Текст книги "Паранойя. Космические Шахматы"

Глава 1. Первые контакты

1305 год где-то в Сербии. Лунный свет через окно озарял монаха, стоявшего на коленях перед распятием в келье. Справа от распятия висел огромный двуручный меч, чье гладкое, обоюдоострое лезвие словно святилось изнутри в лунном сиянии. Несмотря на безупречность стали, потертая рукоять и посеченная ударами врагов гарда, говорили о том, что оружием часто пользовались. Монах любил и уважал свой меч, слово тот был живым существом. В свободное от молитв и тренировок время он бережно полировал и затачивал его лезвие.

      Слева от распятия висел треугольный большой щит, у которого была не менее славная история, чем у меча. Они сопровождали монаха еще с тех времен, когда он был мальчишкой, и силенок поднять их едва хватало. Оба эти предмета были сделаны из небесного металла, который, как считалось, был ниспослан свыше.

Меч и щит прошли вместе с ним ни один крестовый поход. Когда-то на отполированном щите красовался красный крест – знак ордена тамплиеров, к которому принадлежал монах. Были времена, когда перед сражением, будучи молодым рыцарем, он стоял в первых рядах, и враги в страхе бежали, ослепленные отраженным от зеркального щита лучами солнца. Давно это было.

Столкнувшись на своем жизненном пути с некоторыми необъяснимыми вещами, которые кроме как происками дьявола не назовешь, рыцарь оставил ратные подвиги молодому поколению и ушел в инквизицию бороться с исчадиями ада.

– Отец наш всемогущий, даруй мне знак, что на пути я верном, даруй силы бороться…

Он осёкся, услышав не привычный слуху, резко шуршащий звук, прервавший молитву инквизитора, заставив его выглянуть в окно. На фоне полной луны одна из звезд, которая должна неподвижно занимать свое место на холсте ночного неба, стремительно падала, увеличиваясь в размерах. Она зависла над лесом недалеко от монастыря, сканируя светом верхушки деревьев древней чащи, и исчезла в нем. Лес оставался темным и непроницаемым для острого взгляда инквизитора.

– А вот и знак,– ни к кому не обращаясь, пробормотал он себе под нос.

Сняв со стены распятие, и пристегнув к нему серебряную цепь, он спрятал его под монашескую рясу. Оно глухо стукнуло о кольчугу, которая пряталась под ней. Сняв щит, он приторочил его себе за спину, и вытянул тяжелый клинок в сторону открытого окна, держав его одной рукой, любуясь, как лунный свет играет на длинном безупречно отполированном лезвии.

– Я готов, Отец мой.

Перекрестившись и не предупредив братьев, он уверенным шагом покинул монастырь, преисполненный верой в том, что этот знак послан лишь ему одному.

Темная летняя ночь в лесу полна жизни, сопровождаемая самыми различными звуками. Шелест листьев, журчание ручейка, поскрипывание стволов деревьев, впрочем, все они были легко распознаваемы для чуткого слуха инквизитора, легко и бесшумно крадущегося к источнику призрачного свечения в чаще леса. Сопровождаемый стрекотом цикад и подмигиванием светлячков, он, наконец, добрался до своей цели. Вот только теперь, прячась в тени могучего дуба, он не знал, как быть дальше.

Существа, которые словно что-то искали, с непонятными предметами в своих длинных руках, людьми не были. Высокие и тощие, в непрактичных и хлипких на его взгляд доспехах, большие вытянутые головы, напоминающие яйцо, с двумя огромными миндалевидными глазами. На ангелов они не походили. Отсутствие у этих созданий рогов и хвостов также исключали из представления инквизитора и демонов.

– Быть может это нежить?! – сделал он предположение, обратив внимание на их бледную кожу. -Ну конечно же, мертвяки, – начал он развивать свою мысль. – Наверняка ищут очередной погост.

Окинув взглядом большую блестящую штуковину, которая подсвечивала мягким светом поляну, он убедился в своих выводах. По виду конструкция напоминала гроб. Эти странные создания поднимали что-то с земли и несли в саркофаг, а выходили уже с пустыми руками.

Мертвяки, как он для себя их окрестил, сорвав ветку или оторвав кусок коры от дерева, поднимали что-то с земли, рассматривали и складывали добытое в квадратную черную коробку. Скрывались в недрах гроба, чтобы через мгновение появиться вновь. Всё это происходило в окружении звуков ночного леса, отчего картина приобретала мистический вид.

Пытаясь разгадать замысел всевышнего, зачем он его сюда направил, и что же он должен сделать, его осенило: « – Да они же магический ритуал проводить собрались, вот и собирают компоненты для своего адского зелья, или еще для чего».

Теперь, когда ему все стало ясно, со словами благодарности Господу за ниспосланный знак, он снял со спины щит и обнажив клинок вышел на поляну.

–Именем Господа Бога нашего, изыди, нечисть, – выкрикнул он, бросаясь в атаку. Прикрываясь щитом, инквизитор стремительно подбежал к ближайшему упырю, обрушив на него страшный удар двуручного меча, разрубив его надвое от ключицы до пояса, обагрив клинок бледно-голубой жижей. Видимо она заменяла кровь нежити, которая стояла в растерянности от увиденного и его неожиданного появления на поляне. Не давая никому времени опомниться, святой отец был уже рядом со вторым монстром, которого на подлете сильно долбанул по шее краем щита, снося тому голову. Развернувшись лицом к оставшимся трем, он краем глаза успел заметить направленную на него какую-то трубку. Выстрелить из нее, впрочем, не успели. Брошенный, словно копье, меч, пронзил нежить насквозь вместе с нелепыми доспехами, а его тело от силы инерции брошенного меча, отшвырнуло в сторону. Не прекращая ни на секунды стремительного движения в сторону врага, монах выхватил из-за пояса кинжал длинной в локоть, больше походивший на короткий меч. Один из мертвяков издал странные свистящие звуки, и из трубки, которая невесть как и откуда оказалась у него в руках, вырвался зеленый, цвета молодой травки луч. Он попал в щит, зеркальная поверхность которого, отразила его смертоносное излучение в рядом стоящего собрата, продырявив его насквозь. Запах паленого мяса еще не достиг ноздрей инквизитора, как в голову стрелявшего в него мертвяка почти по самую рукоять вошел кинжал, отбросив тело в дверной проем так называемого гроба.

Перекатившись и выдернув двуручник из тела мертвяка, монах прикрываясь щитом двинулся ко входу в гроб, готовый к любым неожиданностям, которые могла преподнести ему нежить. Осмотревшись и убедившись, что нежити в гробу больше нет, он позволил себе немножко расслабиться.

Изнутри гроб не был таким уж большим, каким казался снаружи. По стенам и потолку тянулись серебристые трубы, уходя куда-то в его нутро. Какие-то странные святящиеся и жужжащие механизмы были повсюду, сбивая с толку. Пройдя немного в глубь он уперся в серебристую металлическую стену. И все, больше ничего не было, тупик. Неподвижно на полках стояли черные ящики, точно такие же, как те, в которые складывали свои ингредиенты для колдовства теперь уже наверняка мертвые мертвяки. С виду небольшие и не тяжелые ящики, при попытки снять их с полки, чтобы посмотреть, что там в них складывали, не сдвинулись с места. Попытка поддеть их кинжалом также успехом не увенчалась. Будто приросли.

–Колдовские штучки, – решил монах, и довольный собой насвистывая какую-то незатейливою мелодию, двинулся к выходу, чтобы собрать тела, занести их внутрь и сжечь гроб вместе с ними.

Тяжелые для своей худощавой комплекции мертвяки пахли отнюдь не мертвечиной, а то ли персиком, то ли еще чем-то таким сладковатым. По представлениям инквизитора, нежить так пахнуть не должна, хотя пути господни неисповедимы, думал он, затаскивая последнее тело в кучу к остальным в глубину гроба, он увидел на запястье мертвеца украшение. Оно святилось желтым цветом, но после перемещения мертвяка внутрь гроба, вдруг сделалось белым, и металлическая стена, возле которой он складывал трупы, бесшумно отъехала в сторону, спрятавшись в стене и открывая проход в небольшое помещение. Выхватив кинжал, он ринулся внутрь, действуя на опережение возможного врага. Однако нападения не последовало. Осмотревшись и никого не обнаружив, он стал рассматривать окружающую его фантастическую обстановку.

Пять кресел стояли полукругом, обращенными в сторону окна, в котором виднелся не ночной лес, как должно было быть, а непонятные символы, похожие на снежинки, сменяющие друг друга, и совершенно непонятные и невиданные пейзажи каких-то пустынных местностей, которых он никогда раньше не видел и не знал, в каких странах это находится.

–Картина Ада, – решил он и перевел взор на мигающие подобно драгоценным камням огоньки, которые весело перемигивались на постаментах перед креслами. Над одним из центральных постаментов прямо в воздухе висело нечто прекрасное. Сияющий желтый шар, вокруг которого плавно парили девять разноцветных шариков разных цветов. Вокруг этих шаров, в свою очередь, крутились с разной скоростью шарики поменьше. Залюбовавшись этой красотой, он чуть не сделал сальто на месте от резко раздавшихся свистящих трелей. В окне появился лик нежити, один в один похожий на тех, что валялись на пороге этого помещения. Действуя чисто рефлекторно, инквизитор метнул кинжал в окно, угодив прямо в глаз здоровенной башке. Посыпались искры, окно мигнуло и погасло. Свистящие звуки, тем не менее, продолжали, доносится со стороны одной из панелей с мигающими снежинками. Найдя источник звука, и решив, что нежить спряталась внутри, он воткнул меч в щель, из которой доносились звуки, оборвав тем самым свистящие трели.

Разряд, вызванный замыканием электрических цепей, пройдя по мечу, отшвырнул инквизитора в сторону, сильно приложив его о стальную стену гроба. Свет погас. Через некоторое время он постепенно разгорелся снова. Оглушенный монах медленно поднимался с пола, радуясь, что успел вовремя прервать заклинание, которое произносил мертвяк. Он искренне верил, что иначе оно точно бы убило его. Инквизитор, вынув и осмотрев свой меч, порадовался тому, что заклинание не повредило и его. В очередной раз уверовал, что металл, из которого было выковано оружие, имеет божественное происхождение. Внимание инквизитора привлекла разгорающаяся оранжевая снежинка на панели.

–Опять колдовские штучки, – в слух сказал он. Вонзая в огонек кинжал. Страшная неведомая сила скрутила его, бросила на пол, вдавливая его все сильнее и сильнее. Дышать было трудно, словно великан наступил на грудь. В глазах потемнело, из носа потекла кровь, стекая по щеке горячим ручейком. Он потерял сознание, с мыслями, что Господь, видимо, призвал его к себе.

**********************************************************

1943 год. Где то под Воронежем.

– Вот за то, что проморгал в тот раз, тебе «языка» и доставать, сказал как отрезал командир партизанского отряда, отчитывая бородатого мужика, хмуро смотрящего себе под ноги, чувствуя за собой вину. – Тебе все ясно, Ерема? – Осведомился командир.

– Ясно, что ж не ясного. Сделаю. – ответил казак, засовывая два магазина ППШ в подсумок и проверяя, надежно ли держится остро заточенная саперная лопатка на поясе. Поправив папаху, он развернулся на месте и бесшумно, что казалось почти не возможным для его могучей комплекции, скрылся в чаще, где как докладывали разведчики, был лагерь, оборудованный фашистами.

Ерема еще до революции подолгу жил в лесу с отцом, который был егерем при казачьем стане воронежской губернии. Отец учил его секретам леса, считая его живым. Заходя в лес, он всегда клал на пенёк краюшку хлеба или ещё чего-нибудь съестного, что-то шептал и лишь после этого мог позволить себе и сыну углубится в чащу. Егерь объяснял маленькому Ерёме, что лес нужно уважать и приносить ему дары, и тогда он будет делится своими богатствами. Что бы там ни было: суеверия отца или старые обычаи, но охота у них всегда была славной, а сбор ягод и грибов рекордным по сравнению с другими. Этот самый непроходимый для всякого лес был ему как дом родной.

–Если, как говорит разведка, немец только пришел, то ночного дозора опасаться можно не шибко, с другой стороны, осторожность не помешает, -размышлял Ерема, словно тень скользящий по ночному темному лесу. Он свернул в сторону оврага, чтобы сократить путь и зайти с удачной как он считал стороны к лагерю.

Овраг этот был для него памятным местом. Еще пацаном он сорвался в него, сломав ногу. Помнил, как страшно и больно ему было на дне оврага среди корней лесных исполинов, непривычных запахов и звуков. Дневной свет в глубину лесного оврага соваться не особо любил, также как и лесная живность. Жутковатое место. Но сейчас это был самый безопасный путь для его задания – взять «языка» во вражеском лагере. Это вам не за грибами сходить.

Ерема аккуратно спускался, держась, что бы, не сорваться, за оголенные корни деревьев. Кожа на руках покрылась мурашками от сырости и холода. Сказывалась разница температур в лесу и на дне оврага, которое солнце днем обходит стороной. Краем глаза он увидел какое-то движение, звуков при этом кроме своего дыхания он не слышал. Партизан замер, затаившись.

–Может, показалось? Незачем рисковать, – решил выждать Ерема, благоразумно рассудив, что береженного Бог бережет. Напряженно вглядываясь во тьму, он увидел, как что то темное, какой то силуэт удалялся от него, двигаясь также бесшумно, как он сам по дну оврага. – Наших тут быть не может. Вот он и шанс, – не веря в свою удачу, Ерема двинулся следом. Шагов через двести он уже был на расстоянии броска саперной лопатки, но нападать не спешил. Решил выждать, вдруг он здесь не один.

Ничего не подозревающая жертва шла в полной темноте, ловко лавируя между валунами и корнями, будто знала, где и что находится. Однако было заметно, что он что-то ищет: то камень поднимет, то корень по долгу рассматривает, и то что понравится, складывает в какую то коробку. Ерема подбирался все ближе.

– Вроде один, нужно брать! – Партизан осторожно отстегнул лопатку с пояса, не снимая специально сделанного толстого кожаного чехла для острого как лезвие инструмента, чтобы не убить, а оглушить. Привычным движением, найдя нужный баланс деревянной рукояти, сделал широкий замах, отведя руку назад. В этот момент сухая ветка предательски хрустнула под ногой. Жертва круто развернулась на месте, вглядываясь во тьму, но было поздно. Навык метания лопаток, топоров и прочих предметов сын егеря оттачивал годами. Острие, закрытое толстой кожей, попало врагу точно в голову. Сильный удар прозвучал странно глухо, будто лопатка попала не в голову, а по каске, или еще по чему. Не теряя времени, Ерема метнулся к телу, намереваясь связать и тащить его к своим пока не поднялся шум, но приблизившись, замер. Перед ним лежал какой-то странный человек без лица. На его голове и правда была каска, только скрывала она всю голову полностью. Лица не было видно за непроницаемым чёрным стеклом. Длинное худое тело поразило его не меньше, чем шлем. Человек был примерно двух с лишним метров ростом, одет он был в черный комбинезон, сливавшийся с ночной тьмой. Тонкие длинные руки и ноги создавали впечатление какого-то рахита из-за непомерно большой головы, или, может быть, такой обман зрения создавал шлем, одетый на голову.

– С другой стороны хорошо, что немец не оказался двухметровым амбалом, иначе, как его тащить то, – думал партизан, не переставая удивляться худобе поверженного, и беря пленника за кисть, дабы стянуть веревкой потуже.

–Из Освенцима он что ли? Или не кормят их там,– додумать он не смог, обнаружив всего по три длинных пальца на каждой руке. – Это что еще за фигня?. – Ерема перевернул тело на живот и стянул руки за спиной, попытался снять с него шлем, чтобы вставить ему кляп так, на всякий случай.

Казалось, он был словно литой с его комбинезоном. Ни швов, ни застежек, ничего! Ерема был так увлечен этим занятием, что не заметил, как еще две точно такие же черные фигуры, как лежала перед ним, бесшумно подкрались сзади. Интуиция, однако, не подвела. Почувствовав взгляд в спину, он резко обернулся, держа ППШ наготове, однако выстрелить не успел. Яркая синяя вспышка буквально ослепила его, а электрический разряд свел судорогой каждую мышцу. Уже падая на землю, он подумал: «Скоро рассвет, а я тут валяюсь!». После этого его поглотила тьма.