Текст книги "Море"

И главное, не понадобится мне больше борода. Моё «плохо», моё беспокойство и моя тоска пропадут, растворятся в уютно-тёплом и ароматно-волшебном воздухе этого фантастического города и этого неповторимого момента.

Я ткнулся носом в Ленкин висок и совсем тихо, чтобы услышала только она, прошептал:

– Спа-си-бо…

– S’il vous plaît, mon cher44
  «Пожалуйста, дорогой!» (фр.)


[Закрыть]! Правда, это всё, что я знаю по-французски! – и рассмеялась очень легко и совершенно беззаботно. И главное, очень вовремя, именно в момент, когда это было необходимо. А со смехом исчез и Париж, и ресторанчик, и хозяин-француз, а мы опять стояли посреди комнаты в небольшой московской квартирке. Но мне уже было всё равно, потому что я побывал в Париже. И мне стало очень спокойно и легко.

А потом мы пили замечательное французское вино и ели изумительный ужин, приготовленный моей подругой, сидя друг напротив друга в центре комнаты. Вокруг нас было ещё два пустых столика, которые Лене одолжили соседи. Из окна нам улыбались звёзды, рассыпанные вокруг нарисованной Эйфелевой башни. Нам пели Шарль Азнавур и Эдит Пиаф, потом, кажется, заиграл джаз, но что-то исключительно французское. А мы сидели и говорили, говорили, говорили. Говорили обо всём на свете, начиная от теории сотворения вселенной и заканчивая доказательством влияния лунного света на рост фонарных столбов. Мы придумывали всякую чушь и смеялись. Смеялись от всей души, радостно и беззаботно, до слёз. И не могли наговориться в этот чудесный, тёплый, уже почти совсем весенний и даже немного волшебный вечер.

На следующий день мы с Вовкой встретились в нашем любимом ресторанчике. Поздно ночью Татьяна забирала нас пьяных, но очень весёлых домой, называя беспробудными алкоголиками и непроходимыми балбесами. Мы обижались, но уже через минуту забывали об этом, громко хохотали на всю улицу и радостные садились в машину.

Я был чисто выбрит, и мне никуда не хотелось уезжать из Москвы.

2010

Встреча

Анна открыла глаза, полежала немного, моргая и приходя в себя, и встала с постели. Подойдя к окну, она отдёрнула шторы и распахнула балконную дверь. В комнату ворвалось жаркое солнце и звуки проснувшегося большого города. Гудели машины, звенели трамваи, откуда-то издалека доносились звуки стройки. Анна шагнула на балкон и, зажмурившись от удовольствия, улыбнулась солнцу.

После вчерашнего длинного дня, полного разговоров, советов, размышлений, прерываемых слезами и сигаретами под крепкий кофе, сегодня на душе стало спокойно. Анна приняла решение. Кто-то из них двоих должен был первым сделать это. Этим кто-то стал не Дима.

Дима проснулся, как всегда, быстро. Потянулся, пару раз махнул руками, сделал десяток приседаний и побежал в душ. За окном стояла тёплая осень, самое её начало. Солнце грело, а деревья ещё не начали желтеть. Настроение нового дня было под стать погоде – тёплое и какое-то уютное. Теперь Дима знал, что делать дальше.

Решение пришло само собой, не было длительных часов раздумий и сомнений в его правильности. Просто в одно утро Дима проснулся в полной уверенности, что следует поступить именно так. Он знал, что Анна ждала его решения, не предпринимая попыток подтолкнуть его к чему-то, но он также понимал, что тянул с этим решением, тянул, может быть, слишком долго. Теперь Дима не сомневался, потому и на душе было спокойно и ясно.

Анна решила расстаться с Димой.

Дима собирался сделать Анне предложение.

Начало осени в Риме совершенно не отличалось от лета. В этом году во всей Европе стояла жуткая жара, не обошедшая стороной Италию. Римляне, в общем-то, привычные к чрезмерно тёплой погоде, изнывали, спасаясь только под кондиционерами. Самые разгорячённые купались в фонтанах. Дима рассказывал, что в России это совсем привычное дело. Есть даже какой-то непонятный праздник, когда здоровые мужчины прыгают в фонтаны, и никто не берётся их остановить. Название праздника было каким-то странным и не запомнилось.

С понедельника Анна взяла отпуск и теперь никуда не торопилась. Она стояла на балконе своей маленькой квартирки, находившейся в доме старой постройки почти в центре города. Балкон выходил на короткую, но широкую улочку, тем не менее, очень оживлённую. По ней бойко передвигались автомобили, мотороллеры и велосипедисты, разбавленные снующими между ними пешеходами. Всё это столпотворение гудело, рычало, ворчало и говорило, создавая тот самый непередаваемый итальянский колорит.

Анна обожала свой балкон. Совсем маленький, с железной оградкой по периметру, он выходил на южную сторону дома, всегда подставленный палящим лучам жаркого итальянского солнца. Несмотря на небольшие размеры, Анна сумела разместить на нём плетёное креслице и столик, так что можно было расположиться здесь со всеми удобствами. Необходимую тень создавал навес, впрочем, легко убиравшийся. На оградке и стене в специальных подставках висели горшочки и корзинки с живыми цветами. Весёлые и разноцветные, большие и маленькие, они радовали взгляд и вносили нотки загородного уюта в чисто городской интерьер. Девушка могла провести целый день на своём балконе, перечитывая любимые книги или предаваясь размышлениям.

Сейчас она сидела в кресле с журналом на коленях и, задумавшись, рассеянно смотрела на голубое небо. Тёплый ветерок перелистывал глянцевые страницы и слегка шевелил длинные тёмно-каштановые волосы, свободно лежащие на плечах. В карих глазах царила задумчивость. Резкий звук с улицы внезапно прервал этот момент. Выглянув вниз, Анна заметила громко тарахтящий мотороллер, причём казалось, чем больше он тарахтел, тем медленнее ехал. Улыбнувшись, молодая итальянка откинула задумчивость, встала с кресла, зашла в комнату и через минуту стояла перед гардеробом, решая, что же надеть.

Ещё через некоторое время она вышла из дома, облачённая в светлые брюки и майку, которую Дима называл странным словом «телиниашка». Волосы также свободно ниспадали на плечи и спину. Невысокая, но стройная, она выглядела замечательно. Надев солнцезащитные очки и оглядевшись по сторонам, Анна весело зашагала по улице.

Через полчаса Дима вышел из подъезда. Утром было свежо, и он слегка поёживался в одной рубашке, но, зная, что через пару часов потеплеет, не стал брать куртку или свитер. В руке болтался небольшой саквояж, собранный ещё накануне вечером, после работы Дима улетал в Италию.

Пройдя через обычный московский дворик, заставленный машинами, молодой человек зашагал к метро. Машина осталась на стоянке, ехать на ней в аэропорт и оставлять её там на несколько дней было бессмысленно. Вещей он собрал немного, потому что улетал только на выходные, напряжённый график работы не позволял пропустить ни дня, а до отпуска оставалось полтора месяца.

Дима жил в доме не новом, но и не совсем старом, не на окраине, не в центре, а где-то посередине, хотя с московскими расстояниями сложно понять, где кончается центр и начинается окраина. Район, однако, был зелёный, двор не очень шумный, квартира не очень большая, но всё это очень устраивало Диму. Вокруг дома было, где погулять и даже покататься на велосипеде, за окнами, а они выходили во двор, редко что нарушало тишину, и даже шум автомобилей с недалёкого проспекта не проникал сюда, а молодому неженатому человеку и не нужна огромная квартира. Работа тоже полностью устраивала, давая удовольствие от процесса и стабильный доход. В общем, Дима соответствовал всем меркам молодого успешного человека.

В последние дни в городе прочно обосновалось бабье лето. Тепло, но не жарко, солнце периодически скрывалось за облаками, но, выглядывая, светило по-прежнему ярко и весело, лёгкий ветерок шевелил листья на деревьях, не поднимая в воздух тучи пыли.

Молодой человек неторопливо шёл к метро. Среднего роста и комплекции, светлые русые волосы, голубые глаза, скрытые сейчас за тёмными стёклами очков.

Вскоре Дима спустился под землю, через полчаса вынырнул из метро на поверхность в другой части города, и спустя десять минут прогулочным шагом, зашёл в здание офиса.

До центра Рима рукой подать, и Анна направилась именно туда бродить по извитым улочкам, заходя в небольшие магазинчики. Она мерила понравившуюся одежду, прикидывая, во что одеться для сегодняшней поездки в аэропорт на встречу с Димой, такую неприятную, но необходимую. Узнав, что он прилетит сегодня, Анна даже обрадовалась, не стоило больше тянуть с разговором, продлевая неопределённость в отношениях. Да и таких отношений, честно говоря, больше не хотелось.

Дима прилетал в Рим в основном в командировки, иногда длительные, иногда не очень, но всё равно случавшиеся не чаще одного раза в два или три месяца, и непонятно было, хочет ли он видеть её или просто заполняет свиданиями с ней промежутки между деловыми встречами. Раза два или три за всё время их общения они ездили вместе отпуск, а однажды Анна даже летала в далёкую Россию. Время, проведённое в Москве, прошло как-то сумбурно и совсем незаметно. Она осталась недовольна этой поездкой. А больше Дима не звал, да и сама она не стремилась покидать родную страну.

Анна понимала, что так не может продолжаться вечно. Хотелось какой-то определённости, ясности, решительных действий со стороны молодого человека, а его, казалось, всё устраивает в такой непонятной жизни, разделённой между двумя странами. Телефон не в счёт, телефон не заменит живого общения.

Они встретились в кафе. Как-то внезапно и очень незаметно заговорили, а потом так же незаметно провели ту двухнедельную Димину командировку вместе, гуляя по городу и общаясь, благо он хорошо владел итальянским. Ещё через две недели после отъезда он прилетел на выходные. Это было необычно, а потому притягательно и романтично. Молодой человек из далёкой страны. Казалось, периодические разлуки только укрепят отношения. Так казалось вначале. Потом что-то изменилось. Или так казалось Анне, что изменилось. Или получившиеся отношения, всё-таки, были не тем, чего она ждала и желала. Она запуталась. А Дима, прилетая на несколько дней, не замечал перемен или не хотел замечать. Поначалу беспокойство отступало. Но чем ближе был его отъезд, тем меньше становилось радости. А иногда они даже ссорились. Анна порывалась рассказать Диме о своих беспокойствах, но что-то всегда удерживало её, какая-то рассеянность, а иногда и невнимательность с его стороны, будто он наслаждался сегодняшним днём, не задумываясь о завтрашнем и тем более послезавтрашнем. Но нельзя же не думать о каком-то продолжении, встречаясь уже около трёх лет. «Если он не может понять, что я чувствую, надо ли нам дальше встречаться? Приезжает он ко мне или на свои дурацкие встречи? Любит ли он меня, в конце концов, относясь ко мне так непонятно и странно?», – и ещё множество вопросов теснилось в её голове. А потом она поняла, что поводов для печали в этих отношениях стало гораздо больше, нежели источников радости. И приняла своё решение.

Если не вдаваться в подробности, Дима часто летал в Италию в командировки, консультировать европейских коллег по продукции, изготовляемой и продаваемой Диминой компанией. Три года назад, только в начале этой своей работы, он прилетел в Италию. Впервые оказавшийся в Риме молодой человек решил познакомиться с городом. После дневных переговоров Дима переоделся и отправился гулять. Гулял долго, немножко заблудился, но в итоге нашёл путь к гостинице и, переполненный впечатлениями, решил поужинать в небольшом кафе рядом с отелем.

В кафе как-то незаметно и очень удивительно для него самого завязался разговор с девушкой, сидевшей за соседним столиком. То ли она попросила меню, то ли он – соли, но знакомство состоялось. Девушку звали Анной. Проболтав весь вечер, договорились встретиться на следующий день, который растянулся на две недели беспрерывного общения, до самого Диминого отлёта в Москву. А ещё через две недели Дима внезапно, ничего не сказав Анне, прилетел в Рим. Она была поражена этим сюрпризом. Ещё целых два невероятно солнечных и тёплых дня они провели вместе.

Дальше дела обстояли немного хуже. Летать в Италию каждые выходные, естественно, не было никакой возможности, также как у Анны – летать в Москву. Дима жутко скучал, постоянно звонил в Рим, оплачивая потом огромные телефонные счета. А следующая командировка случилась только через два месяца. Причём график был настолько плотным, что на общение с любимой осталось совсем мало времени.

За три года они несколько раз съездили в отпуск вместе, и один раз Анна прилетела к нему в Москву. Но здесь ей не очень понравилось, как понял Дима.

Длительные перерывы, короткие нечастые свидания, всё это переносилось очень тяжело. Вначале, конечно, было забавно и романтично ждать встречи, долго к ней готовиться. Но постепенно что-то изменилось. Дима понимал, что любимая устала от постоянных расставаний и мимолётных встреч и ждёт от него каких-то действий, влекущих к дальнейшему развитию отношений. Оставаться уже три года на одном уровне становилось невозможно. Даже в краткие свидания, они умудрялись ссориться в последнее время. А Дима, понимая все эти проблемы, не знал, что делать дальше. Разные страны, разные люди, разные привычки, разные подходы к жизни. Несмотря на все чувства, что-то могло не сойтись, и что тогда? Сменить страну – это не переехать в соседний дом или даже в соседний город. Это прерывание всех связей – друзья, родственники. И кто куда должен ехать? Он в Италию? Она в Россию? Огромное множество разных «если», а одного необходимого верного решения не находилось. И сейчас наступал такой момент, когда решения нужно было уже не ждать, его следовало принимать одним волевым усилием.

И возможных вариантов виделось всего два – расстаться, поняв, что даже при наличии чувств, отношения зашли в тупик, принося обоим лишь расстройство и лишая покоя, либо делать следующий шаг, а значит, кому-то следовало переезжать. Конечно, Анна не торопила его, понимая всю сложность ситуации, но воспитанная в традиционной южной семье, оставляла на него принятие этого решения.

И вот, когда казалось, что размышления зашли в тупик, однажды утром Дима проснулся с отчётливым пониманием того, что надо делать, а главное, с ясной убеждённостью в правильности принятого им решения.

Выйдя из магазина, Анна посмотрела на часы. Время поездки в аэропорт приближалось, но торопиться не стоило. Она не спеша пошла вверх по улице в направлении к дому. Как же так получилось всё? Куда пропала лёгкость отношений?

О том, что он прилетает сегодня, Дима не сообщил. Анна узнала об этом совершенно случайно, встретив на улице Диминого коллегу, очень отдалённо ей знакомого. Таких сюрпризов он не преподносил давно, но теперь всё усложнялось ещё больше. Она, даже поняв, что не хочет больше видеться с Димой, надеялась в глубине души, что он прилетит к ней сказать те самые заветные слова, нетерпеливо ожидаемые уже очень много времени. Вот только Дима опоздал. Совсем немного, но опоздал. Эти слова ничего не решат. Не изменят принятого ей решения.

Анна задумала преподнести гостю свой сюрприз и встретить его в аэропорту.

Как замечательно выглядела девушка в этом платье. Длинное, яркое, переполненное цветом и движением, оно подошло идеально. Надев его, Анна осталась довольна своим отражением в зеркале. Она вся светилась, будто солнечный лучик блуждал по её лицу, отражаясь то в задумчивых глазах весёлыми искорками, то на губах мимолётной милой улыбкой или румянцем на смуглых щёчках. Девушка отринула от себя все проблемы и теперь словно хотела наверстать упущенное в постоянных раздумьях и невесёлых мыслях лето.

Дима закончил работать пораньше, как это обычно случалось по пятницам. До отлёта ему предстояло важное дело, ради которого и затевалась сегодняшняя поездка.

Заказ был готов ещё в начале недели, но заваленный внезапно появившейся работой, Дима никак не мог его забрать – знакомый ювелир делал на заказ кольцо для Анны. Сегодня ждать уже не приходилось, да и времени оставалось исключительно, чтобы встретиться со знакомым, добраться до вокзала, а оттуда на электричке в аэропорт.

В пути прежние мысли не давали покоя, однако теперь они не беспокоили, скорее в голове начинал выстраиваться план дальнейших жизненных перемен, которые, тем не менее, ещё следовало обсудить с любимой. А потом внезапно появилась мысль, не приходившая в голову до этого момента ни разу, вдруг она скажет нет… Но свалив подобные сомнения на перегруженность мыслительного процесса в последнее время, Дима начал представлять, как всё пройдёт.

Он специально ничего не сказал Анне о своём приезде, намереваясь сделать сюрприз, какую-то романтическую неожиданность, которые так нравились его девушке и которые в последнее время случались всё реже и реже. Дима представлял её удивлённое лицо, когда она увидит его, потом ещё более удивлённое, когда услышит и поговорит с ним, а уже потом её милую улыбку, радостные глаза с зажегшимися в них солнечными лучиками и нежный румянец на щеках.

Анна приехала в аэропорт как раз, когда объявили посадку рейса из Москвы.

Полёт прошёл хорошо, Диме даже удалось вздремнуть. Самолёт сел точно по расписанию, без задержек. Пограничный контроль и обычные процедуры не заняли много времени.

Смешавшись с толпой встречающих, Анна остановилась чуть в стороне, однако держа в поле зрения выходивших пассажиров. Она заметно волновалась, лихорадочно размышляя, как лучше повести себя с Димой, всё ещё не показывавшимся в зале прилёта. Все слова, фразы, заготовленные заранее, куда-то исчезли, и Анна начала придумывать их заново, но получалось как-то глупо, неубедительно.

Реакция Димы, не то что страшила, его было жалко, особенно нынешнего, летевшего к ней с сюрпризом и не ожидавшего планируемого девушкой поворота событий. Всё-таки не совсем чужой человек, хотя именно таким он станет через какое-то время.

Дима появился неожиданно. В одной руке он держал ручку чемодана, катившегося позади, а в другую была мягко и нежно вложена рука высокой блондинки, льнущей к молодому человеку. Он что-то, улыбаясь, говорил, склонившись к её уху. Она смеялась в ответ. Потом оба остановились, и девушка, явно дурачась, подпрыгнула и поцеловала Диму. Взявшись за руки, они двинулись по залу.

Анна проводила пару взглядом, резко развернулась и быстро пошла к выходу. На душе было спокойно.

Дима вышел в зал прилёта и на всякий случай посмотрел по сторонам. Конечно, его никто не встречал. Выходя из аэропорта и направляясь к стоянке такси, он достал телефон и набрал смс: «Ti hanno in un’ora. Non essere sorpresso, proprio sorriso!55
  «Я буду у тебя через час. Не удивляйся, просто улыбнись!» (ит.)


[Закрыть]»

Анна и Дима больше не виделись. На его звонки она не отвечала, и через пару недель звонки прекратились.

Дима сделал Анне предложение тем же вечером. Через полгода они поженились. Дима переехал в Рим.

2010

Море

«Сколько бы ни смотреть на море – оно никогда не надоест. Оно всегда разное, новое, невиданное.

Оно меняется на глазах каждый час».

Валентин Катаев. «Белеет парус одинокий»

«Старик же постоянно думал о море как о женщине, которая дарит великие милости или отказывает в них, а если и позволяет себе необдуманные или недобрые поступки, – что поделаешь, такова уж её природа».

Эрнест Хемингуэй. «Старик и море»

«Пойми, на небесах только и говорят, что о море. Как оно бесконечно прекрасно… О закате, который они видели… О том как солнце, погружаясь в волны, становится алым как кровь. И почувствовали, что море впитало энергию светила в себя, и солнце было укрощено, и огонь уже догорал в глубине».

К/ф «Достучаться до небес»

Я очень хотел написать рассказ про море. То есть не именно про море, может быть, про путешествия, а может, про дружбу или любовь. Но этот рассказ, обязательно заканчивался бы сценой, где герой вечером приходит на берег моря, такого тёплого летнего моря, и садится, подставив ноги набегающей волне. И сидит так, погружённый в свои мысли, наблюдая, как солнце медленно опускается за горизонт. Лёгкий свежий ветерок шевелит волосы на его голове, играет складками его рубашки, а мысли у него очень добрые и отрешённые. То есть герой рассказа не должен думать о своих проблемах или о том, как прошёл день. Нет, он должен смотреть вдаль и размышлять о чём-нибудь.

Только вот, я никак не мог решить о чём.

У меня родилось замечательное название – «Море» и концовка рассказа. А сам замысел никак не появлялся, пока внезапно я не понял, что он изначально был неверен. Ну, не то чтобы неверен, просто в голову пришёл совершенно другой.

А оказалось всё очень просто. Нужно было сесть на берегу моря и думать о… море. И важнее здесь становились не события дня, а сами мысли. Вот так уже придуманный мной конец рассказа становился его началом.

То есть рассказ должен быть примерно таким.

Летний день подходил к концу. Это чувствовалось даже не по сумеркам, слегка притушившим яркие краски южного дня, а скорее, по свежести, уже доносившейся с моря. В такой час спавшей жары принято выходить на прогулку, причём на прогулку не по историческим местам или музеям, да они и закрыты уже к этому времени, а прогулку без цели. Медленно пройтись по набережным, полюбоваться закатом, вдохнуть свежего вечернего воздуха.

Отпуск, который мы проводили в маленьком средиземноморском городке, подходил к концу. Осталось несколько дней наслаждаться морем и солнцем, негой и ленью. Две недели прошли абсолютно замечательно – мы не бегали по музеям, пытаясь урвать наибольшее количество достопримечательностей за меньшее время, мы именно наслаждались тем, как медленно тянется время, и даже сейчас, в конце этого времени казалось, что впереди ещё целая вечность песчаных пляжей, залитых ярко-жёлтым солнцем, бирюзового моря с уходящими в него белоснежными утёсами, украшенными островками зелени, маленьких светлых домиков с оранжевыми черепичными крышами в беспорядке расставленных вдоль кривых узких улочек, резко спускавшихся к морю. Даже воздух казался здесь не прозрачным, а каким-то густым, тягучим, окрашенным в цвет молодого белого вина.

Ночами, тёмными, как самый чёрный бархат, и такими же шелковисто-обволакивающими, кричали цикады. Городок замирал рано вечером, чтобы проснуться с первыми лучами солнца, и из темноты доносился только глухой или, наоборот, звонкий, в зависимости от сегодняшнего настроения моря, звук прибоя.

Целыми днями мы то лежали на пляже, периодически окунаясь в тёплую и такую прозрачную воду, то шли гулять и каждый раз находили в этом сказочном маленьком городке какие-то новые для нас живописные закоулки, жалея, что не умеем рисовать, потому что только кистью и красками можно передать неповторимость палитры каждого такого момента.

Нам было хорошо и спокойно. Казалось, тревоги и проблемы, неотступно сопровождающие каждого человека, куда-то пропали или, во всяком случае, отступили, давая передышку. Мы радовались общению друг с другом, находясь в полной гармонии.

Поэтому нынешним вечером, когда свежесть заполнила город, меня нестерпимо повлекло к морю, моей спутнице захотелось почитать в номере, и мы, абсолютно не смущаясь и не дуясь, занялись каждый своим делом.

Гостиница наша находилась недалеко от моря, поэтому на дорогу не потребовалось много времени. Я вышел на набережную и неторопливо побрёл по ней. Солнце опускалось всё ниже к горизонту. Вечерело. Люди расходились с пляжа, да и то сказать, туристов в городке было немного, а местные жители не относились к лежанию на песке с таким же трепетом. Когда стемнело ещё больше, я сошёл с мостовой на пляж, разулся и побрёл к воде. Дойдя до кромки прибоя, я присел на песок.

Вытянутые босые ноги ласкала набегавшая вода. Море было спокойным, и небольшие волны катились легко и неторопливо, с журчанием растекались по песку и тут же возвращались назад, оставляя после себя идеально ровную поверхность блестящую, словно зеркало. Стемнело ещё больше, и солнце стало из жёлто-золотистого огненно-красным, а его нижний край уже опустился за кромку моря. Свежий тёплый ветерок слегка шевелил мои волосы, играл складками рубашки и будто шептал на ухо какие-то слова, которые я, к сожалению, не мог понять.

Море…

Я помню, как в первый раз оказался на море. Сначала мы, конечно, очень долго собирались, и были разговоры о поездке и о самом море. И самым невероятным казалось, что оно будет солёным. До этого я плавал и в речке, и в озере, и вода там была обычная, какая течёт каждый день на кухне из-под крана. А тут будет солёная.

Мы долго-долго ехали в поезде. Ехали не куда-то, а что называется, на юг. И сколько значимости слышалось в этом слове. Мы ехали на юг отдыхать. А ещё там будет море. Вообще юг и море неразрывно связаны друг с другом. Когда говорят: «Мы поедем на юг», подразумевают, что на этом юге, конечно, будет море, тёплое и солёное. А обозначая: «Мы поедем на море», имеют ввиду юг. Я не встречал ни одного человека, который сказал бы, что поедет на море, и поехал бы в итоге к холодному северному морю.

Мы приехали, вышли из поезда, и сразу почувствовали, что мы на юге. Такой невероятный аромат, свойственный только южным городам, ударил в нос. Сейчас я прекрасно понимаю, что пахнет там именно морем, а тогда, впервые вдохнув этот запах, я не почувствовал ничего кроме новизны. А потом мы оказались на пляже. Ну, песок и песок, вода и вода, но всё равно чувствовалось что-то необычное в этой воде. Цвет. Она была не речного или озёрного цвета, такого тёмно-синего тяжёлого, нет, она была голубая, голубая и мутная, непрозрачная от большого количества купающихся на мелководье. А ещё она была не солёная, нет, она была горькая, и после купания нестерпимо хотелось пить.

Cразу дружбы с морем не получилось. Я не увидел разницы между морем и речкой. Тут вода и там тоже, тут плаваешь и там плаваешь. В чём разница?

Второе свидание с морем стало более впечатляющим, просто здесь я увидел шторм. Ничтожные по сравнению со штормом в открытом море волны, показались мне, не видевшему до этого момента и таких, просто огромными. Но впечатление быстро прошло, и только сейчас я с радостью извлекаю из памяти эти обрывки.

Потом я ещё ездил на море, уже не с родителями, а с друзьями, и тогда уже не море выходило на первый план, а прогулки, дискотеки и прочие развлечения. Море воспринималось, как большой резервуар с водой, в котором купаются, но с таким же успехом можно искупаться и в бассейне.

Теперь я знаю, в чём была проблема. Море нужно не понимать, его нужно чувствовать. И вот, сидя на песке и слушая шёпот набегающих волн, я почувствовал море, как когда-то в первый раз. Даже не когда-то, а недавно. Но вот почувствовал-то я его не на берегу, а дома в большом городе, который хоть и порт пяти морей, но ни одного моря из окна не видно, а в воздухе не витает запах морской соли. А сейчас я будто впервые виделся с человеком, о котором много слышал хорошего, о котором сложил замечательное впечатление, но вот только познакомиться лично никак не удавалось. А тут нас представили, мы жмём друг другу руку, и я понимаю, что не ошибся в своём впечатлении. Так и море.

Я же знаю о море кучу всего интересного. Я читал в детстве книжки о море, то есть, конечно, не столько о море, сколько о моряках, но ведь одно от другого неотделимо. Я читал про жуткие штормы, представлял, как древние парусники боролись с ветром, как смывало за борт матросов, или наоборот, мне описывали штиль, безветрие и неспособность кораблей плыть. Все великие географические открытия неразрывно связаны с морем. Сильные смелые люди плыли неизвестно куда, претерпевая немыслимые приключения, преодолевая опасности и лишения, и находили новые богатые земли. Ещё были пираты и маленькие острова, где эти разбойники зарывали награбленные сокровища, абордажи и рукопашные схватки, и всё это происходило посреди моря, то есть оно было полноценным героем моих книжек. И мне хотелось также плыть куда-то далеко, участвовать в приключениях, а в конце обязательно найти клад.

Потом появилось море школьное как часть мирового океана, где есть течения тёплые и холодные, где есть Марианская впадина и, в конце концов, круговорот воды в природе. Это не так захватывало, как пираты и сокровища, но тоже вызывало интерес. Это было анатомией моря, где изучалось его строение, его органы и их функции. Появились совершенно ясные названия: Белое море, Чёрное море, я узнал, где находится Карибское море, знаменитое корсарами и флибустьерами, выяснил, где расположен мыс Горн, погубивший в своих неспокойных круглый год водах сотни кораблей.

Но скажу честно, изучение самого моря меня интересовало мало, просто ещё один школьный предмет. А потом уже было не до моря – в юности есть над чем подумать, кроме таких несущественных, вроде бы, вещей. И только спустя уже много лет, когда сидя в своей квартире, я внезапно почувствовал море, и вот теперь, расположившись на его берегу, я ощутил простую вещь.

Море, оно же одно и одновременно такое разное в своём единстве.

Ну вот, взять, к примеру, лес или поле, или горы, чтобы посущественней было. Горы они и есть горы. То есть где высоко, там горы, потом высота скал понемногу уменьшается, но это по-прежнему те же горы, только пониже. И вот они постепенно опускаются, а потом вообще исчезают, и наступает равнина. Можно сказать: вот тут горы, а вот тут нет. И даже разные горы можно отличить – вот до этого ущелья одни горы, а после уже другие. И так было миллионы лет назад, и так будет миллионы лет после.

А море, его не уложить в такие рамки. Даже если сказать, вот, мол, граница между морями, вот такая прямая линия отсюда дотуда. А ты стоишь, смотришь на эту линию и границы не видишь, не понимаешь её, не ощущаешь. Море же непостоянно, оно живёт и перемещается всё время. Все моря на земле – это же по сути одно большое море. Вот эта капелька, выплеснувшаяся на песок сейчас рядом со мной, может быть, появилась здесь прямиком от берегов Южной Америки, а потом мимоходом плескалась возле тропических островов Индийского океана. Вот, что значит, что море одно. Оно одно, но такое разное.

Я не знаю, может ли что-нибудь одно быть таким же разным, как море. Оно может быть бурным и тихим, может вздыбить волны высотой с дом или быть спокойным и ласковым, как играющий котёнок. Но и это ещё не самое впечатляющее. Поражает другое. Море, такое тёплое, спокойное, нежно-лазурное на юге, становится ближе к северу темнее, неуютнее, даже враждебнее, начинают дуть нестерпимые холодные ветры. Но и это не всё. Дальше море постепенно превращается в лёд и становится вообще непригодным для жизни, уж для жизни человека точно. Лёд, снег, метели, бураны, пурга, холод и постоянный пронизывающий насквозь свет или покрывающая всё безжизненная ночь, а под ногами трещины во льду, стерегущие малейшую неосторожность, словно хищники, мечтающие утянуть несчастного на многокилометровую глубину. Но поражает не просто разнообразие моря, поражает его одновременное разнообразие. Оно одновременно и тёплое, и холодное, и ледяное. Оно одновременно расслабляет, разрешая брать от себя всё, что только возможно, высокомерно позволяет воспользоваться своими богатствами и то до поры и убивает при любом неосторожном шаге.