Текст книги "Под подозрением"

2

Ночью было две бытовухи, три кражи и грабеж. Под утро еще и изнасилование. Никто не обещал легкого дежурства, но это был уже перебор. Поэтому утром Филин не выдержал и взял себе пару бутылок пива, которые «раздавил», пока заступивший на смену патруль подбрасывал его до дома. В свою квартиру Филин вошел, когда на часах было уже 10 утра. Он сразу бухнулся спать, даже не раздеваясь. Перестал мыться и ложиться в разобранную кровать Филин сразу после развода с Машей, которая настаивала на этом.

Проснулся Филин ближе к вечеру. Приняв душ, поел и выпил кофе – и наконец почувствовал себя способным жить дальше. Позвонил Лене и предложил встретиться. В такие дни – в выходные после суточных дежурств по району – Филин часто забирал ее с работы. Голос у Лены был какой-то странный, но Филин сначала не придал этому значения. По пути к Лене он заскочил в магазин и купил бутылку вина.

Всю дорогу от центра, где Лена работала продавщицей в продуктовом магазине, до ее дома – она жила на участке Филина – Лена молчала.

– Что-то не так, Лен?

– В принципе, нет…

– Но?

– Я не знаю, как сказать, – неуверенно отозвалась Лена, украдкой покосившись на Филина.

Он пожал плечами.

– Как есть.

– Леш… Мне кажется… Как бы это сформулировать лучше… Мне кажется, в общем, что у нас с тобой… Ну… Ничего не получится.

Приехали.

– Ясно, – помолчав, сказал Филин.

– Только не злись, пожалуйста, хорошо?

– Ага.

– Ты злишься?

– У меня только один вопрос, Лена. А по телефону нельзя было сказать?

– Извини, – сконфузилась она. – Я нечасто это делаю. В смысле… рву отношения.

Машина Филина свернула во двор Лены. Филин тормознул около ее подъезда.

– Приехали.

Лена кивнула, но сразу выходить не стала – ей показалось это неправильным.

– Нашла себе кого-нибудь или как?

– Может быть.

– Так и скажи – «да, нашла», – буркнул Филин. – Думаешь, я сцены закатывать буду? Взрослый уже мальчик.

– Извини.

«Хватит все время извиняться», – хотел сказать Филин, но не стал. Еще подумает, что он пытается действительно закатить ей сцену.

С Леной Ермишко, миловидной 32– летней женщиной, Филин встречался примерно полгода. По выходным, в том числе в выходные после ночных дежурств, а также в те редкие вечера, когда он освобождался от работы пораньше. Познакомились они просто – Лена сама пришла в ОВД. Ее направили к Филину, потому что она жила на территории, за которую отвечал именно Филин – это была его «земля». Подставив под ее автомобиль свою бывалую «пятерку», упырь по кличке Блоха стал требовать деньги и угрожать. Лена жила в Промышленном, но пока от криминала бог ее миловал, здесь она стала жертвой преступников впервые. Для Лены это был такой шок, что она поняла – водить машину она больше не будет. Обычный наезд. Но для Промышленного автоподставы были редкостью, и работа по делу оперу понравилась. А когда Блоха оказался за решеткой в камере СИЗО, Лена «отблагодарила» Филина. Так все и началось. Иллюзий по поводу их отношений Филин не питал. Но почему-то думал, что закончится все несколько иначе.

– Надо было сказать по телефону, – высказался Филин.

Помедлив, Лена взяла его за руку.

– Леш, только не злись на меня. Я хотела сказать тебе спасибо за все, что ты сделал. У меня была сложная ситуация, тот гад угрожал, я даже спать боялась. Ты мне помог, я была тебе просто дико благодарна… А потом все как-то само собой… закрутилось.

– Вроде того.

– Мы видимся редко. Понимаю, у тебя работа такая, но… мне этого мало. И мне нужно двигаться дальше, понимаешь?

– Дело в этом? В моей работе?

– Не только, – нехотя призналась Лена.

– Да нет проблем.

Кивнув и улыбнувшись на прощанье, Лена выбралась из машины. А Филин вспомнил про бутылку вина.

– Стой!

Лена обернулась. Филин взял с заднего сиденья вино и, подойдя, вручил бутылку Лене.

– Это тебе. Удачи, Лен.

Филин сел за руль и уехал.

Никто из теперь уже бывших любовников не обратил внимание на неприметный автомобиль в стороне – темно-красный «Рено-Логан». И уж тем более не заметил, как из салона машины за их прощанием пристально следила пара глаз.

Утром после развода Басов попросил Филина остаться в кабинете. Когда остальные опера вышли, Басов буркнул:

– Опять в «Саванну» заезжал?

– И что? Уркаган, которого по моей просьбе выцепили оттуда, чист?

– Не совсем. Его пальцы по краже проходят. Позавчера в Южном. Откинулся неделю назад, заморыш, а уже наследить успел, – подумав, Басов нехотя добавил: – Хоть эта палка и не нам, но все-таки поздравляю.

– Не зря значит съездил.

– Леха, этот Штык на тебя когда-нибудь крутую жалобу напишет.

– Но ты же меня прикроешь? – усмехнулся Филин.

Басов и Филин начинали работу в угрозыске примерно в одно и то же время. Но Филин после ППС, тогда как Басов после средней школы милиции – «школы оперов» – и уже со званием старлея. И с каждым годом Филин отмечал, что Басов вроде бы работал так же, но был более удачлив. Басов считал иначе. Филин не умел договариваться, не умел быть лояльным, когда того требовала ситуация, и не мог промолчать, когда стоило. Поэтому ничего удивительного не было в том, что Басов – хороший и крепкий опер, но умеющий воспользоваться моментом гораздо лучше приятеля – со временем возглавил уголовный розыск ОВД №3. Тогда как Филин до сих пор ходил в простых операх, хоть и с погонами капитана.

– Я для того шефом угро стал, чтобы твою задницу прикрывать, ага, – проворчал Басов.

– И для этого тоже. Это часть работы, – снова усмехнулся Филин.

Свою «землю» Филин делил с другим опером, Романом Попцовым. Несколько лет назад он переехал в город из райцентра, расположенного в ста километрах отсюда – говорят, не поладил с начальством. Лучшими друзьями они не были, но Попцов оказался нормальным мужиком, с которым было легко работать. Буч жил на их территории, а значит, материал достался им. Звонок в больницу был неутешительным – Буч не умер, но до сих пор находится без сознания.

Ближе к обеду они отправились к Феде Ерофееву, корешу кем-то забитого Буча. Дома его не было.

– Ерофеев гараж неподалеку снимает, – вспомнил Филин. – Прокатимся?

– На кой хрен? Подождем.

– Ерофеев анашой сейчас банчит. А живет он с предками. Батя его мужик крутой, увидит дома траву – башку мигом открутит. Соображаешь, к чему я?

Попцов соображал.

– Врубился, Лех. Сразу бы сказал. Поехали в гараж.

Ерофеев снимал гараж в кооперативе на Заводской. Ворота закрыты, замок снаружи, никого нет. Опера бросили машину на углу, чтобы можно было изнутри наблюдать за гаражом Ерофеева, и принялись ждать.

– Лех, а с каких пор Ерофеев анашой банчит? Он кореш Буча. А Буч героинщик знатный, ему анаша как мертвому припарка.

– Между ними рамсы какие-то были, – отозвался Филин. – Ну ты сам в курсе, Буч строит из себя авторитета. Вот и поцапались. Пару месяцев назад дело было.

– Думаешь, Ерофеев ему рыло начистил?

– Все может быть.

Попцов замолчал, но не выдержал.

– Откуда наводка про анашу, колись.

– Откуда-откуда, – хмыкнул Филин. – Баба его растрепала, Зинка Кучерявая, когда ее ППСы с анашой на кармане хлопнули.

А потом появился Ерофеев. Он пришел пешком, что было странно. Покосившись на выглядывавшую из-за угла машину оперов – Филин и Попцов вжались в сиденья, чтобы их закрыл угол – Ерофеев принялся поспешно открывать гараж. Филин выглянул из-за угла. Ерофеев скрылся внутри.

– Пошли.

Достав оружие, они быстро направились к гаражу. До открытой створки ворот оставалось метров пять, когда оттуда показался Ерофеев с небольшим пакетом в руках.

– Эй, сюрприз!

Ерофеев побелел при виде оперов. Но тут же, швырнув пакет в их сторону, бросился бежать. Филин метнулся за ним.

– А ну стой, придурок!

Ерофеев лишь увеличил скорость. Рыча от злости, Филин мчался за ним, пытаясь сократить расстояние. Но Ерофеев бегал шустро и не собирался сдаваться: петляя между гаражами, он рвался к улице.

– Стой, башку откручу!

Ерофеев вылетел на улицу и помчался по тротуару. Свернув следом, Филин вдруг увидел синюю «десятку» в 15 метрах от угла – Ерофеев на бегу нажал кнопку брелока, заставляя машину вспыхнуть габаритами и с писком сняться с охраны. Он успел прыгнуть за руль и заблокировать все двери, когда Филин оказался рядом и кулаком двинул по стеклу.

– А ну открой!

– Не открою, – возразил Ерофеев.

– Я ж тебе зубы за эти дела выбью!

– Не выбьете!

Ерофеев вставил ключ в замок зажигания. Филин опешил от такой наглости.

– Только попробуй!

Ерофеев завел двигатель.

Филин прыгнул в сторону, вскинул руку с пистолетом и взял висок Ерофеева на прицел.

– Только тронься и я стреляю!

– Если успеете!

Ублюдок. Филин был в ярости. Он чуть поднял руку и сделал выстрел. От этого звука Ерофеев пригнулся, машинально прикрыв голову руками, и тут же испуганно завопил:

– Хорошо, хорошо, я выйду! Только не стреляйте!

– Из тачки быстро!

– И не бейте!

– Из тачки, твою мать, БЫСТРО!

Ерофеев тронул ручку дверцы и, жалкий и испуганный, выполз из машины. Филин тут же, стараясь делать все максимально грубо, развернул его, швырнув грудью на машину. Ерофеев ойкнул:

– Больно же!

Не выдержав, Филин влепил ему подзатыльник. А со стороны гаражей к ним, улыбаясь, брел Попцов с пакетом Ерофеева в руке.

– Догнал?

– Ты где шляешься, Попцов, твою мать?

– Пакет надо было там бросить? Тут, кстати, анаша нефасованная, граммов двести точно.

– Это не мое! – пискнул Ерофеев и заслужил еще один подзатыльник от Филина.

– Только вякни у меня еще, урод!

Ерофеев пытался намекнуть на «договориться». Филин и сам предпочел бы завербовать его в стукачи и забыть о пакете с анашой, но тут уже было дело принципа. Траву изымали с дежурным следователем. Если бы до дежурки дошел слушок о стрельбе, разбирательство было бы по полной – с выездом начальства и следака СК на место и прочее. Поэтому выстрел в воздух остался маленьким секретом Филина и Ерофеева.

После обеда Филин взял уже оформленного и задержанного Ерофеева в обезьяннике и привел его в кабинет оперов, чтобы поговорить о Буче.

– Буч в больнице? – тот был искренне удивлен. – Да ладно!

– Хочешь сказать, ты не в курсе?

– А я-то тут при чем?

– Действительно. Вы с Бучем разругались в хлам, а потом его кто-то чуть не калечит во дворе. При чем тут ты, в натуре?

– Так это когда было, пару месяцев назад еще, – засуетился Ерофеев. – Ну, цапанулись и цапанулись, с кем не бывает. Я что, на отморозка похож? Если я каждому, с кем поцапаюсь, буду рыло чистить…

– На отморозка еще как похож, – перебил Филин. – Убегать от вооруженных ментов…

Ерофеев загрустил.

– Испугался я. У меня в гараже нычка была. Я там фасовал ну и все такое… А тут вы… Но это тем более не значит, что я на Буча полез. Мне с ним не по пути вообще. Я и наркотой не торгую, если что. Торчки слишком озверевшие и тупые пошли.

– А анаша не наркотики?

– Об этом до сих пор спорят в куче стран, а кое-где легализовали ее, так что…

– Вот только не надо мне тут дешевую философию разводить, – поморщился Филин.

– Да послушайте, мне этот Буч нафиг не упал вообще. Хотя… я тут слышал от знакомых кое-что. Он в последнее время оборзел, говорят, совсем.

– Это как?

– Бодяжить стал сильно. Слишком сильно. В итоге не товар, а фуфло. Так что если вы хотите знать, у кого был зуб на Буча, изучите как следует тех, кому он свое фуфло впаривал. Каждый из них с удовольствием бы Бучу все зубы повыбивал.

К сожалению, нотариально заверенного списка клиентов с адресами и телефонами у Буча при себе не имелось.

Филин расспрашивал Ерофеева еще около получаса, пока не позвонили из дежурки. Помдежа коротко бросил, что к Филину пришли. Филин оставил Ерофеева на Попцова и спустился на первый этаж. В предбаннике между входом в ОВД и дежуркой стояли несколько стульев для посетителей. Филин направился прямо туда. И застыл в дверях.

Завидев опера, с одного из стульев встала девушка. Танцовщица из «Саванны». Та самая, с синяком под глазом и с разбитой скулой. Только теперь к старым побоям добавились новые: к девушки была разбита губа, а подбородок слева припух и покраснел.

– Здравствуйте, – произнесла она. – Помните меня?

– Созрели?

Девушка кивнула.

3

Выпроводив из кабинета Попцова и Ерофеева, Филин предложил девушке сесть и даже угостил кофе. Решение прийти сюда далось ей явно непросто. А учитывая, как важно было для Филина подгадить Штыку – а в идеале и вовсе закрыть его – действовать нужно было осторожно на всех этапах. Даже на этом.

– Как вас зовут?

– Катя. Екатерина… Томина.

– Отчество?

– Зачем?

– Для протокола.

По лицу Кати пробежал страх.

– Какого протокола?

Ясно. Поторопился. Филин ободряюще улыбнулся девушке:

– Шутка, не обращайте внимания.

– А… что в ней смешного?

– Давайте лучше о вас, Катя. Кто это сделал? Вы ведь поэтому пришли?

Филин указал кивком головы на ее лицо со следами побоев. Катя ответила также кивком.

– Поэтому. Но… не только.

– Это Штык?

– Кто?

– Артюков. Хозяин «Саванны».

– И он тоже. А еще два его… шныря. Локоть и Гепа.

Локоть дежурил у входа в «Саванну» позавчера, когда Филин встретил там Катю. Гепа тоже был в охране бара. Гепе больше бы подошла кличка Шкет: он был коротышкой, не больше 1,6 метра – но низкий рост Гепа с успехом компенсировал широченными плечами и мощным торсом.

– Они вас бьют? Зачем?

Долгая пауза. Катя не решалась начать.

– Это сложно так сразу…

– Мы никуда не спешим.

– Понимаете… Артюков, наш хозяин, и эти два его амбала-шныря… – сделав глубокий вдох и такой же глубокий выдох, Катя начала: – У Артюкова в клубе собирается всякая шваль. Часто его какие-то дружки бывают с уголовными рожами. В подвале бара есть несколько помещений. Что-то вроде VIP-зала. Но для своих, понимаете? Для его приятелей-уголовников.

Начало было интригующее.

– Так.

– И там же пара комнат… Это спальни. Некоторые из девчонок, которые в баре танцовщицами работают, они… как бы это сказать…

– Спят с теми, с кем им скажет Артюков?

– Да. Какие там дела у них творятся, я не знаю. И знать не хочу. Я в бар устроилась не так давно. Сначала все было в порядке. Деньги платят, в самом баре порядок, никто погромы не устраивает. Потом я стала соображать, почему. Артюкова все в районе боятся. Он вроде авторитета.

– Вроде авторитета, – буркнул Филин, сделав особый акцент на слове «вроде». – Но не авторитет. Только вроде.

– Ну вот, я работала, танцевала себе… Потом от девчонок узнала, что некоторые ходят вниз. Узнала, для чего. Я сначала в шоке была. Спрашиваю, как вы можете. А одна, Карина, говорит: «А я сначала не могла. Заставили».

– Били?

– Она не рассказывала. Но у нас все девчонки их боятся… Я сначала занервничала, конечно. Но потом это как-то забылось. А потом… на меня глаз положил один из его дружков.

– Кто?

– Откуда я знаю. Он паспорт не показывал…

– Положил глаз – и?

– Стал подкатывать. Я ему пощечину влепила. Он мне въехал. В живот. Прямо в зале. Артюков его вроде бы угомонил. Я в шоке была. Говорю, я в полицию пойду и на этого урода заяву кину. Тогда Артюков заявил, что цацкаться со мной никто не собирается. Если, мол, хочешь к ментам пойти – вперед. «Только потом тебя, сука, найдут где-нибудь за городом, топором порубленную». Это его слова.

– Жестко.

– Я опешила конечно. Говорю, я увольняюсь. Убежала. А потом ко мне приехали эти уроды. Локоть и Гепа. Прямо домой. Я с дуру открыла… Локоть меня ударил, потом заломил руки. Я думала, сломает… А Гепа нож к глазу приставил… И говорит, мол, если завтра не нарисуешься на работе, мы тебя найдем и покалечим.

Филин нахмурился.

– Даже так?

– Это было… неделю назад. Я вышла на работу. Пару дней все было нормально. А вчера… вчера тот скотина опять приперся в бар. Который на меня глаз положил… Я в подсобке спряталась, чтоб он меня не увидел, не дай бог. А потом приходит Артюков. Мол, ты мне нужна внизу.

– А вы?

– А вы как думаете? – нервно отозвалась Катя. – Я в слезы. И он мне опять пару раз по лицу… Говорит, если не включишь мозги, я с тобой буду по-плохому. Говорит, была у меня одна такая недотрога месяца три назад. Тоже из себя… – Катя запнулась, прежде чем продолжить: – целку строила. Пришлось ей заняться. И теперь, говорит, до этой недотроги уже никто не дотронется. Никогда…

– Намекнул, что ее убили? – Катя кивнула. – Вы ему поверили?

– Я у девчонок потом спросила. Никто не захотел ничего говорить. Но у них лица были такие… Я поверила сразу. А я жить хочу, понимаете? Но я не собираюсь ложиться под каждую скотину, на которую мне эта гнида пальцем покажет! – Катя готова была заплакать, но держалась. – Я соврала, что у меня месячные и я сейчас не могу, ну плюс синяки… Сказала, через пару дней буду в норме. Тогда он ушел. А я сразу сбежала. Поспала, потом долго думала, что делать дальше… И вот я у вас. Жить-то хочется…

Филин был в смятении. Он всегда знал, что Артюков-Штык – конченный ублюдок. Но чтобы настолько… Это был сюрприз даже для опера.

– Катя, вы себя в руки возьмите, что ли. Еще кофе? – она помотала головой. – Знаете… Все это серьезно. Но кое-чего я все-таки не понимаю. Зачем все эти сложности?

– Что?

– Зачем угрожать девушкам? Запугивать, избивать? У нас в городе найдутся такие, кто с радостью за деньги будет спать с кем угодно. Зачем такие сложности?

– Откуда я знаю! – в ее глазах было отчаяние. – Вы мне что, не верите?

– Верю. Я вам верю. Но согласитесь, это странно. Я нее могу понять, зачем.

– Я не знаю, почему он не найдет проституток каких-нибудь… Знаете, мне не до этого сейчас! Я знаю, что мне угрожали убить меня, если я не буду выполнять все приказы Артюкова, этой сволочи. Вот, что я знаю. – Она с надеждой посмотрела на Филина. – Вы мне поможете? Вы обещали. Помните?

Когда Филин дал девушке визитку – услышать от нее он рассчитывал что-нибудь другое.

– Помню. И я помогу. Надо только подумать, как… Сколько девушек работает в баре?

– Сколько танцуют или сколько работают всего?

– Сколько девушек, которых уже заставляли пройти через все это.

– Три. Валя, Марина и Света.

Если надавить на девчонок, можно разговорить их и раскрутить на показания. А четыре свидетеля – это уже что-то. Филин достал из ящика листок бумаги и положил перед Катей. Она испуганно посмотрела сначала на Филина, потом на бумагу, потом снова на Филина.

– Что это?

– Нужно ваше заявление. Письменное, Катя. Без него я связан по рукам и ногам и ничего не смогу делать. – Она колебалась. – Где вы живете?

– Я снимаю квартиру.

– Вы не из города?

– Нет. Я из Елецка. Вот.

Катя достала из сумочки паспорт. Разглядывая документ, Филин осведомился:

– Нет желания снять другую квартиру? Такую, где еще не успели побывать Гепа и Локоть?

– Думаете, я дура? Да я сразу же съехала. Я снимала комнату в общаге на Котова. А сейчас у меня однушка на Паровозной. Почти без мебели и без удобств, зато дешево… О ней еще никто не знает, даже девчонки на работе.

Глядя на девушку, Филин поймал себя на мысли, что Катя ему нравится. Чтобы выступить против такого, как Штык, нужно не бояться. Другая бы просто умчалась из города, куда глаза глядят. Плюс – вроде бы – порядочная. С характером. И гордая.

– Катя. Если никто не знает об этой квартире, пока вам бояться нечего. Пару дней постарайтесь не высовываться из дома. А я попробую заняться Штыком. Но для этого мне нужно заявление.

Филин настойчиво пододвинул лежащий перед Катей лист ближе к ней. Поколебавшись, она кивнула и взяла ручку.

Читая заявление, с каждой строчкой Басов хмурился все больше.

– Что за бред?

– Сам ты бред. Это реальная заява от реального человека, Дим. Я тебе с первого дня говорил, что мы с «Саванной» намучаемся еще. При таком-то хозяине.

– Ты во все это веришь?

– Синяки свежие.

– Побои?

– Только что сняли, справка у меня.

– Черт…

Басов не испытывал никакого воодушевления по поводу заявления Кати.

– Что, связываться не хочешь? – догадался Филин. – Дим, брось ты. Этот Штык не депутат, не шишка, не родственник какого-нибудь чинуши или генерала – он никто. Просто зарвавшийся урка, которого давно пора поставить на место.

– Да не в этом дело, – нехотя пробурчал Басов, откладывая заявление в сторону. – Сама история мутная какая-то… Нахрена ему все это? Почему не позвать шалав из любого вон борделя? Да желающие в очередь встанут. Дверь закроешь – в окна полезут. И никого бить не надо. Тебе не кажется, что это все какая-то х… ня?

– Вот возьмем Штыка за яйца и спросим, что у него за х… ня.

Басов невольно подхохотнул, а Филин недовольно закряхтел – фраза прозвучала двусмысленно. Но тут же шеф угрозыска снова сделался серьезным, не собираясь сдаваться так быстро.

– Блин, у тебя работы мало, Леха? Пять висяков по квартирным. Гопники на Турбинной, уже три рывка за месяц… Плюс Буч этот с проломанной башкой…

– Висяками займусь, когда подвижки будут, – тут же отреагировал Филин. – Агентура заряжена. Гопники зашкерились, а ты мне людей не даешь, чтобы порейдовать по вечерам. По Бучу работаем. Напомнить тебе, кто сегодня кучу травы изъял, а? Плюс сам Буч в больнице загорает, пока без сознания. Оклемается – тогда и поговорим.

– Отмазался, да?

– Диман, у нас на руках сто процентов рабочая заява, – настаивал Филин. – Я этого момента больше года ждал, твою мать. Чего ты боишься?

Басов поколебался, и Филин вдруг начал догадываться сам. Прищурившись, вкрадчиво спросил:

– Погоди. Или Штыка крышует кто-то?

– Не знаю, кто его крышует, – вздохнул Басов без всякого желания развивать эту тему. – Но кое-какие сплетни доходили, было дело.

– Что за сплетни?

– Ты как пиявка на заднице, Филин, честное слово… Якобы мужички из БЭПа как-то хотели на «Саванну» наехать. Потрясти, докопаться, все лицензии поднять, порейдовать пару раз… Ну, сам понимаешь.

– Выставить крышу, – кивнул Филин. – И?

– И не вышло ничего. Команда им пришла от «Саванны» отвалить.

– Откуда команда? – быстро спросил Филин.

– Думаешь, надо было им позвонить и спросить? – заворчал Басов. – «Мужики, а кто вам бар „Саванна“ приказал не доить? А дайте телефончик?»

Но Филин не унимался и даже не собирался сбавлять обороты.

– Дим, одно дело крышевать и прикрывать от проверок. А тут гольный криминал. Бар на моей земле. У меня на руках заява, которая подтверждается справкой о побоях. Перспективы есть. Твою мать, напиши на заяве свою долбанную резолюцию и дай поработать!

Басов сдался. И хмуро спросил последнее, что его интересовало:

– И что ты хочешь делать? По-тихому отработать, повестка и все дела? Или чтоб запомнилось?

Филин ядовито улыбнулся.

– А ты как думаешь?

Басов вздохнул.

Слова Басова заставили Филина задуматься. Поэтому он подстраховался. Местный участковый и БЭП, которых тоже привлекли к операции, узнали о ней за минуту до начала. По телефону. Отключившись, Филин скомандовал по рации:

– Начали.

Машина ППС тут же блокировала заднюю дверь бара. А затем к фасаду «Саванны» подъехала целая колонна машин: Филин и Попцов на своей, еще один экипаж ППС и фургон, из которого высыпала силовая поддержка – полдюжины крепких ребят в черной униформе, в масках с прорезями для глаз и с автоматами в руках. Охранник на входе – это был Гепа – тут же рванул внутрь при появлении полиции. Но уже через несколько секунд в клуб ворвались спецназовцы, за которыми шагали Филин и Попцов.

– Полиция! – провозгласил Филин. – Выключите музыку!

Танцующие и люди за столиками замерли при виде «маски-шоу». Один из спецназовцев шагнул на сцену и что-то рявкнул ди-джею. Музыка тут же смолкла.

– Полиция! – громко повторил Филин. – Всем оставаться на своих местах и не дергаться, тогда никто не пострадает и все будет хорошо! Приготовьте документы!

Увидев Гепу, Филин бросил спецназовцам:

– Этого сразу в машину. Вы – за мной.

Проходя в сопровождении спецназа через соседний зал, Филин заметил за одним из столиков Тютюню. Тот отвел глаза. Но Филину сейчас было не до него.

Когда Филин и трое спецназовцев ворвались в служебные помещения, идущая по коридору танцовщица испуганно заверещала. Филин рявкнул, схватив ее за руку:

– Где подвал?

Продолжая верещать, она махнула рукой в сторону.

Штык-Артюков, Локоть и двое уголовников расслаблялись за столиком, слушая музыку и попивая дорогой алкоголь. На коленях одного из гостей сидела одна из танцовщиц – девица в шортиках и задранном лифчике со стразами – лапа гостя елозила по ее голой груди.

– Полиция, на пол всем!

Девица взвизгнула, отскочив в сторону и прикрыв грудь руками. Штык оторопело наблюдал, как его гостей укладывают на пол и грубо обыскивают.

– Тебя не касается? – зарычал один из бойцов на Штыка. – На пол!

– Эй, я хозяин бара и…!

Он не успел договорить, потому что боец схватил его за шиворот – Филин услышал, как раздался треск рвущейся рубахи – и швырнул на пол. Локоть поспешно улегся сам, привычно заложив руки за голову и растопырив ноги. Опыт общения с ментами налицо. Боец, который прощупывал карманы и одежду одного из гостей, достал пистолет и показал Филину.

– Ствол.

Но Филина интересовало другое. На столе стояла капсула размером с мизинец, наполненная белым порошком. Взяв ее двумя пальцами так, чтобы не оставить пальцев на боковых сторонах, Филин встряхнул.

– Что это? На герыч не похоже. Штык, уже и коксом балуешься?

– Этого здесь не было, – буркнул Штык.

– Ну конечно. Мужики, пакуйте всех.

Не найдя на столе ничего путного, Филин покосился на закрывавшую свои прелести руками девицу и криво усмехнулся.

– Резко стыдно стало? Выйди куда-нибудь и оденься.

Когда спецназовец поднял Штыка, тот с ненавистью в глазах процедил Филину:

– Ты мне ответишь.

Тогда Филин и сделал то, о чем мечтал давно. С силой, от души и смачно опер двинул Артюкову в рожу. С непривычки костяшкам было больно, Филин расцарапал их о зубы Штыка, но это стоило того. Голова Штыка дернулась, а сам он издал хрюкающий звук и, пыхтя, сплюнул кровь на пол.

Комната, где они находились, была обставлена по высшему разряду. Дорогой деревянный круглый стол, миниатюрная барная стойка, плазменный экран в полстены. В углах комнаты стояли стильные и высокие, в метр, вазы с какими-то ветками – как понял Филин, такие декоративные псевдо-растения сейчас в моде.

Девица, уже в лифчике, вышла из соседней комнаты.

– Ты тоже наверх, – бросил ей Филин, а сам, пока бойцы уводили задержанных, Филин заглянул туда. Катя была права. Полноценная жилая комната с двуспальной кроватью – настоящим сексодромом – посередине.

– Вот черт…

Когда Филин поднялся наверх, проверка шла полным ходом. Руководил Попцов. Некоторых оставляли в покое, на некоторых Попцов кивал, и их тут же уводили. Видя, что очередь Тютюни еще не дошла, Филин шагнул к нему и сухо бросил:

– Документы.

Тютюня, буравя Филина настороженным взглядом, достал паспорт. Сделав вид, что изучает документ, хотя там Филин не мог найти ничего, чего бы еще не знал, Филин тихо бросил:

– На остановке.

Тютюня еле заметно кивнул. Тогда Филин вернул ему паспорт и, обернувшись, бросил дежурящему на входе в зал ППСнику Самохину:

– Этого пропустите. – И, чтобы в глазах массовки оправдать проверку Тютюни, перешел к другому посетителю: – Документы.

Старая и грязная, покосившаяся и побитая там, где только можно, остановка общественного транспорта располагалась метрах в 200 от «Саванны», за углом. Филин смог добраться до нее только через полчаса, когда основная работа была закончена. Тютюня слонялся взад-вперед около остановки. При виде Филина он вздохнул с облегчением и плюхнулся на переднее пассажирское сиденье филинской машины.

– Тютюня, и давно ты в кабаке Штыка отвисаешь?

– А почему нет, – удивился тот. – Это единственный приличный кабачелло в этом курмыше.

– А ты никак баблом разжился?

– Только давайте не будем считать мое бабло, Борисыч, – поморщился Тютюня.

– Если ты что-то мутишь, я должен знать сразу. Лучше заранее быть в курсе, от чего тебя потом отмазывать придется.

Тютюня был осведомителем Филина. И не просто осведомителем, а одним из лучших. В некоторые моменты даже идейным, что сейчас редкость. Например, Тютюня не переносил наркоманов и торговцев наркотиками, от которых по молодости, растя в самом глухом гетто Промышленного района, натерпелся многого. Филин лукавил: Тютюня, хоть и вел свои дела – скажем, Филин точно знал, что Тютюня занимается скупкой краденого – не высовывался, работал осторожно и проблем не доставлял. Но информатором был ценным. Такие агенты для любого опера на вес золота.

– Чисто все, Борисыч, расслабьтесь. Кстати. Я тут по квартирным делам пробиваю, как вы просили. Говорят, неместный хаты чистил на вашем участке, Борисыч.

Филин выругался.

– Так и знал. Гастролер, твою мать… Поэтому и затишье. Черт… Тютюня, а кто он вообще? Хоть что-нибудь мне дай.

– Говорят, типа цыган какой-то. Еще слышал, что он на рынке нашем отирался недели две назад. В шашлычной у Арсена поспрашивай, наверняка там светился. Или у торгашей.

– Уже что-то.

– А вы никак Штыка поджарить хотите, а? Погоны новые Борисыч захотел?

Тютюня расплылся в ухмылке, но, встретив хмурый взгляд Филина, осекся и кашлянул.

– Тютюня, ты Буча знаешь? Его кто-то оприходовал некрасиво. Буч в больнице валяется с сотрясением и уже два дня в сознание не приходит.

– Туда ему и дорога, Борисыч. Буч гнилой черт.

– В курсе. Но сомневаюсь, что тот кто его разукрасил, чем-то лучше. Ничего не слышал?

– Могу поспрашивать, без базара.

– Ты Буча хорошо знаешь? Кто у него закупается? Говорят, это мог быть один из его клиентов. Или нет. Знаю, что это был какой-то здоровяк.

– Здоровяков много, – проворчал Тютюня. – Если что услышу, цынкану, Борисыч. Но много не жди, я за каждую тему хвататься не могу, сам понимаешь.

Филин кивнул. Конспирация и работа по-тихому – всегда в приоритете.

Когда Тютюня вышел из машины, Филин отправился в отдел. Здесь кипела полным ходом работа по результатам облавы. Задержанных отдактилоскопировали и, оформив, допрашивали по очереди – этим занимались Филин и Попцов. Пробирку с наркотой и изъятый пистолет отправили на экспертизу, которая в лучшем случае будет через пару дней. Покончив с гостями Артюкова, Филин взялся за него самого, любуясь распухшими и кровоточащими губами Штыка.

– Девчонок избиваешь, принуждаешь к сексу с твоими корешами? Совсем страх потерял? Думаешь, тебя после трех ходок на зоне за такие дела в авторитете держать будут?

– Каких девчонок, какой секс, ты о чем вообще? – горячился Штык. – Я никого не избивал ни разу, зачем мне это? Что за х… ню ты паришь?

– За базаром следи, чмо, – рявкнул Филин. – Или еще раз по роже захотел?

Филин замахнулся. Штык вздрогнул и отпрянул, но тут же налился кровью от ярости – на себя за слабину и на опера за эту выходку.

– На каком основании вы разгромили мой бар? Я как бизнесмен терплю убытки. Вас, может, мои конкуренты наняли?

– Какие конкуренты, Штык? Во всей округе ни одного бара, кроме твоего.