Текст книги "Гарнизон"

До цели она не долетела, сбитая стремительным ударом одной из сабель двуручного бойца.

Не дожидаясь, пока за ней последует новая, зоркий степняк, заприметивший, откуда прилетела остроклювая «птичка», грозно размахивая обеими клинками, ринулся в атаку.

Стрелок прятался в одном из полуразвалившихся домов, все еще окружавших площадь.

Макеев попробовал встать, но Гриша не позволил ему сделать этого, грубо прижав голову командира к земле.

– Лежите, товарищ майор! Опасность еще не миновала.

– Нужно помочь Васконо! – заупрямился градоначальник, в нос которого набилось изрядное количество пыли.

– Какой из вас помощник с одной-то рукой, – скептически хмыкнул Суров.

– Да ничего, нормально, – попробовал пошевелить шуйцей Александр.

Телохранитель бегло осмотрел рану и подтвердил:

– Стрела прошла по касательной, лишь оцарапав кожу. Хоть крови и много, но кость не задета. Повезло вам.

– Вот видишь, – ловко вывернулся и поднялся на ноги упрямец. – Вперед, на помощь товарищу!

Суров пробормотал под нос, что еще не известно, один ли покушавшийся или целая шайка, но Макеев его уже не слушал и стремглав понесся к развалинам, среди которых скрылся Васконо. Оттуда доносился звон клинков.

Когда майор оказался на месте, глазам его открылась завораживающая по красоте картина.

Его второй телохранитель сражался один против троих нападавших. Это были такие же, как и он, степняки, вооруженные привычными для данной местности кривыми саблями. Неподалеку на земле валялся взведенный и уже готовый к стрельбе арбалет. Тут же лежал и колчан с металлическими стрелами.

Сатт не просто дрался. Казалось, он танцевал. Гибкие повороты корпуса влево, вправо, назад, вперед. Точно хулахуп вертел на талии. Взмахи рук-крыльев. Слепящий блеск клинка.

И все-таки трое против одного – это многовато.

Тут не до любования. Чай, не танец с саблями из балета Хачатуряна «Гаянэ».

Майор вытащил из кобуры «Макарова», прицелился и нажал спусковой крючок.

Хлоп.

Одним разбойником меньше. Попал подлюге прямо в лоб.

– Вот душман бл…й! – выругался, увидев, что труп при падении повис на правой руке Васконо, открыв тому бок для удара.

Этим не преминул воспользоваться один из бандитов, нанеся нукеру колюще-рубящий удар, к счастью, пришедшийся вскользь. Однако движения Сатта все же заметно замедлились.

Гриша Суров от бессильной злости кусал губы. Применять автомат в таких условиях рискованно. Не ровен час, в своего попадешь. Ишь ведь как вертятся туда-сюда.

– Суров, твою мать! – гаркнул Макеев. – Примени что-нибудь из своего арсенала!

– Етить…

Как это вылетело из головы. Никак не привыкнет к своим новым способностям боевого мага. «Калашом»-то сподручнее.

Ну-ка, душманяры, получите подарочек.

Он стал совершать руками пассы, собираясь сварганить фаербол. Между ладонями прошла оранжево-голубая искра. Из воздуха начал формироваться огненный шар…

И тут со стороны раздалась автоматная очередь.

«Я ведь говорил, что их тут может быть много…» – мелькнуло в голове раненого мага.

Уже падая, он сумел закончить заклинание и послал шаровую молнию в ту сторону, откуда прилетели подлые пули.

Прочертив в воздухе дорожку, напоминающую выхлоп реактивного самолета (только не белого, а желто-багрового цвета), фаербол пробил стену дома-руины и оглушительно взорвался, закончив то, что когда-то недоделал советский адский механизм. От здания-скелета осталась лишь кучка щебня, похоронившая того, кто скрывался там в засаде.

Воспользовавшись секундным замешательством оглушенных взрывом кочевников, Макеев пристрелил еще одного бандита.

С третьим Васконо Сатт управился уже самостоятельно.

– Три трупа и три калеки, – оглядев поле боя, скривил губы в невеселой усмешке майор.

– Четыре? – донесся с земли стон Гриши.

– Что? – не понял Александр, склоняясь над Суровым.

– Четыре трупа, говорю, – прокряхтел телохранитель, у которого кровенили обе ноги, кивая в сторону взорванного им дома.

– Это еще посмотреть надо, – покачал головой Макеев. – А вдруг ты был прав, и там их тоже пара-тройка…

– Александр Петрович! – что есть мочи кричал Серегин, бегущий во главе группы рабочих, выскочивших из-за руин. – Ты жив?!

– Жив, жив! – вырвался из цепких объятий друга майор, хватаясь за саднящую руку. – Что мне сделается? Я заговоренный против покушений.

– Да как же это? – растерянно лепетал Артем, пока его люди оказывали первую помощь Грише и Васконо. – Откуда они взялись, убийцы-то?

– Эти вот из Степи, – кивнул на трупы Сатт. – Из кочевья хана Гохосс-Са.

– Ты почем знаешь? – усомнился Артем.

– По манере боя, – нахмурился степняк. – Есть у тамошних бойцов пара своих приемчиков. Ни с какой другой школой не спутаешь.

– Положим, – согласился, скривившись, Макеев. – А те или тот?.. – Махнул здоровой рукой на развалины.

– А что там?.. – полюбопытствовал Серегин.

– Покопайтесь, – предложил градоначальник. – Вдруг чего и обнаружите любопытного.

Рабочие принялись дружно махать кирками и лопатами, разгребая щебень.

Раз, другой, и из-под завала сначала показались ноги в армейских сапогах.

– Офицерские! – ахнул кто-то из парней-землян. Одна рука. Вторая.

А вот и голова.

– Не может быть! – не поверил молодой маг. – Зачем ему это было нужно?!

Щеря желтые зубы, на него глядел пустыми, выжженными глазницами командир взвода быстрого реагирования старший лейтенант Шмаков.

– Может, как всегда своей анаши накурился? – сплюнул в сердцах Александр.

– Хорошо бы так, но как он оказался здесь одновременно с этими? Похоже на заговор, командир…

– Разберемся, – поигрывая желваками, процедил сквозь зубы сардар.

Да, воистину, если все идет слишком хорошо, то ожидай какой-нибудь пакости!

* * *

Бывший Сарнагарасахал. Степь перед горами Летящего Льва

Посреди каменистой неровной степи на вершине холма стоял бронетранспортер, уставив в горизонт грозно воздетую пушку. Внизу, у подножия холма неровным кругом выстроились такие же бронезвери и грузовики.

В центре круга торчали треплемые ветром шатры и выгоревшие армейские палатки, дымили костры и одинокая полевая кухня, бродили фигурки в хаки. Сложенные в разных местах мешки и снующие туда-сюда люди очень напоминали экспедицию, совершенно случайно натолкнувшуюся на развалины какого-то древнего поселения и спешащую поскорее начать раскопки, чтобы определить, в какую эпоху и кто именно жил раньше в этом диком, безлюдном месте.

Неловко топтались автоматчики и стрелки из местных, которым в массе автоматов не доверяли – не из сомнений в верности, хотя Стогов, например, и по сию пору смотрел на них искоса. Недостаток боеприпасов заставил вручить скорострельное оружие лишь немногим, кто учился еще во времена до закрытия дромоса. Командиры, увы и ах, не могли ни позволить тратить драгоценные патроны на обучение пополнения, ни тем более – палить в белый свет как в копеечку.

Оставшимся бойцам выдали ТТ, ППШ. да еще изобретение Бровченко – ракетницы, переделанные под стрельбу самодельными патронами, сделанными из сигнальных и набитыми самодельным же пироксилиновым порохом, в соединении с ракетами, снаряженными жаканами или картечью. Били они недалеко, но как оружие ближнего боя вполне годились. Тем более что при выстреле давали шикарный выброс цветного пламени метра в два, приводившего местных жителей в полный ступор (проверено в стычках с разбойниками и степными мародерами).

Высунувшись по пояс из верхних люков БТР-80, двое мужчин с автоматами на изготовку старательно осматривали окрестности. Старший – уже начавший седеть крепыш с двумя звездочками прапорщика на выгоревших погонах, время от времени прикладывал к глазам старательно обернутый в мохнатый войлок полевой бинокль (не дай бог, случайно разобьешь – оптика для гарнизона стоит куда дороже тех же патронов, ибо «гляделок» и десятка не наберется).

– Смотри, Алексеич, – бросил второй, старший лейтенант Глеб Бобров, – сайгаки внизу…

И в самом деле, на противоположной стороне холма из низких зарослей тамариска появились три сайгака – взрослый самец, молодая самочка и сеголеток.

– Эх, поохотиться бы… – Лейтенант мечтательно повел стволом автомата. – Хоть свежатины бы поели…

– Угу, а чем нас, по-твоему, Анохин за расход боеприпасов накормит? Сказать или сам угадаешь?

Но тут же запнулся. Из-под ветхой парусины, растянутой на корявых рогульках, выбрались два бойца их экипажа. Оба в подобии песчанки. Правда, из местного грубого холста и пошитой вручную. У одного под мышкой арбалет, другой держал лук с наложенной на тетиву стрелой.

Это были солдаты самообороны из местных. Тот, что с луком. – городской пастух Симо Ракар, а арбалетчик – старший сын кожевника из Зеленой слободки – Уфас Нит. Оба буквально на коленях упросили взять их в этот поход. Прежде они были воинами Сарнагарасахальской империи и явно тяготились мирной жизнью.

– Туварыс натчальниик, – выдавил Уфас по-русски, – разырешытте бобыть мяса? Из рушшья стрелать нельзя, а лук мошно веть?

– Разрешаю! – бросил лейтенант, еле-еле удерживая усмешку от забавного акцента парня.

Хотя и корил себя за нее про себя – вон небось абориген неграмотный русский выучил, а ты до сих пор двух слов связать не можешь, не в пример тому же Владимиру Алексеевичу Непийводе! Но и у прапорщика, и у прочих солдат были хорошие учителя, верней, учительницы, а он вот все один.

Оба бойца по-неуставному поклонились и направились к обрыву, под которым мирно паслись сайгаки, отсюда казавшиеся маленькими рыжими пятнышками.

– Вот времена настали, – вздохнул Алексеич, – в поход идем, в важный, а оружие справное-то не у всех есть!

Бобров грустно кивнул.

Что было, то было. Мало того, что рейдгруппа лишь на две трети состоит из нормальных солдат Советской армии, а треть – это местные жители – не все даже успели послужить в «экспериментальных ротах», и мало что не у всех обычное оружие – так вот еще и лучников уже приходится на службу привлекать.

А с учетом того, что запасы патронов, несмотря на все старания, тают, то вполне возможно, недалеко время, когда придется еще сажать лучников на броню.

Правда, этих двух ребят в поход взяли не от нехватки людей, а по их огромной просьбе.

К тому же – мало ли как сложится обстановка – лук и арбалет, как известно, отличаются тем, что почти бесшумны, а среди сотен стволов гарнизона как назло ни одного с глушителем.

– Ну, чего, – осведомился пастух у кожевника, – попадешь ли из своей мышеловки в козлика? Тут ведь как-никак шагов триста будет?

– А я тебя и спрашивать не буду, бараний повелитель, – самодовольно бросил кожевник, отставив ногу, как бы готовясь к стрельбе. – Ясно же, что не попасть, когда это бродяги степные стрелять умели метко?

– Ну-ну, – белозубо улыбнулся Симо, – а если вспомнить, как наши вас при моем деде под Рубарасом покосили? Десять тауф легло тогда – вот такими вот луками вас к вашему Черному Солнцу отправили.

– Отставить разговорчики! – рявкнул с высоты бронемашины Глеб, хоть и плоховато изъяснявшийся на местном наречии, но хорошо понимавший его. Он заметил нехороший блеск в глазах Уфаса. – Если есть охота – охотьтесь…

Обиженный Уфас отступил обратно и вновь сел под импровизированный навес, всем своим видом показывая: «Да мне-то что…»

А довольный Симо подошел к самому краю плоской вершины, поднял лук, как бы примериваясь, опустил, вновь поднял…

– Как думаешь, Алексеич, попадет? – справился старлей, глядя в бинокль на мирно пасущихся копытных. – Тут ведь метров двести! Может, арбалетчику приказ по форме отдать, чтоб оно было бы надежнее?

– Думаю, попадет, – ответил прапорщик. – Это ж такой народ. А Симо я раньше в деле видел, на осенней охоте. Он семистрельный лучник, а это не шутка!

– Семистрельный не семистрельный, а стрелять-то придется сверху вниз. Против войска конечно бы в самый раз, – щегольнул лейтенант знаниями местной тактики. – Но вот…

И в этот момент Симо выпустил стрелу. Всякий раз, когда он это видел, Глеб не мог не восхищаться.

Никаких картинных поз, никакой оттяжки тетивы и долгого прицеливания. Да и не вышло бы – сила натяжения хорошего степного лука была килограммов под семьдесят.

Просто воин быстро поднял лук, рывком растянул тетиву и тут же отпустил.

Долгие секунды стрела летела вниз и вперед – и вот уже бьется на земле с пробитым боком сеголеток, а два других сайгака удирают прочь, скрываясь в высоком разнотравье.

– Ух! – довольно воскликнул и потер руки Алексеевич, глядя, как Симо размашистым шагом спускается по склону за добычей, спрятав лук в горит.

– Видал?! Кстати, ты внимание обратил? – хитро прищурился прапор. – Ребята сайгаков ведь увидеть не могли, а вот засекли!

Лейтенант растерянно глянул на колышимый ветром навесик, под которым устроился вместе с дремлющими бойцами дозора все еще дующийся Уфас.

«Черт! Аив самом деле!»

Может, услышали разговор наш? Или Румтар подсказал? Взгляд старлея уперся в устроившегося на самом солнцепеке с отрешенным видом Румтара – старшего шамана. Смежив веки и сложив руки на обтянутых ветхими шароварами костлявых коленях, он, казалось, был напрочь отрезан от тревог мира сего.

Но оба командира знали, что на самом деле он чутко вслушивается в отзвуки иного мира. Не приближается ли неведомая угроза и не готовится ли враждебная волшба?

Правда, эта его медитация не всегда помогает, и совсем недавно они могли в этом убедиться…

…На тысячи километров раскинулась необъятная желтая степь с древним, невесть откуда пришедшим именем – Сар-Аркаэль. В ней то тут, то там ковыльные просторы сменяются гористыми урочищами, покрытыми лесом или небольшими обрывистыми плато.

Если верить геологической службе гарнизона в единственном лице сержанта Хубиева, когда-то здесь было мелкое теплое море, затем в триасовом периоде (или что тут было вместо него) возникли горы, ныне почти стертые беспощадным временем. Извержения вулканов и прорвавшаяся магма оставили после себя гранитные останцы, и на этих гранитных островах развилась буйная растительность – так в степи возникли зеленые оазисы.

По словам Хубиева, именно в таких местах можно найти золото, свинец, молибден и, что важнее всего для них, – нефть, поскольку под слоем разрушенных горных пород захоронены росшие по берегам и лагунам древнего моря пышные леса.

Сами аборигены, впрочем, объясняют это изобилие по-своему.

В давние-давние времена, когда Хозяин Неба создавал Аргуэрлайл, одним народам он дал обширные водные пространства, другим высокие горы и озера, третьим тучные поля и дремучие леса.

А вот предки местных жителей опоздали на дележ и остались ни с чем. Стали просить они творца уделить им хоть частицу великолепия, что досталось другим, но в мешке с дарами уже показалось дно. А Всемогущий был скуповат, как это бывает с богачами, и не захотел отдавать последнее.

Тогда на помощь поспешил молодец Аолтар – сын простой пастушки и доброго лесного духа.

Он забрался на небо и, дождавшись, когда тамошний Хозяин вздремнул после трудов праведных, прорезал оставленным отцом волшебным клинком мешок бога.

И из дыры посыпались в голую степь зеленые горы, скалы, озера, изумрудные луга, ключи со студеной водой, весело журчащие ручьи. Горы покрылись лесом, лес населился зверями и птицами, озера – рыбой, луга – насекомыми и бабочками, каких не встретишь в окрестной голой степи. Так и появился на Аргуэрлайле этот край.

Так или не так уж было, кто этот Аргуэрлайл разберет?

Во всяком случае, край действительно восхищал. Особенно после Дэшт-Рагго – безводной каменистой полупустыни, которую они вчера пересекли. По пути от хребта Унгаза, что отделяет владения Тхан-Такх от нейтральных, ныне ничьих земель бывшей империи Сарнагарасахал, попадались считанные источники воды. И имелись лишь два города, имеющие право так называться.

Когда-то эти выжженные солнцем края были заселены. В дороге они видели целые галереи наскальных рисунков неведомых эпох – колесницы, боевые слоны, деревья, люди с многочисленными стадами. Пару раз встречались какие-то совсем уже сточенные временем руины, некрополи с надмогильными сооружениями, украшенными замысловатым орнаментом, храмы, вырубленные в известняке неизвестными зодчими тысячи лет тому назад.

Дальше пошли мелкие соленые озера и такие же соленые источники, перемежаемые невысокими горушками, где из камня выступали окаменевшие морские ежи, раковины и кораллы.

Края эти были вроде как ничьи, но люди тут жили. Платили дань четвероюродному брату Ильгиз, трехбунчужному хану Таппаку, так что они пока шли вроде как по союзным землям.

Но не далее как три дня назад именно на этих землях на них и напали в первый раз.

Тогда они мирно катились по такыру, выжимая из «пожилых» уже машин пятьдесят камэ, впереди бээрдэмки, за ними, как водится, грузовики с кунгами, замыкающими бэтээры.

Нормальный марш – ни людей, ни даже тарпанов с шакалами…

А потом вдруг из далеких развалин глинобитной крепостенки, какие попадались им чуть не десять раз на дню, прилетел самый настоящий фаербол и долбанул головную БРДМ.

Мгновенно колонна остановилась, началась беспорядочная стрельба в сторону противника, пока Анохин с матюками не приказал прекратить огонь и даже высунулся из машины с копьем, на котором болтался белый бунчук – принятый тут знак мирных намерений. И тут же командирская КШМ получила второй фаербол в борт – Георгий еле успел захлопнуть люк.

Тут уж явно стало не до переговоров.

Анохин потом сам признал на совещании командиров, что сделал ошибку: вместо того, чтобы приказать дать всем задний ход да и обогнуть гнездо невежливых колдунов как-нибудь стороной, он решил разобраться, кто тут такой прыткий.

(Хотя если подумать, тут ведь закон такой – бежишь, значит, трус, значит, недостоин топтать эту землю.)

Поэтому, отведя колонну на безопасное расстояние и посовещавшись по радио (вперемешку с руганью), выработали решение примерно наказать наглецов.

Для атаки было выделено семь бронеединиц, вместе с той злосчастной бээрдэмкой, которая почти не пострадала (только лопнула гидрорессора, и в десантное отделение вылилось с полведра горячего масла, никого к счастью не задев).

План был прост. Прикрываемые всеми наличными шаманами и чародеями пять машин подходят к стенам крепостцы, пулеметным огнем сбривая всех, кто высунется из-за стен. А уж как подойдут вплотную, сводное отделение гранатометчиков (все имеющиеся в рейдгруппе стрелки из РПГ) просто забросает снарядами сидящих внутри навесным огнем.

Затем с тылу атакуют две оставшиеся и высаживают десант – полтора десятка автоматчиков войдут в ворота и зачистят всех, кого поймают по принципу: «Сперва стреляй, а потом спрашивай». Ага, разбежались…

Вначале противник повел себя не так, как ожидалось. Не стал лупасить напропалую красивыми, но, в сущности, не страшными бронемашинам фаерболами по атакующим, не подставился под пулеметы экипажей и ответные заклятия шаманов.

Просто в нескольких сотнях метров от безымянного форта из почти рухнувшей башни в крайнюю справа БМД-80 вдруг ударила невиданная раньше бледно-сиреневая молния.

Именно здесь и сидел по иронии судьбы Глеб Бобров.

Машина, словно при подрыве на мине, с оглушительным грохотом подпрыгнула, а потом стала разваливаться. Длилось это лишь несколько секунд, но запомнил он все хорошо.

Сначала через голову Глеба пролетели два огромных ящика с ЗИП (каждый из них с большим трудом могли поднять два солдата). Затем полетели в противоположные стороны кормовой и носовой броневой листы. (После боя выяснилось, что железяки улетели на полсотни шагов.) Останки БМД еще немного прокатились вперед и остановились.

Стало очень тихо…

А потом тишина взорвалась отчаянной стрельбой, грохотом пулеметов и пушек, взрывами гранат.

Колонна лихо расстреливала крепость из пушек, пулеметов, АГС. Даже, видать со страху, пустили один из еще остававшихся ПТУРов.

(Впоследствии Анохин лишь скрежетал зубами, подсчитывая расход боеприпасов.)

Впрочем, команде во главе с Бобровым было не до этого. Говоря прямо, они все, включая шамана Румтара и его самого, старшего лейтенанта Советской армии, испуганными зайцами порскнули прочь от машины.

При этом хуже всего пришлось шаману. Когда после взрыва он пытался покинуть машину, его голова застряла в люке, удерживаемая очень тугим разъемом шнура радиостанции. Он так верещал, что старлей уже решил, что чародея вот-вот хватит кондратий и, чтобы помочь, вынужден был отвесить ему хорошего пинка по торчащему из люка заду.

Когда Глеб немного пришел в себя, то первым делом пересчитал и оглядел людей. Все вроде были целы, но не хватало одного десантника – тот как раз сидел в боевом отделении, в кресле, приваренном к моторной перегородке. И пока остальные члены ударной группы в пыли и дыму носились туда-сюда, Бобров заглянул в башню. И выяснил, что перегородка вместе с креслом и, видимо, солдатиком улетела вперед, влипнув в автомат заряжания.

Однако солдатика в этой мешанине железа не оказалось.

Нашли беднягу аж в километре от крепости, где он, сидя на корточках, плакал, одновременно очень жидко справляя большую нужду.

Тем временем заходящая с тыла бронегруппа беспрепятственно ворвалась в крепость, но не нашла там ничего, кроме свежего кострища, обглоданных костей и уходящей куда-то в глубину шахты в подвале главной башни. Той самой, с которой стреляли странной молнией.

Ни трупов, ни пятен крови…

Кстати, убедились еще и в том, что дувал остался почти целым. Конструкция из обычной глины, замешенной на воде, оказалась исключительно прочной. Ни тридцатимиллиметровые снаряды 2А42, ни даже гранатометы не пробили ее насквозь.

Колонна поневоле остановилась, поскольку с такой магией сталкиваться еще не приходилось.

После осмотра БМД (вернее того, что от нее осталось) испуг перешел в изумление.

Старший лейтенант не мог понять, как они уцелели.

Начиная от башни, сзади у машины все было разворочено. Борта раздуты, днище прогнулось, крыша-бак, между прочим, очень прочная и толстая стальная конструкция, сорвана и изогнута, как будто с нею позабавился великан. Кормовой бронелист улетел метров на пятьдесят, хотя три десятка болтов его крепления остались на месте. С кусками брони.

Все броневые крышки, люки и лючки были сорваны. В моторно-трансмиссионном отделении масляные и топливные баки стали похожи на смятую пачку из-под сигарет, толстая труба воздуховода превратилась в плоскую ленту.

Как не вспыхнуло горючее – непонятно… Чем долбанули по машине, так и осталось неизвестным.

Колдуны и шаманы, все приданные рейдгруппе пятнадцать человек, мало того, что толком не смогли определить магию, так еще и заявляли, что заклятия такой силы, чтобы разбить стальную коробку, остались лишь в легендах. Так что или по ним выстрелили из какого-то древнего оружия (как в недобрые времена похода против почившей Конгрегации), или же просто взорвались пары спирта, просочившегося в моторно-трансмиссионное отделение, где не было вентиляции. Хватило бы и стакана спирта, как сказал зампотех. Но спирт был смешан с маслом и прочей дрянью и просто так просочиться через хорошо подогнутые сальники не мог.

Одно хорошо. Чародеи, поколдовав над останками железного зверя, пришли к выводу, что ближе, чем на ста метрах таинственная магия не опасна.

Но что-то подсказывало старшему лейтенанту, что на этом дело не кончится.

Ладно, как бы то ни было, им осталось меньше двух переходов до города Винрамза, где их должны были ждать друзья и союзники. Только вот в этом было все больше сомнений. Как бы не пришлось возвращаться несолоно хлебавши.

Что и говорить, мало кто любит их в бывшем Сарнагарасахале.

Оно и неудивительно: уж больно тяжкие времена наступили после краха империи и ухода землян. Войны с кочевниками, которых в этих краях видели прежде лишь в качестве рабов, войны между соседними городами и землями – не менее кровавые, смуты, бунты поклонников Шеонакаллу.

А кто виноват? Само собой, Небеса и Судьба!

Однако до них не добраться, а до землян вполне можно, тем паче за ними не стоит уже мощь иного мира.

Тем не менее чужинцев позвали на помощь. Видимо, совсем плохо стало…

Но ждать можно было всего. И вполне объяснимо, что Анохин не стал посылать в город, как предполагалось сразу, гонцов с предупреждением о подходе группы.

С одной стороны, им не приготовят приветственного пира, но с другой, точно также не приготовят ловушку.

* * *

Окрестности Октябрьска / Тхан-Такх

Ночь…

Глинобитные стены Тхан-Такх поглотил мрак. Взошедшая луна отражалась в отполированных ветром скалах, которые тянулись, словно темно-серые спины древних ящеров, по плоскогорью. Ветер шевелил густые заросли горного можжевельника и жестколистого кустарника на горных склонах, шерсть у овечьих отар и старый пепел костров.

Дремлют пастухи чуткой дремотой степняка, спят после тяжелого дня земледельцы в глинобитных домишках, почивают горожане в объятиях жен и подруг – земляне и аборигены.

Лишь дозорные на башнях и раскатах куртин, вглядываясь в ночное небо и покрытую серыми тенями землю, изо всех сил сопротивляются сну.

Но не только они бодрствуют.

У отрогов хребта Хао километрах в тридцати от города, по счету пришельцев, тихо переступая копытами, трусили три степные лошадки – мелкие, мохнатые и неказистые.

Быстро и бесшумно всадники направляли их сквозь заросли тамариска.

Двое были одеты как обычные полукочевые, полуоседлые жители Южного Предела – отороченные сурком малахаи и суконные полукафтаны. У седел – луки, на поясе – кривые сабли, а в рукавах – отточенные кинжалы. Таких людей называли сурданы, дав им имя жутких хищных тварей, водившихся далеко в горах и по легендам происходивших от тех чудищ из преисподней, что пожирали души злодеев и грешников после смерти…

Оба наемных убийцы чутко вслушивались в ночные звуки и внимательно следили за окрестностями. Но кроме жужжания и стрекота насекомых, больше ничто не нарушало тишину, лишь однажды ее разорвал далекий крик шакала, да как-то дорогу пересек, шмыгнув, некий зверек.

Между головорезами на таком же коньке ехала закутанная в черные тряпки колдунья. Седые космы обрамляли ее лицо с запавшими незрячими глазами, отмеченное печатью злого безумия. Она, как мать дитя, прижимала к себе сверток, напоминавший ребенка. Старший разбойник время от времени кидал на него тревожный взор…

– Мы прибыли, воин! – резко прокаркала старуха. Без лишних вопросов старший сурдан, сжимая кинжал, спрыгнул с седла.

Его спутник осторожно, с тщательно скрываемым страхом снял с коня колдунью.

Они преодолели кусты и, как волки на охоте, двинулись тихо и быстро, поднимаясь по пыльной тропе к гребню холма. Под ними лежала ничем не примечательная долина.

Если не считать каких-то старых развалин шагах в двухстах…

Главарь остановился. Светила луна, но время от времени ее свет туманили набегавшие облака.

– Это то, что тебе нужно, старая? – хриплым шепотом осведомился он.

И в его голосе сквозь злую презрительную браваду можно было почуять тень все того же страха.

– Да, отважный воин, – каркнула в ответ дряхлая шаманка, уловившая, похоже, настроение спутников.

Они торопливо поспешили к руинам, старуху вели под руки.

– О, не так быстро, соколики! Мои старые ноги! Не спешите так, а то я умру… – жалобно стенала ведьма.

Молодой разбойник запнулся, глаза его испуганно блеснули. Главарь тоже остановился.

– Тебе щедро платят, матушка Ру, – заговорил он и резко взмахнул рукой. – Скоро мы будем на месте. Сделаешь, что следует, и вернемся! Быстрее придем – быстрее уйдем! И не плачь, ты еще нас переживешь. А вернемся – отдохнешь как следует. Будет у тебя и нежнейший ягненок, и лучшее вино, и останется еще золота на молодого и сильного любовника…

Послышался сдавленный смешок.

Колдунья выругалась на незнакомом им языке.

– Ладно уж, сынки, вперед! – решила она. Компания продолжила путь под оханье и вздохи старой карги.

Наконец, они остановились у подножия пологого холма. Перед ними на вершине был вход с портиком с рухнувшими колоннами – то ли древняя усыпальница, то ли не менее древний храм забытого бога…

Так уж получилось, что земляне эти руины хотя и знали, но не придали им особого значения.

Местные жители традиционно держались от подобных мест подальше и сказать ничего не могли, разве что «место это нехорошее».

А мотопатрули пришельцев еще в дни приснопамятного «Порога» пару раз прокатились поблизости, нанесли на карту примерное местоположение. И забыли.

Может, в других обстоятельствах сюда наведались бы археологи, но сперва их просто не было, а потом стало вообще не до того…

А между тем были в этом мире люди, для которых неизвестные руины значили весьма и весьма много!

Все трое поползли наверх. Достигнув вершины, замерли и осмотрелись.

– Можем идти… – вдруг угрюмо бросила старуха.

Спустились по выщербленным ступеням и двинулись в темноту.

Они не зажигали факелов и лампад, но свет у них был – в руке старухи сиял короткий жезл, навершием испускавший тусклое мертвенное сияние.

Шли по мрачным коридорам, под низкими арками из неровных булыжников. Помещения были уныло одинаковы – круглые комнаты с нишами в стенах – ни тебе обломков, ни утвари, ни каменной резьбы.

Но вот они оказались в овальном зале с теми же нишами, разве что у каждой по обеим сторонам стояли грубо отесанные граненые колонны, покрытые непонятными знаками – уже почти стершимися.

Старуха деловито размотала сверток.

Там оказался грубый каменный кувшин, запечатанный восковым наплывом.

Шаманка открыла его – в воздухе распространился тяжелый кровяной дух.

Вскоре ведьма уже чертила небольшой кистью на столбах магические знаки, бормоча что-то себе под нос.

Главарь завороженно наблюдал за ее проворными движениями. Он поражался точности, с которой эта нелепая старуха выводила свои знаки, взывая к силам зла.

От непонятных слов повеяло таким холодом и злостью, что у него, старого головореза, который уже не помнил счета убитым, кровь стыла в жилах. И поневоле припомнились все рассказы о могуществе таких, как эта ведьма и ее Хозяин.

Дожидаясь, пока бабка завершит колдовской ритуал, он размышлял о том, что стояло за всем происходящим. Ему и его парням часто приходилось выполнять работу определенного рода – резать, убивать, жечь живьем или травить ядом людишек, ненужных кому-то из сильных мира сего. Но чтобы участвовать в черном колдовстве? Известное дело – есть очистительные обряды светлых богов, которые помогут спастись от посмертного возмездия за зло. Однако участвующий в служении духам старых богов и владык нижних миров лишает себя защиты светлых, отдавая себя сам во власть Мрака!

А еще очень скверно было то, что он, главарь одной из самых опасных банд, не знал того человека, который нанял его сопроводить колдунью в известное ей место. Заказ пришел обычным путем, через посредника, и назначенная цена (и впрямь царская!) помутила его разум. И он принял заказ, не страшась дела, которое следовало выполнить. И хуже всего – не удастся проследить, откуда пришел заказ. Ибо как он знал, карой за такое является неминуемая смерть.