Текст книги "Януш Корчак. Воспитание Творцов"

Как и знаменитые предшественники, К. Д. Ушинский был сторонником гуманистического подхода к воспитанию.

Он был убеждён в важности и даже в основополагающем значении воспитания чувства народности: «…народность является до сих пор единственным источником жизни народа в истории. В силу особенности своей идеи, вносимой в историю, народ является в ней исторической личностью. До настоящего времени всё развитие человечества основывается на этом разделении труда, и жизнь историческая подчиняется в этом отношении общим законам организма. Каждому народу суждено сыграть в истории свою особую роль, и если он позабыл эту роль, то должен удалиться со сцены: он более не нужен… Народ без народности – тело без души», [3, с.37], и стремится в воспитании укреплять учеников в знании истории русского народа, познании народного духа и характера, изучение Родного языка. Воспитать беззаветно преданного своей Отчизне человека, каким был и сам Ушинский. Вот его слова о цели собственной жизни: «…сделать как можно более пользы моему Отечеству – вот единственная цель моей жизни…», [3, с.8].

Ушинский полагал также, что есть общая основа, на которой должен строиться воспитательно-образовательный процесс для любого человека вообще, независимо от его народности и национальности. Этим религиозным «базисом» он признаёт духовные основы, воспитание совершенства христианской нравственности: «Есть только один идеал совершенства, перед которым преклоняются все народности, это идеал, представляемый нам христианством. Всё, чем человек, как человек, может и должен быть, выражено вполне в Божественном учении, и воспитанию остаётся только, прежде всего и в основу всего, вкоренить вечные истины христианства. Оно даёт жизнь и указывает высшую цель всякому воспитанию, оно же и должно служить для воспитания каждого христианского народа источником всякого света и всякой истины. Это неугасимый светоч, идущий вечно, как огненный столб в пустыне, впереди человека и народов; за ним должно стремиться развитие всякой народности и всякое истинное воспитание, идущее вместе с народностью», [3, с.38].

Здесь, однако, попробуем понять мысль Ушинского глубже. Христианство и другие религии, безусловно, внесли свой вклад в укрепление нравственных и духовных ценностей, но это не даёт религиям право считаться родоначальниками Божественных истин, нравственных и духовных. Нравственность, благородство, духовные основы – безусловно, являются вечными истинами, однако появились раньше христианства и существуют со времён возникновения природы – ведь именно природа являет собой изначальный идеал красоты и нравственности, – не случайно все классики педагогики, включая Ушинского, обращаются именно к природе в поисках истины.

Проблемы нравственного воспитания представлены у Ушинского как общественно-исторические. В нравственном воспитании он отводил одно из главных мест патриотизму (исключающему шовинизм), требует воспитания гражданского долга – «высказать смелое слово истины» против гнёта и насилия. Его система нравственного воспитания ребенка исключала авторитарность, она строилась на силе положительного примера, на разумной деятельности ребенка. Ушинский требовал от учителя развития активной любви к человеку, создания атмосферы товарищества.

Безусловно, разделяя религиозные взгляды Коменского и Песталоцци, Ушинский понимает, что современное ему российское и европейское общество с большой скоростью от природных нравственных и культурных идеалов отдаляется. Меркантильное, потребительское направление уже в то время проникло во все сферы общества, не избежали этого ни наука, ни школа – таким образом, происходит поиск средств для удовлетворения материальных потребностей человека, который вытесняет с первого места науки нравственные и философские. «Всякая школа, прежде всего, должна показать человеку то, что в нём есть самого драгоценного, заставив его познать себя частицей бессмертного и живым органом мирового, духовного развития человечества», [3, с.84].

В обществе смещаются главные религиозные и философские истины, вместо них утверждается и прорастает психология потребления – «Я есть это тело», вместо «я есть вечная душа, а тело – лишь хижина души». «Философия, ещё недавно игравшая такую важную роль в умственном образовании Европы, сошла с первого плана и уступила своё место безобразному учению материалистов, силящихся создать систему, в которой мог бы найти успокоение человек, позабывший в промышленных хлопотах, что у него есть душа», [3, с.83].

Как то, что описывает классик, похоже на современную ситуацию! По-прежнему материалистичные ценности доминируют в обществе, более того, навязываются людям уже с детства, через мультфильмы, СМИ. В редких школах можно встретить заботу в первую очередь о душе, нравственности и религиозности, культуре учеников. Не прислушиваясь к мнению классиков, многие педагоги «новаторы» создают различные системы обучения всевозможным знаниям, которые в большинстве своём не только не развивают природных нравственных добродетелей, но часто вредны для развития ребёнка, тормозят его развитие. Детям даются многие знания, но не даётся то, что должно питать их вечное существо, их души. Происходит то, о чём предостерегал Аристотель: «Кто двигается вперёд в науках, но отстаёт в нравственности, тот более идёт назад, чем вперёд», и говорил Д. И. Менделеев: «Знания без воспитания – меч в руках сумасшедшего». Л. Н. Толстой тоже обращает к этому наше внимание: «Важно не количество знаний, а качество их. Можно знать очень многое, не зная самого нужного».

Таким образом, неудивительны и даже ожидаемы слова Ушинского о людях, в массе своей получивших именно такие образование: «… серьёзный разговор в гостиных и даже в домашних дружеских кружках сделался почти невозможным, или, по крайней мере, чем-то странным и неприличным», даже «…не только серьёзный разговор, но и серьёзный взгляд на жизнь считается неприличным…», а молодёжь, глядя на пример взрослых, считает достойным «говорить серьёзно только о папиросах или перчатках», [3, с.85].

Подобно Коменскому, говорившему о необходимости обучать не отдельным разрозненным знаниям, но давать мозаичную систему знаний, Ушинский продолжает: «Не науки должны схоластически укладываться в голове ученика, а знания и идеи, сообщаемые какими бы то ни было науками, должны органически строиться в светлый и, по возможности, обширный взгляд на мир и его жизнь. Каждый класс, начиная с самого младшего, должен иметь своё округлённое миросозерцание, доступное возрасту учеников, и в центре этого мира, отразившегося в детской душе, должна блестеть, как Солнце, всё освещая и согревая, нравственная, гуманная… идея», [3, с.150].

А для утверждения нравственных идей, совести в собственной жизни и окружающем мире – мало слушать о них, необходимо приучить себя к труду, физическому и умственному, во имя высоких идеалов. Расширять своё миропонимание, ощущать себя здоровой клеткой, которая трудится во благо своего рода, целого народа, человечества, природы и всего сущего в целом.

«Труд, как мы его понимаем, есть такая свободная и согласная с христианской нравственностью деятельность человека, на которую он решается по безусловной необходимости её для достижения той или другой истинно человеческой цели в жизни», [3, с.73]. Чем более осознанно живёт человек, тем большую ответственность готов принять в своей жизни, больше готов трудиться, как бы тяжело ни было.

«Труд, конечно, бремя, но бремя, без которого возможное соединение человеческого достоинства и счастья невозможно, – бремя, которое должен нести человек, если хочет прийти к тому невозмутимому спокойствию, к которому призываются только трудящиеся и обременённые», [3, с.89].

В. А. Сухомлинский говорил: «Преодоление трудностей во имя самоутверждения человека, осознание и переживание красоты борьбы с трудностями – это могучий воспитатель совести… очеловеченный труд – труд во имя счастья и блага людей», [4, с.203].

Больших душевных сил стоит предпочесть материальным наслаждениям труд ради высокой цели, поэтому классики педагогики большое внимание уделяют умеренности во всём, которая способствует пониманию бренности материального мира перед вечными ценностями. И чем богаче человек и выше по социальной лестнице, тем больше у него соблазнов свернуть с нравственного пути и предаться наслаждениям иллюзорного материального мира. «Чем выше поставлен человек в обществе, тем более воспитание должно стараться увлечь его красотою и глубиною содержания мысли, идеи; тем прочнее должно оно укоренить в душе его убеждения, что всякая пышность и блеск есть только мишура, стоящая многих сил, времени и денег и не имеющая никакого значения в истории, ни для благоденствия народа, ни даже для счастья того, кто окружает себя этою пышностью, этим блеском», [3, с.49].

Чтобы иметь определённую высоту помыслов, человек должен быть свободен от подобного рода зависимостей, соблюдать определённые добровольные ограничения. Так, Песталоцци очень большое внимание уделял питанию, чтобы оно не стало предметом вожделения учеников, рекомендовал не употреблять специй, есть более пресную еду и пить больше холодной воды, тем самым охлаждая вкусовые рецепторы языка.

Того же мнения он был и об остальных внешних чувствах: «Общее совершенствование внешних чувств без интенсивных упражнений в преодолении всех желаний, связанных с ними, легко может сбить с правильного пути», [2, с.75].

Их мнение едино с мнением Коменского, считавшим, что умеренность и воздержание стоят в воспитании на первом месте, так как «…это основа здоровья и жизни и мать всех остальных добродетелей», [1, с.35], а также «Нужно обращать внимание на то, чтобы аппетит не возбуждался искусственно какими-нибудь тонкими кушаньями и лакомствами. Ведь это смазанные повозки, на которых возят больше, чем необходимо, это приманки, ведущие к обжорству», [1, с.35].

Какое тонкое понимание истоков вещей! Действительно, о каком нравственном, интеллектуальном, физическом развитии может идти речь, о каком полёте мысли и высокой цели, если человек «приземляет» своё сознание чрезмерным количеством еды или чрезмерным стремлением к внешнему лоску закрывает себе дорогу к духовному восхождению!

Всякая чрезмерность и невоздержанность вызывает праздность и лень, которую мудрецы не зря испокон веков называют «матерью всех пороков».

Ушинский здесь цитирует Бенеке: «Не давай ленивцу пищи прежде, чем он показал своё прилежание, или вообще давай ему пищи менее», [3, с.169]. И вот ещё: «Сытое брюхо на учение глухо», [3, с.169].

Сухомлинский много говорил о самодисциплине труда, режиме дня, физической закалке, укреплении здоровья, говорил, что «как бы хорошо ни усвоил, ни запомнил, ни понял маленький человек, что лень – это плохо, но если это чувство не заставило его взять себя в руки, никогда он не станет человеком сильной воли», [4, с.209], и дело здесь в том, что желание исправиться должно исходить от самого ребёнка, и если бы учитель просто заставлял ребят – ничего бы не вышло. Многие бы обманывали его, уверяли бы в том, что они делают всё, что от них требуется. Задача, которую ставил перед собой и детьми Сухомлинский – «надо заставить самого себя», [4, с.209]. «Люби в себе красоту и ненавидь в себе порок», [4, с.215].

Для этого он рассказывал детям о великих личностях, героях-защитниках Родины, чтобы у детей было с кого брать верный пример поведения – разве может герой потакать своим слабостям, вести себя недостойно, объедаться, обидеть девочку, не вступиться за несправедливо обиженного?? Прекрасно, когда именно высокие идеалы и требования к самому себе заставляют учеников самоорганизовываться и самообразовываться. Как говорил Сухомлинский: «Нравственные, гражданские, идейные ценности – непреходящее и ничем незаменимое средство воспитания… Постигая гражданское мужество, долг перед Родиной, юный гражданин учится измерять себя высшей меркой морального достоинства», [4, с.191]. Поэтому часто вместе с ребятами великий педагог проводил вечера, посвящённые людям-образцам служения Родине, утверждая и возвышая эту мерку.

На блестящего педагога, В. А. Сухомлинского, несомненно, оказали большое влияния труды Коменского, Песталоцци, Ушинского.

«Сердце отдаю детям» – девиз жизни Сухомлинского, чья любовь к детям поражает. Он, будучи директором Павлышской школы, каждое утро стоял на школьном крыльце и лично встречал учеников, искренне интересовался, как у них дела, настроение, знал всех детей по имени.

«Светя другим – сгорай» – не раз повторял он древнюю клятву врачей. «Я стремился к тому, чтобы эта истина воодушевляла мальчиков и девочек, облагораживала их сердца, пробуждала чувство собственного достоинства. Настоящее счастье – служить людям», [4, с.130].

Важная черта, объединяющая педагогов-классиков – их упорство и страсть к жизни по-совести, страсть и горячее желание справедливости и воспитания детей высоконравственными и непримиримыми ко злу – особенно проявляется у Сухомлинского, он учил: «Не будь равнодушен ко злу. Борись против зла, обмана, несправедливости. Будь непримирим к тому, кто стремится жить за счёт других людей, причиняет зло другим людям, обкрадывает общество», [4, с.188].

Не просто понимание, что такое «нравственность», но взять на себя смелость быть нравственным человеком, встать на защиту добра и справедливости– вот важный посыл Сухомлинского. «Я твёрдо убеждён, что познание нравственности – познание умом и сердцем – должно включать в себя не только восхищение красотой, но и возмущение злом», [4, с.217],.

Меньше думать о себе, больше думать об окружающих людях, о матери, о Родине. «Светя другим – сгорай»! Этот принцип пронизывает всю педагогическую деятельность Сухомлинского. «Я видел свою миссию в том, чтобы осушить слёзы, если ребёнок плачет, или же вызвать облегчающие слёзы, если горе настолько велико, что выжгло слёзы; моя миссия в том, чтобы уберечь ребёнка от страданий. Древний индийский мудрец утверждал: „тот, кто осушил слёзы на лице ребёнка и вызвал улыбку на его устах, достойнее зодчего, построившего самый величественный храм“», [4, с.180].

Педагогический коллектив Павлышской школы выработал программу самовоспитания моральной культуры воспитанников; в ней приводятся основные взгляды, которые следует развить ученикам. Торжественное отношение к Родине, земле, которая вскормила, очень внимательное отношение к окружающим людям, призыв делать людям добро. Трепетное отношение к женщине: «Высшее воплощение человеческой красоты – это женщина. Девочка, девушка – это не только твой друг. Она – будущая мать. Оберегать её красоту, щадить её здоровье – это значит заботиться о красоте и величии всего Рода человеческого. Если надо даже умереть для того, чтобы помочь женщине – умри, но не отступи с прямого пути человеческой доблести», [4, с.215]. Это ли не совершенное воспитание благородного Человека!

Открывающаяся ребёнку красота родного края – это источник его любви к Родине. Сухомлинский часто вместе с детьми ходил в школьный сад, на природу, рассказывал детям сказки о благородстве и безчестии, дети вместе с ним восхищались храбрецами и негодовали, возмущались и презирали злодеев.

«Школа является подлинным очагом культуры лишь тогда, когда в ней царят четыре культа: культ Родины, культ матери, культ родного слова, культ книги», – считал Сухомлинский. Так закладывались основы патриотического воспитания и уважения к той, что дала ребёнку жизнь, – к Матери. Дети в пришкольном саду сажали для своих матерей яблони (вот он труд для других и для великой цели, объединяющий классиков педагогики!), а когда яблони через несколько лет давали плоды – дети несли их любимым матерям. Также в школе праздновались дни Матери несколько раз в год.

Сухомлинский создаёт культ книги, стремясь утвердить в детях умение размышлять самостоятельно, культуру самообразования и самовоспитания – чтобы это стало естественной потребностью учеников. «Незаменимым источником знаний и неисчерпаемым источником твоего духовного богатства является книга. Создавай свою библиотеку. Умей не только читать, но и перечитывать. Чтение – это труд, творчество, самовоспитание твоих духовных сил, воли», [4, с.86].

Чтение – основа обучения. «Без высокой культуры чтения нет ни школы, ни подлинного умственного труда. Плохое чтение – как грязное окно, через которое ничего не видно», [4, с.144].

Нельзя недооценивать чтение мудрых книг, с их помощью мы можем пообщаться с мудрецами древности, углубиться в интересующие нас вопросы. Узнать, как была решена проблема, похожая на нашу.

Так, Ушинский с большим трепетом изучал библиотеку, оставленную ему его предшественником по Гатчинскому сиротскому институту – Гугелем: «…нахожу очень полное собрание педагогических книг. Это было в первый раз, что я видел собрание педагогических книг в русском учебном заведении. Этим двум шкафам я обязан в жизни своей очень многим, и, Боже мой! От скольких бы грубых ошибок был избавлен я, если бы познакомился с этими двумя шкафами прежде, чем выступил на педагогическое поприще!», [3, с.142].

Культура чтения, как стремление к самовоспитанию, саморазвитию и мудрости – один из основных краеугольных камней, составляющих и дух педагогики Коменского: «О, этот Божий дар человеческому уму – книги! Нет вещи, лучше них поддерживающей жизнь памяти и ума. Не любить их – значит не любить премудрость, а не любить премудрость – значит уподобляться скотам, что означает уже дерзость перед Богом – Творцом, пожелавшим, чтобы мы были его образом и подобием», [1, с.121], здесь же предельно ясно Коменский показывает ценность книг для искателя истины: «…стремящийся к мудрости должен любить книги больше золота и серебра <…> О, дивное могущество книг, их величие и чуть ли не Божественная сила! Не будь книг, дикарями были бы мы все и невеждами…», [1, с.121].

Нелёгким трудом всей своей жизни Коменский обрёл понимание педагогической истины, собственной педагогической симфонии. Бережно и с любовным трепетом относится он к каждому такому краеугольному камушку. «Если мы любим школы, будем любить и книги, душу школ, которые без одушевления книгами мертвы», [1, с.121].

Возвращаясь к В. А. Сухомлинскому – нужно уточнить, что он всегда считал себя атеистом, но при этом часто говорил и о душе (приведём в качестве примера его мысль о поэтическом слове: «поэтическое слово пробуждает благородные порывы души», [4, с.157],), и о вечности духа.

А, может, его понимание Бога не вписывалось в догматические взгляды церкви, Сухомлинский мог почувствовать там недосказанность и отсутствие мозаичной картины мира, которую он видел в природе.

Так или иначе, он сумел развить в себе благородный дух, высочайшую нравственность и любовь к людям, детям; его природные, гуманные взгляды на ребёнка и воспитание совпадали со взглядами глубоко верующих в Бога классиков педагогики, также искавших истину в природе.

Видим, что природосообразное мировоззрение, мозаичное, способно быть объединяющей платформой для людей разных народов, религиозных и нерелигиозных, детей и взрослых.

Более того, замечаем, сколько усилий прилагали все классики педагогики для того, чтобы собрать эту природную мозаику, понять структуру всех процессов, сведений и т. д. и правильно развивать эту стройную мозаичную картину мира у своих учеников/

Сухомлинский не осуждал ни христианство, ни другие религии, но веско замечал, что если бы служители науки культивировали в себе духовность, нравственность, отзывчивость, доброжелательность и открытость, (те вечные принципы, что заложены в природе), то люди бы ходили за советами к ним, а не к священнослужителям.

Педагоги-классики остаются для нас классиками потому, что понятия, о которых они говорили, имеют смысл до сих пор и всегда будут иметь – Бог, Космическое (мозаичное) мировоззрение, вечная душа, любовь, нравственность, духовность, Родина и народ, природа, героизм, товарищество, честь и совесть, культура, гуманность, труд, творчество, радость, доброта и т. д.

Что бы ни происходило в мире, всегда будут существовать знания и идеи-однодневки (подобно знанию о курсе доллара – сегодня оно истинно, а завтра будет ложно), и знания-понятия незыблемые, неизменные, – заложенные Творцом в природе, словно фундамент всего сущего – и что бы ни происходило в мире, ценность их не подвергается сомнению, во все времена и у всех народов. Принятие этих вечных истин и создаёт единый дух классиков педагогики!