Текст книги "Валькина жизнь"

4

Вагон дергается и медленно плывет вдоль перрона Ленинградского вокзала. Шумная Москва, в которой Валя до этого была лишь однажды, в детстве, когда они с тетей Полей приезжали сюда на пять дней к дальним родственникам, проваливается куда-то назад, под стучащие на стыках колеса состава.

Перед поездкой Валя строит относительно десятичасового пребывания в столице грандиозные планы: прогулка по Красной площади, поход в Третьяковскую галерею, что-то еще, о чем сейчас она уже не хочет и вспоминать.

На практике все происходит совсем иначе. Уже в поезде Жданов-Москва Валя так устает и выматывается от нестерпимой духоты, что, выйдя на столичный перрон, мечтает только о том, чтобы принять душ и лечь спать, причем желательно в холодильнике или на снегу. Снега, впрочем, в не менее душной, чем Жданов, Москве, понятное дело, нет. Как, собственно, нет и душа. Вернее, возможности его принять. Связь с дальними родственниками, у которых Валя провела когда-то пять дней, давно потеряна. Тетя Поля, правда, дала ей адрес. Но Валя представляет, как добирается на метро, а затем на автобусе к почти не знакомым ей людям, и решительно отказывается от этой идеи.

Она перебирается с вокзала на вокзал и, сдав вещи в камеру хранения, куда, кстати, приходится отстоять немалую очередь, все оставшееся время сидит в зале ожидания. Ближе к отъезду она заходит в привокзальный буфет, где съедает сомнительно вида сосиски с макаронами и запивает их желтоватым чаем. Затем в ближайшем гастрономе она покупает еду в дорогу. Вернувшись на вокзал, Валя, не дожидаясь объявления о начале посадки, забирает чемодан из камеры хранения и выходит на перрон.

Поезд подают за десять минут до отправления, и народ начинает спешно в него усаживаться. Валя оказывается в одном купе с пожилой женщиной.

– Вы из Москвы едете? – интересуется у Вали попутчица, когда они, остыв от кутерьмы отправления, расстилают постели на деревянных полках и собираются пить чай.

– Нет, – отвечает она, отчаянно качая при этом головой, как будто стараясь стряхнуть с себя столичный шум, – из Жданова.

– А я из Рязани, – поясняет женщина. – Внучку еду забирать.

– Из Мурманска? – спрашивает Валя, чтобы как-то поддержать разговор.

– Из Североморска, – отвечает женщина и на всякий случай уточняет: – Рядом с Мурманском. Военный городок.

– А-а, – тянет Валя.

– Увез дочку, – продолжает разговор женщина. – Зять увез. Военный он у меня. Офицер. Говорила я дочке: «Не выходи за курсанта, будешь потом всю жизнь по гарнизонам мотаться». Так и вышло.

– А-а, – повторяет Валя и добавляет, не ожидая уже ничего хорошего: – Зять служит в Североморске?

– Угу, – кивает женщина. – Сразу после училища его туда и направили. А ведь не моряк он – десантник. Ну да бог их там поймет, кого и куда у них направляют. Лишь бы дома не оставить. Внучка уже там родилась, за полярным кругом. Тьма, метель. А у нас в Рязани так хорошо!

Женщина вздыхает, а потом спрашивает:

– А вы в Мурманске живете?

– Нет, – смущенно бормочет Валя, – в Жданове живу. Жила, вернее. В общем, сейчас как раз переезжаю на Север.

– Тоже, наверное, за мужем вслед? – сочувственно интересуется женщина.

– Нет, я сама, – еще больше почему-то смущается Валя, как будто признается в чем-то очень нехорошем. – Работать еду.

– Да что же вам в Жданове работы не хватило, что ли? – возмущается попутчица.

Почти то же две недели назад говорила Вале Танька.

– Там интереснее, – огрызается Валя и уточняет: – На Севере.

– Это первый месяц интересно, – назидательно замечает женщина. – А потом небо с овчинку покажется. Я как-то прожила у них в Североморске почти полгода. Дочка болела сильно. А Машке, внучке моей, тогда и двух лет еще не было. Вот и пришлось. Едва выдержала.

– Ну, у всех, наверное, по-разному бывает, – мямлит Валя.

Сейчас ей меньше всего хочется выслушивать гадости о еще не знакомом ей Кольском полуострове. Сидя в Москве на вокзале, она фантазировала, что ее попутчиками будут коренные северяне, патриоты своего сурового края – рыбаки или геологи, которых можно будет о многом расспросить, разузнать о местной жизни, природе, людях. Но вместо этого в течение следующих суток Вале приходится изнывать от бесконечных стенаний Надежды Федоровны – так зовут ее рязанскую попутчицу.

Чтобы избавиться от разговоров, которые с неизбежностью сводятся к тому, как замечательно жить в Рязани, да и вообще, где угодно, кроме того места, куда она как раз направляется, Валя во второй вечер перебирается на одну из верхних полок, которые так и остаются незаселенными.

– Сейчас никто туда не едет, – со знанием дела объясняет ей ситуацию Надежда Федоровна. – Сейчас все на юг уезжают. Вот к осени начнут собираться. Как схлынет толпа в середине сентября, так и я Машку назад повезу. Благо, нам спешить некуда. Мала еще, в школу не ходит. К Первому сентября торопиться пока не надо. Пусть погостит подольше, подышит нормальным воздухом.

Валя забирается на верхнюю полку, отворачивается к стенке и притворяется спящей. Лишившись собеседницы, Надежда Федоровна вскоре тоже ложится. Тогда Валя осторожно, стараясь не шуметь, переворачивается на живот и поверх подушки смотрит на пролетающий за окном пейзаж. Уже далеко за полночь, но сон не идет. Она вспоминает Жданов. Сейчас ей кажется, что она покинула его много лет назад. А ведь это была всего лишь минувшая суббота. Хлопоты сборов накануне, вокзал, тетя Поля и Танька, суетящиеся рядом и все время норовящие помочь ей с вещами.

– Ты еще устать успеешь, – говорит тетя Поля, почти силой вырывая у нее из рук новенький, специально для этой поездки купленный чемодан.

– Да где ж я устану? – возражает она. – Мне же трое суток лежать на полке!

Вспоминая сейчас об этом, Валя улыбается: три бабы рвут друг у друга из рук вещи на перроне. Смешно. Жаль только, что Пашки не было. Он пришел накануне, за день до отъезда. Чтобы попрощаться. Это он так сказал. А она при этом не смогла сдержать слез.

– Что значит «попрощаться»? – почти вскрикнула она. – Приезжай. И я приеду. Следующим летом. Не на Марс же отправляюсь.

– Да по мне твой Мурманск хуже Марса, – буркнул Пашка. – На, держи, память будет, – и он протянул ей картонную коробочку, в которой оказались наручные часики – маленькие, продолговатые и позолоченные.

– Я и ремешок купил, – добавил Пашка.  – Так что можешь сразу и надеть. В дорогу.

– Хорошо, – пробормотала Валя, – спасибо тебе.

Часики эти сейчас у нее на руке. Она почти непроизвольно косит на них взгляд. А затем снова сосредоточивается на мечущихся за окном вагона залитых полуночным солнцем карельских сопках. Бесконечный день. Утром она будет уже в Мурманске. Надо где-то остановиться, нормально поесть, сходить в трест. Нет, лучше сразу в трест. Прямо с вокзала. Ее охватывает беспокойство: все ли пойдет так, как она планировала, все ли уладится? Дела надо решать быстро, ведь в кошельке у нее только сто тридцать рублей. Все, что осталось после покупки необходимых в дорогу вещей от полученных при расчете денег.

– Все получится, – шепчет Валя сама себе. – Должно получиться. Я же везучая.

5

Поезд приходит в Мурманск ранним утром. Можно было бы сказать – ни свет ни заря, если бы не стоящее в зените солнце. Его лучи заливают окрестности снопами белого света, как будто льющегося из сварочной дуги. Валя выгружается из вагона и, пройдя через здание вокзала, оказывается на площади. Что делать дальше, она не знает. Прибывшие вместе с ней граждане как-то сразу растворяются в залитом светом пространстве. Кого-то встречают родственники или знакомые, кто-то шмыгает в таксомотор, громко хлопая за собой дверкой, кто-то просто деловито направляется куда-то вместе со своими пожитками.

– Ой, – бормочет Валя и встряхивает головой, чтобы собраться с мыслями.

До сих пор ее главной целью было добраться до этого города, спрятанного на карте где-то возле Финляндии и Норвегии. Ей представлялось, что здесь она сразу увидит трест, в который направляла свой запрос и откуда ее пригласили на работу. Наверное, именно туда и пойдут все люди с поезда. Куда же им еще идти?

То, что прямо перед вокзалом не оказалось никакого треста, оказывается для нее полной неожиданностью. И теперь она пытается сосредоточиться, чтобы действовать дальше. Собственно говоря, решение напрашивается само собой: спросить у кого-нибудь дорогу. Благо, что адрес треста она давно заучила наизусть. Но беда в том, что спрашивать уже решительно не у кого. Народ, прибывший с ней, разбежался, а никого больше в столь ранний час на улицах просто нет. Кроме того, Валя соображает, что и сам трест, если даже она до него доберется, окажется закрытым. Стоять же со всеми вещами возле дверей несколько часов будет крайне нелепо.

Валя топчется еще несколько минут в нерешительности, не зная, что предпринять, а затем, подхватив чемодан, направляется через площадь вдоль по улице, которая впереди, через пару кварталов стремительно уходит куда-то вверх. Но подниматься в гору ей не приходится. Обогнув первый же дом, стоящий напротив вокзала, Валя видит незамысловатое деревянное здание в два этажа, на котором висит табличка «Гостиница». Валя вспоминает о ста тридцати рублях и о том, что надо всячески экономить. Но что же ей делать в такую рань на улице, да еще с вещами?

Дверь в гостиницу оказывается открытой. Пройдя через тамбур, Валя попадает в небольшой холл, где за стойкой, уронив голову на подбородок, дремлет пожилая женщина в черном, как у проводницы вагона, кителе. Валя подходит к стойке и осторожно, чтобы не шуметь, ставит чемодан на пол. Впрочем, она тут же понимает бессмысленность подобной деликатности. Как ни крути, а ей необходимо разбудить администратора.

– Извините, – робко произносит Валя.

Но ее слова не имеют абсолютно никаких последствий.

Тогда она повторяет уже громче:

– Простите, пожалуйста!

Женщина за стойкой вскидывает голову и смотрит на Валю сонным взглядом.

– Съезжаете? – произносит она.

– Нет, – растерянно мотает головой Валя.

– Тогда что? – удивляется такому повороту событий женщина в кителе.

– Мне бы комнату, – нерешительно произносит Валя. – Комнату хочу снять. Только недорогую. Или место. Место даже лучше. У вас есть?

– Да, конечно, – женщина-администратор окончательно просыпается. – Извините. Время, знаете ли, – она смотрит на часы, висящие на стене, – самое сонное, четыре утра.

– Да, конечно, – кивает Валя. – Но я с поезда. Есть место?

– Разместим, – кивает женщина в ответ. – Только зачем вам место? Возьмите комнату. Удобнее и не намного дороже.

– Сколько? – интересуется Валя.

– Всего два пятьдесят в сутки, – отвечает женщина.

– Хорошо, – соглашается Валя, прикинув свои финансы, – оформляйте.

Она достает из сумки и протягивает женщине в кителе свой паспорт. Заполнив необходимые бумаги и дав Вале расписаться в самом низу, женщина, оставив свой пост, ведет Валю в аккуратную комнатку на втором этаже.

– Вот, располагайтесь, – говорит она. – Надолго к нам?

– Не знаю, – устало вздыхает Валя, – может, и на всю жизнь. Только мне не в сам Мурманск надо.

– В гарнизон какой-нибудь, – уверенно предполагает женщина-администратор снисходительным голосом человека, который в таких вещах ошибок не делает. – К мужу, наверное?

– Нет, не к мужу, – невольно морщится Валя, которой  неприятно от того, что ей снова недвусмысленно намекают на то, что по доброй воле никто в эти места никогда не приезжает и что вытерпеть их можно исключительно из любви к своей второй половинке.

– Я работать сюда приехала, – поясняет она. – Не сюда, вернее, а в Апатиты.

– В Апатиты? – удивляется женщина в кителе и, всплеснув руками, добавляет: – Так вам надо было на станции Хибины выходить. Зачем же вы до Мурманска-то ехали? Теперь возвращаться придется.

– Возвращаться? – теряется Валя.

– Конечно, – подтверждает администратор, – Апатиты-то вон где, – она неопределенно машет рукой куда-то за окно, – километров двести будет.

– Я… – начинает Валя.

Но, тряхнув головой, все же преодолевает напор своей собеседницы, которая почти превратила ее в растеряху, неизвестно зачем и куда приехавшую, и продолжает уже уверенно:

– Не путайте меня, пожалуйста. Мне сначала надо в трест. Он здесь находится, в Мурманске. Отдел кадров, по крайней мере. Оформлюсь, а потом уже поеду в Апатиты.

– Хорошо, хорошо, – охотно соглашается администратор. – Раз надо – значит, надо. Я ведь таких тонкостей не знаю. Трест дело такое.

– Утром и пойду, – подтверждает Валя. – Подожду только, пока рабочий день начнется.

– Да что же вы, с поезда – и сразу на работу устраиваться? – всплескивает руками администратор. – Чайку вам принести? Я кипяток подогрею.

– Да, спасибо, если можно, – бормочет Валя.

– Даже нужно, а не можно, – усмехается, глядя на нее, женщина в кителе. – Чайку попьете, полежите немного, а потом в баньку надо сходить. С дороги это самое главное. Тут баня неподалеку, десять минут ходьбы. С утра там народа никого нет. А вам это как раз и нужно. Помоетесь, грязь с себя долой. Покушаете где-нибудь в столовой. А потом уже – в трест свой. Завтра.

– Что вы! – пугается Валя. – Мне быстро надо.

– Чайку, сначала чайку, – повторяет администратор и выходит из комнаты, бормоча: – Сейчас все организуем.

Она возвращается через несколько минут со стаканом парящего в холодном утреннем воздухе стаканом чая в подстаканнике.

– Прямо, как в поезде, – думает Валя.

– Вот, выпейте, а потом отдыхайте, я больше мешать не буду, – говорит женщина в кителе и выходит из комнаты.

Валя присаживается на стул, неожиданно почувствовав, что после вагонной качки ноги не совсем ее слушаются, а в голове все еще стучат и стучат колеса.

Выпив чаю, она ложится на кровать и словно проваливается в сон. Трое суток полудремы на вагонной полке оказываются не в счет. И дорожная усталость берет свое.

Валя просыпается уже после полудня. Одевшись, она спускается вниз и, подробнее расспросив у женщины в кителе дорогу к бане, отправляется туда. По пути она заходит в первую попавшуюся столовую, потому что неожиданно чувствует сильный голод. Хотя ничего неожиданного в этом факте нет: в последний раз, не считая утреннего чая, она ела вчера ранним вечером. Первый день в незнакомом городе проносится вскачь, не оставив Вале ни единого шанса добраться до треста. Так что поход туда приходится, как и предвидела женщина в кителе, отложить до завтра.

6

Проснувшись на следующее утро, Валя чувствует себя действительно отдохнувшей. Пол уже не качается у нее под ногами, а в голове не стучат на бесконечных стыках стальные вагонные колеса. Взяв необходимые документы, она отправляется в трест. После расспросов прохожих выясняется, что он занимает мрачное здание из серого кирпича всего в паре кварталов от гостиницы.

– Я на работу оформляться. У меня вызов есть, – сообщает она вахтеру, сидящему за стойкой в полутемном холле.

Валя хочет уже достать этот самый вызов из сумочки для подтверждения своих слов, но вахтер лениво кивает и цедит сквозь зубы:

– Отдел кадров на третьем этаже.

По мраморным лестницам снуют люди с папками и свернутыми в трубочки ватманскими листами. На лестничных клетках организованы стихийные курилки. Продравшись сквозь толпу и клубы табачного дыма, Валя поднимается на третий этаж. В отдел кадров стоит огромная очередь. Внутрь приглашают по два-три человека сразу, но и держат там подолгу. Наконец Валя проходит в кабинет к инспектору. Но тут выясняется, что ей надо не сюда. В отделе кадров, объясняет ей девушка, сидящая за столом, заваленным папками-скоросшивателями, нанимают только рабочих. А специалистам, приехавшим по вызову, надо обращаться непосредственно к начальству, чтобы подписать этот самый вызов.

Приходится подняться на этаж выше. От обилия табличек «Приемная» на веренице дверей Валя теряется. Собравшись с духом, она открывает первую попавшуюся дверь и входит в просторную комнату с огромным окном.

– Вы к Натану Ефимовичу? – интересуется у нее женщина, должно быть, секретарь, обставленная со всех сторон телефонами разных мастей и фасонов.

– Нет, – мнется Валя, – я хотела бы узнать, не подскажете, к кому мне нужно обратиться, я приехала по вызову, мне сказали подойти к руководству.

– Да, – кивает женщина-секретарь, – вам лучше обратиться непосредственно к тому, кто подписал ваш вызов.

Валя сходу называет фамилию. За прошедшее с момента получения вызова время она столько раз вертела и крутила в руках эту невзрачную бумагу с несколькими машинописными строками, что давно заучила ее наизусть.

– К сожалению, Семен Аркадьевич уже окончательно перебрался в Апатиты, – качает головой женщина-секретарь.

– Мне туда надо ехать? – почувствовав в душе некоторое раздражение, интересуется Валя.

Она вспоминает мудрую администраторшу в гостинице, которая сразу предположила, что ей придется возвращаться на станцию Хибины. Нет, в этом, конечно, нет ничего страшного. Она ведь все равно собирается ехать туда на работу. Но одно дело – ехать с уже оформленной трудовой книжкой, гарантией размещения и прочее и прочее. Совсем другое – вновь искать гостиницу и обивать пороги очередного главка. А вдруг не возьмут, в конце концов? Хватит ли у нее денег добраться назад в Жданов?

– Где мне его там найти? – спрашивает она у секретаря.

– Подождите, – машет та рукой. – Вы же специалист, да? Строитель?

Валя кивает.

– Вам не обязательно обращаться именно к Семену Аркадьевичу, – продолжает женщина. – Желательно, но не обязательно. Отдел кадров все равно пока здесь, в Мурманске. Вы можете подписать вызов у любого из заместителей управляющего трестом. Потом оформиться. А потом уже поехать в Апатиты.

– Хорошо, – радуется Валя тому, что женщина с телефонами словно прочла ее мысли.

– Да вы проходите к Натану Ефимовичу, – заговорщическим шепотом произносит женщина, кивнув на обитую дерматином боковую дверь. – Он как раз сейчас свободен.

– Спасибо, – благодарно отвечает Валя.

В большом кабинете, куда она входит из приемной, за огромным столом сидит совсем еще не старый, как ожидала Валя, мужчина с залысинами и выбритыми до синевы щеками. На нем галстук и пиджачная белая рубашка. Но сам пиджак висит на спинке одного из стульев, шеренгой выстроившихся вдоль стены.

– Натан Ефимович? – начинает Валя.

– Угу, – с готовностью откликается мужчина, уставившись на нее своими черными навыкате глазами. – А вы кто такая красавица?

– Я? – теряется Валя. – Я не красавица. У меня вызов.

– И это я вас вызывал? Когда и зачем? – насмешливо спрашивает мужчина. – Не верю, я бы запомнил.

– Я на работу устраиваться, – окончательно сбившись от такого игривого приема, продолжает Валя, стараясь изъясняться максимально четко и понятно. – У меня вызов. Вот, – она подходит к столу и протягивает мужчине бумагу. – Он подписан Семеном Аркадьевичем. Но мне сказали, что он уже перебрался в Апатиты и что вы можете…

– Могу, конечно, могу! – перебивает ее мужчина. – Я много чего могу. Может, даже и побольше вашего Семена Аркадьевича. Присаживайтесь. У вас все документы с собой?

– Да, вот, – и Валя протягивает ему заранее приготовленные диплом, трудовую книжку и паспорт.

Мужчина за столом берет их и, небрежно перелистав, многозначительно произносит:

– Отлично.

– Так вы меня берете на работу? – интересуется Валя.

– Конечно, – кивает Натан Ефимович, – не зря же мы вас вызывали. Завидую я Семену Аркадьевичу. Вечно он вызывает самых красивых девушек и увозит их к себе в Апатиты. Так просто невозможно работать.

– Так я могу идти в отдел кадров оформляться? – нетерпеливо уточняет Валя. Она уже устала от толкотни в прокуренном коридоре, а теперь еще и от напористого флирта мужчины с глазами навыкате, и хочет быстрее закончить все формальности.

– Можете, – снова кивает мужчина. – Только зачем вам в Апатиты ехать?

– В каком это смысле? – переспрашивает Валя.

– Да в самом прямом, – усмехается мужчина. – Нам и в Мурманске люди нужны. Наш трест по всей области строит. В Мурманске в том числе. Зачем вам в Хибины ехать? Оставайтесь здесь.

– Но я же вызов получила в Апатиты, – теряется Валя.

– И что с того? – возражает мужчина. – Вы же не крепостная? Вы – молодой специалист, строитель. Из братской советской республики. Комсомолка, я полагаю?

Валя машинально кивает.

– Вот, – радуется мужчина. – Приехали к нам на Север. Прекрасно. Но зачем же обязательно ехать в Апатиты? Здесь тоже есть работа.

– Вы меня запутали, – вздыхает Валя.

– Да что же вы так легко запутываетесь? – разводит мужчина руками в мнимом бессилии. – Хорошо, давайте попробуем по-другому: скажите мне, вы где остановились? У родственников? В гостинице? Какой? Она ведь, как вы наверняка заметили, деревянная. Барак, по сути. Невозможно, чтобы в развитом промышленном советском городе были деревянные гостиницы. Да еще к тому же в самом центре. И не будет их. И очень даже скоро. Слово вам даю. Но для этого нам всем надо хорошо поработать. Именно нам. Вы же строитель?

– Но в Хибинах строят целый город, – с упреком произносит Валя, почти со злобой глядя на мужчину за столом.

– Романтики захотели? – с готовностью подхватывает тот. – Так я вам вот что на это отвечу: город городом, но главная стройка там рядом, в Кировске – новая обогатительная фабрика. Объект важный и сложный, не спорю. Но промышленный. Разве не интереснее строить жилые дома и школы? В них будут жить люди, учиться дети. И у нас в Мурманске как раз сейчас намечается широкомасштабное гражданское строительство. Оставайтесь здесь.

Валя вздыхает. Она вновь чувствует, как устала за все последние дни: расчет с работы, когда в напутственных словах сослуживцев чувствовался не то сарказм по поводу ее решения, не то упрек, сборы, долгая изматывающая дорога. И вот теперь она никак не может завершить свое путешествие. Ей уже и самой не хочется ехать в эти самые Хибины. Она думала, что они находятся где-то совсем рядом от Мурманска, тоже на берегу моря. А оказалось, что туда нужно добираться поездом несколько часов. И что там? Опять бегать по инстанциям, искать начальство, прораба? Не лучше ли, правда, остаться здесь, в областном центре?

– А как же Семен Аркадьевич? – выдавливает она, вспомнив о подписи в своем вызове.

– А что Семен Аркадьевич? Что вы о нем так беспокоитесь? – фыркает мужчина. – Я с ним сам поговорю. Да и зачем он вам? Он старый, лысый, и ботинки у него вечно в песке со стройки. Я  гораздо лучше его. Поверьте. Оставайтесь работать у меня. Договорились?

Валя сдается. Натан Ефимович лично отводит ее в отдел кадров, где все та же девушка, сидящая за заваленным папками столом, тут же оформляет ее на работу. После этого Натан Ефимович отправляет ее к завхозу треста.

– Идите к Зинаиде Петровне Павленко, – произносит он тоном, которым обычно общаются с маленькими детьми. – Это на втором этаже, кабинет 205. Если будет закрыто, стучитесь – не стесняйтесь. Она наш завхоз и все устроит с вашим размещением. Не в гостинице же вам жить. А завтра с утра – на работу. Подходите прямо ко мне, я все решу.

Зинаида Петровна оказывается очень приветливой, но до изнеможения уставшей женщиной. Она принимает Валю, как родную, проявляя к ней почти материнскую заботу. Но с размещением возникают сложности.

– Нет, из гостиницы мы вас обязательно заберем! – говорит она Вале. – Комнату в общежитии найдем. Но сегодня, наверное, не получится. Денька через два-три сделаем. У нас сейчас бригада формируется для апатитской площадки. К концу недели ребята должны съехать. Появятся свободные комнаты. А пока поживете у меня, – Зинаида Петровна протягивает Вале ключи. – Это совсем рядом с вашей гостиницей. Зеленый дом за углом. Первый подъезд, квартира семь, третий этаж.

Валя пытается отказаться. Но Зинаида Петровна и слушать ничего не хочет.

– Я одна живу, – машет она руками. – И почти все время на работе. Я даже сплю здесь иногда, на диванчике в кабинете. Так что дома вы меня никак не стесните. Зачем вам деньги на гостиницу тратить? Они ведь у вас не лишние, так? Держите ключи и перебирайтесь.

Напор Зинаиды Петровны настолько искренний, что Валя уступает. Когда она возвращается в гостиницу, чтобы забрать свои нехитрые пожитки, на вахте вновь дежурит знакомая женщина в кителе, которая ее заселяла.

– В Хибины уезжаете? – спрашивает она, когда принимает у Вали номер.

– Нет, – машет та рукой, – я в Мурманске остаюсь работать.

– А куда съезжаете? – любопытствует женщина.

– Мне комнату дают, – врет Валя, чтобы не объяснять женщине в кителе необычайное гостеприимство Зинаиды Петровны, – в общежитии.

– Вот и хорошо, – кивает женщина. – Стало быть, все устроилось.

– Ага, устроилось, – вздыхает Валя.