литовских фамилий.

– Ну, атас, – смогла только сказать Оля, – ты ещё и Айсте, а не Аста. Ну, вообще…

Оля даже вспомнила как в садике Зинаида Петровна называла некоторых ребят по имени и фамилии – особенно тех, кто носил одинаковые имена, а вот её подругу звала только Астой.

– Зато в нашем городе ни с кем не перепутаешь, – засмеялась Аста. Она напомнила Оле, что когда назовут указанное в приглашении имя, нужно выйти, забрать аттестат и вернуться на место. Аста рассказала как два года назад награждали знакомого мальчика, который сейчас уже поступал в вуз.

– Он говорил, что там быстро было. Ведущий читал фамилии, а мэр города жал руку и отдавал аттестат. Быстро всё. Он ещё сказал, что если бы вместо него вышел кто другой, то никто бы ничего не заметил.

– Ага, вот тогда ты это всё и придумала, да? Ну, атас!

Оля, ещё недавно чувствовавшая предвкушение от неожиданной авантюры, с замиранием сердца подходила к дверям «Форума». Они договорились, что через полтора часа встретятся с Астой у входа, Оля отдаст её аттестат, а потом они придумают как переодеться обратно. Ну, и главное, чтобы родители Асты не спутали все планы.