Текст книги "Иконописец"

Руперт вышел в коридор и внимательно присмотрелся к стене. У стены на полочке лежала разбитая фарфоровая статуэтка. Пуля пробила ее и врезалась в стену, проделав дыру. «Да, все верно, вот она – пуля, – думал Руперт». Но откуда ему было все это известно? Неужели из сна. «Нет, этого не может быть. Вещий сон. Какая чушь, – думал Руперт».

Он вернулся в кабинет, подошел к трупу и оглядел его еще раз. Труп обыскивали, об этом свидетельствовали вывернутые карманы. «Икону не спрячешь в карман, – думал Руперт». Убийца искал икону и еще что-то. Возможно, разгадка таится в данных компьютера. Он ввел имя «Корра», затем «икона», потом «монах». Все без толку, пароли были неверны. И тут его мозг посетило воспоминание из сна. Монета. Светящаяся в темноте монета. Она светилась фосфором. Он вспомнил, что когда проходил по коридору, никакого свечения не заметил. И это не удивительно. Ведь это всего лишь был сон. Руперт вспомнил цифру 36 на монете. Эти цифры отчетливо были видны на ней в его сне. Он ввел их в компьютер машинально, и был поражен тем, что произошло – пароль сработал. Компьютер дал доступ к данным. В одной из папок, на рабочем столе, под названием имени австралийца – Корра, он обнаружил текстовый файл с именами и фамилиями каких-то иностранцев. Их было трое, напротив имен были адреса. Вероятно, это были места их проживания. В конце было написано: «для Р. Коу». Руперт приметил рядом со столом небольшой принтер. Лист со сведениями о покупателях он распечатал и сунул его в карман, сложив в несколько раз. Эти сведения, по-видимому, Обри и собирался передать Руперту. «Но, где же сведения о художнике? – подумал Руперт». Он переглянул множество файлов и папок, но нигде не обнаружил полезного для себя. Он увидел электронную почту. Здесь могла быть переписка его с организаторами аукциона или с его знакомыми коллекционерами, у которых он и взял сведения о трех покупателях икон. Где же остальные четыре? Может они были неизвестны ему, ведь аукцион проводился в два дня. Четыре иконы были выставлены на продажу во второй день. По-видимому, этого коллекционера – приятеля Обри, не было на второй день.

Руперт запустил почту, но тут столкнулся с новым паролем. Почта открывалась лишь на пароль. Он опять стал вводить слова, и даже использовал цифру «36», чудесным образом попавшую ему под руку, но все было тщетно. Вводимые пароли были неверны.

Неожиданно для себя он почувствовал в спину дуновение ветра. Это был сквозняк. Он хотел было расслабиться, но потом услышал в отдалении какие-то шаги. Раздался мужской голос. Кто-то звал хозяина квартиры. Наверное, это были соседи, случайно обнаружившие открытую дверь. Руперт заволновался. Он быстро выбежал из кабинета, нырнув в темный проем двери соседней комнаты, что была открыта. Его заметили.

– Кто здесь?! – раздался взволнованный голос. – Это ты, Обри!

Шаги неумолимо приближались. Руперт, недолго думая, открыл окно комнаты, здесь тоже повсюду царил хаос (убийцы постарались). Его нога на что-то наткнулась. Прозвучал звон и хруст разбившегося или раздавленного какого-то предмета. Руперт буквально вылетел через окно, с первого этажа на улицу. Он перескочил через небольшую ограду и скрылся в темноте. Лишь в гостинице, когда он в спешном порядке собирал вещи, он подумал, что зря поторопился. Надо было захватить ноутбук с собой. Теперь было поздно – в квартире Жана Обри наверняка уже было много полицейских.

Глава 4

Следующий день Руперт провел в аэропорту; вечерним рейсом отправился в Лондон, где жил его приятель, и которому он не раз обращался, когда возникали трудности в научных исследованиях, помогающих в расследовании. Коу намеревался, как и обещал Лукасу Корра, выяснить всё, что касаемо иконы. Его приятель, проживающий в Лондоне, был профессором по нескольким наукам, звали его Брайан Уэбб. Одна из научных степеней была по техническим наукам, другая имела касательство к биологии, а третья – к филологии. Это был человек, имеющий множество работ в различных направлениях. Он не раз говорил Руперту Коу, что наука есть только одна, это люди, в силу необходимости и желаний, делят ее на ветви. Руперт уже не сомневался, что за иконами, в том числе и за той, что была у него, велся поиск, который тянул за собой ряд жестоких и хладнокровных убийств, окрашивая тень икон в красные тона. Теперь узнать о художнике и его творениях можно было, лишь пообщавшись с теми, кто приобрел их, и еще не пал перед невидимым убийцей и его холодной алчностью.

В листе, распечатанном Рупертом в доме Жана Обри, были указаны три имени с адресами проживания или местами их пребывания, может и такое быть, – сделал предположение Руперт.

Первого звали Отто Зутер, это был немец и жил он где-то на Западе Германии, недалеко от Кобленца. Там был его офис. Сведения не точны. Второго звали Алекса Торнеро, обитал он в Мексике, недалеко от Мехико. Чем занимается – неизвестно. Третьего владельца иконы звали Джон Норман, и жил он в Китае, недалеко от Харбина, о нем было кое-что известно. Он был священником протестантской церкви. Да, нелегкая работа предстояла Руперту Коу. И почему они все не жили в одной стране или хотя бы на одном материке.

В Лондоне Руперт встретился с профессором Брайаном Уэббом. Приятель пригласил его к себе в лабораторию, где повсюду виднелись колбы, микроскопы, холодильники, наполненные тем, о чем Руперт даже представлять не хотел. Несколько замысловатых приборов, собственного изобретения, с мигающими лампочками, украшали весь этот гарнизон науки. Во второй комнате находились шкафы с полками полных книг по различной тематике: от точных наук до гуманитарных, заканчивая мистикой и философией Шопенгауэра.

Они по-дружески обняли друг друга, и Брайан пригласил Руперта в комнату, в которой находились книги.

– Все еще собираешь коллекцию, – сказал Руперт, косо поглядывая на Брайана и переводя взгляд на полки, забитые книгами.

– Понемногу. Денег не всегда хватает, – ответил Брайан. – Кофе, чай, – предложил он.

– Нет, спасибо. Только не в этой лаборатории. Говорят, что чай ты производишь прямо здесь, в пробирках, из грибов – он улыбнулся и провокационно проглядел на Брайана.

– Ты еще помнишь эту шутку?

– Да, да, как же можно забыть чудесные студенческие годы, проведенные в университете. Хоть мы были и на разных факультетах, – сказал Руперт, – но годы, проведенные в университете, надолго останутся в моей памяти. Они самые теплые и яркие. Все, что было в молодости, хорошо и надолго запоминается. Мы звали друг друга только по фамилии, помнишь.

– Да, конечно, – согласился Брайан, – а помнишь, как мы на паре в шахматы играли?

– Ну, – подумал Руперт, – ах, да, помню. Тогда еще меня профессор вызвал, после пары и спросил.

– Что спросил? – с нескрываемым любопытством поинтересовался Брайан.

– Ну, кто выиграл. Я ответил, что мы еще не доиграли. И чтобы не искушать подогретый интерес профессора, нам пришлось отложить партию на другой день.

– Да, было здорово, – согласился Брайан. – Что тебя на этот раз привело, ну, выкладывай. Не просто же так ты ко мне пришел?

– Ты прав.

– Сыщик Скотланд-Ярда просто так не приходит, – подзадорил его Брайан, видя потускневший взгляд приятеля и осунувшийся вид. – Я теперь работаю в частной отцовской фирме.

– В самом деле? Я не знал. Частный сыск лучше?

– Во всяком случае – я свободен, никто меня в спину не подталкивает, и не дышит сверху – ответил Руперт.

– Ну, рассказывай, я всегда готов помочь старому товарищу, тем более что мой мозг требует пищи – поиска разгадки.

– А пищу тебе даю я, – шутливо заметил Руперт.

– Да, некоторые твои прошлые обращения ко мне уже усвоены моим мозгом. Он голоден и требует новых. Ну, не тяни, – испытующе поглядел он на Руперта.

И Руперт поведал Брайану Уэббу некоторые детали его нового дела. Уэбб сначала внимательно слушал, затаив дыхание, словно ягуар на охоте, потом внезапно подскочил со стула, начал ходить по комнате, между стеллажей, взад и вперед. По ходу рассказа, иногда сопровождавшегося описанием переживаний рассказчика, он замедлял темп и даже вовсе останавливался, задумавшись о новой пище для серого вещества. Его взгляд был напряженным, а мысли далеко погруженные в описание подробностей. Брайан не привык перебивать и потому слушал молча до самого завершения повествования.

– Да, ты прав, – вдруг заговорил Уэбб, – за этой иконой что-то нечисто. А можно взглянуть на это творение.

Руперт поднял портфель и вынул, из специального отделения, длинный рулон. Он положил его на стол, перед Уэббом и развернул его. Некоторое время они оба глядели на изображение монаха, державшего в левой руке книгу, потом Руперт осторожно перевернул лист.

– А это на обратной стороне, – сказал Руперт. – видишь, здесь какие-то письмена на латыни, что не характерно для картин или икон.

– Да, ты прав, это необычно, – согласился Уэбб. – Это как раз для моего изголодавшегося мозга.

– Здесь цифры, видишь, – указал Руперт на центр полотна.

– Триста тринадцать, – прочитал Уэбб.

– Может они что-то значат? Я полагаю, что они ключ к разгадке, – сказал Руперт.

– Может быть, может быть, – задумчиво произнес Брайан Уэбб. – Ты уже знаешь, что написано здесь?

– Я надеюсь, что ты переведешь для меня.

– Будь уверен. Это самое легкое, что я могу сделать, – сказал Брайан. – Еще надо проверить на химический состав само полотно. Могу сказать, что это не бумага.

– Ты прав, ее хозяин утверждает, что материалом послужила кожа какого-то животного.

– Человека? – с подозрением и ужасом спросил Брайан.

– Нет, нет, я же сказал – животного.

– Доношу до твоего сведения, Коу, что человек – это тоже животное. У тебя есть живот?

– Да, а почему ты… – удивился Руперт Коу.

– Значит, ты тоже животное.

– Мне твои шутки сейчас ни к чему, – возмутился Руперт.

– А я не шучу, – серьезно ответил Уэбб.

– Ладно, шутки в сторону, – вытянулся Руперт. – Ты мне поможешь?

– Разумеется. Но мне нужно это полотно. Я должен его исследовать.

– Нет, – наотрез отказался Коу, – это невозможно. Я обещал хозяину иконы не расставаться с ним.

– Ну, тогда, – Уэбб закусил губу, – тогда позволь хоть взять частички ткани. Это для анализов, без этого я никак не смогу…

– Понятно, дозволяю. Только поаккуратней, чтобы после твоих сборов что-то осталось.

– Останется, не переживай, – улыбаясь и с хищническим взглядом произнес Уэбб, отправляясь за инструментами в соседнюю комнату, где находилась лаборатория. Вскоре он вернулся и, разложив инструменты химика, прильнул к полотну. Руперт расселся в кресле у стены и внимательно наблюдал за старым товарищем.

– Я хотел бы узнать не только о составе полотна, – нарушил тишину Руперт Коу, – но, и чем оно было обработано. Я полагаю, что там может быть какое-то психотропное средство или яд.

– Не волнуйся, Коу, когда я берусь за микроскоп, ни одна молекула не ускользнет от меня. Дам полный отчет, – не отрываясь от работы, сказал Уэбб.

– Да, да, – задумчиво пробубнил Руперт. – Мне нужен и твой перевод с латыни.

– И это тоже, разумеется, – согласился Уэбб, не поднимая головы.

– И твои идеи – о том, что все это, черт побери, значит.

– Обещаю, расскажу все, как только докопаюсь, – подняв голову, на носу которой блестели очки, сказал Уэбб. Хоть он и глядел в сторону Коу, все же нельзя было с уверенностью утверждать, что он глядел прямо на Коу. Его взгляд, словно был направлен не на Руперта, а как бы сквозь него. Иногда он задумывался настолько, что и вовсе не замечал никого перед собой, хотя собеседники не раз утверждали, что смотрел Уэбб прямо им в глаза.

– Забавная вещица, не правда ли? – вдруг сказал Уэбб.

Руперт, словно не слушая его, произнес:

– Я буду в отъезде. Звонить тебе буду на домашний телефон, чтобы узнать результаты и новые идеи, осенившие твой мозг, он с улыбкой поглядел на Брайана.

– Я не всегда дома бываю, – придя в себя, ответил Брайан Уэбб, – вот мой рабочий телефон. – И он продиктовал новый телефон. – Он находится справа от тебя на полке.

Руперт повернул голову, и увидел аппарат, зажатый книгами.

– Куда ты на этот раз? – поинтересовался Уэбб.

– Поеду в Германию, к некоему, по-видимому, коллекционеру, Отто Зутеру. Адрес его офиса у меня есть. Возможно, ему что-то известно о местонахождении художника.

– На полотне нет его инициалов, – заметил Уэбб.

– Это и странно, – сказал Руперт. – Обычно…

– Я постараюсь выяснить и на счет этого художника, как ты сказал, Германа Кухта. Имя, похоже, чешское.

– Что-то его заставило не подписывать свою работу. Видимо, были на то причины, – задумчиво произнес Руперт Коу.

Глава 5

Руперт Коу самолетом перелетел до Берлина, потом поездом доехал до немецкого города Кобленца. Здесь он без труда отыскал адрес офиса Отто Зутера. Его вежливо приняла пожилая секретарша. Руперту казалось, что улыбка не сходила с ее уст. На самом деле – ее уста и облик в сопровождении с вежливостью, чем-то напоминали веселого человека. Даже, когда женщина говорила серьезно, внешнему наблюдателю казалось, что его оппонент слегка улыбается. Кроме обходительности и изысканной вежливости, которые сразу же бросились в глаза Руперту, он заметил, что женщина умеет привлечь внимание и вникнуть в проблему человека, почти не напрягаясь.

Когда Руперт выяснил, кто такой Отто Зутер, все стало понятно. Оказалось, что Отто Зутер не был профессиональным коллекционером живописи, он вообще не имел отношения к любителям собирать старинные или диковинные предметы антиквариата. Он был профессионалом по психологии и изучал редкие психические заболевания. От секретарши, которая была психологом по образованию, он узнал, что сейчас профессор находится километров 50 западнее города, в психлечебнице частного типа. В ней лечилось и содержалось около дюжины пациентов с редкими заболеваниями. Также Руперту Коу удалось выяснить, что икону профессор приобрел где-то на востоке Европы, но где именно – она не знает. Профессор не всегда посвящал ее в свои дела. Икона нужна была профессору для каких-то экспериментов.

Коу взял адрес клиники и отправился на машине к профессору Отто Зутеру. Спустя несколько часов езды по извилистой дороге, Руперт прибыл в небольшое селение, по-видимому, фермерское хозяйство. Домов здесь было немного. Дальнейший путь к клинике профессора лежал через овраги, рощи, и холмы. Коу утомился и решил заночевать в селении, у одного из фермеров.

Грузный, седой старик, с совиными глазами и вытянутым подбородком принял его на ночлег. Старик жил вместе с внуком, которому было на вид лет двадцать. Парень был молчалив, любил подолгу сидеть у окна и рисовать картинки. Это занятие показалось странным Руперту Коу. Ведь молодой крепкий парень мог бы найти более приемлемое занятие для своего возраста, чем разрисовкой силуэтов персонажей из детских мультиков. Руперт не стал вдаваться в подробности и причины столь странного поведения юноши. Он думал о предстоящей встрече с профессором Отто Зутером. Захочет ли он поведать ему о своей поездке на восток Европы, если он скрыл эту поездку даже от своей секретарши?

Руперт заснул в живительной ночной прохладе, под музыкальное пение сверчков. Сон Руперта Коу. Он в комнате у стола. Перед ним лежит груда листов, скомканных и наваленных в кучу. Он берет очередной лист и рисует на нем крест, могильный крест. Он ничуть не волнуется, а старательно вычерчивает линии. Затем он сжимает лист в руках и бросает его в кучу других листов. Далее все повторяется еще несколько раз. Ему не нравится его изображение, и он опять выбрасывает скомканный лист к остальным. Он недовольно вскакивает. Ему слышится голос, детский голос. Его зовут. С удивлением он подходит к окну и видит в отдалении мальчика. Его облик напоминает Ямеса Корра. Мальчик взволнован, и обеспокоенно кричит: «Беги! Беги!».

Несмотря на непрерывные, почти истерические крики, Коу спокойно отходит от окна, подходит к кровати и достает из-под матраца маленький коробок. Что это? Он подходит к столу и пристально смотрит на кучу скомканных листов. Дрожащей рукой он подносит руки к листам и вынимает из коробочки спичку. Легкое движение по коробке и спичка вспыхивает желтым пламенем. Теперь его сердце начинает бешено колотиться, он на пределе нервного срыва, его рука с горящей спичкой неумолимо сближается с листами. И вот пламя, сначала маленькое, локальное, потом огонь разгорается и горит одним большим факелом. Огонь переносится на пол, мебель, горят занавесы. Огонь безжалостно проглатывает предметы и подкрадывается к потолку, словно огненный дракон. Своим длинным смертоносным языком он облизывает почти всю комнату. Выход закрыт, бежать некуда. Все в огне.

Руперт Коу просыпается в поту. Он с ужасом пытается понять, что это – реальность или сон. Опять этот кошмар. И почему ему снится этот мальчик. Может он его предупреждает об опасности? Руперт, наконец, окончательно приходит в себя. Он подходит к окну и распахивает створки. Свежий предрассветный воздух бросается ему в лицо. Руперт закрывает глаза и глубоко вдыхает, наполняя легкие свежим дыханием нового дня. «Я просто перевозбужден, – оправдывается Руперт, чтобы объяснить для себя свой сон».

Рано утром, попрощавшись со старым фермером, Руперт отправляется в путь. Пройдя извилистый и нелегкий путь по холмам, на которых бурно разрослась растительность, он выходит на равнину, где и должна быть расположена, судя по описанию секретарши, клиника профессора Жана Обри.

К своему удивлению и глубокому разочарованию, граничащему с мрачным беспокойством, Руперт видит лишь сгоревшее здание. Дыма не было, но по тошнотворному запаху можно было определить, что пожар был недавно, самое позднее несколько дней назад. Судя по обгорелым стенам и крыше двухэтажного здания, в нем все еще осталась часть помещений, не затронутых огнем. У входа он видит протекторы какой-то большой машины. На земле валяется табличка с полуобгоревшими словами. Руперт поднимает табличку и видит надпись: «Клиника проф. Жана Обри…». Он осторожно входит внутрь здания, под ногами раздается хруст обгоревших предметов, которые в черной массе уже разобрать нельзя. Все обуглилось и превратилось в сплошную черную мглу. Вонь гари усиливается по мере продвижения в чрево здания. Он осторожно делает шаги. Поднимается на второй этаж и, оглядывается по сторонам, опасаясь разрушения пола. Вот его нога уже несколько раз почувствовала под собой покачивающиеся доски пола. В некоторых местах он увидел дыры в полу. В одной из комнат потолка и крыши вовсе не было. Вдали коридора он заметил не сгоревшую дверь, по-видимому, за ней не все сгорело, раз дверь цела. С этой мыслью он ускорил шаг и позабыл об опасности. Неожиданно он почувствовал, как доска под ним треснула. Угрожающее эхо смерти разнеслось по лабиринтам полусгоревшей части здания. Он с ужасом остановился и осторожно приподнял ногу, чтобы убрать ее с опасной доски. Он уже начал обдумывать путь отхода страшного места, как вдруг, позади себя он услышал строгий и твердый голос, приказывающий ему остановиться и развернуться, подняв руки.

Руперт оглянулся и увидел позади себя какого-то молодого мужчину. В руках незнакомца был пистолет с глушителем. Руперт ощутил на себе холодный и пронзительный взгляд. «Такой ни перед чем не остановится, – подумал Руперт Коу». Он медленно поднял руки и, пытаясь отойти с опасного места, оступился, но тут же спохватился и устоял на месте. Неожиданно прозвучал жуткий треск, где-то вверху на крыше гулко рухнула какая-то балка. На чердаке раздался тупой удар от падения предмета. По-видимому, это и спасло Руперта. Незнакомец, услышав опасный звук, над своей головой, поднял в беспокойстве голову. Этим и воспользовался Руперт. Он почти мгновенно бросился в проем двери, где намеревался скрыться от незнакомца. Тот выстрелил, но промахнулся, пуля со свистом пролетела у Руперта над головой, рядом отлетела штукатурка. В голове Руперта прозвучал смертельный, но тихий щелчок пистолета. Он с ужасом бросал взгляды по сторонам комнаты, пытаясь найти выход. К сожалению, у комнаты, в которую он так опрометью порхнул, был лишь один вход. «Еще окно! – подумал Руперт». Здесь действительно было окно. Половина рамы выгорела, стекло было разбито. Не дожидаясь, когда опасность его настигнет, он подбежал к окну, чтобы воспользоваться единственным шансом на спасение. У окна он почему-то остановился, замешкался. Уж больно высоко было. Хоть это и был лишь второй этаж, но прыгнуть с такой высоты – значило сломать ноги. И Руперт, недолго думая, выбил оставшуюся часть рамы и уже занес ногу, чтобы совершить прыжок, как вдруг, позади себя до его ушей донеслось оглушительное падение каких-то предметов. Что-то большое рухнуло за дверью, где он только что был. После падения настала тишина. Руперт с ужасом прислушался. Шагов не было. Чем дольше длилась тишина, тем более уверенным он становился. Тревога уступила место любопытству, и Руперт сошел с подоконника. Осторожным шагом он вышел из укрытия и оказался в том помещении, где столкнулся с опасностью. С облегчением он глядел в огромную дыру в полу. Это было то место, где он услышал тревожный скрип под ногой. «Слава богу, что пол провалился, – думал Руперт». Он подошел к зияющей дыре и поглядел вниз. На полу первого этажа лежал незнакомец, а из его горла торчал металлический стержень какого-то тонкого предмета. Руперт с облегчением выдохнул. Он спустился вниз по пройденному маршруту и подошел к телу незнакомца. Потрогал руку – пульс не прощупывался. Незнакомец был мертв. Руперт проверил карманы пиджака, но они, к его удивлению, были пусты. В заднем кармане брюк он обнаружил бумажник. В нем были деньги – около пятьсот евро. «Странно, – подумал Руперт Коу, – ни паспорта, никаких документов». А ведь незнакомец хотел убить его.

Руперт вновь осторожно поднялся наверх и на этот раз он все-таки добрался до двери уцелевшего помещения. Несколько комнат почти не пострадали, по-видимому, огонь был остановлен. Одна из дверей была заперта. Руперту пришлось приложить немало сил, чтобы выбить её. Эта комната была почти не тронутой. На одной из полок он обнаружил икону. Она была прикрыта научными журналами и папками с какими-то бумагами. Если бы не рама иконы, с которой он уже знаком, он мог не заметить икону. Кто-то спрятал ее, укрыв кучей листов, папок и журналов.

Икона была громоздкой, и поэтому Руперт решил освободить ее от рамы. На обратной стороне он вновь увидел странные надписи на латыни. К его удивлению на иконе была изображена молодая женщина, одетая в монашескую одежду. В руках у нее ничего не было. Монахиня сложила руки и неподвижно глядела на Руперта. «Опять надписи, – подумал Руперт. – Вероятно, это одна из восьми икон». Тут он заметил цифры, они были написаны той же рукой, в том же месте полотна – по центру, между двух столбцов слов, написанных на латыни.

– Триста пятнадцать, – тихо пробормотал Руперт.

Число было другим. Но что оно означало? Это было по-прежнему загадкой.

Он скрутил полотно в рулон и покинул сгоревшее здание. Вернувшись в деревню, он направился к фермеру, у которого останавливался на ночь.

– Что все это значит? – спросил Руперт у фермера.

– Не понимаю, – ответил тот.

– Вчера вы мне указали дорогу в клинику, но ничего не сказали о несчастном случае, постигшем ее. Клиника сгорела.

– Да, я знаю, – ответил старик.

– Когда это произошло?

– Несколько дней назад, – ответил фермер. – Я уже стар, забыл, наверное, об этом. Мне не до этого, – ворчливо пробубнил он.

– Там же люди погибли.

– Ничего не знаю. Я всегда недолюбливал то место. Не нравилось оно мне.

– И поэтому вы решили приютить одного из больных этой клиники.

– Что?! – возмутился фермер, его лицо побагровело от злости. Он не ожидал, что его постоялец догадается о его тайне.

– А что, если я сообщу об этом, куда следует, – пригрозил Руперт.

Старик насупился и призадумался.

– Ладно, – сдался старик смягченным голосом, – что вы хотите за молчание?

– Только ответы на вопросы. Честные. Этот молодой человек является клиентом сгоревшей клиники?

Старик с неохотой кивнул головой.

– Да, он там лечился.

– Зачем он вам?

– Ничего плохого вы не подумайте. Когда-то я потерял сына. А этот юноша мне чем-то напомнил его. Я хотел оставить его у себя. Он не совсем сумасшедший. Он разговаривает со мной. Мне одиноко одному здесь – в глуши. К тому же мне нужна помощь по хозяйству. Он добрый малый и честный, в отличие от этих городских прохвостов.

– Понятно. Что произошло с остальными больными и медперсоналом? – спросил Руперт Коу.

– Ко мне ранним утром прибежал этот юноша. Он был встревожен, одежда на нем была изорвана. Я догадался, что что-то произошло в клинике. Он плохо говорит, но понять можно. Из его речи я понял, что клиника сгорела. Утром я решил проверить лично. Я оставил парня дома, а сам отправился в клинику. Пожарные уже были на месте. Они устранили последние очаги пламени. Мне удалось выяснить, что погиб в пожаре профессор и несколько пациентов. Остальные спаслись. Пожарных вызвали с ближайшей фермы. У нас частенько случаются пожары на фермах, и поэтому фермеры приобрели одну машину, которая и справилась с пожаром. Все уехали. Тогда я и решил оставить парня у себя. Вряд ли его будут искать. Я подумал, что его сочтут погибшим. В крайнем случае, даже если его и найдут, то я ведь ничего плохого не совершил – лишь приютил беднягу. У него и родителей-то, наверняка, нет.

– А вы спрашивали парня о его родителях? – спросил Руперт.

– Спрашивал, а как же.

– И что?

– Он молчит. Не говорит о них. Наверное, не хочет вспоминать. Не такие уж они и хорошие, раз его тут бросили. Не нужен он им. А для меня он будет, как сын родной.

– Ладно, пусть будет по-вашему. Я ничего не расскажу. Но вы должны мне помочь.

– Что вы хотите? – спросил старик, и его совиный взгляд прояснился. Появился огонек.

– Я хотел бы услышать рассказ этого юноши, – сказал Руперт. – Меня интересует, что последнее время делал профессор со своими пациентами. Что говорил?

– Хорошо, – согласился фермер, – я поговорю с парнем. Но вы понимаете, разговорить его будет нелегко. Кроме того, он плохо говорит. У него тяжелый слог. Он ведь все-таки не совсем нормальный.

– Я понимаю, – согласился Руперт. – Я не стану говорить с ним, так как он может замкнуться и замолчать. Он вам, как я понял, начал доверять, поэтому вы с ним говорите. А я послушаю в стороне его рассказ.

– Ну, что ж, попробуем, – сказал старый фермер и направился в другую комнату.

Спустя пять минут он вернулся и пригласил Руперта в комнату, где находился сбежавший из клиники пациент.

Руперт сел в отдалении от парня, чтобы не смущать его. Парню уже приходилось беседовать с доктором в чьем-то присутствии, поэтому он не замечал Руперта, сидевшего позади него у противоположной стены.

Старый фермер говорил осторожно, мягко и добродушно, словно опытный психолог. Он задал интересующий вопрос парню, и тот начал с препинаниями, своим языком рассказывать о недавних событиях. Ввиду сложности для понимания смысла выражений, его рассказ здесь будет адаптирован в простой и понятный слог.

Вот этот рассказ:

«Профессор собрал нас всех в игральной комнате. Мы здесь рисуем и читаем. Затем он принес какой-то предмет и повесил его на стену, а сам сел рядом с нами. Эмма подошла к картине, которую принес с собой доктор. Она села на пол и опустила голову. Еще кто-то подошел к картине. Он начал истерически кричать, и вбежали санитары. Они увели его. Мой друг Вайсс подошел к картине, а потом погладил Эмму по голове. Потом он сел за стол и начал что-то рисовать. Он сердился, потому что у него не получался рисунок. Доктор подошел к нему и что-то спросил. Но Вайсс молчал и лишь рисовал. Он отбросил лист и принялся рисовать на другом. Профессора это разозлило. Он что-то сказал, но я не расслышал. Потом он отошел от стола и направился к Эмме. Я захотел взглянуть на рисунки Вайсса. Его тоже увели санитары. Он сопротивлялся, но молчал. Я слышал лишь его тихое сопение. Я подошел к столу с его рисунками. На всех он изобразил лишь один предмет. Это был крест, такой, как на могилах. Я видел его на кладбище. Мне стало страшно, и я решил покинуть игральную комнату. Когда я проходил мимо Эммы и склонившегося доктора, то услышал ее слова: «Я знаю, что ее нет. Она давно мертва». Больше ничего я не слышал».

Юноша замолчал, повесив на грудь голову. Руперт вышел из комнаты, оставив старика и опустившегося понуро молодого парня.

«Мертва, – вспомнил Руперт. – Что значит: она давно мертва. Они сидели у иконы, и профессор, несомненно, спрашивал об иконе. Он ждал реакции пациентов на эту картину. Но что он хотел услышать? Какой тест проводил? На иконе была изображена молодая монахиня. Может быть, эти слова Эммы касались ее?».

Руперту было известно, что картину написали не так давно, а это значит, что женщина, изображенная на иконе, не могла состариться и умереть. Значит, она погибла, – мелькнула догадка у Руперта. – Зачем же художник изобразил эту молодую женщину? А, может, она умерла после того, как завершена была картина? Мысли Руперта Коу путались, они были противоречивы, не связывались в единый логический узел. Психически больные люди могли чувствовать то, что нормальные люди не ощущают. Руперт Коу знал это, но не очень-то верил. Его тревожили рисунки с могильными крестами. Ведь именно они приснились ему этой ночью.

Руперт покинул дом фермера и вернулся тем же путем в Берлин, чтобы затем отправиться в Мексику, где возможно, он найдет ответы на свои вопросы и отыщет адрес таинственного художника по имени Герман Кухта.