Текст книги "Любовь по Цикенбауму"

Я, Цикенбаум, Стелла и вымирание человечества

– Для чего ты живешь?! – спросил меня как-то Цикенбаум.

– Как ни печально, Арнольд Давыдович, но я не знаю, для чего я живу! – пожал я плечами… Мы опять с ним пили водку на Оке, но уже без дев и без костра… Кругом таял снег, а мы сидели на поваленном дереве и глядели на плывущие льдины в реке…

– И почему весна всегда так неожиданно пробуждает в нас столько странных чувств?! – задумался Цикенбаум.

– Если б я знал, Арнольд Давыдович! – вздохнул я.

– Жаль, что Россия вымирает, и остановить это вымирание, по всей видимости, невозможно! – Цикенбаум выпил водку и даже прослезился.

– И что, мы на самом деле вымираем?! – вздрогнул я.

– А то?! – усмехнулся Цикеннбаум, – вот ты почему не женишься и не заведешь себе детей?!

– А вы, Арнольд Давыдович?!

– Да, что я! – махнул рукой печальный Цикенбаум, – у меня судьба такая…

– Какая, такая?!

– Многогрешная судьба моя, ой, многогрешная!

– А что это вы тут делаете?! – незаметно подошла к нам Стелла.

– Да, вот, хочу вас обвенчать! – засмеялся Цикенбаум.

– Вот уж вас бы с кем-то обвенчать, – засмеялась Стелла и глотнула водку прямо из горлышка бутылки…

– Нет, но у меня никого нет, – возмутился профессор Цикенбаум, – а вы уже какой год встречаетесь!

– А если мы не хотим?! – поддержал я Стеллу.

– А вы через не хочу, Россия-то ведь вымирает, смертность опережает рождаемость!

– А кто это сказал?! – прищурилась на него Стелла.

– Статистика! – покачал головой удрученный Цикенбаум.

– Да, говорят, и Европа тоже вымирает, – хихикнула Стелла.

– Как, в общем, и вся наша цивилизация! – вздохнул Цикенбаум и опять глотнул водки из стаканчика.

– Арнольд Давыдович, вы с колбаской! – протянул я ему бутерброд.

– Ты бы так за Стеллой ухаживал! – нахмурился Цикенбаум.

– А если я не хочу, чтоб кто-то за мной ухаживал! – крикнула Стелла, и приобняв меня, села ко мне на колени.

– И что, вы, все никак не поженитесь?! – покачал головой профессор.

– Ты, что, зациклился, что ли?! – уже перешла на «ты» Стелла.

– Россия ведь вымирает, весь мир вымирает, а вы! – Цикенбаум огорченно взглянул на нас и снова выпил водки. Мы со Стеллой переглянулись и засмеялись.

– Смейтесь, смейтесь, вот, китайцы придут и будет вместо России Китайская народная республика!

– А что, они ребята неплохие, трудолюбивые! – засмеялась Стелла.

– А вы знаете, что убыль российского населения составляет около 3,5% в год, и что уже через 15 лет население России сократится вдвое, – Цикенбаум снова выпил водки и уже прилег на дерево, подложив под голову руки…

– Ну и что из этого?! – Стелла тоже выпила водки и поцеловала меня.

– И что вам совсем детей не хочется?!

– Ну, сначала хотелось, потом перехотелось! – усмехнулась Стелла.

– Эгоисты, самые настоящие эгоисты! – закричал Цикенбаум, чуть приподнявшись и снова плашмя упав на дерево.

– А может, это мы из-за нашего правительства вымираем?! – спросил я профессора.

– Было бы глупо винить в этом наше правительство, – вздохнул Цикенбаум, – ведь в странах Западной Европы вымирание населения тоже происходит, и даже приток мигрантов из Африки и Азии не помогает!

– В общем, скоро все сдохнем! – развеселилась Стелла.

– Эх, девочка, все, абсолютно все свидетельствует о необратимых процессах вымирания человеческой цивилизации! – Цикенбаум неожиданно покачнувшись, упал в сугроб и мы его со Стеллой подняли и снова положили на дерево.

– Ну и вымрем, а вам-то что?! – неожиданно обозлилась на Цикенбаума Стелла…

– А я переживаю! – поднял вверх указательный палец Цикенбаум.

– Вона оно как! – улыбнулся я, попытавшись рассмешить Стеллу.

– Как будто от ваших переживаний что-то изменится, – Стелла прикусила губу и с неприязнью посмотрела на профессора.

– Может, ничего и не изменится, но переживать мне тоже никто не запретит! – обиделся в свою очередь профессор.

– Арнольд Давыдович, может, не будем больше о вымирании! – взмолился я.

– Эх, друзья мои, есть общие процессы внутри цивилизации, которые и ведут наше человечество к вымиранию!

– Может, его чем-нибудь ударить, и тогда может он станет нормальным, – предложила мне Стелла…

– К сожалению, технический процесс в совокупности с интеграцией создал новый тип человека, эгоцентриста, который думает только о себе и своем благе! – повысил голос профессор Цикенбаум.

– Это он о нас! – злорадно захохотала Стелла, обнимая меня за шею.

– Инфантильность большинства людей, неспособность принимать на себя ответственные решения, а также желание насладиться всеми благами цивилизации создали редчайший тип человека, нежелающего продлевать свой род в угоду себе и своим эгоистическим устремлениям! – опять поднял вверх указательный палец профессор, и в это же время Стелла резко вскочила и укусила его палец…

– Дуреха, мне же больно! – закричал профессор.

– А по мне лучше слушать, как вам больно, нежели чем слушать о вымирающем человечестве!

– Водка кончилась! – сказал я подняв над собой пустую бутылку…

– Сейчас резко снизилось количество браков и увеличилось количество разводов, и очень здорово увеличилось количество семей, не имеющих детей! – опять взялся за свое Цикенбаум.

– Он, чокнутый! – всхлипнула Стелла, – он довел меня уже до истерики!

– Да уж, – вздохнул я, обнимая ее.

– Между прочим, большинство молодых людей ведут совершенно беспорядочную половую жизнь, и не желают вступать в брак, хотя Россия-мать вымирает! – крикнул Цикенбаум.

– Ну и что, что она вымирает?! МЫ-то здесь причем?! – крикнула в ответ плачущая Стелла.

– Люди не хотят иметь детей, как по социальным проблемам, – из-за отсутствия жилья, так и по духовным, – из-за отсутствия идеалов и попытки реализовать свое Эго любым другим способом! – продолжил ораторствовать Арнольд Давыдович.

– Он даже не слушает нас! – еще громче всхлипнула Стелла.

– А может, действительно нам пожениться и сделать детей? – я смущенно поглядел ей в глаза…

– И ты туда же?! – с гневом крикнула она…

– Большинство людей интересует только личное благосостояние или рост профессиональной карьеры, через которую они также желают улучшить свое благосостояние! – голос Цикенбаума разносился над рекой как своеобразное дополнение журчанию ручьев и шуму ледохода на реке.

– Как же хорошо ни о чем не думать! – прижалась ко мне Стелла.

– Конечно, подмена истинных ценностей человеческой жизни ложными ярко прослеживается в культуре, и прежде всего в деградации всеобщей культуры, как на эстраде, так и на телевидении и в киноискусстве, где царит легкая и непринужденная обстановка циничной любви и всеобщего маразматического обывательского романтизма… Обсасывание жизни звезд, политиков, их благосостояния, скучные детективные истории и высосанные из пальца мелодрамы, песенки ни о чем, кроме любви в красивой обертке! – Цикенбаум уже явно издевался над нами.

– Арнольд Давыдович, мы хотим тишины! – прикрикнул я на профессора, услышав опять мучительные рыдания Стеллы.

– Кроме этого, технический прогресс в совокупности с человеческим фактором породил цепь постоянно возникающих катастроф на дорогах, на транспорте, и на производстве, которые незаметно ведут к истреблению нашего человеческого рода…

В этот момент Стелла действительно ударила Цикенбаума по голове своей вязанной шапкой, отчего профессор замолчал…

– Да уж, – удивился я тому, как Стела ловко успокоила профессора.

– А может, нам действительно пожениться и сделать детишек?! – с улыбкой поглядела на меня Стелла, и мы, рассмеявшись, обнялись и крепко-крепко поцеловались под громкий крик профессора Цикенбаума: Горько! Горько! – кричал профессор до тех пор, пока у него не сел голос и уже охрипшим голосом он продолжил нам рассказывать, но уже не о вымирании всего человечества, а о его возрождении… Аминь…

Как мы прославились с Цикенбумом

Берег Оки. По реке плывут льдины. Мы стоим с Цикенбаумом и Стеллой на берегу реки и пьем водку.

Цикенбаум. (шепотом) Весна!

Я. (шепотом) Ага!

Цикенбаум подмигнул мне левым глазом.

Стелла. (гладя меня по головке рукой) Какой ты милый!

Цикенбаум (улыбаясь и размахивает радостно руками) Просто ох*еть!

Стелла. (сердито) Профессор, ну, как вам не стыдно!

Цикенбаум. (мне) Она, что, чокнутая?!

Я (сокрушенно) Эх, профессор, профессор!

Цикенбаум. (с удивлением) И ты тоже?!

Стелла. (мне) Кажется, профессор перепил!

Я. Арнольд Давыдович, а вас не тошнит!

Цикенбаум. (с обидой) А может тебе самому два пальчика в рот вставить?!

Стелла (поглаживая нежно меня по голове) Не обращай внимания, он просто пьяный!

Цикенбаум. (с возмущением) Я пьяный?! В хорошую же я компанию попал!

Я. Стыдно, Арнольд Давыдович, очень стыдно и обидно!

Цикенбаум. Да что я такого сделал?!

Стелла. Кажется, вы ругнулись матом!

Цикенбаум. (удивленно) Я?! Матом?!

Стелла. (с ироничной усмешкой) А чем же еще-то?!

Цикенбаум. Мне надо выпить! (глотает водку из бутылки)

Я. (умиротворенно, с улыбкой Стелле) Ничего, он сейчас выпьет, зато потом не будет ругаться матом!

Цикенбаум. (всхлипывая) О, Боже! Куда я попал?!

Стелла. (с презрением) А ведь вроде умный, ведь профессор все-таки!

Я. Он очень добрый! Почти святой! Просто он перепил!

Стелла. Неужели перепил?!

Цикенбаум. (самодовольно) А ты еще сомневаешься!

Я. (шепотом Цикенбауму) Женщинам, вообще, по натуре свойственно юлить!

Цикенбаум. (громко и со смехом) Юлить и мудрить!

Стелла. О чем ты там ему шепчешь?!

Я. Просто пытаюсь образумить!

Цикенбаум. (со смехом) Образумить и поудить!

Стелла. Да, он уже наклюкался как зюзя!

Цикенбаум. (весело) А то!

Я. (Стелле) Однако заметь, что он не ругается матом!

Цикенбаум. А я, что, ругался матом что ли?!

Я. Видишь, он уже успокоился!

Стелла. А ты ему еще выпить дай! Может, он что-то умное скажет!

Цикенбаум. Ладно, я вам и без выпивки скажу!

Я. Арнольд Давыдович, а может не надо!

Цикенбаум. О, Господи! Мне только умная мысль в голову пришла!

Стелла. Опять он что-то нервничает! Может, перепил?!

Цикенбаум. А я думаю, что вы чересчур трезвы!

Стелла. (кричит) А ты, что хочешь?! Всю водку один выпил!

Цикенбаум. Я?! Неужели!

Стелла. (с издевкой) Неужели – в самом деле!

Цикенбаум. (с огорчением) Что-то у нас день сегодня не клеится!

Я. (со вздохом) Надо было больше водки брать!

Цикенбаум. Да уж!

Стелла. Да ладно вам, весна ведь! Льдины плывут!

Цикенбаум. Да, льдины, а у меня в компьютере, между прочим, файлы поплыли!

Я. А это как?!

Цикенбаум. И сам не знаю! Просто комп врубаю, а там файлы плывут!

Стелла. И куда?!

Цикенбаум. На кудыкину гору воровать помидоры!

Стелла. Я же говорю, он перепил!

Цикенбаум. (с возмущением) Ничего больше не хочу слышать!

Стелла. (со смешком) Оно и видно!

Цикенбаум. Я больше не буду ругаться матом! Честное слово! Вы только больше не донимайте меня!

Стелла. (мне) Кажется, ему в последнее время не хватает секса!

Цикенбаум. (с усмешкой) Может, ты со мной хочешь здесь прилечь?!

Стелла. (устало) Водку всю выпил! Матом поругался в свое удовольствие! И хамит!

Цикенбаум. Я не хотел, честное слово! Просто само как-то вырвалось!

Я. Если вы не забыли, Арнольд Давыдович, то в прошлый раз нас из-за вас забрали в милицию!

Цикенбаум. (сердито) В прошлый раз! В прошлый раз! Мы-то живем в настоящем, фигли нам все прошлым-то жить?!

Я. (неуверенно) Вообще, Арнольд Давыдович, кажется, в ваших словах есть какая-то мудрая мысль?!

Цикенбаум. (с улыбкой) Ну, конечно!

И склонившись ко мне, зашептал: Давай, еще за водкой сбегаем!

Я. Очень мудрая мысль, Арнольд Давыдович!

Цикенбаум. А то!

Стелла. (испуганно) Что вы там задумали?!

Цикенбаум. Не бойся, Стелла! Мы сейчас кое-куда сбегаем, и тебе сейчас сразу же хорошо будет!

Стелла. Ну, если будет, то бегите, бегуны!

И мы с Цикенбаумом весело побежали за водкой, правда, Стелла тоже рванула следом за нами… К вечеру мы снова вернулись на берег и так хорошо выпили, что тут же запрыгнули втроем на одну льдину и поплыли… А потом нас с нее снимали какие-то спасатели с вертолетом… И Цикенбаум каждого из них отдельно обнял, расцеловал и пожелал крепкого здоровья… И нас даже показали по телевизору, и мы, в общем, все вместе прославились…

Думаю, что в этом виноваты только две вещи – водка и весна, водка опьянила, а весна увеличила эффект опьянения…

Исчезающие вместе и приходящие обратно

В лесу на Оке было пусто, впрочем, как обычно это бывает по летним вечерам, именно в этом труднодоступном месте, которое открыл для меня Цикенбаум…

Сладко отужинав с девами и всласть навалявшись с ними под кустами и наговорившись о конце света, о новом романе Маруками, а главное напившись крепкой водки на кедровых орешках и закусив ее как следует жирным шашлычком, и еще более сладостно вкусив тела наших юных собутыльниц, мы с Цикенбаумом блаженствовали, мало о чем соображая…

Мы уже устали почти одновременно отползать со своими красавицами под разные кусты или деревья, и теперь просто молча восхищались особой яркостью и цветом раскрасневшихся и уже полностью удовлетворенных дев…

В общем, мы с Арнольдом Давыдовичем блаженствовали… А одна из наших юных созданий даже сказала, что благодаря нам, ее жизнь стала по настоящему завораживающей и цветной!…

Приятно, когда делают такие сладкие комплименты…

Звук ее нежного голоса и блеск глаз из под распушенных длиннющих ресниц меня заворожил так быстро, что я тут же уполз с ней под куст раскидистой сирени, и там мы сладко и нежно ощутили друг друга просто невообразимо фантастическими существами, а потом неожиданно провалились в бездну, упав глубоко в неизвестность на какой-то странный теплый песок…

Вокруг нас шептало прозрачное море и также легко и сказочно шептались пальмы… Я опять проник в ее прелестное тело, а когда очнулся, над нами стоял смеющийся Цикенбаум…

– Арнольд Давыдович, что вы тут делаете?! – возмутился я…

– Извини, я просто слегка занервничал, куда вы пропали, то есть я уже заглядывал за куст, но вас там не было! – улыбнулся загадочно Цикенбаум…

– Стелла, а где мы были?! – спросил я свою возлюбленную…

– Мы были у моря и под пальмами! – не менее загадочно улыбнулась она…

– Кажется, я сошел с ума! – прошептал я, горячо обнимая Стеллу…

– Ну, ладно, не буду вам мешать! – засмеялся Цикенбаум и удалился…

Кругом был тот же самый лес…

За дубравой протекала та же самая Ока, рядом слышались пьяные голоса студенток и профессора Цикенбаума, а нас со Стеллой как-будто не было, то есть мы были, но самым загадочным образом исчезали и снова появлялись то у моря, то у Оки…

Земные пространства будто играли с нами в прятки, а мы все время оставались с ней вдвоем, и это как-то утешало…

– Я всегда хотел быть с тобой! – прошептал я…

– И я тоже хотела быть с тобой, – прошептала Стелла…

– А тебе не кажется, что вообще все бессмысленно?! – спросил я…

– Да, бессмысленно все, кроме нас, мы все время остаемся, гнде бы мы не находились! – улыбнулась Стелла…

– И даже во сне?! – спросил я…

– И даже во сне! – улыбнулась Стелла…

– А что будет потом?! – спросил я…

– А разве это так важно?! – спросила меня в ответ Стелла… И мы обнялись так сильно, потому что хотели остаться друг с другом навсегда, и еще мы хотели, чтобы это почувствовал Он, если Он существует, а то, что мы возникаем и исчезаем одновременно и везде, и возвращаясь постоянно обратно, говорит о том, что Он есть, или есть то, что создает Его также везде… Как и Он… Но создает нас Он или что-то, что создает, и Его, разве это так уж важно…

– А это что-то нас вернет друг другу еще не один раз! – словно угадывая мои мысли прошептала Стелла и проникла в меня своим таинственным и сладким поцелуем…

Воплощение

– Ну, как, хочешь девочку?! – спросил меня профессор Цикенбаум, присаживаясь ко мне на скамейку.

– Это зачем?! – не понял я.

– Ну, разве тебе не хочется наслаждения! —улыбнулся Цикенбаум и похлопал меня по плечу.

– Что значит, наслаждения?! – еще больше робея, спросил я.

– Это значит то, что у тебя ничего и никогда не будет! – обиделся Цикенбаум.

Так мы сидели с ним некоторое время и молчали, а Цикенбаума уже со смехом и шутками окружала толпа молодых студенток… Я знал, что скоро Цикенбаум снова пригласит их на Оку на пикник, и по дороге заговорит о чем-то необыкновенном, например о недавних раскопках в Месопатамии и о находке новой мумии Пташской принцессы и с надеждой посмотрит в мои, всегда удивленные глаза…

– К сожалению, он еще не проникся ни к одной девчонке, – вздохнул Цикенбаум, говоря смеющимся студенткам, – может, вы его соблазните?!

– Ага! – еще громче засмеялись они и набросились на меня, однако я все же сумел отбиться от них и залез на дерево…

– Слезай! – рассердился Цикенбаум.

– Ага, чтоб они меня того самого! – усмехнулся я.

– Не бойся, я им скажу, чтобы они тебя не трогали!

– А если тронут?! – с сомнением поглядел я то на Цикенбаума, то на девчонок…

– Да не тронем! – хором закричали девчонки, и я слез с дерева, а потом подъехал автобус, который заказал Цикенбаум и мы поехали на Оку, на пикник…

Девчонки всю дорогу смеялись, а Цикенбаум опять рассказывал им что-то интересное, но я его не слушал, одна из студенток все же села ко мне на колени и всю дорогу целовалась со мной…

А потом мы лежали с ней в лесу, на берегу Оки в камышах и целовались, а наши тени безумным веером отражались в воде…

– Ты где?! Меня сейчас тут без тебя изнасилуют! – кричал весело Цикенбаум, но мы со Стеллой не откликались, мы были отсюда далеко-далеко, и нам было хорошо-хорошо… Превосходная степень глубокой и тайной страсти проникновения… Незаметно возникающие сумерки, летучие мыши как призраки слетающие с дубов и нежные глаза Стеллы уносили меня из этого мира… Я проник в Стеллу неожиданно и страстно, и прикрыл ее крик поцелуем… А потом мы лежали в траве за камышами и видели, как со склона в воду бросаются змеи и плывут в полусумраке, еще больше волнуя душу… – Ты веришь в знаки?! – спросил я Стеллу…

– Однажды мне приснилось, что я змея, – прошептала Стелла и тут же обвила мою шею руками и прошептала, – а теперь представь себе, что я укушу тебя, и ты умрешь!

– Мне уже страшно! – улыбнулся я…

– Глупый, я на самом деле змея!

– В каком смысле?!

– В прямом, – шепнула она и укусила меня в шею, и я внехапно почувствовал, что умираю…

– За что?! – прошептал я…

– За просто так! – улыбнулась Стелла…

– Но это же не честно! – заплакал я…

– А что в этой жизни честно?! – спросила она…

– Ничего! – с удивлением прошептал я…

– Ну, вот, видишь, ты и сам признал правду, поэтому ты не умрешь!

– А что же тогда со мной будет забеспокоился я…

– Ничего!

– Как это ничего?!

– Ты найдешь себе женщину, женишься, у тебя будут дети и ты их будешь воспитывать, а потом они уже будут воспитывать, и вот тогда ты уже действительно умрешь!

– Какую-то безрадостную картину ты мне нарисовала…

– Я просто пошутила!

– Странные у тебя шутки!

– Ты тоже не спрашивал меня, когда кончал в меня!

– Я не хотел!

– Что же это само у тебя в меня выскочило?!

– Вот именно, что само!

– А отвечать мне!

– Нам! Я решил жениться на тебе!

– Ишь, какой благородный!

– Да, я благородный! – обрадовался я ее словам…

– Вот и засунь свое благородство себе в жопу!

– Боже, мы же любили друг друга! – сокрушенно вздохнул я…

– А теперь представь, что ненавидим! – и Стелла опять нежно поцеловала меня, и я снова возбудился и проник в нее…

– Только не в меня! – прошептала она, но я уже в яркой безумной вспышке изливался в нее…

– О, Господи! – всхлипнула она, и за что мне все это?!

– Ты о чем?!

– Все о том же! Об аборте!

– И много у тебя было абортов!

– Тьма!

– Тьма нерожденных детей! – печально вздохнул я…

– Вот именно!

– Но есть же гормоны!

– И тевтоны тоже есть! – зло усмехнулась она и снова укусила меня в шею…

– Ты вампирша?!

– Я же говорила тебе, что я змея!

– Я хочу на тебе жениться! – вздохнул я…

– А я хочу свободной всю свою жизнь, – также грустно вздохнула Стелла…

А потом мы всю ночь любили друг друга и наше молчание было выше и мудрее наших слов, ибо оно таило в себе возникновение новой жизни, ради которой мы все и существуем на земле…

А через 9 месяцев Стелла родила мне девочку, но так и не стала мне женой…

Ей нравилось быть змеей и кусать меня в шею… Я от души наслаждался ее сладостным телом и мычал во все горло, еще не сознавая, что очень скоро я стану ее мужем и буду с ней делать и воспитывать детей, которые когда-то будут воспитывать и меня…

А тем ранним утром мы окунулись со Стеллой в Оку и снова в воде проникли друг в друга… И тогда в волнах Оки она мне прошептала что-то очень важное, но я не расслышал, а она и сама забыла…

И мы до сих пор пытаемся это что-то вспомнить, ибо оба ощущаем в этом что-то очень и очень важное для себя…

Из чего, я заключил, что есть такие состояния, когда мы можем теряться во времени и ощущать себя как угодно, но забывать самое главное, и это печально….

А может это и хорошо, что мы все время забываем о важном, ибо в этом странной забывчивости есть какое-то полезное зерно! Позабыл, значит, уже дошел до сущности Вечного Разума! А мысль готова преодолеть любую преграду, схватить любую чужую вещь и тотчас же воплотиться в нее!… Аминь!