Текст книги "Футбол – любовь"

Футбол – любовь
Илья Богуславский

© Илья Богуславский, 2023

ISBN 978-5-0060-0762-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Я не замечал футбол до 12 лет. Любил кино, мультики, обожал играть на асфальте у подъезда в классики.. С удовольствием лазал по стройплощадкам. Копался с друзьями на свалках в поисках фирменных пробок из-под пива. Репетировал роли пионеров в драмкружке…

Однажды, правда, я включил телевизор (мне было лет пять) и нарвался на футбольный матч. «Чёрные» играли против «белых». Конечно же я стал болеть за «белых», но они никак не забивали, и в итоге выиграли «чёрные». Я расстроился и с треском выключил старенький «Рекорд». С тех пор о футболе долго не вспоминал. Даже в начальных классах, на физкультуре, играть в футбол не пришлось. Старый учитель почему-то все время заставлял нас прыгать через козла и лазать по канату.

Когда я заканчивал четвертый класс, папа неожиданно принес в дом огромную картонную коробку – а внутри был новый цветной «Горизонт» на сенсорном управлении. О чудо! Мультики и фильмы стали яркими, красочными, к тому же теперь не было необходимости крутить дурацкую ручку в поисках интересного, а достаточно было нажать нужную серебристую кнопочку.

ЧМ-1982

Наступили долгожданные каникулы. Я закончил учёбу без троек, и мама с папой в честь такого события разрешили мне повалять дурака. Утром родители расходились по работам, а я, не обремененный занятиями и уроками, включал «волшебный ящик» и смотрел все подряд, наслаждаясь красками. И вдруг попал на передачу «Футбольное обозрение», целиком посвященное начавшемуся чемпионату мира по футболу в Испании. В этот дождливый июньский день произошли необратимые перемены в моей мальчишеской голове. Я сидел целый час с открытым ртом, и только повторял про себя, как завороженный: «Камерун, Перу, Аргентина, Бразилия… Марадона, Прохазка, Сократес, Дараселия, Росси, Гойкоэчеа… Гол, пас, угловой, фланг, полузащитник, офсайд, аут, вбрасывание, штанга, перекладина, голкипер…»

Вот зашел в гости дружок Вовка Герасимов, на год младше, я предложил ему срочно выйти во двор, поиграть в футбол. Но ни у Вовки, ни у меня не было мяча.. Мы выглянули в окно, и увидели, что на школьном поле несколько верзил пинают «кожаного друга». Может примут? Вышли. После дождичка поле было сырое, десятиклассники скользили и часто падали. Вдруг, Толик Бабочкин, по кличке Мухомор, так шлепнулся, что вывихнул ногу и захромал домой.

«Эй, мелкота, хотите к нам вместо Мухомора?»

«Хотим…» – неуверенно брякнул я.

«У нас замена – двое мелких вместо Мухомора!» – крикнул коренастый Федя.

Я думал, меня убьют. Затопчут. Но обошлось. Через пять минут я был прозван здоровяками Закоси-Нога. За неумение элементарно попасть по мячу. Вовка тоже не блистал, и мы уже были готовы к тому, что нас с позором выгонят с поля, но тут случилось невероятное – я забил гол!… В суматохе мяч внезапно отскочил ко мне, и я, находясь в 5 метрах от вражеских ворот, случайно вонзил его под перекладину. При этом ковырнул землю и лишился кеда.

«Офсайд!» – закричал вратарь противника, очкастый ПТУ-шник Коренько.

«Не фига! Закоси-Нога честно забил!» – возразил Айвар Клявиньш, рыжий латыш из десятого «А».

«Молоток! Мы выиграли 3:2!», подбодрил меня Федя после окончания матча..

На следующий день я снова играл в команде старшеклассников, Бабочкин выбыл надолго. Закалка дворовыми играми продолжалась все лето и всю осень, к зиме мою позорную кличку уже никто не вспоминал. А Вовка Герасимов как-то незаметно «откололся»..

ЧМ-1986

Четыре года прошли под знаком футбола. Я распростился с драмкружком, окончательно забросил уроки и перестал ездить с родителями в скучные гости, где одно старичье. Мне купили мяч, потом ещё два мяча. Я считался лучшим игроком во дворе, а в классе уступал только Денису Щербаку, но Денис занимался в секции, я же выбрал «дворовое воспитание». Денис носился по полю, как угорелый, а я предпочитал ходить вразвалочку, экономил силы, дожидаясь, когда мяч ко мне отскочит, чем ужасно его, Дениса, бесил. Я ненавидел бегать, предпочитая отдать точный длинный пас вразрез, или бил по воротам с дальней дистанции. Зачастую – удачно. У меня был хороший удар! Когда я забивал красивый гол, мне одобрительно кричали (все, кроме Щербака): «Сима – сенсей!». Сима – это от фамилии Симаков. А зовут меня Саша. Александр Симаков – неплохо звучит. Внезапно у меня в голове поселился футбольный комментатор Котэ Махарадзе – он часто повторял с грузинским акцентом: «Симаков получает мяч, смещается в центр, обыгрывает двоих защитников, удар, гол!». При этом я представлял, что на стадионе сидят девчонки из нашего класса, а Ленка, которая мне больше всего нравилась, смотрит только на меня. Ленка Зинченко училась плохо, но была самой красивой в классе. С большими синими глазами и короткой стрижкой. Однажды осенью мы с ней на пару, не сговариваясь, забыли сменную обувь, и дежурный нас отправил обратно домой за сменкой. Но вместо того, чтобы вернуться в школу, мы сбежали в кино, прогуляв уроки. Фильм был скучным и серьезным, но мы смеялись. Потом шли из кино, взявшись за руки. Проводив Ленку до подъезда, я набрался смелости и поцеловал ее в щёку. А потом полночи не мог уснуть. Я решил, что у меня появилась девушка. Мы перемигивались на переменах, иногда я провожал Ленку из школы домой.

Весной наш класс поехал на экскурсию в Пушкинский музей. Я одним из первых юркнул в автобус, устроился у окна. Рядом плюхнулся второгодник Сергунин, вечно грязный и оборванный. Прогонять его я не посмел, не захотел связываться. Хотя раньше, бывало, мы мутузили друг друга из-за наклеек и фантиков. И я даже одерживал верх. Ленка опоздала, вошла последней и не увидела свободного места. Тогда она, брезгливо перешагнув через дебила-второгодника, изящно плюхнулась ко мне на коленки: «Симаков, ты будешь моим сидением!», громко, на весь автобус заявила Лена. Сергунин тут же заблеял: «Жених и невеста!». Весь класс заулюлюкал. Мне стало немного стыдно, но больше приятно. Наша классная руководительница – Евгения Павловна – посмотрела на нас с Ленкой неодобрительно, но ничего не сказала и уселась рядом с водителем. Всю дорогу я любовался Ленкиной стриженной смуглой шеей, вдыхал запах ее волос, ощущал тяжесть ее бедер и боялся только одного. Ну, вы понимаете… Что она почувствует!

Когда постылые уроки наконец закончились, и я перешел из восьмого в девятый, передо мной встала дилемма. Или ехать в Ленинград с классом (а значит и с Ленкой) или остаться в Москве, смотреть и обсуждать с пацанами долгожданный чемпионат мира в Мексике. А потом устраивать на школьном поле «рубилово» – двор на двор. Ведь я был избран капитаном нашей команды. И кличка у меня была теперь была – Зико. (Это не только имя моего бразильского кумира, но и напоминание о «моей» девушке: Зин-чен-ко). Ленка давно обещала мне выйти во двор, посмотреть на мою игру, но что-то у нее все не клеилось, то с младшей сестрой сидеть заставляли, то в магазин посылали..

Наши команда старалась одеваться, как бразильская – в желтое и синее. У меня, например, были синие шорты и желтая футболка с Микки-Маусом. А команда дома №17, например, одевалась в черно-белые цвета немцев. Бабочкин и Клявиньш уже закончили школу и оба работали на заводе радиоэлектроники. Айвар даже успел жениться, но постоянно сбегал от жены и годовалого ребенка, чтобы погонять с нами мяч. Старшие делились с нами житейским опытом в перерывах между игрой. Иногда нас угощали дефицитным, добытым в длинных очередях разливным пивом. Сначала я отказывался (горечь!), но потом меня застыдили (чего кобенишься, как баба!) и я выпил целый литр. Во-первых – здорово утоляет жажду! Во-вторых – после беготни в жару – пиво быстро «ударило» по башке. Новое чувство. Было хорошо! Мужики без устали болтали о своих любовных похождениях, а меня будто несло по волнам! Денис Щербак врал, что недавно лишился девственности – трахнул Любку Потехину из параллельного класса. А может, не врал. Потехина, говорят, всем давала. А я мечтал о Ленке, о том, что я уж точно буду хранить свою сладкую тайну, не расскажу никому. И перед отъездом в Питер я случайно заметил у соседнего подъезда ее, Зинченко-Бензинченко.. Она была не одна, сидела с каким-то незнакомым амбалом, который был лет на пять старше меня. Они обнимались и лизались. Я стоял, как вкопанный, не веря своим глазам. Ленка меня не заметила, так была увлечена. Кто это? Потом узнал – какой-то ее земляк, приезжий с Украины по фамилии Лопатко (Ленка переехала в Москву из Харькова в шестом классе). Набить бы рожу ему, да он мне сам наваляет. Я поплелся домой, не жив не мёртв.

Вечером того же дня позвонила наша классная – химичка Евгения Павловна, по поводу поездки. Я отказался. Раз Ленка ходит сосётся с этим здоровяком, мне в Питере делать нечего.

«Почему, сынок, ты же так хотел поехать?!» – недоумевала мама. «Ты ведь никогда не был в Ленинграде! Там очень красиво!».

«Не еду и всё! Мои друзья все остались здесь – в Москве! А класс я ненавижу!», отвечал я и хлопал дверью своей комнаты.

«Что случилось?» – спросил отец.

«Ничего!» – и тут слёзы из глаз полились градом. «Не нужен мне этот Ленинград! Эрмитаж ваш дурацкий!».

Я снова убежал во двор с мячом. Уже стемнело, на поле никого не было, и я один бил по воротам минут сорок, целя в девятку. И жалел себя ужасно… Ленка. Леночка… Как она могла!?.. С другим! Родители смотрели за мной – я видел их силуэты в кухонном окне. Домой назло пришел за полночь. А на следующий день начался чемпионат мира по футболу в Мехико.

Вскоре стало еще хуже, хотя казалось, что хуже быть уже не могло. Из Калуги нам позвонили соседи бабушки и сказали, что ночью у нее случился сердечный приступ. Родители долго переговаривались на кухне, потом еще звонили в Калугу, а вечером подумали-подумали и решили отправить к бабке меня!

«А как же моя команда? А как же чемпионат? И почему бабушка не в больнице? У нее в квартире даже телека нет!» – сопротивлялся я.

Зашибись! И девушка бросила, и с футболом – облом! Нет, я, конечно, любил бабушку, но ПОЧЕМУУУ! Я только и успел увидеть, как итальянцы с болгарами сыграли матч-открытие – 1:1…

Короче, ясно, что мне уже не отвертеться. Мама и папа работают, а я должен ехать. И не быть «эгоистом и бездушным хамом», по выражению отца. Мне выдали 25 рублей на дорогу и на питание, сунули какие-то таблетки и ампулы для бабушки и посадили в электричку.

«Не разбей лекарства, Саня!» – громко умоляла мама на весь Киевский вокзал, когда я уже стоял в тамбуре. Папа стал ее успокаивать, двери захлопнулись. Я вяло помахал рукой и побрел в вагон с рюкзаком за плечами. Сел на край двусторонней деревянной скамейки. Рядом тихо матерились колхозные, судя по виду, мужики… От них пахло водкой и какой-то кислятиной. За окном пролетали берёзы и ели. «Переделкино, следующая – Внуково», равнодушно прошипел машинист. Я думал: «А вдруг бабка умрёт? Я еще и виноват буду. Скажут – недоглядел внучок!»..

Без друзей! Без девушки! Без футбола! В душном, забитом до отказа вагоне. Зашибись!

Баба Катя сама открыла входную дверь (вот уж не ожидал!). Как только увидела меня, полезла обниматься, и я вспомнил ее знаменитую железную хватку. Ничего себе, больная!

«Ба, а ты же в постели должна быть?», сказал я, снимая рюкзак.

«В постели, Санечка, в постели…», промямлила она слабеньким голоском, хотя за минуту до этого грозным басом спрашивала за дверью: «Кто там?».

Короче, полный облом. Папа сможет приехать только через 2 недели, и все это время я должен быть в этой сраной Калуге. Жить с притворной бабкой в коммуналке обветшалого дома. Без телевизора. Без радостей.

Вскоре я уже брел в магазин за хлебом, кашей и кефиром. Баба Катя сунула мне рубль, и я не отказался, хотя у меня были родительские деньги. Надо экономить, мало ли чего произойдет. Я так расстроился, что даже мяч забыл с собой взять из Москвы. У бабки во дворе, правда, нет никакой площадки, ни ворот, только забор, палисадник и белье на веревках висит. И погонять не с кем, соседи – сплошь алкаши и старичье.

Возвращался я из магазина с одними бутылками – хлеб брать не стал. Он был позавчерашний – черствый и с плесенью, а овсянки вообще не оказалось. Зато я купил бутылку сухого вина «Столове рожеве». Рубль, сорок копеек со стоимостью посуды. И мне, ребенку, продали! Кассирша равнодушно пробила чек. Может я подрос и стал смахивать на взрослого? Я ещё никогда не пил вина. Только пиво с пацанами. Я завернул бутыль с вином в целлофановый непрозрачный пакет и решил оставить у себя в закутке, на топчане, под лоскутным одеялом. А кефир положил в авоську. Пришел, бабушка была у соседки (ля-ля-ля, болтушка-притворушка). Проскользнул в свою комнатку, спрятал вино. Плюхнулся на пахнущий сыростью топчан, взял пыльную книгу, попробовал читать (ну, а что еще делать). Лесков. «Очарованный странник». Вроде, по внеклассному чтению задавали… Скучища. Бабки за стенкой болтают – и то интересней: «пенсия маленькая, продукты дорожают, Семеновна вчерась за ливерной колбасой 3 часа отстояла, Петька жену топором чуть насмерть не зарубил…». Попробую-ка я это красное сухое! Пробрался на кухню, стырил штопор. Еле открыл. Всю пробку расковырял, палец поранил. Глотнул. Ещё. И тут бабка заходит. Я чуть не подавился…

«Саня, ужинать иди! Ты чего это пьёшь?».

«Это сок, ба… Виноградный… Из Москвы… Хочешь?».

«Нет, милый, мне нельзя, у меня диабет».

«Ну ладно, я сейчас дочитаю страницу и приду!»

«Иди давай, а то стынет!»

Фу! Пронесло! Хорошо, баба Катя еще и близорукая, а то отцу бы нажаловалась, как минимум! Я закупорил початую бутыль, спрятал и выбежал на улицу, позабыв про ужин. В голову вдруг шибануло. На лестнице даже чуть не упал, схватился за перила. Кислятина, конечно, но мощнее пива бьет! А ведь всего пару глотков сделал! На крыльце я вдруг увидел мяч. Старый, потертый, но накаченный, целый, футбольный мяч! Чей это? Я подцепил мяч ногой и стал чеканить. Бум-бум-бум. Нога, голова, грудь, колено. Настроение улучшилось.

Я побежал по улице, на ходу продолжая чеканить. Вижу – арка дома напротив. Удар! Гол! «Симаков бьет с 25 метров и мяч от штанги влетает в сетку! Один – ноль, впереди сборная Советского Союза!» Перебегаю дорогу, влетаю через арку в чужой двор, мяч забрать. А там… Там народу – тьма. И прожекторы светят, краны какие-то, машины. Я застыл на секунду, потом пошел мяч из зарослей выковыривать. Вдруг, какой-то мужик в громкоговоритель как заорет: «Эй, парень! Не лезь в кадр! Ты мешаешь!»

Мяч, как назло, застрял в кустах.

«Ну-ка, сосунок, дуй отсюда! Быстро! Чтобы духу твоего здесь не было! Маша, я же сказал – не пускать на площадку посторонних!» Смотрю, девушка лет 20, может 22. Глазастая, в джинсах, белой ковбойке и со стрижкой каре. Чем-то предательницу-Зинченко напоминает. Только взрослее. Мне показалась, что она мне улыбнулась. Я мяч взял и поплелся домой.. Вдруг слышу другой мужской голос, уже без мегафона: «Мальчик! Ты, ты! Ну-ка подойди сюда. Не бойся!» Я обернулся и тут только понял, что это кино снимают! А я очень люблю кино! Почти так же, как футбол. Но, чего они от меня хотят? Вдруг в милицию отведут? А я еще и пьяный.. Вот влип! Надо бежать! Но любопытство победило. К тому же хотелось рассмотреть эту Машу поближе.

Я подошел, и увидел около камеры киносъёмочной двое мужчин спорят. Тот который меня позвал, с бородой, говорил другому, голопузому, тому, кто меня прогонял:

«Валя, мы всё равно сейчас простаиваем. Что, тебе несколько метров пленки жалко?…»

«Да, Серега! Это „Kodak“! У нас каждый метр – на вес золота!»

«Не морочь голову, ты уже мне метров сто забраковал!»

И мне: «Как тебя зовут? Сколько лет? Местный? Из Москвы? В футбол хорошо играешь? Покажи, что умеешь!»

Я стал чеканить. Ногой, головой, коленом. Начеканил раз 55 подряд, на 56-ом ударе мяч сорвался и полетел прямо в камеру. Оператор Валя на меня матом орет, а режиссер Сергей смеется: «Пять рублей заработать хочешь? Неделю будешь мороженое лопать. Сделай тоже самое еще раз! Чекань!»

Оператор Валя снова орет: «Я не буду это снимать!»

А Сергей спокойно так ему кулаком в пузо – тресь! Несильно. Мол, заткнись, я тут главный, делай чего говорят!

Пришлось Вале подчиниться. Он только выругался в мой адрес: «Вредитель! Откуда ты взялся на мою голову!»

Потом меня водили минут двадцать по двору, выбирали место, где лучше снять. Маша была рядом. Красивая!.. Вот бы мне такую подружку!.. Мечтать-то не вредно!

Наконец меня поставили в кадр, режиссер скомандовал «Мотор!» и я начал чеканить. Ну, конечно, заволновался, и сбился на четвертый раз. Оператор опять матюгнулся, но камеру не остановил. Я представил, что на меня смотрят все: не только съемочная группа, но и друзья, родители, одноклассники, Зинченко… И у меня пошло!..

«Стоп! Достаточно!», крикнул Сергей. И мне стали аплодировать! Громче всех – Маша. Она подошла и спросила:

«Как тебя зовут?»

«Саша»

«А я Маша», она подошла ко мне и вручила синюю хрустящую пятерку.

«Я знаю», не очень вежливо оборвал я.

«Будь умницей, Сашун! Ариведерчи!»

Сашун… Меня так никто не называл.

Через 10 минут я был дома. Бабушка болтала по телефону. Я поймал себя на том, что уже не жалею об этой поездке!

Меня клонило в сон, хмель еще не выветрился. Да и столько всего за день было! Засыпая, думал о Маше..

На следующий день меня разбудил звонок в дверь. Смотрю – час дня. Ни фига себе, проспал!

Баба Катя кричит: «Саня, хватит валяться, поди посмотри, это медсестра укол мне делать пришла!». Натянул штаны, открыл.. Не может быть! На пороге стояла Маша. Та самая, со съемочной площадки, только в белом халате..

«А, Сашун! Надо же! Калуга – большая деревня! Дашь войти?» – Маша явно обрадовалась нежданной встрече.

«Ой, привет!» – я попытался изобразить на своем лице непринужденное обаяние, но понял, что получилась идиотская гримаса на заспанном лице. Да еще и волосы свалялись, причесаться не успел..

Сделав укол, Маша весело щебетала с бабушкой и соседкой. А я стоял в дверях, как истукан, и думал: только не уходи, Маша, задержись, пожалуйста!..

Наконец Маша засобиралась. Сняла халат и оказалась в красном сарафане. Вышла в коридор.. Я увидел маленький шрам у нее на плече.

«А вы… ты медсестра?», спросил я.

«Ты очень сообразительный!» – весело ответила девушка.

«А как же кино?»

«Я очень хочу в сниматься в кино, но роль не предлагают. Не то что некоторым!», Маша потрепала меня за челку.

У самой – волосы густые, темно-каштановые. Глаза синие. Ресницы длинные! Брови вразлёт. Ямочки на щеках.

«Ну, это… Тебя только в главной роли можно снимать!», выдавил я и покраснел.

«Спасибо, дорогой! Я в театральное этим летом буду поступать! Медучилище я еще год назад закончила. Я же – местная. Узнала про съёмки случайно, напросилась поработать ассистентом, пока фильм в Калуге снимают. Ну и оказать первую помощь, если кому вдруг плохо станет».

Говоря последнюю фразу она высунула язык и закатила глаза, притворяясь удавленной. Ей даже это шло!

Вдруг Маша неожиданно ткнула меня в живот.

Я машинально напряг пресс и старался казаться невозмутимым.

«Как тебя по имени-отчеству, звезда ты наша нереальная?»

«Александр Витальевич» – элегантно представился я.

«Витальевич, моя смена закончилась, съёмок сегодня нет, давай-ка ты меня проводишь, я тут недалеко живу, на Кутузова, и ещё поболтаем!»

Об этом я даже и не мечтал! Но брякнул небрежно: «О’кей».

Мы вышли во двор. И Маша взяла меня под руку! Я уловил чарующий аромат то ли духов, то ли цветов.. Мы были одного роста, но Маша на каблуках. Тук-тук-тук. Нет, это мое сердце бьётся…

Калуга мне теперь нравилась. Только жаль, нас не видит Зинченко! Впрочем, ей всё равно… А теперь – и мне!

«Сегодня матч „СССР-Венгрия“, а у нас, как назло, телевизора нет..», и я кратко изложил Маше свою печальную историю.

«Бедненький! Нет проблем, что-нибудь придумаем! Я тоже люблю футбол, Сашун!..»

Она любит футбол!…

«Но только трансляция очень поздно закончится. Бабушка волноваться будет!», господи, зачем я это говорю!..

Маша вдруг высвободила руку, достала из сумочки сигареты «Космос» и закурила. Она уже курила на съёмках, я заметил. Вообще, не люблю, когда девчонки курят. Но Маша – другое дело.

«Прокутим твою пятёрку?», подмигнула она. Первую зарплату нужно быстро прокутить! Есть в кино такая примета! Иначе больше не повезёт!»

«Конечно, прокутим!», весело откликнулся я. «А как?»

«Сколько тебе лет?»

Вот, блин, не ожидал такого коварства..

«Шестнадцать… с половиной, в десятый перешел», соврал я, прибавив себе полтора года и один класс.

Маша посмотрела на меня, выпустив дымок тонкой струйкой.

«Нехорошо совращать симпатичного мальчика, но у меня такой план: Пиво любишь?.. Ну вот! Отметим знакомство, неожиданную встречу и твой кинодебют! Сергей Александрович сказал, что поставит тебя на финал картины! Он финал другой придумал, это ты его вдохновил! Давай, в восемь я буду ждать тебя здесь! Заметано?»…

Лет с пяти я полюбил смотреться в зеркало. То, что я видел, мне нравилось. Мама и папа наградили меня хорошей внешностью. Только вот, рост подкачал, и глаза – голубого цвета. Я всегда считал, что у мальчика должны быть карие глаза! Тем более, у футболиста! Так мужественнее! Теперь на меня смотрела Маша. Похоже, я ей тоже нравился. Но, вдруг, я нравлюсь ей, как брат, или еще хуже, как сын? Кто их женщин разберет?…

В восемь я вышел к продмагу. Маша почти не опоздала. Помахала мне рукой, как старому приятелю. На этот раз она была в белом ситцевом платье в цветок. Ей безумно шло!

«Мария! Так, я не понял!?»… Прямо передо мной возник тот самый оператор Валя, он был весь красный, голый по пояс, и, судя по всему, сильно пьяный. Меня будто водой из колодца окатили. Я вздрогнул. Что за день сегодня!

«Ты с этим щенком от меня намылилась?!», Валя шатался. Вдруг он ударил Машу по лицу, выбив у нее зажженную сигарету. Я сжал кулаки и хотел набросится на эту пьяную сволочь, хотя он был в два раза старше и здоровее меня. Но, видно, не очень хотел. Струсил, растерялся, промедлил. А через пару секунд Маша налетела на своего бывшего ухажера, толкнула, сбила с ног, и Валя рухнул, как в кино, на кучу деревянных ящиков со стеклотарой. Раздался трек и звон. Валя заорал таким матом, которого я не слышал даже от пацанов во дворе. А еще кино снимает! Не дожидаясь, пока оператор встанет, моя новая девушка улыбнулась и взяла меня за руку: «Ну что, мой лыцарь! Побежали!» Она так и сказала «лыцарь»…

Мы были уже в километре от того места, а я все думал, что, конечно, она считает меня ребенком. Ведь я струсил… И все же Маша – какая-то необыкновенная. Она – умная, веселая, красивая. Даже дралась как-то неловко и очень трогательно.

Помните, в фильме «Собака на сене» Джигарханян пел: «Если вы на женщин слишком падки, в женщинах ищите недостатки…». Папа, видя мою нарастающую озабоченность по женской части, посмеивался: «Ищи, сынок, недостатки! А то ты у нас с мамой чересчур уж влюбчивый! Как Пушкин. Это опасно и вредно для здоровья!»

Я искал недостатки. И находил. Всегда. Например, соседка Вера – косоглазая, отличница Оля – противно морщит нос. У смазливой Светки Холодковой – прыщи на лбу. У многих девиц недостатки так выпирали, что их и искать не надо было. Вот у Ленки Зинченко я до сегодняшнего дня не мог найти недостатков, кроме того, что она – шлюха. А сейчас вдруг вспомнил ее лицо и сразу нашел. Нос! У Ленки был курносый, слишком вздернутый нос. Как я раньше не замечал? Да она – уродина! Ещё и дура – не одной книжки наверняка не прочитала, только журналы модные все листала с подружками на перемене. Сколько раз пытался поговорить с ней про книги, а она – ни бе, ни ме, ни кукареку! И сейчас я с небывалой легкостью «отпускал» Ленку к этому её накаченному – два сапога пара! У него, наверняка, тоже мозгов нет – все в мышцы ушли…

«А у меня вино дома есть. Почти целая бутылка!», сказал я, когда мы, потратив всю мою киношную зарплату, вышли из магазина. Пива, конечно, там не было, но пепси-колу, сыр, колбасу, хлеб и конфеты мы купили.

«Тогда идем к тебе, кавалер!», Маша отдала мне продуктовую сумку, и мы двинулись обратно к бабушке, но другим маршрутом, чтобы на Валю не нарваться.

«А почему этот оператор злой такой? Чего он к тебе домогался?»

«Да, козел!..», немного помрачнела Маша и стала еще красивее.

«А чего он напился?», я был похож на трехлетнего ребенка, который постоянно задает глупые вопросы.

«Потому что он мудак! Жди здесь! Я за телевизором только заскочу. Тебя маленький устроит?», Маша остановилась и показала на девятиэтажный дом. Я сначала не допер, что «маленький», это не в мой адрес.

«Дай сигарету!», зачем-то попросил я.

«Не стыдно, Сашун?! А еще пионер!» – Маша протянула пачку, чиркнула зажигалкой и скрылась в подъезде новой башни.. Мне показалось, навсегда..

«Какой я тебе пионер?.. Я уже год красный галстук не ношу!» – буркнул я себе под нос и закашлялся.

Я курил второй раз в жизни. Пропустил дым через нос, как Маша. Машенька! Не исчезай!

В носу защипало. Маша вышла, держа за ручку переносной черно-белый телевизор «Юность».

«Держи! У отца выпросила, ему сегодня все равно в ночную смену. Будет тебе вечером футбол!».

Мне казалась, что я знаю эту чудесную девушку целую вечность. Было душновато, пахло листвой, гарью, асфальтом. Но не так, как в Москве. Свежее было. Мы смотрелись, как супружеская пара, у «жены» в руке – сумка с продуктами, у «мужа» – телевизор. Уже стемнело, когда мы вошли в квартиру. Все спали. И баба Катя тоже храпела. Это хорошо. Мы на цыпочках прошли в «мой притон», как назвала его Маша. Я поставил «Юность» на тумбочку, повернулся к ней. Она стояла в темноте, её глаза блестели. Рот был приоткрыт, как будто звал… Мы поцеловались в губы. Я это делал впервые, но быстро оторвался, отвернулся и деловито воткнул в розетку телек. Мол, поцелуй поцелуем, а футбол пропустить нельзя. Через пару секунд я услышал знакомый грузинский голос: «В воротах стаит Рэнат Дасаев, дэсатый номэр – Ныколай Кузнэцов…» Матч только начался. Вдруг Маша проворно сняла через верх свое платье и легла на мой позорный топчан… Внутри у меня все заныло, но я продолжал деловито настраивать антенну. Маша оказалась без лифчика, в одних трусиках. Боковым зрением отметил ее груди – две большие капли с маленькими черными сосками…

«Жарковато… Ну, наливай, юный алкоголик!»

Я полез под кровать за вином. Больно ударился лбом об угол топчана. На меня смотрела Машина ступня. Шевельнулись пальчики.

«Презервативами ты, конечно, не запасся? И я хороша! Повсюду СПИД бушует, а мы с тобой такие беспечные…»

Я был близок к обмороку. Через меня будто пропустили разряд. Я не стал возиться с бутылкой, скинул джинсы, стянул с себя трусы (это оказалось, сложнее, чем я думал) и бросился на Машу.

«Удар! Гол! Пэрвый гол за нашу сборную забывает на втарой минутэ Павэл Яковэнко!» – раздалось из телевизора.

Маша засмеялась, зажав рукой рот, а я готов был от стыда разлететься на молекулы, на атомы… Раствориться в этом жарком воздухе, с примесью чего-то нового, невыносимого и влекущего одновременно.

«Слышал, Дон Жуан? Наши забили вместе с тобой!»

Я поднял голову, и где-то вдалеке увидел кусочек такой далекой, искаженной черно-белой Мексики.. Изображение было кривым, звук немногим лучше, наши ребята бежали, обнимались, радовались. Они смеялись надо мной, весь мир смеялся, ведь только что я так постыдно расстался с невинностью… Взяв минутную передышку, я снова ринулся в бой. Теперь я задвигался, задышал, как в порнухе на видаке у Дениса Щербака.

«Гол! Сэргэй Алэйников сылным ударом издалы посылает мяч в варота сборной Вэнгрии!»

Маша уже не смеялась. Она обнимала меня крепко-крепко и тихонько шептала: «Гол! Опять гол, родной мой.. Давай еще забьем..»

Мы допивали вино из горла, передавая друг другу бутылку. Голова кружилась. Я совсем потерял стыд. Стал нахальным исследователем женского тела. Перевернул податливую Машу на живот. Как она кричала! Потом я уснул. Через полчаса проснулся. И Машенька радушно приняла меня.

«Уймись, монстр!», тихонько стонала она и снова смеялась.

Потом Маша заснула, а я на неё смотрел. Роскошная, голая! Моя!

Я боялся разбудить ее.. Вдруг проснётся, посмотрит на меня и как закричит!… Но она крепко спала. А я всё не мог насытиться.. Наконец, за секунду до того, как упал и провалился, краем глаза заметил итоговый счет 6:0…

Утром Маши рядом не оказалось. Зато я услышал голоса в коридоре. Вышел.. Бранилась соседка Анна Петровна, философствовал с похмелья ее сын – пьяница Коля Баранов. Бабушка жарила на кухне картофельные биточки…

Я сбегал в соседний двор, на съёмочную площадку, но там уже, конечно, было пусто. Весь день караулил Машу возле той самой девятиэтажки. Маша, где ты? Укол бабушке пришла делать пожилая медсестра. Не объявилась Маша и через день, и через неделю. Я каждый день ходил знакомыми маршрутами в надежде встретить ее. Но Маша исчезла. Только забытый чёрно-белый переносной телевизор «Юность» напоминал о ней. И чужой мяч. И еще топчан с простынёй и подушкой. И едва уловимый, исчезающий запах Маши.

Через пару недель бабушка поправилась и я уехал в Москву. На школьное поле под одобрительные вопли пацанов вышел Саша Симаков, вышел уже мужчиной. Наши на том чемпионате играли здорово, но уступили бельгийцам в 1/8 финала. Не повезло, да и судья-сволочь нам порядочно нагадил. Чемпионами стали аргентинцы во главе с хитрым Марадоной.