Текст книги "Некромант. Новелла о непутёвой ученице"

Глава 6
Скалы на таран

Корабль приближался быстро и не более, чем через десять минут ударит нам в борт. Виднелись натянутые ветром паруса, вёсла, расположенные в два яруса и готовые убраться, и рождаемая тараном волна. Окованный нос судна то выскакивал из воды, то снова погружался в неё, словно дельфин, разрезая тёмные волны неспокойного моря. Чайки встревоженно кричали, стараясь держаться у самой кромки воды.

Да, положение хуже некуда, с одной стороны, объятый ливнем остров, а с другой – атакующий противник. Ветер сам нёс их прямо к нам, и времени на то, чтоб развернуть паруса, не оставалось, а сама попытка развернуться в открытое море лишь крала нашу скорость и подставляла бок для удара. Бирема же шла под небольшим углом к нам, предвосхищая любую попытку к бегству. Оставался только один путь – на остров. Будь мы в ином положении, я бы даже попытался принять бой, но мы и так уже пленники пиратов.

– Мира, Таколя, – негромко произнёс я, – держитесь крепче.

– Что? – переспросила растерянная племяшка, но я не ответил.

Я потянулся своей силой к неживым гребцам. Их было даже не сорок, а тридцать шесть. Некромант-гортатор держал их общей нитью, словно паук-крестовик, сидящий посередине своей паутины. Искры его воли прыгали по нитям словно рой комаров, далёкий от высокого мастерства.

– Сейчас вы должны схватиться за что-нибудь и крепко держаться, – прошептал я.

Мира кивнула и сразу начала бегать взором по палубе, заваленной мотками толстых верёвок, заставленной тюками и ящиками. А я сделал глубокий вдох и закрыл глаза. Дабы вырвать некри викситу – мёртвую жилу – у другого мастера, нужно обладать должным умением. Это болезненно для обоих мастеров, но ведь можно поступить по-другому.

Я повернул голову и прислушался к биению сердца. Тук-тук, сжималось и разжималось оно, гоняя кровь по телу. Тук-тук, стучало оно, работая метрономом, отсчитывающим мгновения от рождения до смерти. Тук-тук.

Вот они, нити умершего человека, остывающие вместе с кровью. Осталось только пустить в них искры моей воли, что выстроят сложный муравейник для исполнения моих приказов. Обычно на подготовку неживого слуги требовалось время, но именно времени сейчас не было. Значит, придётся через боль, тьму на границе сознания и стиснутые зубы.

– Встань, – произнёс я и открыл глаза.

Вот только это были не мои глаза. Они принадлежали убитому перед нашей каютой слуге сенатора. Глядеть чужим телом всегда тяжело, особенно не подготовленным.

Я сделал шаг. Палуба качалась, но мертвец ещё не забыл, как держать равновесие и стоял ровно. Тук-тук, билось моё сердце, отмеряя время, данное убитому человеку взаймы. Палуба, груз, мачты и люди выглядели размазанными, но я уже знал, где стоит моя цель, всматривающаяся в приближающуюся бирему. Слуга положил руку на рукоять небольшого кинжала.

– Убей, – одними лишь губами приказал я и открыл глаза, на этот раз свои собственные.

– Брой! – закричал кто-то из пиратов, увидев бегущий труп.

– Шлюхины выкидыши! – завопил главарь, ткнув пальцем в сторону нападающего. – Убейте его!

Банда ощетинилась короткими абордажными клинками, и лишь пиратский некромант испуганно заозирался по сторонам. Он уже понял, в чём дело, но не мог найти мастера, то есть меня.

– Мира, хочешь ещё один важный урок? – прошептал я, зловеще улыбнувшись.

Мой взгляд встретился со взглядом преступившего закон коллеги, и тот вытянул в мою сторону руку, открыл рот и закричал.

– Его убейте! Он тоже некромант!

– Старайся всегда иметь небольшой фокус в рукаве, – произнёс я и вскинул ладонь.

С пальцев сорвалась золотистая молния, ударившая в самозваного гортатора. Человек вспыхнул, как облитое маслом соломенное чучело, и завопил. От этого крика Таколя зажала уши и зажмурилась, а Мира застыла, белая как мел, выпучив глаза. Завизжали матрона со служанкой. Сенатор застыл и, часто дыша, бегал выцветшими от старости глазками по палубе, просчитывая возможное развитие событий. Его помощник шептал молитву, испуганно пялясь на живой факел. И лишь пленный капитан судна хмуро глядел вперёд корабля.

В это же время мёртвый слуга подбежал и ударил самого ближнего пирата в живот ножом, тот попытался отбиться, но лишь неглубокого вспорол кожу нежити. А исполняющий мой приказ мертвец ударил несколько раз. Нож задел сердце морского разбойника, и я быстро согнул руку в локте и сжал кулак, словно натягивая поводок с готовым сорваться с него псом. Впрочем, так оно и было. Только что убитый пират отступил на шаг, а потом сделал взмах клинком наотмашь, заставив ближайшего товарища захрипеть и схватиться за горло в безнадёжной попытке остановить хлещущую из перебитого горла кровь.

ТУК-ТУК! – стучало у меня в висках, рождая круги перед глазами. Вопль упавшего на палубу и рвущего на себе одежды гортатора и визги женщин слышались так, словно они были заперты в большую винную бочку. ТУК-ТУК!

Я взялся левой рукой за грудь, а правой сделал короткий взмах. Мёртвый пират рубанул испуганного товарища наискосок, вгоняя меч в плечо, и ещё одним врагом стало меньше. Но именно этот был мне не нужен. Достаточного того, с перебитым горлом.

Моя сила грубо и бесцеремонно вырвала тело из лап окончательной смерти, отбросив угасающую душу за борт корабля.

ТУК-ТУК, ТУК-ТУК! – било сердце в барабаны, и с каждым ударом тьма наваливалась всё сильнее. Я уже не слышал воплей, криков чаек и раскатов грома. Лишь ровный свист в голове и стук крови.

Тьма толкнула корабль и море на кромку между мирами, а молнии тянулись медленными ручьями.

– Тагира, сыграй, – прошептал я, – что-то нехорошо мне.

Красивая смуглая девушка с флейтой в руках вышла из этой тьмы, а потом со всей силы ударила меня по лицу ладонью.

– Дядя Ир, – услышал я крик, а потом меня ударили по щеке ещё раз, разгоняя мрак. – Дядя Ир, очнись.

Я вздрогнул и тряхнул головой. Передо мной стояла Мираэль с трясущимися губами и широкими, быстро бегающими глазами. Шум волн, солёный запах моря, крики чаек и скрип корабля снова навалились на меня вместе с головной болью. Но на этот раз к ним прибавился запах горелого мяса и причитания.

Я ещё раз тряхнул головой и оглядел палубу. Три мертвеца замерли перед пиратами, выставив вперёд клинки, а самозваный некромант-гортатор дымился на полу без признаков жизни рядом с телами двух головорезов.

– Эта, ты нас не убивай, пожалуйста, – тихо пробасил главарь этой шайки, держась за руку, с которой обильно капала кровь.

И судя по исколотым и изрубленным умертвиям, они дали бой, но безрезультатно. Это хорошо, что перед уходом во тьму успел отдать нужные приказы нежити, иначе бы они стояли не лучше, чем чучела для битья. Но всё равно я ненавидел поднимать мёртвых в такой спешке, предпочитая долгую, но безопасную подготовку.

Тук-тук, – тихо билась жилка в виске, напоминая о проклятии мастеров нашего ремесла. Бездна мстила, норовя затянуть к себе душу наглого некроманта, осмелившегося покуситься на её добычу, и потому члены моей гильдии могли испить из Мавронерии – чёрной загробной реки – будучи ещё живыми, и впасть в забвение.

Я поморщился, а потом дёрнул кистью правой руки, словно воду стряхивал. В этот же миг мёртвый матрос быстро бросил кинжал, и один из пиратов упал с пробитым горлом и заскрёбся на досках палубы, хрипя и булькая. Нежить может делать то, что умеет сам некромант, а я, когда трезвый, неплохо обращался с метательными ножами.

– Он с моей племянницей грубо обошёлся, – тихо произнёс я, а потом глянул на быстро приближающуюся бирему.

Времени совсем не осталось.

– Я понял, – тут же кивнул пират. Он не был напуган, но здравомыслия ему не занимать, и при этом он часто бросал взгляд на поджаренного мастера. Впрочем, иные и не становятся во главе морских шаек. Труса сожрут свои же. От сильного, но истеричного самодура уйдут к другому. Тупой давно бы сдох сам. – Я всё понял. Что нам делать?

– Одного на рулевое весло, – ответил я и потянулся к осиротевшим нитям правления гребцами.

Они были подготовленными и потому сложностей с перехватом не было. В глазах лишь на миг потемнело, но зато я ощутил гребцов, ощутил, как единый организм, готовый беспрекословно выполнять приказы. А приказы им нужны несложные. Поднять вёсла – опустить вёсла, сильнее грести или тише.

– Ты, бегом на руль! – зарычал главарь и мимо меня в сторону кормы пробежал жилистый пират, сразу схватившись за длинную полированную рукоять.

Бирема приближалась, и на лицах пиратов, матросов и путников, находящихся сейчас на палубе, читалось напряжение. Матрона со спутницей бормотали молитвы богине судьбы, ветреной и переменчивой, я скажу, особе.

– Рано уклоняться, – тихо проронил освобождённый от плена капитан.

Он подобрал с палубы абордажный клинок и посмотрел на стену дождя, движущуюся к нам со стороны острова. Ветер сменил направление и теперь дул к земле, но не прямо, наискосок, всё равно подгоняя атакующую бирему.

– Рано, – согласился главарь пиратов.

Брой, кажется, его звали. Я молча поглядел на корабль, а потом повернулся к Мираэль и дотронулся пальцем до кончика её носа.

– Ты как?

– Живая, – тихо ответила девушка.

– Это хорошо. Морской бой долгая штука. Лишь абордажная схватка скоротечна. Но мы её не допустим.

Я снова поглядел на боевой корабль, а потом кивнул капитану и послал неслышимый простыми людьми приказ гребцам.

– Лево руля! – хрипло закричал старый мореход и сам побрёл в сторону кормы.

В это же мгновение тридцать шесть неживых гребцов налегли на вёсла, и корабль начал набирать ход.

– Дядя Ир, – часто дыша, спросила Мираэль. – Что происходит?

– Наш единственный шанс – добраться до острова.

– Но мы же разобьёмся о скалы. Может быть, сдадимся? Они выкуп назначат. Папа заплатит за нас обоих.

– Мира, это не просто очередные пираты. Это боевой корабль. И раз он без знамени, то нас не будут брать в плен, дабы не было свидетелей. Их интересует только груз.

Мира прикусила губу, а я потрепал её тёмно-каштановые вьющиеся волосы.

– Всё будет хорошо.

– Гашпадин, – вдруг подала голос Таколя, робко подойдя поближе. – Вы не блошите меня в воду умилать?

Я поглядел в диковинные для наших краёв ярко-зелёные глаза, которые испуганно просили не оставлять её одну, хоть на край света, но не одну, и с усталой усмешкой положил ладонь ей на голову. Северянка зажмурилась, а я запустил пальцы в пряди, пылающие тем же пламенем, что и осенние листья клёна.

– Ну куда же я без своего якоря?

– Я же плохой яколь.

– В тебе тоже должен быть зарыт какой-нибудь талант. Надо его просто откопать и вложить в дело.

Я убрал руку, но рабыня не сразу открыла глаза, словно боясь упустить момент. Её что, не гладили никогда, раз она готова принять это от своего хозяина?

– Держать руль! – заорал капитан, и я оторвал взор от испуганных девчат.

Длинный боевой корабль слишком сильно разогнался, и потому не успевал направить свой таран нам в бок. Бирема была судном длинным, и это сыграло с ней злую шутку. Боевой корабль превосходил любую торговую галеру в скорости, но уступал ей в манёвренности, и круглобокий торгаш ушёл с её пути.

– Держать! – повторился хриплый крик, и мы направились к берегу, а бирема опустила вёсла в воду, останавливая свой бег по серым волнам.

Теперь им предстоит разворот почти на половину окружности, дабы продолжить погоню. Мы выигрываем время для отступления.

– Держать! – всё кричал капитан.

А я глядел на суетящихся на вражеской палубе моряков, торопящихся свернуть ненужные сейчас паруса, но взгляд мой был прикован к фигуре в белой броне и с развевающимся белым плащом, стоящей у самого борта, и вцепившейся в перила руками. Если приглядеться, то можно различить ещё тонкий серебряный ободок, перехватывающий соломенные волосы. Это был рыцарь ордена Белого Пламени, благословенный воин, не боящийся смерти. Жаль, нет у меня с собой тяжёлого арбалета, я бы спесь с него сбил. По сути, такие арбалеты являлись единственным верным средством против рыцарей, почти неуязвимых в ближнем бою.

– Всем держаться! – закричал главарь головорезов, тоже понимающий, что сейчас не время для склок.

Всё это потом, а сейчас нужно выжить. Я оторвал взор от заклятого врага и прислушался к неживым гребцам, которые, не сбавляя темпа, налегали на вёсла. Им не нужен был барабан для единовременной работы, удары моего сердца с успехом его заменяли. Тук-тук. Тук-тук. И вёсла с шумом опускались в волны. Тук-тук. И вёсла взмывали над водой, роняя стремящиеся вернуться в свою стихию брызги. Тук-тук, и всё начиналось снова, а берег быстро приближался. В какой-то миг сырой ветер бросил в нас холодным дождём, заставляя промокнуть до самой последней нитки. Не спасал даже заговорённый гидромантом плащ. По палубе побежали потоки воды, смывающие кровь в море.

Я поднял взор в небо как раз в тот момент, когда небесный гортатор ударил бичом-молнией по спинам гребцов-титанов, подгоняя тучи.

– Не дай пасть в бездну, о, всеотец, – прошептал я, и близкий гром был мне ответом, а тяжёлые капли падали на лицо, застя глаза, словно слёзы.

– Всем лечь на палубу ногами к носу! – донёсся сквозь шум дождя крик капитана, и я взял за руки своих девочек прежде, чем опуститься.

Несколькими мгновениями спустя в уши ударил треск дерева, а нас самих подбросило над досками. Рядом упала мачта, придавив какого-то бедолагу и размазав его потроха по всей палубе на потеху дождю.

Стихия была неумолима. В какое-то мгновение послышались крики людей, которых выбросило за борт, а потом всё прекратилось. Только рёв падающих на камни волн, гул играющего с разорванным парусом ветра и шум ливня.

Я подхватил Миру и Таколю и, шатаясь, пошёл к борту. В боку поселилась тупая боль от того, что меня приложило о большой моток верёвок. Не хотелось бы, чтоб оказались сломаны рёбра. Но руки, ноги и голова целы – уже хорошо.

Корабль сел на камни прямо у берега. И хотя посуху до линии прибоя не добраться, плыть нужно было не больше полусотни пар шагов.

– Мира, ты первая! – прокричал я.

Племяшка с трудом стянула с себя доходящую до щиколоток тунику с длинными рукавами, мокрую, прилипшую к телу, и оттого мешающую двигаться, оставшись в воздушной тоге, а затем обмотала одежду вокруг пояса, связав рукава, скинула сандалии и прыгнула с борта, рыбкой уйдя в воду. Я долго и пристально глядел вниз, пока над волнами не показалась девичья голова.

– Теперь ты, – обратился я к Таколе, утерев лицо от небесной воды.

– Я не умею плавать, – глядя на меня выпученными глазами, ответила северянка, а я задрал лицо к небу.

– О, боги! Ты хоть что-нибудь умеешь делать?!

– Но я не умею плавать, гашпадин.

Я скривился от боли в боку, а потом снял с себя одежду, оставшись нагишом, и сжал короткую тунику в руке. Это на севере носят исподнее. В наших же жарких краях оно излишне.

Таколя попятилась, а я схватил её за руку, притянул к себе и начал стягивать одежду с рабыни.

– Я не умею плавать! – завизжала она, пытаясь вырваться. – Я умлу! Я утону!

Она ещё сильнее завизжала, когда я сбросил её за борт, а потом прыгнул сам. Таколя барахталась в волнах, кашляла и цеплялась за меня, и это хорошо, что я по гильдейскому уставу выбрит наголо, а то все волосы бы выдрала. Уже у самой кромки берега я больно ударился о камни коленями, ибо эта истеричка мешала смотреть, куда я плыву. Она перестала паниковать, только когда я вытащил её за руки на берег, где нас ждала посиневшая, сгорбленная, трясущаяся и обнимающая сама себя Мираэль, нацепившая мокрую и оттого прозрачную тунику.

– Уходим! – прокричал я, быстро оделся сам, нацепил сырую одёжку на рабыню и потащил ее, ничего не соображающую от пережитого страха, к расселине в прибрежных скалах.

Оттуда быстрым пенным потоком бежала неглубокая речушка, холодная до того, что ноги сводило судорогой.

– Мастер, подождите! – услышал я сзади хриплый голос, а обернувшись, увидел главаря головорезов Броя, бежавшего за нами в чём мать родила.

При этом он нёс какой-то небольшой тюк, явно захваченный им с корабля.

– Догоняй, горе-убивец! – ответил я, продолжив бегство.

Глава 7
Брой

Я сидел на холодном камне и глядел на жмущихся от холода друг к другу девочек, столь разнящихся между собой. Бледная худенькая Тако́ля, с рыжими волосами и веснушками на лице и плечах и маленькой грудью походила на подростка больше, чем темноволосая загорелая Мираэль, на которую уже с аппетитом посматривают мужчины. И это при том, что северянка старше племянницы на год-другой.

Дождь уже перестал лить так, словно в тучах тараном сделали пробоину, и оттуда в бренный мир текло самое верхнее ледяное небо, но мелкая противная морось продолжала падать на волосы, лицо и тело. Если дыра небесная не затянется в скором времени, то появится вероятность заболеть лёгочным жаром, а я его лечить не умею.

Наверное, стоило идти дальше в поисках рыбацкой деревни, но сейчас возник другой, более важный вопрос.

– Зачем ты за нами пошёл? – повернув голову к Брою, спросил я.

Тот сперва поглядел на меня с хмурым, испытующим взглядом, но потом вдруг состроил доброе лицо и начал говорить, изображая из себя простоватого увальня.

– Ну, так это, мастер, вы же на большую землю подадитесь.

Я кивнул.

– Вы же знатные особы, – вытянул в мою сторону палец и хитро протянул, как старый деревенский дед. – Я же вижу, что знатные. А исчо я вижу, что ты, мастер – служивый. Такую вот рану, что у вас в плече, можно токмо арбалетным штырём проковырять. У старого Броя глаз намётанный.

Я глядел молча, не желая перебивать эту речь сельского паяца, хотя девчата уставились на пирата с интересом. И сейчас он, изображающий добренького деда, действительно не выглядел отталкивающе. Несмотря на множество шрамов, лёгкий прищур карих глаз с сеткой мелких морщинок в уголках и приятная улыбка пирата, загорелого до цвета морёного дуба, внушали доверие.

– Я же сам был служивый. Но ведь как жизнь сложилась. Служил честь по чести, а меня оболгали и чуть на мачте не повесили. Уже сорок пять годочков, а всё ни жены, ни дома. Устал скитаться. Ну, я тут вас увидел и сразу смекнул, что вы добрые люди, и что ежели я помогу, то вы словечко за меня замолвите. Ведь замолвите же?

– Кем служил?

– Ну так, вестимо, мастер, моряком был. Вот потому по морю и скитался.

– Кем именно ты служил? – с нажимом повторил я свой вопрос.

– Ну, так, полусо́тенным на триреме.

Он замолчал, а я опустил глаза и начал жевать губу, обдумывая услышанное. Полусо́тенные на боевых судах – это командиры подразделений морской пехоты, абордажная команда, головорезы, каких поискать. Самые отчаянные люди империи. Неудивительно, что он подался в пираты. Он больше ничего не умеет, кроме как суда грабить, опасный человек. Но я даже не за себя боялся, а за Миру. Вдруг он решит её в заложницы взять?

– А за что тебя чуть не повесили? – спросил я, подняв взор, но в следующий миг передумал повышать голос.

Пират с хитрейшей улыбкой вытянул перед собой мускулистую руку, а со здоровенного кулака свисали, слегка покачиваясь, два жетона гильдии некромантов.

– Ну, так, с капитаном повздорил, с кем не бывает, – нарочито беспечно продолжил Брой, а потом осторожно положил жетоны на сырую гальку и начал разворачивать тюк. – Девчата, гляньте, что старый матрос забрал с корабля.

Он достал из серого свёртка два платья, принадлежавших моим юным спутницам.

– Ясна ясная, это же моё любимое! – воскликнула Мира, подскочила к пирату, прикрывая ладонью промежность, просвечивающую через мокрое тонкое платьице, и выхватила из лапищи мокрую вишнёвую тунику, сразу отвернулась и нацепила ту на себя.

При этом пират смерил племяшку с ног до головы долгим хищным взглядом и едва заметно прикусил губу.

– Даже не думай, Брой, тут же станешь моим ручным мертвяком, – зло процедил я, и тот сразу вернулся к свёртку.

– А ведь, мастер, туто и ваша одёжа есть, – с ещё большим усердием начал изображать из себя тупую деревенщину морской разбойник. Он выложил мою смятую гильдейскую тунику, а следом положил склянку с солнечной солью. – Эх, жаль огниво не успел захватить. Придётся по старинке палочками тереть друг о друга.

– Зелень зелёная, – восхищённо протянула Мира, мимо которой осторожным котёнком проскользнула за светло-серым платьицем Таколя, вполне небезосновательно побиваясь пирата. – Ты и это умеешь?

– А что же нет-то? – усмехнулся пират, встряхнув ткань свёртка, оказавшегося на поверку его одеждой.

Я вздохнул. Мираэль выросла в тепле и заботе домашнего очага, и все её беды заключались в разбитых коленках в сопливом детстве и гневных речах матушки, когда племяшка, повзрослев, стала задерживаться допоздна с девичьих посиделок. Она не знает страха перед всякой мразью, свято веря, что папа вступится за неё и на месте казнит обидчика. Нет папы рядом, зато есть я.

А вот Таколя хлебнула чашу сполна, побывав в плену у пиратов, вырванная из родного дома и проданная на рынке за звонкую монету. Ей ещё повезло, что не насиловали всей командой.

Я ещё раз вздохнул. Всегда легко привязываюсь к живым, устав от постоянного присутствия мертвецов, и сам побывав не раз на зыбком берегу чёрной реки, текущей по загробному миру. Она незрима, но её нельзя не ощущать. Вот и к простой рабыне привязался. И даже этот пират не казался исчадием зла.

Усмехнувшись своим мыслям, я неспешно подошёл к Брою и поднял с разноцветной гальки гильдейские жетоны, после чего наклонился к пирату.

– Значит, в каюту успел заскочить, – тихо произнёс я и поднял ладонь, между растопыренными пальцами которой с лёгким стрекотанием порхающей над прудом стрекозы пробежали зигзаги жёлтой молнии.

Я не стал, конечно, говорить, что выжат настолько, что подобен оливковому жмыху после масляного пресса, и больше, чем на воспламенение сухого мха меня уже не хватит. Магия стихий, в отличие от мастерства поднятия мёртвых, черпает свои силы не в Бездне, а в самом человеке, и каждую такую молнию сотворить, что десять стадиев пробежать.

– Ну, так старый воин – мудрый воин, – не смутившись, ответил Брой.

– А команда твоя. Что с ними не пошёл?

– А что команда? – пожал плечами пират. – Куча шакалов. Пока буцкаешь кулаком, слушают. Только отвернёшься, сразу норовят укусить. Они, поди, и сейчас между собой грызутся. Ты поверь мне. Четверых порешил, пока Морское Слово исполнять не начали. А на острове без еды, оружия и корабля мне с тобой, мастер, спокойнее будет, и пусть Владыка Пучин мне в свидетели придёт, – сложив руку щепотью и оттопырив мизинец в защитном знаке, помянул он Морского бога, а потом добавил: – Уж коли ты сразу не испепелил, мастер, то и потом не убьёшь.

Он замолчал на секунду, глянув на моих девочек, а потом опять растянулся в добродушной улыбке.

– Мастер, давайте хоть познакомимся. Я вот всё про себя рассказал. Полное имя забыл только. Звать меня Брой Сетис.

Я выпрямился и сел на место, а потом поглядел на небо. Ветер гнал серые тучи в сторону моря, но дождь прекратился, и на горизонте потоки солнечного света пробивались в прогалины, создавая причудливые узоры. Через полчаса наступит ночь, а это значит, что нужно искать убежище.

– Иргатрэ Орса, мастер гильдии некромантов седьмой ступени. В прошлом путеводитель мёртвых Шестого пограничного легиона.

– Это того, что в битве при Барунле участвовал? – присвистнув, спросил пират.

Я кивнул и погладил давно зажившую рану на плече, что не укрылось от острого взгляда морского разбойника.

– Тёмненькая – Мираэль Орса. Моя племянница и ученица.

– Я думал дочка.

– Нет, племянница. А северянка – Таколя, мой маяк.

Брой прищурился и переспросил.

– Маяк? А, да, Шадис тоже что-то упоминал о слугах-маяках, но я так и не понял его. Ну да боги с ними, буду считать её твоей личной безделушкой. Она же рабыня?

Я кивнул и спросил другое.

– Далеко до деревни?

– Да. Остров большой. Если я хорошо помню и правильно понимаю, где мы находимся, то до неё четыре часа идти посветлу. Вот только та бирема, скорее всего, к деревушке и направится, а с самым рассветом отря́дят сюда людей. Бежать с острова нам всё одно некуда. Они просто захлопнут крышку ловушки, мастер Иргатрэ. Но могут встать на якорь здесь, чтоб утром подойти к севшему на скалы торговцу и перетащить груз на свой корабль.

Я посмотрел на Броя.

– И это значит, что нам нужно прямо сейчас идти к кораблю и достать всё нужное, – пробормотал я, – потому что дней через семь на поиски сенатора явится корабль. Нам нужно лишь дождаться в безопасном месте. Пойдёмте!

Пират сделал глубокий вдох и хлопнул ладонями по коленям.

– Да, мастер.

Вслед за ним со своих мест встали девочки, и осторожно ступая по земле голыми ногами, направились за нами. Обратный путь занял куда больше времени, ведь тогда бежали сломя голову, спасаясь от преследования, а сейчас, наоборот, шли, прислушиваясь ко всем звукам и боясь порезать ступни. За время пути моя туника успела высохнуть прямо на теле, но кожу начало пощипывать от выступившей на ткани морской соли.

Дождь кончился, и к тому времени, когда вышли к берегу, речушка превратилась в заваленный гладкими камнями ручей. Вода с лёгким журчанием петляла между высохшими сверху булыжниками, по которым было удобнее идти босиком, чем по палой листве и веткам.

Солнце окончательно село, окрасив самый край неба в благородный пурпур, зато с противоположной стороны встала большая, лишь слегка ущербная луна, изредка забегающая за облака. Ветер стих и теперь легонько дул с моря, как это всегда бывает по вечерам, а волны в три локтя высотой с шумом и пеной выкатывались на берег. ВШУХ! – падали они на камни, качая выброшенные водоросли. Ш-ш-ш-ш-ш-ш, – тихо шелестя, откатывались назад, а потом снова падали. ВШУХ!

Казалось, это Морской Владыка сопит во сне.

В свете ночной сестры солнца виднелся силуэт севшего на скалы торгаша, профиль скалистого обрыва в четыре человеческих роста, на нём на фоне звёздного неба темнели кроны сосен, кипарисов и олив. Неприятельской биремы видно не было, наверное, она действительно отправилась к деревушке.

Рядом встал Брой, скрестив руки на груди. Он открыл рот, чтоб что-то сказать, но в этот миг за нашими спинами раздался тихий испуганный писк. Мы разом обернулись.

– Хозяин, тут мельтвец, – сдавленно протянула Таколя, прижав руки к лицу.

– И кровища, – тут же добавила Мира, – как на бойне.

Я подошёл к девчатам поближе, вглядываясь в тело, спрятанное в лунной тени, а потом сел на колени. Человека совершенно точно убили на берегу. Узкая, ровная и покрытая запёкшейся кровью рана чуть повыше правой лопатки больше походила на укол гладием.

– Он стоял на коленях, когда его заколол некто, стоящий сзади. И руки связаны были. Видишь следы на запястьях, – пробасил Брой. – И морда вся разбита.

Я прищурился, разглядывая темнеющие синяки на опухшем лице и изодранные о грубую верёвку руки. Казалось, человека долго били, а потом казнили за ненадобностью.

– Это твой? – спросил я у старого пирата.

– Нет. Это из матросов торговца. Я его помню, – ответил Брой.

Я кивнул и заговорил снова, поглядев на головореза. Он был на полпальца выше меня и почти на полторы ладони шире в плечах.

– Ты хороший пловец?

– Отменный, – ответил пират.

– Тогда сплавай к кораблю и достань оттуда всё, что можно, и как можно больше. Еду, оружие, одежду, одеяла. И загляни в трюм к гребцам, не привязаны ли они. Если привязаны к веслу и месту, отцепи. А я пока носильщиком займусь.

– Ты хочешь его… это… того? – как-то неуверенно спросил Брой, словно не любил поднятых умертвий.

Он почесал в затылке и оглянулся на девчат, а потом стянул с себя тунику и зашуршал босыми ногами по гальке, к воде.

Я же сел на колени и привычно потянулся к трупу. Вот только вырвать его из лап бездны не получилось. Бездна сама потянулась за мной, отчего перед глазами поплыло, и я упал на колени. Я попросту надорвался, когда без какой-либо подготовки поднимал пиратов на борту во время схватки, и когда продирался сквозь чужую агонию и тянул на себя нити правления визжащего от боли гортатора-самозванца. Поднять мертвеца сейчас будет равносильным заплыву из последних сил – можно утонуть в бездне. Нужно время на отдых, но времени сейчас не осталось совсем.

– Дядя Ир, с тобой всё хорошо? – тут же спросила племяшка.

Я поглядел на девушку и тряхнул головой.

– Мира, это придётся делать тебе.

– Дядь Ир, это шутка?

– Нет, – покачав головой, отозвался я.

– Не, дядь Ир, я даже кошку поднять не смогла, а ты хочешь, чтоб я человека оживила.

– Ты будешь не оживлять, а использовать труп. Нам нужны солдаты, нам нужны носильщики для грузов, нам нужны работники копать рвы и землянки, нам нужен подвижный заслон, если попадём в засаду превосходящего противника, и потребуется бежать.

– Я не смогу, – повысила голос Мира, растерянно глядя на меня.

– Ты должна, – ответил я, протянув руку и запустив в мягкие курчавые волосы племяшки. – Не бойся, я помогу.

Мираэль неуверенно обернулась на Таколю, а потом поглядела на разбитый корабль, который стал гораздо лучше виден в свете луны, поднявшейся над обрывом на целую ладонь. Белесое светило всегда было покровителем нашей гильдии, и сейчас её яркое сияние являлось добрым знаком.

– Иди сюда, – мягко произнёс я, сел перед мертвецом на колени и поманил племянницу. Девушка обречённо вздохнула, а потом села рядом. Я же встал и снова сел за её спиной, прижав тёплое живое тело к себе рукой. Моя левая ладонь легла на солнечное сплетение Миры, а правой я осторожно взял её за запястье. – Послушай своё сердце. Слышишь? Тук-тук. Тук-тук.

– Слышу, – шёпотом ответила Мира.

– Теперь положи ладонь на мертвеца. Он не укусит.

– Я не боюсь мёртвых. Я боюсь не справиться, – произнесла моя ученица.

– Не бойся. Это лишь чуть сложнее кошки. У тебя есть дар, и его надо просто научиться направлять в нужное русло. Сначала нетленность, иначе он быстро протухнет и станет бесполезным. К тому же завоняет на всю округу.

Мира положила тоненькую девичью руку на испачканную потёками крови кожу мертвеца. Племянница до сих пор была связана со мной нитью Миссаны, и потому я ощутил лёгкую брезгливость, исходящую от девушки, и холод неживого тела.

– Не забывай прислушиваться к сердцу и говори вслух, что ощущаешь.

– Я чувствую его. Тук. Тук.

– Теперь закрой глаза и попробуй увидеть всего мертвеца изнутри. Его плоть и кровь. Его кости и потроха.

– Я не могу, – прошептала Мира. – Не получается.

– Представь, что твоя рука погружается в тело, и трогаешь всё это на ощупь, – произнёс я и осторожно надавил на запястье девушки.

Мира дёрнулась, пытаясь убрать ладонь от мертвеца, но я стиснул пальцы на её запястье, не давая этого.

– Он скользкий и мерзкий.

– Не открывай глаза. Терпи. Ты же хотела стать великой некрессой? Вот и терпи.