Текст книги "Доктор Ахтин. Жертвоприношения"

9

Мария Давидовна ждала на очередной сеанс Льва Петровича. Он работал в Областном Правительстве, занимая одну из важных должностей в аппарате губернатора, и мог приходить только вечером. Собственно, если бы не эти сны, которые его беспокоили последние месяцы, этот человек никогда бы не пришел на прием к психотерапевту.

Очень важная работа с огромной ответственностью.

Мария Давидовна ничего не понимала в политике, да и не хотела понимать, но, как с любым пациентом, ей надо было знать, чем живет больной человек. К тому же, ей хотелось помочь человеку, потому что Лев Петрович был вежливым, воспитанным и пунктуальным человеком.

– Можно, Мария Давидовна?

– Заходите, Лев Петрович.

Сев на свой стул, он аккуратно поставил на пол портфель и пригладил редкие волосы на голове и только после этого посмотрел на доктора.

– Рада вас видеть, Лев Петрович, – улыбнулась доктор Гринберг.

– Я бы хотел ответить вам тем же, но, – мужчина развел руки, – к сожалению, не до этого. Сегодня ночью мне приснилось, когда будет убийство. В первом квартале две тысячи двенадцатого года. Точной даты не знаю, но где-то в конце зимы – начале весны.

– Почему вы так решили?

– Потому что мне приснилась зима. Сильный мороз, так что даже во сне мне было очень холодно. Белый сугроб, из которого торчит сухая елочка с остатками новогодней мишуры. И красная кровь на снегу. Мария Давидовна, я всё это увидел так реально, что проснулся от собственного крика.

– Лев Петрович, давайте пока отложим в сторону ваши сны. Расскажите мне о вашей работе.

– Думайте, хроническая усталость и нервный стресс, – хмыкнул мужчина. Затем снова пригладил волосы на голове и кивнул.

– Хорошо. Я попробую. Только, я надеюсь, всё останется между нами.

Мария Давидовна кивнула.

Он помолчал, словно не знал, как начать, а потом заговорил:

– Мне сорок пять лет, и двадцать из них я работаю на государственной службе. Особенно сложно было в девяностые годы. Я тогда еще был молодым перспективным юристом без опыта работы. Благодаря моему дяде, я стал помощником одного из заместителей главы города. Года через три мне удалось проявить себя, и я стал помощником главы города. Потихоньку набираясь опыта в структурах управления, я пережил тяжелые времена. Свободные средства вкладывал в валюту, поэтому дефолт девяносто восьмого года обернулся для меня удачей. Я купил себе квартиру в престижном районе, обставил её мебелью и аппаратурой. Подумывал даже жениться, но или не оказалось подходящей кандидатуры, или я очень требователен к женщинам, но – не вышло. Так и остался холостяком.

– В начале нового столетия меня пригасили в аппарат губернатора и предложили работу. Я сразу же согласился. И вот, уже восемь с лишним лет я работаю у губернатора. Прошел путь от простого помощника до советника по стратегическому планированию. И мне нравилась моя работа. До некоторых пор.

Лев Петрович замолчал.

Подождав немного, Мария Давидовна уточнила:

– Нравилась?

– Да. Но сейчас я понимаю, что последние два года я заставляю себя идти на работу. И виноват в этом губернатор Чуклинов. Вначале, когда только пришел в Белый Дом, он выглядел вполне вменяемым человеком. Правильно говорил, слушал окружающих, если и не пытался что-то изменить, то и не мешал работать.

Лев Петрович помял пальцы рук и через мгновение продолжил:

– В общем, я продолжал с удовольствием выполнять свои обязанности. Потом он стал меняться, – вначале внешне не заметно, мелкие пустяки, практически несущественные, затем стали возникать странные проекты, к которым я не имел никакого отношения. Продуманный пиар в средствах массовой информации, обеспеченный моим отделом, хотя я совершенно не понимал, зачем ему это. Дальше – больше. Какие-то безумные проекты, какие-то абсолютно дебильные семь важных дел, на пиар которых истрачено много денег. Он перестал слушать окружающих. Иногда мне кажется, что он возомнил себя всемогущим, что ему все позволено. Может, вы не заметили, но экономическая ситуация в регионе аховая. Много местных предприятий, которые пополняли бюджет края, проданы московским варягам, и теперь налоги утекают в столицу. Здравоохранение и образование в огромной финансовой дыре. Коррупция на всех этажах власти процветает. А рыба, как вы знаете, всегда гниет с головы. Поэтому вот сейчас я думаю, что у губернатора Чуклинова или сорвало крышу от вседозволенности, или он просто тупо набивает карманы.

Лев Петрович значительно посмотрел на доктора, словно хотел дополнительно указать на последнюю фразу. Заметив, что Мария Давидовна внимательно слушает, он продолжил:

– Он очень хорошо скрывается. Губернатор по-прежнему разумно говорит, пишет правильные слова в своем блоге в «Живом журнале», активно участвует в работе, адекватно ведет себя на заседаниях здесь и в Кремле. Порой, мне кажется, что никто, кроме меня, не замечает, что Чуклинов – сумасшедший вор и коррупционер.

Мария Давидовна улыбнулась и, как ни в чем не бывало, спокойно спросила:

– Вы так и не сказали мне, кто был убит в ваших снах?

Лев Петрович, задумчиво глядя перед собой, невыразительно ответил:

– Председатель правительства.

И замолчал.

– Какого правительства?

– Самого главного, – угрюмо ответил Лев Петрович.

Мария Давидовна практически сразу вспомнила строчки:

 
Здесь – человек без лица закроет спиной,
Стремительной власти мнимый покой.
 
 
Хозяин реальный будет убит,
В пламени ярком столица сгорит.
 

Она замерла, думая о том, кто сейчас в кабинете психически болен. Мужчина, посвятивший себя государственной службе и твердо уверовавший в пророческую значимость своих снов, или она, врач-психотерапевт высшей категории, кандидат медицинских наук, которая полагает, что бредовые сны больного человека могут оказаться будущей реальностью.

10

Семен сидел за столом и смотрел на монитор. На голове наушники, из которых звучит рок-музыка. Самый любимый концерт, самые лучшие песни, собранные в портативном плеере.

 
…Гуд бай Америка, где я не был никогда.
Прощай навсегда.
Возьми банджо, сыграй мне на прощанье…
 

Он любил слушать «Наутилус Помпилиус». Есть глубокий смысл в рифмованных словах песни, и музыкальный ритм настраивает на работу. Пусть писательство для него всего лишь хобби, но для того, чтобы из набора слов сделать хотя бы читабельное предложение, нужно потрудиться. И этот труд в радость, как любое творчество. Он создавал пусть короткий, но цельный мир. Совсем не обязательно, что этот мир должен кому-либо понравиться, но хаять его он никому не позволит.

Семен просматривал в Интернете отзывы на свой последний рассказ. Он его выложил на нескольких сайтах, дающих возможность графоманам самовыражаться. Или точнее, – самовыражевываться, потому что в большинстве случаев тексты графоманов ничего не давали ни уму, ни сердцу. Впрочем, чужие тексты его не интересовали. Гораздо интереснее было посмотреть реакцию читателей на его прозу.

На лице у Семена застыло спокойное равнодушие и терпеливое ожидание. Пока ничего интересного. Один из читателей с кратким ником «Чел» написал, что ему понравился рассказ, но сделал этот так, что почти сразу стало понятно – ему просто всё равно. «Чел» тоже в первую очередь хотел узнать мнение других о том, что он написал. Другой – «Квазимир» – рассуждал о русской литературе вообще, пытаясь через анализ множества рассказов на сайте выразить мысль о нравственном и моральном падении российской словесности в пропасть невежества. Этот хотел выглядеть умным, но «Квазимиру» тоже не было никакого дела до прозы, размещенной на сайте. Он выпячивал своё «я», что, впрочем, делали практически всё. Если смотреть правде в глаза, в их числе и он.

Третий – с бессмысленным ником «123321» – просто и коротко написал, что рассказ – фигня. И это уже было что-то. Еще не повод, чтобы искать его. Но стоит взять его на заметку, и, возможно, в будущем они встретятся. Пересекутся где-нибудь на просторах рунета, и тогда, возможно, им будет о чем поговорить.

Семен улыбнулся. Наконец-то. Четвертый читатель с ником «Черный» написал, что более тупой и бессодержательной прозы он не читал. Семен выделил часть текста «… не знаю, каким местом думает автор, и способен ли он вообще думать, но этот рассказ написан абсолютно бездарным графоманом, место которому не здесь, а в психбольнице для олигофренов…» и, перенеся цитату в форму для ответа, ответил:

«Черный, в психбольнице для имбецилов, достаточно много места для критиканов, тупоголовость которые настолько заметна, что их нельзя показывать людям. Уверен, что твоё место там. А, может, ты пишешь прямо из-за зеленого забора после того, как санитар запихал тебе таблетки в рот?»

Нажав на кнопку «Отправить», он довольно потер руки. Пока всё идет отлично. Лишь бы жертва продолжала вести себя так же агрессивно.

Затем Семен запустил компьютерную программу по определению IP-адреса и, меланхолично улыбаясь, стал ждать. Впереди приятное дело – планирование очередного убийства и написание следующего нетленного творения.

Поиск очередной жертвы и творческий подход к убийству нравилось ему с каждым разом всё больше и больше. Это не просто использование своих знаний и умений, но и ощущение полноценной жизни. Он здесь и сейчас делает то дело, которым владеет в совершенстве, и пусть никто не знает, на что он способен. Пусть читатели думают, что он фантазирует и все его рассказы выдуманы.

Жертва узнает истину, и этого вполне достаточно.

Ответ пришел быстро. И это хорошо, потому что «Черный» находился сейчас в сети, а, значит, он вычислит его достаточно быстро.

«Киллер, ты не просто больной, ты необратимо и полностью отмороженный дебил. Если ты еще не догадываешься об этом, то я тебе сейчас этого говорю. Писать подобные тексты – это твой диагноз, который ты демонстрируешь всему миру. У тебя есть лишь один выход – посмотри на потолок и увидишь там растущую веревочную петлю. Встань на табуретку, сунь в петлю голову и сделай шаг вперед. Только так ты излечишься и обретешь мир».

Семен рассмеялся. Отлично. То, что надо. Этот придурок голыми руками роет себе могилу. Он поднял из трея программу и посмотрел на результат поиска. Становилось интереснее. «Черный» находился недалеко. В том же городе, где жил Семен. Это значительно облегчало поиск и планирование.

Подумав пару минут, он вернулся на форум и написал:

«Замечательно предложение, но я уже пробовал. Залез на табурет, засунул голову в петлю, терпеливо висел в петле целый час и понял, что не помогает. Совершенно никак. Но – было время поразмышлять. Вот я и подумал, что стоит попробовать повесить тебя, Черный. Может, когда я увижу твой вывалившийся изо рта язык и выпученные глаза, мне станет легче. Вряд ли полностью излечусь, но облегчение наступит точно. А ведь ты хочешь мне помочь? Ты ведь хочешь стать доктором моего тела? И тебе понравиться, когда я увековечу твое имя в моем следующем рассказе».

Семен снова вернул на экран поисковую программу и увидел, что теперь у него есть провайдер, которого он уже давно хакнул. Осталось всего ничего – по IP-адресу вычислить место, откуда выходит в сеть его будущая жертва. Найти дом и квартиру. Вычислить окружение и возможные риски. Просчитать пути отступления и продумать план.

В ближайшие дни он встретиться с жертвой с идиотским ником «Черный».

Очень скоро он напишет новое убийство.

Семен улыбался. Он был очень доволен. Этот виртуальный мир создан для него. Невидимая жертва из кожи вон лезет, чтобы он заметил его. А потом перед смертью будет удивляться, как он обнаружил его.

Тупорылые жертвы сами просят убить их. Минимум умственных затрат, и максимум удовольствия.

Ощущение полноценной жизни.

Ради этого стоит рисковать.

Ради этого стоит жить.

11

Майор Вилентьев приехал на работу раньше. Значительно раньше обычного.

Дома он проснулся засветло, и, посмотрев на тело спящей жены, понял, что не хочет дожидаться звонка будильника. Не хочет видеть её заспанное отекшее лицо, лохматую голову и старый халатик, который с трудом сходился на животе. Он не желает слушать её слащавый голосок, когда она будет предлагать ему еще кусок хлеба или добавки яичницы. Поэтому он встал, оделся и ушел, написав записку на кухонном столе, что ему надо срочно на работу. Сидя в автомобиле, он думал о своей жизни, размышлял о возможных путях выхода из создавшейся ситуации, и – ничего не находил. Абсолютно тупиковая ситуация, как на работе, так и дома.

Дорога по пустынным улицам заняла в два раза меньше времени. Можно сказать, что он её не заметил. Дежурный сержант на вахте удивился, увидев его так рано, но ничего не сказал. Поднявшись на свой этаж на лифте, Иван Викторович поздоровался с дежурным следователем, капитаном Сергеевым, и пошел в свой кабинет.

– Иван Викторович, – окликнул его капитан, – не знаю, надо вам это или нет, но я тут позавчера с другом встречался, и он мне про одно убийство рассказал.

Майор Вилентьев резко развернулся и заинтересованно посмотрел на офицера.

– Ну, и что за убийство?

– Мужик сожительницу убил ножом.

– И всё, – разочарованно выдохнул майор.

– Собственно, да. Но там есть пара мелочей. Мужик был в дупель пьяный, но, тем не менее, удар ножом нанес точно в надключичную ямку. И затем он зачем-то выдавил правый глаз. И мужик совершенно не помнит, как всё это сделал.

Иван Викторович, почувствовав, что в сознании всё напряглось, а в области сердца чуть кольнуло, глубоко вдохнул и махнул рукой:

– Стой, капитан. Пошли ко мне в кабинет, расскажешь подробно.

Закрыв за собой дверь, майор показал капитану на стул, а сам сел за свой стол.

– Давай снова.

Капитан терпеливо повторил то, что услышал от своего друга, следователя одного из УВД города.

– Что мужик говорит? Зачем убил? Зачем выдавил глаз?

– Я так понял, что мужик ничего не помнит. Пьяный был, как и его сожительница. Кстати, там еще ребенок был. Девочка, дочь жертвы. Мать её посадила в кладовку, чтобы не мешала пить и трахаться.

Майор Вилентьев широко открытыми глазами смотрел в пространство перед собой. Он словно забыл, что рядом кто-то есть. И когда капитан что-то сказал, то он не сразу среагировал:

– Что?

– Я говорю, что вину этого мужика даже доказывать не надо. Орудие убийства в руке, ничего не помнит, соседи говорят, что они часто ссорились, особенно, когда напьются.

– Напиши-ка, капитан, мне данные этого следователя – как зовут и в каком УВД это дело, – майор подтолкнул к нему лист бумаги и ручку.

Капитан, пожав плечами, выполнил просьбу.

Посмотрев на часы, Вилентьев взял бумагу и сказал:

– Спасибо.

Иван Викторович вышел из управления и снова сел в автомобиль. Он не сразу потянул руку к ключу зажигания. Можно было остаться в кабинете и обдумать новую информацию, но так хотелось сразу действовать. Он снова прокрутил в голове – точный удар ножом в надключичную ямку и выдавленный правый глаз.

Пьяный мужик вряд ли смог это сделать.

Или смог бы? Некоторые люди даже в пьяном состоянии способны сделать то, что отточено до автоматизма.

Не торопится ли он с выводами?

Не хочет ли он выдать желаемое за действительное?

И ребенок в кладовке. Могла ли она что-то слышать? Кстати, сколько лет ребенку и не спала ли она, когда произошло убийство?

На все эти вопросы майор Вилентьев захотел незамедлительно получить ответы, поэтому он завел мотор и поехал в районное УВД на краю города.

И снова он практически не заметил, как проехал вдвое большее расстояние, чем от дома до работы. Припарковавшись перед зданием районного УВД, он достал из кармана лист бумаги, прочитал имя – старший лейтенант Алеуткин – и вышел из машины.

Следователя он нашел быстро. Подойдя к нужному кабинету, Иван Викторович мысленно перекрестился, хотя обычно поминал Бога только в пьяном состоянии, и, постучав для приличия, толкнул дверь.

Алеуткин пил кофе. В кабинете царил аромат Nescafe Gold. Представившись, Вилентьев без приглашения сел на стул.

– Кофе будете, товарищ майор, – радушно предложил старлей. На его лице сияла жизнерадостная улыбка.

– Нет. Я по делу. Мне надо всё, что ты накопал по тому делу, о котором ты рассказал Сергееву.

Заметив легкое недоумение на лице Алеуткина, майор нетерпеливо закончил:

– Ну, там где пьяный мужик убил женщину и выдавил правый глаз.

– А, это, – снова просиял старший лейтенант, – да легко, товарищ майор.

Он поставил чашку с кофе на стол и повернулся к сейфу. Вилентьев нетерпеливо потирал руки. Он быстро посмотрел по сторонам – типичный кабинет следователя, живущего на «земле». Грязное зарешеченное окно, подоконник, заваленный стопками папок и бумаг, огромный компьютерный монитор, занимающий полстола, портрет президента на стене и потертый диван у дальней стены. Когда-то и он работал в таких условиях.

Дверца сейфа скрипнула.

– Ну, вот она, родная.

Иван Викторович взял протянутую ему папку и открыл её.

– А зачем вам это дело, товарищ майор? – спросил старший лейтенант. – Мужик убил свою сожительницу. Правда, он ничего не помнит, но это не причина снимать с него обвинения. Тут, вроде, всё ясно.

– Вот именно, что вроде, – задумчиво пробормотал Вилентьев. Он быстро пробежал глазами по тексту заключения патологоанатома, и, вычленив главное, твердым голосом закончил:

– Я забираю это дело у тебя, старлей.

12

Семен Александров пришел с утра. Сев на стул, он говорит:

– Всё, доктор, благодаря вам, я выздоровел. Спасибо огромное. У меня уже два дня не болит голова, и нет температуры.

– Что, прямо совсем здоров?

– Да.

– Ну, что же, давай посмотрим.

Я даю парню градусник, смотрю в рот и считаю пульс. Шестьдесят ударов в минуту, слизистая оболочка горла розовая и чистая, температура тела тридцать шесть и шесть.

Как и неделю назад, Семен Александров здоров. И он сделал то, что собирался совершить. Я заинтересованно смотрю ему в глаза и говорю:

– Молодец! И ведь всё получилось.

– Да, благодаря вам, – улыбается парень.

Я закрываю справку, которая позволила ему на законных основаниях прогулять неделю в университете. И, протянув её Семену, говорю:

– Печать поставьте в регистратуре. И больше не болейте.

Кивнув, он еще раз говорит спасибо и уходит.

Парень терпелив и последователен в достижении своей цели. Он не боится действовать, и ему нравиться быть самим собой. Я знаю, что мы еще с ним встретимся, но, скорее всего, это случится не в этом кабинете.

– Михаил Борисович, можно приглашать следующего?

Я смотрю на Марину. Она изменилась за прошедшие полгода. Теперь девушка не смотрит на меня коровьими глазами. Нет, глаза у неё по-прежнему большие и тиреотоксикоз никуда не делся, но сейчас в них нет влюбленности. И это хорошо. Пусть она на кого-нибудь другого смотрит влюбленным взглядом.

– Да, Марина, давайте работать.

Я даже стал находить некоторое удовольствие от работы в поликлинике. Амбулаторный прием хорош тем, что пациенты постоянно меняются. В стационаре я ежедневно в течение длительного времени видел одни и те же лица. В поликлинике, в принципе, то же самое, ходят одни и те же больные, но я их вижу далеко не каждый день.

За следующее три часа я посмотрел десятерых пациентов, из которых во мне нуждались только семеро. Остальным нужен священник и патологоанатом. Впрочем, двоим из них вполне достаточно последнего специалиста. Священник будет для них ненужной роскошью.

Я автоматически смотрю на пациентов и пишу в амбулаторных картах, говорю минимум объясняющих слов и полезных рекомендаций. Я равнодушно созерцаю проходящие мимо меня тени, пытающиеся найти утерянное здоровье. До определенного момента они идут по жизни, думая, что имеют всё и навсегда. А когда замечают, что уже не могут кушать «в три горла», что не могут пить водку «ведрами», что не способны подняться на пятый этаж без изнуряющей одышки и боли в ногах, что тело начинает разваливаться, то бегут к доктору с молитвой. Обычно бывает поздно, но для теней, неустанно ползущих вперед, падение в пропасть кажется нереальной ситуацией. Они заглядывают в глаза и наивно надеются на то, что врач пропишет таблетки и всё снова встанет на свои места. Они уверены, что можно угробить своё здоровье, а современная медицина в лице доктора вернет всё обратно, и они снова смогут жить так, как им нравится. Они готовы отдать все деньги, которые у них есть, обещая «златые горы», словно забыв о том, что здоровье – единственный продукт, который никто никогда не сможет купить за деньги. Ни в одной частной клинике страны и мира, ни один врач никогда и ни за какие деньги не сможет гарантировать выздоровления.

Под конец рабочего дня в кабинет заглядывает девушка.

– Можно? – робко спрашивает она.

– Вы по записи? – недовольным голосом задает вопрос Марина. Она хочет уйти домой раньше. У неё сегодня свидание.

– Да. Я записывалась на последнее время.

– Заходите, – говорю я, подняв голову и посмотрев на пациентку.

Девушка, мягко говоря, толстая. Если бы она была повыше ростом, то выглядела бы лучше. Если бы она смогла похудеть, то её можно было бы назвать симпатичной. Если бы не затравленный взгляд и обреченное выражение лица, то я бы даже не заинтересовался ею.

Ганиева Динара, восемнадцать лет, нигде не учится и не работает, живет с родителями.

– Что беспокоит? – спрашиваю я, когда девушка садится напротив меня.

– Шум в ушах. Почти постоянный.

Вздохнув, Динара показывает на свои уши, и продолжает:

– Этот шум появился лет пять назад, но сначала он был слабый и почти не мешал мне. В детской поликлинике меня смотрели доктора и говорили, что это скоро пройдет. Потом стало сильнее шуметь. Мне делали рентгеновские снимки, но они ничего не показали. А потом мне исполнилось восемнадцать лет и всё. Больше я в больницы не ходила.

– На что походит этот шум – свист, звон, шипение, щелчки, гудение? – уточняю я.

Девушка задумчиво смотрит в потолок и говорит:

– Сначала это был просто шум, как будто где-то далеко-далеко летит самолет. Потом года через два присоединился звон и посвистывание. А сейчас, кроме этого, бывают еще щелчки.

– Головокружение и обмороки бывают?

– Да, а откуда вы знаете? Я никому об этом не говорила, – Динара искреннее недоумевает.

– Марина, измерьте девушке давление и можете идти, – говорю я, обращаясь к медсестре. Я вижу, что она уже в нетерпении поглядывает на часы, и разрешаю ей уйти раньше.

– Сто на шестьдесят, – говорит Марина и, быстро собравшись, исчезает из кабинета.

В наступившей тишине я смотрю на толстую девушку по имени Динара и понимаю, что я хочу ей помочь. Причина болезни проста и я могу сделать то, что не в состоянии были сделать врачи детской поликлиники.

– Ну, что, Динара, будем лечиться.

– Вы думаете, что получится? Пока никто не мог мне помочь.

– Я знаю, что получится.