Текст книги "Любовь в эпоху инопланетян"

Невозможность быть собой или мое НеЯ

Необходимо понять, – человек никогда и нигде не сможет быть самим собой… Ибо он всегда будет нести в себе не свое, а чужое и никогда не принадлежащее ему…

Я возникнул, не имея в себе никакого смысла…

Может поэтому любой смысл абстрактным пятном возникал в любом месте моего бессмысленного существования…

Подчеркиваю, что я здесь без всякой на то причины, а поэтому буду говорить и думать все, что мне заблагорассудится…

В любом случае, я буду только сталкивать лбами, заключенное во мне разрушительное мортидо и созидательное либидо…

Иногда за стеной было слышно чье-то чавканье… Эта материально-чувственная идеализация свиньи представлялась мне чем-то вроде огромной задыхающейся во время оргазма женщины, которая успевала не только совокупляться с купленным ей на одну ночь мужчиной, но и еще пожирать в огромном количестве чизбургеры, гамбургеры и бикмаки…

Испарения плоти безудержным фонтаном били изо всех щелей, и дырок моего неуклонно вожделеющего Эго…

Я открыл в темноте глаза и стал ждать…

Еще до того, как Мышка юркнула ко мне в постель и стала щекотать меня под одеялом, я понял, что в любом половом акте содержится не просто первобытно-насекомое земное начало, а энергия всего окружающего нас Космоса…

Эта мысль так ошеломила меня, что я долгое время совершенно бесчувственным страдальцем пребывал в нежном лоне Мышки…

Я псих, – думал я, – проникая в ее тело, и чувствуя, что я вместо Мышки ощущаю Вселенную и свой любимый сайт, – Вселенная.ру…

Но через некоторое время я все же ощутил Мышку, и с удовольствием создал в ней ребенка…

Тонкие лапки Мышки слегка царапали мою спину, а мышцы под лопатками напрягались как последнее напоминание о когда-то существовавших на этом самом месте крыльях…

Действительно, в прошлой жизни Мышка была ангелом…

И вообще она все умеет делать ангельски… Отчего наши половые органы похожи на ангельских птичек, проницающих своим стремительным полетом не одну только небесную сферу…

Жалко только, что Мышка полетав со мной, улетала куда-то еще, дальше и я ее после этого долго не видел… Потом я никак не мог вспомнить, почему Александр смеялся, встретив меня, а потом быстро уходил, оставляя меня наедине с моим alter ego…

В этой женщине всегда возникало несовпадение с моими ощущениями…

Я, наверняка, казался ей чем-то вроде скульптура, а она находящаяся в моих руках, ощущала себя изготовляемой мною вещью…

Кажется, она находилась где-то внутри моего духовного общения с телом…

Так огромное тело Вселенной парадоксальным образом столкнувшись со мной, медленно стекая, исчезает в мягких подушечках пальцев, а потом вырывается из под ногтей, устремляясь в новое супервоплощение себя через кого-то…

«Зачем нам уничтожать этих божьих тварей, когда я все время могу их возвращать из Небытия…»

Гольштамус разгневанно шагнул вперед и посмотрел на меня в четыре необыкновенно космических глаза… Сначала он мне показался чуточку смешным и немного безумным интравертом…

С его инопланетных усов на подушку капало что-то ароматное, похожее на тонкий цитрусовый запах с элементами бергамота и лимонграсса…

Возможно, это были духи… Когда-то им убитой дамы… Дамы не сносившей вечной драмы…

Излечившийся маньяк, он мог часами рассуждать вслух…

Особенно при виде наших с Мышкой обнажившихся тел…

С ним я терял не только свое драгоценное время…

Он пронизывал моих женщин будто луч рентгена, насквозь…

У него был проблематичный профиль убийцы-шизофреника, и не менее футуристическая челюсть классического мизантропа…

Казалось, он ненавидел и пожирал глазами всех, кого видел…

Еще Гольштамус проговаривал слова чрезвычайно дрожащим голосом и слегка покачивался в такт дуновениям ветра из форточки…

Мышка безвольно ежилась под его остекленевшим взглядом и очень быстро пряталась под одеялом, и накрывая меня, тут же исчезала во мне…

Раскрывая с помощью Гольштамуса новый срез Бытия, я опять видел в себе мортидо и либидо, как два противоречащих друг другу основания моей жизни… А потом тело истребляющее душу и душа плюющая на тело…

Все приводило в замешательство… Для того, чтобы как-то растерять свою сущность я смежил свои веки и зарылся с головой в Мышку, потом несколько раз вздохнул и притворился спящим…

Мышка немедленно последовала моему примеру…

Она боялась оставаться наедине с чокнутым Гольштамусом…

Неподвижная сетка глаз Гольштамуса была такой же коварной и порочной как материализовавшаяся сеть паука…

Я подумал, что если Гольштамус как природная реальность существует независимо от моей метафизической целеустремленности и временной самонадеянности, и если близость нежной Мышки постоянно усиливает во мне фокус запредельного Бытия, и служит порой идеальным воплощением моей телесной сосредоточенности, то я собой напоминаю всего лишь прообраз или праобраз когда-то уже существовавшего до меня человека, хотя бы того, кто первым изобрел колесо, или два века назад такой сумасшедший способ общения как азбуку Морзе, то есть самого Морзе…

В общем, я опять пришел к выводу о невозможности быть собой, и что Я есть не что иное, как НеЯ… Но меня успокаивало то, что оно мое Нея, а не чужое…

И плакал от счастья быть хотя бы тем, кто был до и может будет после…

«Так язык заменяет сознанье…»

Победивший свой страх

Он знал, что за ним охотятся, чтобы убить и поэтому скрывался, прятался где придется… Ему страшно не повезло, – человек, которого он назначил управляющим директором своей фирмы оказался ловким мошенником и обвел вокруг пальца не только его, но и его партнеров…

А партнерам было все-равно, кто их обвел вокруг пальца он или его ставленник…

Они знали только название обманувшей их фирмы, и что он ее собственник, а больше их ничего не интересовало… Он просто чудом сбежал от них, когда они оцепили его загородный дом…

Ему случайно пригодился тайный подземный ход, который он сделал, начитавшись старинных романов, с романтической целью, когда-нибудь показать его своей будущей избраннице…

А потом ему было так страшно, что он даже съездил на могилу к отцу и жаловался ему точно также как в детстве… Внутренне он понимал, что отец врядли слышит его, даже если он и существует уже где-то в другом мире…

Но не смотря ни на какую абсурдность своего поведения, ему было необходимо перед кем-нибудь выговориться, и обязательно перед кем-то близким… Поэтому ночью, в темноте приобняв памятник отца, и целуя его фото, и тихо плача, он жалел и себя, и умершего отца, и постепенно его плач превращался в жалобный вой, а потом к нему подбежала бродячая собака и к его удивлению, лизнула его нос…

И прилегла рядом, и он долго гладил ее грязную шерсть… И успокоился…

Неожиданно он почувствовал, что нет никакой разницы, убьет его кто-то или он умрет сам…

Жизнь, конечно, давалась всего лишь раз, но все люди были смертны, и никто из живших до него не избежал вечного приговора…

Этой же ночью он добрался до своей школьного друга, который тоже жил один, и два дня пил вместе с ним, вспоминая молодость…

Он признался другу, что его должны убить и друг тут же предложил спрятаться у него…

Сначала он с радостью согласился, но на третий день их совместного пьянства он почувствовал в нем какое-то странное и неприятное чувство… И поэтому, когда друг уснул, он незаметно вышел из квартиры, и только он чуть отошел от его дома, как увидел, как к дому подъезжают два черных джипа его убийц…

И тогда он пришел к своей давней любовнице… Она лежала в постели с другим мужчиной, но это нисколько не смутило его… Новый любовник стал драться с ним из-за нее, но ему очень хотелось жить и поэтому он яростно избил любовника и прогнал его прочь из квартиры, и с такой же неожиданной яростью приник к горячему телу своей давней любовницы…

Она была им восхищена…

Он тут же утолил их общий любовный голод…

И жил с ней в полной гармонии два дня, а на третий день он опять почувствовал в ней какое-то странное и нехорошее чувство… И также незаметно вышел из ее квартиры, когда она, казалось, спала…

И тут же у дома он опять увидел два черных джипа… Он успел спрятаться за деревьями… Он знал, что и друг, и любовница его одинаково подло предали, и что их убили его убийцы, потому что он опять ускользнул от них… Его спасла интуиция… Та же интуиция вывела его из города, а потом из своего государства…

Он стал жить у моря, сожительствуя с одной милой и очаровательной женщиной… Он больше никогда и никому не рассказывал о своем прошлом…

Неожиданно он понял, что сам был виноват в том, что сделал своего друга и любовницу сначала предателями, а потом жертвами обстоятельств, ибо он заразил их одинаково своим страхом, и они также как и он боялись за свою судьбу…

С тех пор у него возникла привычка улыбаться… Он улыбался даже когда ему было больно… Он так и умер, однажды с улыбкой на лице, хотя его сердце в это мгновение раздирала дикая боль…

Но он уже ничего не боялся… Он прожил вполне зрелую и полноценную жизнь, и ему было уже не стыдно и ни страшно умирать… Потому что он победил и боль, и страх…

Он прошел свой путь до конца и даже благодаря своим несчастьям и победе над страхом, обрел в чужом городе любящую и преданную ему до последнего дня жизни женщину… И он знал, что эту любовь он заслужил…

Любовь в эпоху инопланетян
Пиеса

Действующие лица:

Шульц – молодой человек неопределенного возраста (он же любовник)

Блондинка (она же жена генерала)

Муж (он же Генерал)

Андроноид (он андроноид)

Действие 1-ое

Шульц (стоит на лестничной площадке перед дверью квартиры и разговаривает сам с собою) Почти все люди когда-нибудь сходят с ума. И я знаю, что я не первый, и не последний, кто совершенно неожиданно потерял свой рассудок! Я долго шел по какой-то улице под дождем темной ночью, и совсем не понимал, куда я и зачем я иду?! Кажется, я уже здесь когда-то был, говорил я сам себе! Однако узнавание мной домов, деревьев и вывесок магазинов нисколько меня не утешало! И почему я так напился? Спрашивал я сам себя и глупо смеялся. Хотя на самом деле, я хотел всего лишь заглушить смехом чувство ужаса и тревоги. Просто я позабыл, кто я и почему я здесь?!

(горько усмехается) А потом опомнился и закричал: Люди! Помогите! Но вокруг меня разливалось только одно странное молчание, которое и подтолкнуло меня к этому незнакомому дому, а потом к этой квартире номер 13! Внизу был домофон и я нажал кнопку напротив квартиры номер 13, и женский голос спросил меня: Вам кого?! И я радостно ответил: Вас! И по-видимому от неожиданности эта женщина впустила меня к себе! (дверь открывает Шульцу миловидная блондинка).

Блондинка. Кто вы?!

Шульц. Я Шульц! (и смело толкая блондинку, зашел в квартиру)

Блондинка. Я сейчас закричу!

Шульц. (захлопывая дверь и уводя блондинку за собой в комнату) Ну, что вы?! Не бойтесь, я не такой уж и страшный! (вздыхает)

Блондинка. А вы обещаете меня не трогать?

Шульц. Ну, конечно! (садится в кресло и вдруг плачет)

Блондинка. Что с вами?! Почему вы плачете?

Шульц. Я не знаю! Я ничего не помню и совершенно все забыл!

Блондинка. Даже не знаете, как вас зовут?

Шульц. (всхлипывая) Помню только, что фамилия Шульц!

Блондинка. Давайте, я вызову врача!

Шульц. (горько усмехнувшись, сквозь слезы) Ага! Чтобы меня тут же упекли в психушку?! Ну, признайтесь, что вы именно этого хотите?

Блондинка. (испуганно улыбаясь) Нет! Нет! Я просто хотела вам помочь!

Шульц. Как вас зовут?

Блондинка (испуганно моргая накрашенными глазами) Меня?! А зачем это вам?

Шульц (нервно покусывая нижнюю губу) Да, как вы не понимаете! Вы же единственная для меня ниточка, связь с этим миром! Какие у вас черные шторы, даже страшновато как-то! (трогает шторы)

Блондинка. (шепотом) А вы найдите для меня любое имя и я стану на него откликаться!

Шульц. (обрадовано) Любое имя?! А почему любое?

Блондинка. Ну, просто мне так хочется!

Шульц. (хищно сверкая глазами) А можно я вас буду любить?!

Блондинка. (еще более тихим шепотом) А зачем вам это?

Шульц. (оправдываясь) Просто хочу! Хочу все вспомнить! И любовь тоже! Ведь если я когда-то кого-то любил, то значит, что полюбив и вас, я может быть вспомню и всех остальных!

Блондинка. (возмущенно вскрикнув) Вы псих!

Шульц (вздрагивая) Пожалуйста, только не кричите, я вас умоляю! (встает перед ней на колени, прижимая руки к сердцу)

Блондинка. Хорошо! Только давайте, я вас свяжу для начала. Так мне будет намного спокойнее!

Шульц. Я согласен! Делайте со мной, что вам заблагорассудится!

Блондинка. Тогда ложитесь на кровать! Только снимите ботинки, а я сейчас принесу веревку.

Шульц снимает ботинки и укладывается на постель. Блондинка приносит веревку и очень деловито связывает Шульца.

Шульц. Теперь вы спокойны?!

Блондинка. (смеется) О, да! (потом неожиданно достает из своей сумочки огромные ножницы и склоняется между ног лежащего Шульца)

Шульц. (всполошился) Что вы делаете?!

Блондинка. (с улыбкой) Пока я только избираю само действо, но что еще буду с вами делать, пока не решила! Пока я только думаю, что с вами сделать!

Шульц. (дрожащим голосом) Что-нибудь серьезное?!

Блондинка. Пока еще не знаю! Я же сказала вам, что думаю!

Шульц. И что вы думаете?!

Блондинка. Думаю, – резать или не резать!

Шульц. (со стоном) О, боже! И зачем я только к вам зашел?!

Блондинка (зловещим шепотом) Вы зашли, чтобы я вас кастрировала!

Шульц. Ну, почему?! Что я вам такого сделал?!

Блондинка. Вы разбудили меня среди ночи, и теперь из-за вас я опоздаю на работу!

Шульц. А кем вы работаете?

Блондинка. Моя работа заключается в том, чтобы выяснить, как люди реагируют на стрессы, чтобы потом им помочь справиться со своими проблемами!

Шульц. Вот-вот, это то, что надо! Помогите мне, у меня есть все, и стресс, и проблема!

Блондинка. Я помогаю нормальным людям, а не психам! (и отрезает у себя часть шикарного чуба, свисавшего у нее надо лбом)

Шульц. (заметно нервничая) Вы, вы, вы, кажется, сами немного того!

Блондинка. (без чуба она выглядит смешно и нелепо) И какого черта вас сюда занесло?

Шульц посмотрел на нее и рассмеялся.

Блондинка. (грустно вздыхает) Вам смешно, а мне нет! Однажды меня бросил один человек и оставил мне на память полмиллиона бабок. А зачем они мне? Разве они смогут заменить его ласку, его нежность?!

Шульц. (с удивлением) Неужели, полмиллиона бабок тебя не колышут?

Блондинка. (усмехается с сарказмом) Примитив! Обезьяна! (неожиданно она вытаскивает из под подушки пистолет и направляет его на Шульца)

Шульц. (нервно ерзая на постели) Эй! Эй!

Блондинка. Ну, теперь-то вы может вспомните, как вас зовут?!

Шульц. (вздыхая) Напрасно! Я ничего не помню!

Блондинка. (прячет пистолет в шкаф и развязывая Шульца) Теперь я вам верю!

Шульц. А вы мне так и не сказали, как вас зовут!

Блондинка. (загадочно улыбаясь) Я не могу вам сказать, как меня зовут!

Шульц. Почему?!

Блондинка. Потому что это вам даст возможность совершенно безнаказанно изнасиловать меня!

Шульц. (удивленно) Как это так?!

Блондинка. Зная мое имя, вы можете сказать, что давно знаете меня и зашли ко мне в гости, и что у нас все было по согласию!

Шульц. О, боже! Да, я до вас даже не дотронулся!

Блондинка. Зато потом можете дотронуться!

Шульц. Ну, раз так! Тогда я до вас дотрагиваюсь!

(обнимает и страстно целует ее в губы)

Блондинка. (спустя минуту отрываясь от губ Шульца) О, вы знаток!

Шульц. (с улыбкой) То ли еще будет! (Тут же срывает с блондинки ее шелковый голубой халат и валит ее на кровать, набрасывая на себя и на блондинку одеяло, под которой происходит страстная борьба, пока не

раздается ее крик)

Блондинка. (с восхищенной улыбкой выползая из под одеяла) Вот это да! Вот это я понимаю любовь! А какой превосходный оргазм!

Шульц. (выползая из под одеяла следом за ней) Может теперь вы назовете мне свое имя?!

Блондинка (наморщив свой лоб, жалобно смотрит на Шульца) О, боже! Да как же меня зовут?!

Шульц. (возмущенно) Нет, вы просто издеваетесь надо мной! Немедленно дайте мне жалобную книгу!

Блондинка. (с изумлением) Чего?!

Шульц. (истошно вопит) Жалобную книгу давай!

Блондинка. (с усмешкой) А разве мы в магазине?!

Шульц. Черт! Я все время забываю, где я и что со мной! (с досадой хлопает себя ладонью по голове)

Блондинка. А давай, выйдем на улицу и постараемся вспомнить, кто мы?

Шульц. (мрачно) Бесполезно! (утыкается носом в ее обнаженную грудь)

Блондинка. Давай тогда снова займемся сексом! Ведь это гораздо интереснее, чем задавать себе вопросы и сходить все время с ума!

(Они снова накрываются одеялом, под которым слышны их крики и повизгивания)

Шульц. (под одеялом кричит) Я все знаю!

Блондинка. (поднимая голову из под одеяла и с улыбкой обращаясь

к Шульцу) Ну, и чему равен квадрат гипотенузы?!

Шульц. Дура! Я знаю, что я ничего не знаю!

Блондинка. (с укором) И какого хрена, ты ничего не знаешь?! (и вертит пальцем у виска, потом встает и вертится у зеркала) Кстати, я тоже ничего не знаю с того самого момента, как ты вломился ко мне в дом! Так, что признавайся, откуда ты принес ко мне в дом эту заразу?!

Шульц. (со смехом) Да, баба, не повезло тебе с разумом!

Блондинка. Раз я баба, то должна рожать, а не идиотничать! (неожиданно дает Шульцу оплеуху)

Шульц. (вскакивает с кровати и вертится как юла на одном месте) Боже! Боже!

Кажется, я начинаю что-то вспоминать! (взволнованно размахивает вокруг себя руками)

Блондинка (с готовностью улыбается) Ну, что, что?!

Шульц. (со вздохом) А ничего! Что-то вдруг вспомнил, а как ты меня спросила, так тут же забыл!

(блондинка с гневом глядит на Шульца, потом выбегает из комнаты и вбегает обратно, размахивая перед собой здоровенной кувалдой)

Блондинка. А, ну, признавайся, зараза, что вспомнил?! А не то я тебе башку проломлю!

Шульц. (демонстративно зевает) Если ты проломишь мне башку, то ты тогда вообще ничего не узнаешь!

Блондинка. (роняя на пол кувалду с грохотом) Черт! А ты ведь и на самом деле прав!

Шульц. Ой, мне страшно!

Блондинка. Не бойся! Это я уронила!

Шульц. А что уронила?

Блондинка. (с вызовом) А ты думаешь, что я помню, что я уронила?!

(Шульц подходит к блондинке и внимательно смотрит на нее, обходит со всех сторон, поднимает кувалду, смотрит на нее и тяжело вздыхая, кладет обратно)

Шульц. Я тоже не помню, что это такое!

Блондинка. Ну и дурак!

Шульц. Дура!

Блондинка. Дурак!

Шульц. Дура!

Блондинка. Дурак!

Шульц. Дура!

Блондинка. Большой дурак!

Шульц. Большая дура!

Блондинка. Ах! Как приятно ругаться, когда ничего не помнишь!

Шульц. (вздыхает) Бог все знает!

Блондинка. А кто такой Бог?

Шульц. (разводит руками) А Бог его знает! (и снова получает оплеуху от блондинки)

Блондинка. Умоляю тебя, дорогой! Не болтай понапрасну, а то у меня от этого чешутся руки и болит голова!

Шульц. Все бабы таковы! Чуть что, так сразу же болит голова!

Блондинка. (подозрительно поглядывая на Шульца) А ты откуда знаешь?!

Шульц. Кажется, вспомнил!

Блондинка. (с надеждой в голосе) А больше ты ничего вспомнил?!

Шульц. (поникнув головой и сел на пол перед блондинкой) Ничего!

Блондинка. Жаль! (она тоже садится напротив него)

Раздается звонок сотового телефона и Шульц вытаскивает у себя из брюк сотовый телефон.

Шульц. Ты не знаешь что это?!

Блондинка. Кажется, в него надо говорить!

Шульц. А как?!

Блондинка. Не помню!

Шульц. (отшвыривает от себя играющий мелодию Баха телефон)

Ну и черт с ним!

Блондинка (смеется) Ну ты и оригинал!

Шульц. (задумывается, обхватив голову) Нужно выбирать, либо мучиться и постоянно спрашивать себя, и пытаться что-то вспомнить, либо просто жить и ни о чем не спрашивать себя, откуда берутся эти вещи, как и мы сами!

(он умолкает и глядит себе под ноги)

Блондинка. Говори, пожалуйста, говори, ну, хоть что-нибудь!

Шульц. Лучше поцелуй меня, а то я уже устал думать!

(Они целуются и опять прыгают на постель, прикрываясь одеялом)

Блондинка. (выбираясь из под одеяла) Ты негодяй!

Шульц. (выбираясь за ней, удивленно) Почему?!

Блондинка. Не знаю! Но когда ты что-то сделал со мной или во мне, я вообще перестала соображать!

Шульц. (с завистью) Наверное, это здорово, когда ты вообще ничего не соображаешь?!

Блондинка. Вообще-то я думаю, но только не понимаю о чем!

Шульц. Может, это от нервов! Я тоже, когда нервничаю, то всегда думаю и никак не могу остановиться!

Блондинка. (всхлипывает) Я тоже! (обнимает Шульца)

В комнату врывается солидный мужчина, одетый в форму генерала с двумя чемоданами, которые он тут же бросает у входа.

Генерал. А что вы тут делаете?! (грозно сдвигая брови и обращаясь к блондинке) Ты мне кто?!

Блондинка. (покраснев и заикаясь) Не… не… не… не пом… ню!

Генерал. (озадаченно и мучительно пытаясь вспомнить) Ты мне, мне, мне… Ну, ты мне, того самого… Тьфу-ты! Ты мне, мне… Черт! Не могу вспомнить!

Однако я точно знаю, что вам нельзя быть вместе! Потому что она мне, она мне… В общем, она мне кем-то приходиться!

Шульц. (недовольно морщась) А вы сначала вспомните, кем она вам приходиться, тогда уже и говорите!

Генерал. (испуганно кричит, задирая голову к потолку) Черт! Что за чертовщина такая! Я ведь совершенно ничего не помню!

Блондинка. Не кричи! От этого все равно ничего не изменится! (она осторожно выползает из объятий Шульца и подходит к чемоданам)

Кажется, там что-то есть?

Генерал. (тяжело вздыхает) Да, там определенно что-то есть, только я уже забыл что!

Блондинка. У меня такое ощущение, что я вас уже где-то видела!

Генерал. (недовольно) Даже не просто видели, но еще кем-то и приходитесь мне!

Блондинка. (виновато улыбаюсь) Ей-Богу, не помню!

Генерал. (глядя на нее с тоской) И я не помню!

Шульц. (с гордостью за себя) Однако, первым перестал все помнить я!

Генерал. (вытаскивая из кобуры пистолет и направляя его на Шульца) Так, значит, это вы всех заразили своим злополучным беспамятством?!

Шульц. (смеется) Вы хотите измерить размер моего черепа?!

Генерал. (рассерженно) А теперь отвечайте мне четко и по слогам, что вы здесь делаете?!

Шульц. (отвечая по слогам) Не зна-ю! (и тут же маша руками подошел к блондинке) Он, блин, как колдун, все, что не прикажет, тут же исполняешь!

Блондинка. (со вздохом) Меня он тоже сильно удручает!

Генерал. (выйдя на середину комнаты и строго крича им командным голосом) Я приказываю вам одеться! (Шульц с блондинкой стали торопливо одеваться)

Генерал. А сейчас, слушай мою команду, шагом марш вокруг стола!

(Шульц с блондинкой с испугом стали маршировать друг за другом вокруг стола)

Генерал. (с улыбкой) Раз! Два! Раз! Два!

Шульц. (присвистнул от удивления) Во, бля, колдун!

Генерал. Разговорчики в строю!

(И Шульц замолкает. Они с блондинкой долго, молча, маршируют вокруг стола, пока генерала не сморило сном и он не лег на кровать)

Блондинка. (шепотом) Кажется, его надо чем-нибудь связать!

Шульц. (тоже шепотом) И рот чем-нибудь закрыть, а то опять команды начнет отдавать, хрен остановишь!

Блондинка. (хзевая) А потом нам надо думать и совокупляться, думать и совокупляться! (обнимает Шульца)

Шульц. Ты абсолютно права! Нам надо просто думать и просто совокупляться!

(он тоже обнимает ее и они вместе укладываются на пол и засыпают)

(Продолжение следует)