Текст книги "Конкурс неприятностей"

– Стой, стой! – В распахнутых воротах заметался какой-то мужик, пытаясь то ли закрыть их, то ли удержать лошадь…

– С дороги! – пронзительно прокричала Ольга. – Я спра-а-авлюсь!

Мужик сиганул в сторону. Грохоча копытами, Дама вылетела за территорию школы.

Мой Портосик заржал, дернул головой, и… наброшенные на колышек поводья с треском лопнули. Поник брыкнул задом – ой-е! Кажется, мой позвоночник вонзился мне же в мозг! Вскинулся передними – ай-е! И со всех копытец кинулся следом за Дамой!

Растянутая, точно на картине чокнутого художника, конюшня промелькнула мимо.

– Тебя-то куда несет?! – из кустов заорал мужик.

Ага, я вот могу остановиться и только из вредности не останавливаюсь!

– Полина-а-а! – кажется, это мама. И папа: – Полина, немедленно стой!

Ой, пап, лучше б ты Портосу орал, вдруг на него твой тон произведет впечатление!

За воротами расстилалось покрытое выгоревшей травой и чахлыми кустиками поле: его отгораживал речной заливчик, заросший по берегам осокой. От заливчика тянулась чахлая полоса деревьев – та самая рощица, к которой мы должны были ехать! За деревьями пряталась трасса, даже отсюда был слышен отдаленный гул машин. По полю к роще широким галопом, какой я только в кино и видела, неслась изабелловая кобылка. Ольга застыла в седле, и понять, пытается она остановить лошадь или просто сидит, было совершенно невозможно! Увидев вдалеке подружку, мой Портосик радостно заржал – и чесанул следом. Тоже галопом! Переброшенные через голову поводья болтались у него под мордой, то и дело норовя попасть под копыта. Я поняла, чем поле отличается от манежа! Оно неровное – то есть совсем! Кочка под копытом – бум! Портосик пошел боком, я начала сползать с седла. Вцепилась обеими руками в луку. Кустик рядом – хрясь! Ветки плетьми обожгли нам ноги – и понику, и мне! Я вякнула, он обиженно заржал – и прибавил ходу. Меня мотыляло в седле, как знамя на флагштоке. Пальцы на луке дрожали и скользили. Коленями, Саша сказала – держаться коленями! И я сжала ноги изо всех сил… Портосик всхрапнул… и понесся, будто я на скором поезде еду! Мир вокруг подпрыгивал и трясся, сливаясь в сплошную мешанину красок: синие мазки неба вертелись, смешиваясь с зеленью травы под копытами и блеском воды в заливе… Если-я-сейчас-что-то-не-сделаю-мне-хана! Я потянулась к болтающимся под мордой пони поводьям… Пони ударил задом, меня швырнуло ему на шею. Он гневно заржал, вскинулся на задние ноги, я отчаянно обхватила его за шею обеими руками. Седло начало сползать набок вместе со мной. Если Портосик сейчас угодит копытом в эту канавку… вот тут-то нам и конец!

Я успела увидеть, как изабелловая кобылка с Ольгой в седле на полном скаку пересекла открытое пространство – и исчезла в рощице.

– Ау-у! – взвыл воздух, и мимо меня с гулом паровоза пронесся громадный конь. Бахтат мчался точно ожившая гора – его грива и хвост развевались, глаза сверкали, выпуклая черная грудь лоснилась на солнце и, казалось, застилала собой весь мир! Портосик шарахнулся с пути гигантского коня, мои мокрые от пота руки скользнули по гладкой шкуре, и я поняла, что сейчас улечу под копыта… Скачущая на Бахтате девчонка даже не оглянулась, только привстала в стременах, хищно вглядываясь в качающиеся ветки, за которыми скрылась Дама со своей всадницей, – и тоже исчезла за деревьями.

– Держись! – ко мне на серой лошади скакала Саша. За ней, прыгая по кочкам, скакал черный джип – наверняка со всем моим семейством. Но Саша успела раньше. Она как акробатка перегнулась с седла и подхватила болтающиеся под ногами Портосика поводья. Портосик еще пытался бежать, но Саша уже навязывала ему свою волю. Толчки и рывки стихли, движение подо мной стало мягким и плавным, мир вокруг перестал крутиться и дергаться, я поняла, что Сашина лошадь уводит моего Портосика на широкий круг. Идущие бок о бок две лошади – большая и маленькая – плавно описали четкую, точно циркулем вычерченную, дугу, внутрь ее вписали еще одну, и еще, закручивая на поле похожую на раковину улитки спираль. И с каждым поворотом голова у меня кружилась все сильнее, руки-ноги дрожали все отчетливей…

– Вот только сейчас не вздумай сверзиться! – рявкнула у меня над головой Саша.

Я судорожно сомкнула пальцы на луке седла… и Портосик остановился. Его бока подо мной раздулись… и опустились. Я попыталась расслабить закаменевшие в судороге мышцы… и мешком свалилась на землю. Пони – маленькая лошадка, когда стоишь с ним рядом, а когда ты с него падаешь, так он ужас какой большой!

Джип заложил крутой вираж, обдав сухой землей и травой из-под колес, и встал. Ой, спасибо, что не задавили меня от большого беспокойства за меня же! Все четыре дверцы распахнулись – прям лепестки цветка на рассвете, – и оттуда, чисто семечки, сыпанули: папа из-за руля, мама с пассажирского, тетя Ася, тетя Наташа, Настя, завуч Светлана Викторовна… последним, сплющенный, будто все сидели на нем, выпал мужик из горадминистрации. И вся эта толпа ринулась ко мне!

Аа-а, помогите! Если меня лошади не потоптали, от любящей семьи я точно не увернусь! Я принялась в темпе подгребать под себя руки-ноги и вскочила. Ну, во всяком случае, попыталась.

– Где болит?! Что расшибла?! – первой до меня добежала мама и принялась ощупывать и вертеть во все стороны. Хоссссподяаа, какое счастье, что тут парней нет, она же меня сейчас раздевать примется на предмет осмотра!

– Как вы могли?! Нарушение техники безопасности! Девочка могла покалечиться! – Администратор наступал на Светлану Викторовну, как домашний попугай на кошку. Та брезгливо пятилась: точно кошка под присмотром хозяйки – сожрать попугая нельзя, терпеть невозможно.

– Девочку надо в больницу! – квохтала тетя Ася – еще одна представительница семейства птичьих. И нашего заодно.

– Девочку не надо в больницу! – выдираясь из маминых объятий, наконец выдохнула я. – Девочке… мне то есть… сперва надо посмотреть, куда ускакала Дама, потом отвести Портосика в денник, а потом заехать в магазин!

– Зачем? – прекращая мять мне кости, изумилась мама.

– Купить черные бриджи! В этих розовых я как полная идиотка! – горестно разглядывая покрытое конскими слюнями, соплями, пятнами навоза и травы бриджики, вздохнула я.

– Ты по-прежнему хочешь сюда ходить? – настороженно спросил папа.

– Могу на велике ездить! – воинственно окрысилась я. – Наш дом вообще-то на другой стороне заливчика… – я ткнула пальцем в отчетливо видные через залив дома нашего поселка. – Если через деревянный мост – двадцать минут. – Узенький деревянный мост был чуть выше по заливу, в отличие от солидного автомобильного, до которого отсюда пилить и пилить.

Светлана Викторовна поглядела на меня с одобрительным интересом. Саша протянула поводья Портосика.

– За Даму не волнуйся, вон ее девчонки ведут, – выпалила она и потерянно добавила: – Лида ведет.

Из-за отгораживающей трассу полоски деревьев действительно появилась та самая девчонка, что пронеслась мимо на Бахтате. Она шла пешком, ведя в поводу двух лошадей – огромного черного жеребца и изящную кремовую кобылку. О-о, они так смотрелись вместе, это был самый потрясающий pairing! И третий, в смысле третья, Лида, тут была совершенно лишняя. А Ольги так вообще не было. И я почему-то не думала, что она просто не хотела Бахтату с Дамой мешать.

Мы стояли, сбившись в кучку: Сашина кобылка, толстенький поник, много-много людей и мужик из администрации в мятом костюме. Они приближались: девчонка и два роскошных коня. Вот они подошли совсем близко. Дама выгнула свою чудную гибкую шейку и тоненько жалобно заржала, будто хотела нам что-то сказать. Держащая обоих коней Лида поглядела на нас большими такими, круглыми глазами – и выдохнула:

– А Ольги нет!

– Мы видим, – впервые открыла рот Светлана Викторовна.

– Вы не понимаете… – беспомощно сказала Лида. – Дама зацепилась поводьями за ветки… а Ольги нет.

– Не может ее нигде не быть! – пожала плечами Светлана Викторовна. – Саша, позаботься о Полине и Портосике! Вы… – она повернулась к папе, – вы нам поможете?

Папа нахмурился, но мама одарила его многозначительным взглядом и согласно кивнула.

– Тогда проедьте на своем джипе вдоль трассы, вдруг девочка после падения туда выбралась. А я верну Даму в конюшню, возьму другую лошадь, дядю Гришу, и мы осмотрим рощу.

– А можно я сразу начну осматривать? – встряла Лида, протягивая поводья Дамы Светлане Викторовне. – Вдруг Олька расшиблась и лежит где-нибудь… А я тут все места знаю! Ну пожалуйста, Светланочка Викторовна! – голос у Лидки нервно подрагивал.

– Не волнуйся! – твердо, будто успокаивая лошадь, бросила завуч, подумала и разрешила: – Ладно, езжай пока, я быстро.

Лидка вскочила на Бахтата, миг – и они снова скрылись в роще.

– Мы ее найдем, – повторила Светлана Викторовна, уводя Даму к конюшне.

Мы искали до вечера. Папа с мамой ездили вдоль трассы. Светлана Викторовна и тот мужик у ворот – дядя Гриша, обыскали всю рощу. Лида рыскала вдоль залива, так что Бахтат был мокрый чуть не по гриву… Ольгу не нашли. И домой она не вернулась.

Глава 3
Саша

– Помогите!

Голос звучал придушенно и тихо, именно эта придушенность заставила меня рвануть от порога конюшни – не иначе как новенькую в деннике притиснули и она выбраться не может! Хотя, судя по сдавленному хрипу, ее не просто боком к стенке прижали, а встали четырьмя копытами на грудь!

– Помогите-е-е-е! – хрип перешел в пронзительный, переходящий в ультразвук вопль. Из денника Дамы пулей вымелась та самая баба с сосиской… тетя нашей новенькой. И как дневное привидение понеслась между денниками, размахивая широкими рукавами шифоновой разлетайки. Я отпрыгнула, давая шифоновой тушке просвистеть мимо, но она вдруг резко свернула – вот бы лошадь научить так поворачивать! – и с разбегу прижала меня к деннику Бахтата. Схватилась за прутья двери, будто боялась, что ее унесет. Огромные, полные ужаса глаза на круглом и бледном, как непропеченный блин, лице оказались прямо напротив меня, и с усилием, как пробку из бутылки, она выдавила:

– Она… не только сосиски ест! Она съела всадника!

– Кого? – обалдело переспросила я.

– Откуда я знаю – она ж его всего съела, до костей! Только сапог остался! – взвизгнула тетушка. – Ваши лошади – людоеды!

Из денника, привлеченный шумом, высунул морду Бахтат… и потянулся губами к вцепившимся в прутья пухлым пальцам. Мне в уши точно бурав ввинтился – тетка визжала самозабвенно, широко раззявив рот и открыв глаза:

– Он хочет откусить мне палец!

– А вы их уберите, пальцы-то! Ему тогда сложнее будет, – предложила я.

Тетка отскочила – прямо к деннику Симки. Кобылка тоже высунула любопытную морду – что за шум, а скачек нету? – и дохнула тетке в прическу. От нового вопля воробьи под крышей дружно встали на крыло – в ворота конюшни их вынесло всех разом: визжащая тетка мчалась по земле, мелко трепещущая крылышками стайка шла поверху.

– Надеюсь, она испугалась не так сильно, как воробьи – мне ж это отмывать! – буркнула я, разглядывая оставшуюся за воробьиной стайкой дорожку из белых отметинок. И побежала к деннику Дамы.

Кобылка изящно переступила копытцами, точно хвастаясь синим, удивительно гармонирующим со шкурой вальтрапом и аж блестевшим от новизны седлом. В начищенных стременах торчал… старый сапог. Один. Из сапога… из сапога свисала оторванная нога – действительно обглоданная до костей. Кости лаково поблескивали в свете ламп.

– Лошадь же не могла и вправду кого-то съесть? – спросил Администратор, на всякий случай держась подальше от денника.

– Проверьте по списку, вдруг кого-то не хватает, – предложила Светлана Викторовна.

– Как, если ваши ученики не соблюдают никакой дисциплины? Приезжают когда хотят, хватают лошадей… руками. Вот что я теперь скажу уважаемому Игорю Петровичу, брату уважаемой Аси Петровны? – при упоминании отца нашей новенькой голос Администратора зазвучал злорадно.

– Скажете, что вы урезали нам финансирование, вот лошадям и приходится… искать подножный корм. – Светлана Викторовна задумчиво поглядела на торчащую из сапога скелетную ногу.

– Это в прежние, коррумпированные времена можно было бюджетные деньги на всяких тварей… распиливать, а сейчас деньги нужны… людям! На национальное и государственное строительство! И международный авторитет страны!

– Раньше мы неплохо работали на международный авторитет страны, – процедила завуч.

– Вы эти совковые воспоминания бросьте – в современном мире никому ваши лошади не нужны! Разве что парочке малолетних дурочек! – Администратор высокомерно задрал головенку с прилизанными волосами. Выглядывающий из соседнего денника Арсенал, видно, решил, что они недостаточно прилизанные и смачно провел по ним языком. Мужик взвизгнул не хуже самой тети Аси.

– А можно одна малолетняя дурочка пройдет? – кротко попросила я. Скользнула мимо него в денник и вытащила из стремени сапог вместе с ногой. – На заднем дворе закопаю… вместе с обглоданными костями предыдущих жертв… и растоптанной сосиской. – Я дернула за скелетную ногу. Со стуком костяшек та выпала из сапога, и я рванула в седловую с сапогом в одной руке и ногой скелета – в другой.

Одно дергающееся в судорогах тело распласталось поверх сундука с седлами, другое, бессильно прижимая ладони к животу, скорчилось в углу. Добьем, чтоб не так мучились: я от порога запустила сапогом в новенькую и навернула скелетной ногой Лидке по спине. Ответом мне был задушенный вой – обе зажимали себе рты ладонями, корчась от хохота.

– Пошутили? – сдавленным шепотом – чтоб не услышали в конюшне – процедила я. – Ладно, эта коза богатенькая тетку запугивает, а ты какого фига участвуешь? Это ж твой скелет! – потрясая гремящей ногой, я приступила к Лидке. Костяные пальчики ткнулись ей в нос. – Ты у нас в биологическом лицее учишься!

– Мой скелет при мне! – выдавила Лидка. – Эту ногу я у биологички взяла!

Две ненормальные снова зашлись в беззвучном хохоте, видно представив, как Лидка изымает ногу у биологички.

– В кладовке! – простонала она. – Там этих некомплектных скелетов… – она помахала рукой, давая понять, что много. – Так почему не помочь хорошему человеку? – она кивнула на новенькую. – Она целый багажник лошадячьей жратвы приперла!

– Тетя Ася живет у нас: у нее от развода душевные терзания… а у нас свежий воздух. И за квартиру платить не надо, – отсмеявшись, выдохнула новенькая.

– Берите с нее за выдыхивание… выдышивание… за ваш свежий воздух – уедет! Ты не могла бы решать свои проблемы дома, а не здесь? – злобно поинтересовалась я.

– Не могла бы, – отрезала она. – Тетя Ася не хочет «быть нахлебницей», – она скроила настойчиво-просительно-простодушную физиономию, явно изображая тетку. – Она нам помогает. Ездит со мной сюда. А потом рассказывает, что тут грязно, плохо пахнет, в навозе глисты, на лошадях опасно, а девочки грубые и постоянно ругаются.

– Вот ж… толстая! – со всем гневом невинно оскорбленной высказалась Лида. – И ничего мы не ругаемся!

Что, в общем-то, правда – слышала я, как она в самом деле ругается, а это так, просто немножко эмоций.

– Мама пока еще держится, а папу она уже зомбировала – он начал выступать на тему, а не запретить ли мне таким опасным спортом заниматься. Сегодня тетя Ася решит добить семейство страшной историей о том, как лошади людей едят… и меня оставят в покое.

Я б в такой ситуации скандалила, обижалась, но так подставить тетку, чтоб та сама себя сумасшедшей выставила и на ее слова никто бы даже внимания больше не обращал, – нет, не додумалась бы!

– Теперь я понимаю, как олигархи народ дурят, – важно сообщила Лида. – Это у них природное свойство, в ДНК прописано, генетически передается.

– Особенности воспитания, – не согласилась я. Новенькая надулась.

– Хочу напомнить, что соревнования приближаются, – в дверь заглянула Светлана Викторовна. – Нам очень нужны победы, если мы хотим сохранить хотя бы то скудное финансирование, которое горадминистрация нам оставила. Костик уже работает Арсенала. А ты… Если Дама завтра-послезавтра будет в норме, готовься на ней по выездке, – скомандовала она Лиде.

– Правда?! Можно?! – Лида замерла, восторженно глядя на Светлану Викторовну.

– Должен же кто-то выступать, – пробормотала та и тут же спохватилась: – Ты отлично справишься, еще полно времени на подготовку. И снимите с Дамы это седло! – бросила она новенькой. – Если седлаешь лошадь без спроса, делай хотя бы правильно – подпруга затянута так, что кобылу скоро пополам перережет, – она кивнула и вышла.

– Поздравляю! Дама для выездки даже лучше Симки, я видела, как Ольга с ней тренировалась!

– Хоть с выездкой все нормально, – Лида ответила мне кривой улыбкой: в сущности, я напомнила, что лошадь она получила только потому, что Ольга исчезла… а соревнования остались. А я и не пытаюсь прикидываться святой! Нечестно: почему на Даме ездит кто угодно, кроме меня? Вон даже новенькая на нее целится!

– Спорим, на конкур она меня на Бахтате засунет? – продолжала бурчать Лида. – Как будто на этом танке можно выиграть! Он же прет куда сам хочет!

Да хоть Бахтат – все лучше, чем как я: все к соревнованиям готовятся, а я денники чищу!

– Недавно ты на нем очень даже неплохо справилась, – откомплементила ее новенькая.

Мы с Лидой переглянулись. Справилась она нормально – с Бахтатом. Но ведь Ольгу так и не нашли. Ее шлем нашли в стороне от того места, где Лида обнаружила Даму, – на уходящей от основной трассы проселочной дороге. Внутри шлем был испачкан кровью. Милиция привозила собак, обыскали все окрестности по нашу сторону залива. Вроде бы нашли свидетеля, видевшего на том проселке «жигуль» с молоденькой девушкой, спавшей на заднем сиденье, но правда ли она спала или была ранена, и была ли это Ольга, никто сказать не мог. На приехавших с милицией Ольгиных родителей мы все старались не смотреть. Слова «маньяк» и «похищение» витали в воздухе, на конный и с конного я теперь ездила только на такси и маялась совестью, что родителям приходится столько денег тратить. А ведь я даже в соревнованиях не участвую!

– А вот я пойду и спрошу насчет конкура! – объявила Лида.

– Может, не надо? – крикнула я ей вслед, но Лидка уже выскочила из конюшни. – Лиде победа нужна не меньше, чем Светлане Викторовне, – пояснила я новенькой. – Из своего биологического лицея она может в Англию поступить, у них специальные факультеты для конников есть.

– Equestrian Department, – кивнула новенькая. Она была в курсе.

– Там победы нужны, чтоб ей грант на обучение дали. А Светлана Викторовна на соревах больше Костика выдвигает… ну и Ольгу… выдвигала.

– Слушай, а вот эти хлысты… – новенькая вдруг показала на стенку, где на крючках ровненько, как по линейке, висели хлысты. Светлана Викторовна у нас выездюк, а все выездюки – психи насчет аккуратности. Я тоже.

– …их каждый может взять? – она зачем-то осторожно, точно боясь обжечься, дотрагивалась кончиком мизинца до хлопушек хлыстов.

– Каждый, – буркнула я. Ну да, какая ей разница, кто и на ком поедет? Ей папочка любую лошадь купит, а надо будет – и любые соревнования.

– На барьерах Ольга была с хлыстом, я помню, – новенькая прикоснулась к пустому крючку. – А потом его нашли?

Я нахмурилась: действительно, одного хлыста не хватало. А ведь этот крючок уже пару дней пустует, вдруг сообразила я.

– Специально хлыст никто не искал. Хотя в роще и вдоль дороги так все облазили, что заваляйся он где-нибудь в кустах – наверняка бы заметили… Хотя у Ольги свой хлыст был! – добавила я. Но ведь и его не нашли, даже с собакой. А правда, куда он делся?

– Пошли снимем с Дамы мое седло! – новенькая опять резко сменила тему. Я только плечами пожала.

– Ой, а поседлала-то, поседлала! – я всплеснула руками – точь-в-точь моя бабушка, когда видит прополотую мной грядку на даче. Не, на самом деле неплохо для первого раза, но новенькая и так от передозировки скромности не помрет. – Снимай! Куда сразу за подпругу хватаешься! Сперва заправь стремена… Седло снимай только вместе с вальтрапом… И поможешь мне ссадины ей намазать. – Лида свинтила к Светлане Викторовне – так не мучиться же лошади! Я вытащила из ящика мазь с антисептиком и принялась обрабатывать царапины от щепок и веток на груди Дамы.

– Что-то не похоже на ссадину.

– Где? – Изысканно-кремовую, точно дорогущее вечернее платье, шкуру Дамы пятнал прямоугольник… ожога! Глубокого, сквозь шерсть и до самой кожи! – Полина! Что это? – я протянула дрожащие пальцы к крупу лошади.

– О-о, как мило! – новенькая глянула на меня исподлобья. – Ты в первый раз назвала меня по имени, а всего-то понадобилось – лошадку поранить! Если всех ваших лошадей перебить захотят, мы даже станем друзьями?

– Совсем офигела?! Что ты несешь! – вскинулась я.

– Седло несу! – пропыхтела она, волоча свою амуницию к седловой. – Я ж не знаю, может, все нормально. Может, это клеймо?

– Тебе тут что, вестерн? Ковбои клеймят диких мустангов, и те с перепугу становятся домашними? Если конь от элитных производителей, ему раньше татуировку делали, а теперь просто чип под кожу вставляют! – заорала я, хотя понимала, что для такой идеи все-таки были основания. Темный ожог на крупе Дамы имел форму небольшого ровного прямоугольника. – Лошадка моя маленькая, как же тебе было больно! Погоди! Ее обожгли – она ржать должна была на всю конюшню! Или понести, если под седлом была! И никто не заметил?

– И ржала, и понесла, – прислоняясь к косяку седловой и с нарочитым старанием обтирая пальцы тряпкой, бросила Полина. – И все заметили.

– И наездницу не нашли, – закончила я. Ожог не свежий, края мягкие – Дама беспокойно переступила от моего прикосновения к больному месту, но шарахаться не стала. Значит, лечили. Кто у нас Дамой занимается? Да кто угодно, кроме меня: и Светлана Викторовна, и дядя Гриша, и Лидка, и Костик… Никто из них про ожог не упоминал. Хотя я тоже про мелкие порезы, царапины и потертости у моего Димона без особой нужды не треплюсь: дело-то житейское…

– Ну и что тогда получается? – прикинула я. – Ольга выперлась из конюшни с какой-то раскаленной штырякой наперевес? Ладно, плевать, что штыряку никто не видел! Так Дама же не сразу понесла, Ольга должна была с этой штукой еще тренироваться – и она не остыла? Штука… – уточнила я. Холод липкой змеей зашебуршился внутри. Никто ведь не знает, где Ольга и… что с ней сейчас. Так что словом «остыть» лучше не пользоваться.

– У Ольги не было штыряки, – очень серьезно заверила новенькая… Полина. И сняла со стены… хлыст. Демонстративно подняла хлопушкой вверх. Я посмотрела на прямоугольник хлопушки, на ожог… Забрала хлыст у Полины и потянулась приложить хлопушку к ранке на крупе. Дама шарахнулась, едва не врезавшись в стену.

– Понятно… что ничего не понятно! – Я уставилась на гибкую хлопушку хлыста. – Как этим… можно обжечь?

Заменить на железную? Все равно идиотизм получается!

– Бывают еще и химические ожоги. Понятия не имею, как это делается в реале! Но наверняка можно.

– Ну и как это, по-твоему, выглядело? Кто-то – кстати, кто у нас такой продвинутый химик? – намазал какой-то фигней хлыст… чтобы испортить Даме шкуру? И как они могли знать, что Ольга возьмет именно этот хлыст вместо своего собственного? И что Дама понесет, а не просто сбросит Ольгу?

– А если этот «кто-то» как раз хотел, чтоб Дама сбросила Ольгу? И чтобы та свернула себе шею.

– Не свернула бы, Ольга классно ездила. Или все-таки бы свернула? – Я задумалась. Лошади существа нежные, боли не любят, а Дама у нас вообще нервная… дама. – А на фига?

– Может, она вот-вот получит наследство от дядюшки-миллионера? – пожала плечами Полинка. – Ты ее вообще хорошо знала?

– Конечно, – уверенно кивнула я. – Она здесь уже год училась, когда я пришла, она мне и седловку показывала, и остальное. Я все ее соревнования видела, на некоторые даже сама ездила…

– А если не здесь? Ну, там, что у нее дома, где она учится?..

– В каком-то техникуме. С родителями у нее все в порядке. Во всяком случае, она не жаловалась… Мы, конечно, между собой треплемся, но так, все больше с лошадьми…

– А треплетесь все больше о лошадях, – заключила Полина. – Ну хоть парень у нее был? Не могли ж вы об этом не трепаться?

– Чего тут трепаться – с Костиком они год встречались, даже на пикники ходили в лес, на ту сторону залива.

– Это который возле нашего поселка? – уточнила Полина. Я кивнула. Лес у миллионерского поселка на той стороне залива не то что наша чахлая рощица – настоящий, там даже грибы-ягоды собирать можно!

– У Костика сейчас новая девушка, а у Ольги никого. Мы ж все мечтаем о парне-коннике – чтоб умный, красивый, образованный и не гад.

Полина поглядела на меня с интересом, а потом заозиралась, точно рассчитывала углядеть тут идеального парня-конника.

– В конном спорте матриархат, – усмехнулась я. – Один Костик – много нас. Только девушки могут удерживать полутонную зверюгу одними коленками… мыть, чистить и вывозить навоз тачками.

– То есть у тебя парня нет? – нахально усмехнулось малолетнее чудовище. – А у меня есть – чемпион области по теннису! До него я с баскетболистом встречалась, но не сложилось. А у Настьки скрипач! Лол! – она захихикала.

Пойду найду стенку покрепче – надо же себя обо что-то убить. Мало того что у этой мелочи тринадцатилетней сапоги стоят дороже, чем все мои шмотки за всю жизнь, так у нее уже двое парней было! А можно мне хоть одного? Хоть плохонького? Ну хоть чтоб не молчать, когда девчонка на два года моложе – так небрежно про парней?

– Девки, трымай портки, ховайся в кусты! – в конюшню влетела злобно-веселая Лида. – Мало нам разного навоза за последние дни привалило – пятиборцы выпендриваться приехали! Сейчас нас припашут по-полному мажориков обслуживать!

Я на новость среагировала в лучшем Лидином стиле. Она одобрительно кивнула:

– А еще культурную из себя строила! Как пятиборцы заявились, сразу в человека превратилась.

– Кто такие пятиборцы? – Полина вертела головой как любопытная сорока, глядя то на меня, то Лиду.

– Спортсмены такие… особенные. Плавают, фехтуют, стреляют, бегают – и все одновременно!

– Плывут и фехтуют? – обалдела Полина.

– Да-а… это было бы круто! – мечтательно протянула я, на мгновение представив себе этих паразитов, плывущих дистанцию в 200 метров… со шпагами в зубах! – Жалко, они не согласятся.

– Стреляют они и правда на бегу: добежал, стрельнул, дальше побежал, – уточнила Лида. – А у нас к конкуру тренируются – барьеры брать.

– Парни, которые ездят верхом и еще умеют кучу всего? – мелкая поглядела на нас в полном обалдении. – Так чем вам плохо? Сама ж говорила…

– Я говорила, что парень должен быть конником и не быть гадом! А пятиборцы… ну полные гады и аж ни разу не конники!

В конюшню не вошла, а ворвалась Светлана Викторовна и отрывисто скомандовала:

– Трое пятиборцев. Седлаете им Симку, Топаза и еще Луидора возьмите у частников, чего он стоит без дела.

– Топаз не вычищен, – мрачно глядя на носки своих ботинок, буркнула я.

– Так вычисти! – раздраженно бросила завуч. – Полиной я займусь сама. Поработаем рысь, потом покажу, как правильно ходить с большой лошадью – Даму возьмем, под седло ее сегодня рано. После того что случилось… – Светлана Викторовна помрачнела, но тут же снова выдавила улыбку: – Сходи в большую седловую, там открыто, принеси недоуздок и чомбур[10]10
  Недоуздок – то же, что удила, но без трензеля: не мешает лошади, позволяет вести ее рядом. Чомбур – короткий шнур, «поводок» для лошади, цепляется к недоуздку.


[Закрыть].

Взгляд Полины стал затравленным. Все понятно.

– Пошли покажу, – я потянула ее за собой. – Нам все равно в большую седловую надо за амуницией, потому как если у наших суперменов во время тренировки что порвется – штаны например! – обслуга будет виновата! То есть мы!

– Если бесценные пятиборцы дружно повесятся на территории школы, тоже мы будем виноваты – почему столбы вовремя не поспиливали, – пробурчала Лида.

– Чего вы их не пошлете в дальний круиз? – поинтересовалась Полина.

– Ну мы же школа Олимпийского резерва – пятиборцы всегда у нас тренируются. Спорткомитет за их тренировки платит. Школе, конечно, не нам…

Не сильно торопясь – не хватало лететь к этим халявщикам как на пожар! – мы обошли конюшню по кругу. Большая седловая отличается от обычной тем, что в нее нельзя залезть просто так, без разрешения нашей завуч или тренера Петровича. Уздечки и седла, вальтрапы, ногавки, шлемы всадников, запасные краги и даже парочка запасных штанов – там хранится все самое новое, стильное и брендовое. Только для соревнований, ну и для VIP-ов вроде Полинки или пятиборцев.

Я толкнула дверь… и замерла на пороге. Светлана Викторовна поместила в большую седловую все наши материальные ценности. Включая трех переодевающихся пятиборцев.

– Здравствуйте, Сашенька! – ехидно протянул хорошо знакомый голос. Мое личное Господне наказание и тяжкий крест, он же Неподъемный Мешок, небрежно бросил футболку на сундук с седлами. – Вы дверь прикроете… или подождете, пока я и штаны сниму? – и этот гад многозначительно поиграл мышцами на груди.

Да он… Да знала бы я, что он тут… Щеки у меня горели: не от стыда – па-адумаешь, майку он снял! – от дикой злости. Сейчас я захлопну дверь… и вслед мне раздастся регот, вон губы уже подрагивают… Конечно смешно, стою тут как дура…

– Вы нам не мешаете! – из-за спины у меня невозмутимо вырулила мелкая. – Мы тут только кое-что возьмем… Так, где этот чомбур? – она штопором ввинтилась между пятиборцами. – Прошу прощения, вы позволите… Носочки ваши разрешите убрать, мне иначе не добраться… Ой нет, лучше вы сами, а то они у вас тут так аккуратненько… стоят… еще поломаю случайно. Вы их там, в уголочке, к стеночке прислоните… Вот это чомбур, да, Саш? Ах нет, простите, я уже заметила, что это ваши трусы…

Я поняла, что если сейчас отпущу дверь седловой, то тихо сползу на землю. Еще я поняла, что девочки из богатых семейств – это не только дорогие шмотки и дешевые понты! Во всяком случае, эту конкретную девчонку я начинаю обожать!

– Саш, ты заходи и бери что нужно. – Полинка распахнула освобожденный от носков и трусов сундук, широким гостеприимным жестом предлагая мне покопаться в снаряге. – А вы, если стесняетесь… вот вальтрапчиком прикройтесь! – и она сунула пятиборцу в руки ярко-желтый вальтрап.

Мы выходили обратно, расталкивая наваленной на руки амуницией так и не вернувших дар речи пятиборцев.

– Вы шлем поскорее наденьте, – напоследок бросила Полинка моему личному Кресту-Мешку. – А то у вас уши почему-то ужасно красные. Вам их беречь надо, – и захлопнула дверь каблуком сапога. – А теперь бегом, пока им какой-нибудь умный ответ в голову не пришел!

И мы рванули, едва не теряя амуницию по дороге, вихрем ворвались в конюшню, Полинка швырнула седло на пол у денника Топаза, бухнулась сверху и начала хохотать.

– Как я их, а? – она запрокинула голову, смех распирал ее, заставляя подрагивать щеки, растягиваться губы, сиять глаза… – Не прикольно? Или он все-таки тебе нравится?