Текст книги "Алиса"

Она любит Бертольда, и от этой любви не могла сказать ему всю правду. А вовсе не из-за ценности подарков.

Но был еще другой уровень отношений, например, как с Денисом.

Она рассказывала ему всю правду. Они были много больше, чем друзья, но отношения между ними были самыми замечательными. Где провести линию между одним и другим, Алиса не знала, но врала все правильно для нормальной человеческой жизни и никому в ущерб. Успокоенная такой складной философией, она вошла в винный магазин. Его хозяйка, Фира, висела на телефоне и бойко осуждала какого-то родственника, который не шлет свою долю в Киев, на кладбище за присмотр за бабушкой и дедушкой – их могилы совсем заросли.

Алиса представила себе заросшие могилы забытых родственников и подумала, что, может быть, при жизни те бабушка и дедушка были бунтарями и не стриглись в знак протеста и что заросшие могилы могут быть только бессмертным подтверждением характеров.

Фира просканировала Алису, как рентгеновским лучом, по одежкам и подмигнула поощрительно, не прерывая разговора про могилы.

Алиса нашла свой черносмородиновый ликер среди французских ликеров, но разлив был 3/4 литра. Две бутылки были тяжеловаты, но делать нечего – заказ надо было исполнять.

Фира наконец закончила разговор по телефону и сказала Алисе комплимент о том, как она выглядит. Алиса протянула ей деньги и попросила упаковать бутылки для дальней дороги. Они поверхностно знали друг друга со времен, когда Алиса еще была на подмостках: Фира в те годы довольно часто бывала в их кабаке по разным причинам и без причин. Она знала, что Алиса больше не замужем, и ревниво относилась ко всем ее попутчикам, с которыми та заходила к ней в магазин. Кивая на упакованные бутыли Фира недоверчиво прокомментировала:

– Напиток для девичников и лесбиянок – уж не меняешь ли ориентацию?

– Уже поменяла: была супругой, а теперь нет. Ликер в подарок везу в другой штат. У них там только самогонку продают.

Глава вторая

Рабочий день пролетел довольно незаметно. По дороге домой Алиса зашла в продуктовый и купила плавленый сыр с зелеными чесночными ростками. На своей лестничной площадке Алиса увидела соседского мальчика – того самого, который в былые годы присматривал за собакой в ее отсутствие. То ли она его давно не видела, то ли действительно чужие дети растут так быстро, но был он с трудом узнаваем.

Он сидел на низком подоконнике в обнимку со смазливой и грудастой девочкой. Алиса приветственно кивнула ему и спросила, не сможет ли он к ней зайти сегодня вечером, когда освободится. Грудастая подружка безразлично смотрела на носки своих кроссовок.

Ключ проскользнул в правильное место без промедлений, и дверь открылась без помех. Алиса включила автоответчик, но из знакомых никто не звонил. Зато звонило много незнакомых голосов и предлагали много разного. Благодаря акцентам было понятно, что это были не записанные голоса. Алиса подумала, что у всех у них совсем никудышные маркетные координаторы – зачем ей обращаться к кому-то с индийским, испанским или китайским акцентами, когда она их с трудом понимает. К тому же ей не нужно рефинансировать дома, консолидировать долги или обновлять кухню до неузнаваемости.

Вещи для поездки лежали тремя ровными стопками на двух сдвинутых вместе стульях. Некоторые из них были еще абсолютно новыми, купленными по случаю, но случая до сих пор не представилось. Алиса решила померить кое-что из стопок. Обстановка и время позволяли: Сергей должен был позвонить до встречи, животные не просили есть и не стремились на прогулку. Первыми были короткие шорты, сшитые как из обветренного или заактированного паруса. Они привлекли Алисино внимание в свое время своей аутентичностью конфедератского флага величиной на всю задницу. Эти шорты явно были ударной единицей в предстоящей поездке: она же едет в столицу конфедерального Юга, который так и не подписал мира с Севером.

Прополитические южные шорты не очень налезали на ее северную попу. Проблема была в трусах. Так она подумала и стала подыскивать какие-нибудь не слишком въедающиеся трусики-танга. В эту минуту раздался звонок, но не телефона, а в дверь.

У человека явно есть чутье к опасностям, которых ему не хватает. Алиса заметалась по комнате с танга в руках. Она накинула на себя первое, что попалось под руку, и пошла открывать дверь.

«Что попалось под руку» было желтой шелковой рубахой Самца, каким-то образом осевшей среди Алисиных халатиков на крючках за дверями.

Сергей стоял с двумя лилиями и коробкой суши в руках.

– Я подумал, что ты будешь занята сборами и мы не сможем выйти поужинать, и проявил, так сказать, инициативу. Но цветы – самое главное…

Ему и не надо было этого говорить. Это было и так понятно. Сергей бывал у нее пару раз по-соседски и раньше, просто заходил за ней, когда они собирались куда-нибудь вместе. Ее неустроенность, на его взгляд, только подчеркивалась неустроенностью ее жилища. Он переживал это внутренне довольно тяжело и всегда стремился сократить время своего пребывания внутри Алисиной квартиры. Алиса догадывалась обо всем этом и, наверное, ценила.

Чтобы не выглядеть смущенной и обрадованной сверх меры, Алиса приняла цветы и суши от Сергея и дежурно поцеловала его в щеку.

Он был заметно смущен, но не поцелуем, а ее одеждой и танга в руке. Алиса сразу все поняла и пояснила, что занималась примеркой вещей к поездке, но сама и осеклась, когда поняла, что в руке вместе с лилиями были танга.

Сергей засмеялся:

– Совсем как в мексиканских мини-сериалах… Алиса тоже улыбнулась тоже:

– Примерка может подождать! Пойдем покушаем дары моря, пока в них не развилась сальмонелла угрожающих жизни размеров и количеств. Работа у тебя будет простая – раз в день зайти, вывести собаку на прогулку, почистить кошачий туалет и засыпать им в автокормушки еды. Если кошка не захочет к тебе выходить с приветствиями, не ищи ее. Всю почту можешь складывать на середину стола. Не забудь менять воду каждый день и говорить что-нибудь вслух.

– Твоим голосом?

– Зачем моим – у тебя свой голос достаточно хорош.

Сергей успешно боролся с выражением своего лица, но в сердцах думал, что такая малость, как домашние животные, могут так сильно испортить отношения между людьми. А что же делать в случаях, когда одна половина жить не может без них, а другая – с ними? Другая половина будет стараться делать вид, что она тоже любит собаку, и с готовностью спецназа выходить на ночную прогулку под дождем. Но все это до поры до времени. Прогулки могут стать замечательным прикрытием для многого другого. Например, для встреч. Так что даже нелюбимая собака может внести в жизнь изюминку приключений.

– Собаку с поводка не спускай и не давай кобелям прыгать на нее: нам в семье внебрачные детки ни к чему. Да не пугайся ты так уж – меня не будет всего неделю. У тебя же дети маленькие были когда-то, так с собаками это значительно проще.

Сергей принужденно усмехнулся:

– Ты не волнуйся, все будет нормально. Я просто иногда просчитываю варианты возможностей развития программы, когда получаю задания, и распараллелил себя к работе.

Он смотрел на Алису в этом странном желтом наряде, который как будто и был создан для того, чтобы обольщать мужчин: внизу он соблазнительно скользил и распахивался высоко над коленками, а наверху дразнил колышущейся грудью сквозь продуманно не застегнутые пуговицы.

Алиса поймала его взгляд и просто сказала:

– Пойдем сначала поедим.

Лучше бы она этого не говорила. Сергею стало совсем не до еды.

Он подошел к ней – высокий, с небрежной своей прядью – и обнял за плечи. Она сразу обмякла и поддалась его ласкам и проникновениям.

Он успел подумать, что она ждала его и это желтое на ней было не случайным.

Через полчаса, когда первая страсть встречи улеглась, Алиса сидела натурщицей Ван Гога – полуприкрытой и опустошенной – на своей любимой расшатанной табуретке перед открытым окном, освещенная предзакатным солнцем и прожекторами с крыши. Сергей передвигался по комнате с улыбкой на счастливом лице и собирал свои носильные вещи, разнесенные порывом любви в разных направлениях. Он был одет в один носок и часы.

Собака в мягком корытце с интересом наблюдала за его перемещениями, но с помощью не спешила.

Вся картина выглядела довольно статичной, как будто время не текло, а ползло тем теплым июньским вечером, пока не раздался звонок в дверь и все не понеслось вперед с утроенной скоростью.

За открытой Алисой дверью стоял соседский мальчик со своей смазливой подружкой. Алиса пригласила их зайти в кухню. На ходу она говорила мальчику, что уезжает на неделю и хотела попросить его выводить собаку на прогулку днем. Если, конечно, у него есть на это время. Подружка, как всегда, бесприсутственно смотрела на носки своей обуви.

Мальчик сказал, что он сможет, что у него по-прежнему есть ключ от ее квартиры. Они договорились о вознаграждении, и мальчик ушел.

Сергей разложил на журнальном столике перед телевизором здоровенный поднос с суши и макал молодой имбирь и зеленую горчицу в соевый соус. Алиса достала из холодильника полуторалитровую бутылку пива «Балантайн», которое любила больше всяких «Балтик» со времен подмостков. Сергей одобрительно кивнул головой, хотя пива такого в жизни не пил. Он считал, что этот сорт пьют черные и белое простолюдье. Поэтому его и продают такими большими емкостями.

Суши были исключительной свежести и вкуса. Сергей знал кое-что про Алисину службу и уже неоднократно предлагал ей попробовать себя в программировании – он бы ей помог и написать резюме, и пройти интервью, и писать первые программы. Алиса знала, что такое делается сплошь и рядом, что многие программисты зарабатывают такой вот «помощью» денег больше, чем основной работой. Она этого не хотела делать, полагая, что быть средней программисткой, даже и за большее жалованье, несравнимо ниже того, кто и что она теперь. Со стороны это было незаметно другим, но она-то знала, что вершила, пускай и за небольшую зарплату. Сергей был обескуражен ее отказами от возможности профессионального роста.

Алиса смотрела на Сергея и думала о его обстоятельствах: что же произошло в его семье, что послужило ее развалу. Он казался ей вполне от мира сего, а не какимнибудь книжным чудиком. Жизнь в американской, а не русской общине была большим плюсом: Сергей разбирался во всем с первого раза и понимал многое местное глубже, чем остальные. Алиса представляла, как бы было жить с ним под одной крышей, и понимала свое с ним несоответсвие: пока у них были бы начально-романтические отношения – все было бы нормально. Но со временем он мог бы быть ею недовольным и был бы прав, а она бы чувствовала себя ущемленной. От таких мыслей у нее появляляась жалость к себе за социальную непригодность с ним. Сергей смотрел на Алису и думал, что сейчас самое правильное – завести разговор об их чем-нибудь совместном. Это не должно быть большое и постоянное – к такому он и сам был не готов, – но провести недельку на островах или на озерах – почему бы и нет? Он может себе такое позволить. Они бы пожили вместе без особых внешних вмешательств и поняли, насколько подобное возможно в других условиях и на более длительный срок.

– Алиса, ты любишь озерную гладь и тишину?

– Разве я тебе говорила, куда я еду, или ты сам догадался?

Сергей почувствовал себя польщенным и расстроенным одновременно: она едет на озера с другим, а он в это время будет менять ее кошке песок.

– Я имел в виду, а что если нам поехать с тобой куда-нибудь в Мейн или Вермонт в конце лета на недельку. Там бывает очень славно и не слышно шума городского.

От печальных слов песни дореволюционного шансона Алисе стало тепло и уютно. Она вспомнила дребезжащий голос исполнителя давних лет и свою другую жизнь, которая так неожиданно вынырнула на поверхность.

– Я пока не знаю про конец лета. У меня и этот-то отъезд внеочередной, хозяин не слишком поощряет отдых других.

Но Сергей не отступался:

– Ты можешь заболеть на неделю без пособия. Как говорится, свиной грипп может налететь в любой сезон. Работа никуда не денется.

Алиса и сама знала, что ее работа никуда не денется. Ей было приятно ощущать себя высоко востребованной, хотя и не так высоко оплачиваемой.

Они доели суши и попили зеленого чаю. Алиса загадывала, что может произойти дальше, но тут зазвонил Сергеев мобильный телефон, и он недовольно ответил:

«Я недалеко от дома и скоро подойду, но вообще-то о таком оповещать нужно заранее…»

Глава третья

Среда была душной и дождливой. Алиса была занята весь день, работала без обеда – ей принесли суп и гренки из китайского ресторанчика.

Конец рабочего дня подкрался незаметно маленькой тенью Джерома над ее столом. Он стоял в полушаге и сверлил глазами поднос с входящей почтой. Алиса подняла на него голову и понимающе покачала ею, что долгожданной почты еще нет. Джером сделал безразличный вид и милосердно сказал ей, чтобы она шла домой. Было и вправду позднее, чем она думала, но то, что Джером увидел ее рвение в работе, успокоило ее.

Из здания они вышли вместе и не успели толком раскланяться, как к Алисе подошел Денис и по-свойски поцеловал ее в щеку. Джером кивнул и ему тоже, не то прощаясь, не то приветствуя, и пошел к своей машине.

Дениса Алиса не видела давненько и даже не рассматривала его кандидатуру для предстоящей поездки. Он выглядел очень загорелым, как если бы только что приехал откуда-то.

Взявшись, не сговариваясь, за руки, они пошли в кафе на углу. Тому самому, около которого пару дней назад Бертольд ел жаропонижающее мороженое. Алиса подумала, что место встреч ей лучше изменить, потому что хозяин кафе может затеять провокации против нее, угрожая фото-информацией о ее встречах с мужчинами.

Денис заказал большой греческий салат и опасные для жизни от вкусовых качеств и свежести приготовления необъятные джайро в греческом овечьем кефире.

Алиса сказала ему, что в пятницу вечером уезжает на неделю в отпуск, что ему просто повезло, что он ее встретил, а то бы и не встретил еще долго.

Денис, не замедляя процесса поглощения пищи, сказал, что ему печально это слышать. Он и пришел к ней на свидание, потому что не хотел звонить по телефону, а хотел увидеть ее саму, живую, чтобы пригласить на четыре дня в Хэмптонс к приятелю в дом с лодкой и причалом.

Алиса перестала слышать, что он произносит, – ее мысль унеслась к причинам и следствиям событий этой недели: все как сговорились навестить ее. Уж не на прощание ли это?

Денис перестал двигать губами и вопросительно смотрел на нее:

– Ты здорова ли, работа труда? Выглядишь задумчивой больше, чем необходимо.

– Была здорова, но летом случается, что теряю чувства при переходе из прохладного офиса на перегретую улицу. Например, чувство слуха – как теперь.

– Ты просто была голодна, и все в тебе устремилось к одной цели – насытить тело. Ты едешь с кем-то или одна?

– Я пока и сама не знаю. Все получилось так неожиданно, а люди обычно планируют загодя. Хочешь поехать со мной?

Когда дверь за Денисом была закрыта и звук шагов по ступеням угас, Алиса подошла к накрытому какой-то тряпицей автоответчику, на котором мигал глазок поступивших сообщений. Первое было от Матвея. Он говорил, что не сможет помочь ей, потому что уезжает сам. Никаких теплых или напутственных слов после основного сообщения не следовало: Матвей был явно расстроен.

Следующее сообщение было от Макса. Он говорил, что забыл, что сегодня среда, и извинялся, что не сможет приехать, как обещал, но появится через пару деньков, когда все неотложное разгребет.

И последнее сообщение было от Асунты, короткое, но значительное: ничего не изменилось, если сможешь, то приезжай одна…

Алиса включила радио. Это был старинный прием для размышлений и дедукции, позаимствованный у Шерлока Холмса. Тот, правда, играл на скрипке.

Итак, Матвей, друг на собачьей почве и не только, тяжело переносит утрату потери ее – как удар в спину, без каких-либо предшествующих знаков с ее стороны. От расстройства он теряет голову и пускается в первую попавшуюся под руку связь – снимает / находит женщину и уезжает с ней из города. И с собакой? И с собакой – она близка ему неживотной близостью. Значит, едут они на машине.

Самец позвонил вовсе не потому, что собирался прийти, но не смог, а потому, что не смог завалиться, как обычно, почти без предупреждения, но не сможет зайти еще довольно долго. Так чтобы она про это знала заблаговременно и не была удивлена его отсутствием. Многозначительное разгребание неотложного может быть простым словоблудием, а может – и серьезными неприятностями. Или отвалом от нее.

Сообщение от Асунты было прозрачным, как слеза ребенка: ее будут с кем-то знакомить. Инициатива предстоящего знакомства исходит не от нее и не от Асунты (та молчала слишком долго, чтобы так неожиданно заволноваться за Алисину судьбу). Инициатива исходит от человека, с которым ее будут знакомить. Каким же образом у него мог возникнуть интерес к ней, если они пока не знакомы и он даже ее не видел?

Возможно, он ее видел на фото в бесконечных Асунтиных альбомах. Получается, что он какой-нибудь деревенский житель, Асунтин сосед, и по-соседски узнал от Асунты про ее жизнь, а заодно и про Алису.

Лучше бы уж человек оказался достойным. Все это приглашение с поездкой сооружено исключительно с целью знакомства. Асунта очень неуклюже пыталась это замаскировать в самом приглашении и так внешне непринужденно раскрыла карты прямо накануне. Ей самой такое не потянуть – головка хоть и хорошенькая, но занята совсем не заботами об Алисе, а щенячьим рингом, который на носу.

В эту секунду Алиса проходила перед зеркалом и инстинктивно подтянула живот – не стоило сегодня есть этот джайро и салат с брокколи.

Все вещи были уложены в сумку. Косметика и средства личной гигиены упакуются в четверг вечером.

Алиса села за компьютер и открыла Википедию на странице «Ричмонд, Вирджиния». Информации было немного и несколько общих фотографий. Ничего не было сказано о пригородах с озерами. Алиса подумала, что городок полусонный, как и многие другие, на бывшем колониальном юге. Что она, городская девушка, будет делать в деревне целую неделю, ей трудно было предположить, но то, что она едет одна, было правильным решением. Возьми она с собой любого из предполагаемых кандидатов, их отношения подверглись бы слишком серьезной проверке – ни один из них бы не выдержал и самовычеркнулся из круга. Даже Бертольд.

Она проверила свою почту, заглянула на несколько сайтов и прочитала обзор нескольких новых фильмов, но мыслями она уже была в Ричмонде: наверняка Асунта приедет к автовокзалу не одна, а это значит, что в автобусе ей нужно спать осторожно, чтобы не испортить своим внешним видом первого впечатления.

Потом позвонил Бертольд. Они поговорили о разном, в том числе и о поездке, и Алиса сказала ему, что никогда не бывала в такой глубинке, как Ричмонд. Бертольд заметил, что он бывает в этом городе каждый месяц – у него там есть три точки с гарантийным ремонтом. Он опять пожелал хорошей поездки и скорого возвращения: теперь он вполне серьезно подумывал о рыбалке на Каймановых островах.

Потом она гуляла с собакой со смешанным чувством по поводу Матвея: что они скажут друг другу после дежурного приветствия, если сейчас встретятся? Сама же себя и успокоила: Матвей боится всякого рода конфронтаций и по возможности избегает их. Наверняка он уже выгулял свою собаку, причем для перестраховки – в другом месте.

Прогулки с собакой в одиночестве всегда настраивали на размышления о жизни. Поэтому Алиса предпочитала прогуливаться в компании. Сегодня, как назло, вокруг никого не было, но домой ее тоже не тянуло: там было вроде как одиноко и читать не хотелось.

Она подумала относительно предстоящей поездки, что сама по себе перемена места возбуждает. Алиса похвалила себя за медлительность и нерешительность в выборе попутчика: пригласи она любого всерьез, вся поездка была бы испорчена его присутствием.

Несмотря на скромное количество мужчин в ее жизни, каждое новое знакомство ей нравилось само по себе, как ритуал. Потом оно могло перейти в дружбу, привязанность, страсть или безразличие или остаться приятным, как пара красивой обуви, купленной скорее по настроению, но не для практической цели – носить ее. Бывало, что обувь была так хороша, что не купить ее казалось преступлением. Немного позже, в тот же день, определялось, что ее не с чем носить. Возникали два варианта: быть голым королем или обустраивать туфли / босоножки / сапоги всем остальным. Это стоило много усилий, времени и денег. Чаще Алиса оставляла обувь в покое, любовалась на нее какое-то время, а потом забывала о ней надолго. Иногда она меняла ее в магазине на другую, которая была, может, и удобной, но вовсе не такой красивой. Зато она подходила ко всему, противоестественным путем становилась любимой и снашивалась «до шнурков».

Алиса подумала, что предстоящие события потребуют от нее живости ума в непривычной климатической зоне. Начало отношений и так-то непростой процесс, а когда пот с тебя ручьем, то и вовсе сложно.

Но с другой стороны очень хорошо, что суровые кондиции встанут на их пути. Может, и пути никакого не будет.

Вернувшись домой, Алиса приняла душ и почувствовала, что в эту неделю она явно недосыпает.

Ночью ей снился странный сон: все действия происходили вспять: она обедала с Денисом под одиноким зонтиком Чинзано посередине поля алых маков. Без сомнения, это было из ее детства. Солнце светило нестерпимо ярко из-за головы Дениса, так что лица его она не видела, а только слышала речь. Он говорил, что на медовый месяц молодым нужно ездить не в Поконо и мокнуть там в джакузи формы гипертрофированного сердца и не на Майорку, где прислуга не дает вам вдохнуть радости новой жизни своей предупредительностью вплоть до подачи туалетной бумаги к месту действия, а сюда, в алую маковую степь. Чтобы молодая жена кормила своего избранника лагманом, приготовленным на ее немытых после бесконечных копуляций чреслах… Алиса смеялась таким речам, радуясь что выбрала в поездку Дениса. Он держал свою руку между ее ног под задранной тряпицей и нахваливал лагман. Алиса краснела не то от похвалы, не то от солнечных лучей. Вдруг ее осенило, что она попала не в ту поездку, что ее ждут в Ричмонде… Денис заманил ее сюда, чтобы без конца есть ее лагман, что они теперь, как журавель и колодезное ведро, скованы одной цепью. И от ужаса проснулась.

В пятницу вечером Алиса стояла в очереди на посадку на ночной экспресс-автобус.

Ей было немного жалко себя – почему она не полетела на самолете? Пассажиры, все как один, выглядели записными злодеями викторианских времен: женщины с крючковатыми носами и землистым цветом кожи, а мужчины с бесцветными лицами в одеждах с чужого плеча.

Алиса надеялась, что мест будет достаточно и никто из викторианцев не сядет рядом с ней. Но автобус был полон, как огурец семечками. Ей повезло: соседом оказался индийский мужчина-мальчик с непослушными прямыми вихрами волос и задумчивыми глазами.

Алиса сидела у окна и смотрела, как автобус, едва не касаясь зданий и встречного транспорта, медленно выползает из Манхэттена в Нью-Джерси, чтобы там на хайвее догнать и перегнать время.

Индийский сосед, видимо, был ученым – кроме пары толстых книг с названиями из незнакомых слов рядом с ним стоял лэптоп с какими-то графиками и стилусом для работы с экраном.

Алиса старалась не заснуть прямо сейчас, чтобы не проснуться в середине ночи и маяться до утра, а потом выглядеть, как уставшая ведьма.

Сосед вдруг прервал свои науки и поспешно ушел.

Наверное, по нужде.

Алисе было тошновато – слишком много событий за последнее время слились в узкую воронку ожидания завтрашнего утра. А тут еще этот ребенок-ученый.

В ее наушниках Дима Билан пел дразнилку Джастину Тимберлейку, о которой тот и не подозревал.

Алиса взглянула на заглавную страницы брошюрки на соседнем кресле и удивилась названию. Судя по титулу, это была научная диссертация на тему воздействия кокаина / кофеина на половую активность крыс.

Алисе стало весело и интересно одновременно. Она подумала, что до возвращения соседа у нее есть пара минут, и, убедившись, что за ней никто не наблюдает, взяла диссертацию в свои руки. Поверх кресел Алисе было видно, кто двигается по проходу, и она стала листать брошюру. Диссертация была докторской с полутора десятком имен участников. Введение было занудным и малопонятным, но потом начались графические изображения половой активности крыс после введения в их систему кокаина / кофеина в различных пропорциях.

Цифры говорили сами за себя: крысы-самцы оставались в состоянии сексуальной боевой готовности в четыре раза дольше после кокаина, чем их менее удачливые собратья, а самки просто заливались секрецией, как конец света, но потом становились агрессивными… все, как в человеческой жизни…

По направлению к своему месту по проходу двигался индийский ребенок-ученый. Она сделала безразличное лицо: брошюра лежала нетронутой.

В наушниках теперь кричало: «Нас не догонят…»

По роду деятельности еще несколько лет назад Алисе приходилось пробовать разную дурь. У нее не было каких-то особенных воспоминаний, связанных с одной дрянью или другой: все на нее действовало замечательно. Она смеялась до безумия и была голодна от одного, хотела летать от другого и желала бесконечного секса от третьего. Ее всегда угощали. Интерес к субстанциям у нее пропадал как только, так сразу.

Ни на какую иглу она не села и редко вспоминала те времена и эффекты.

Алиса поймала себя на мысли, что безотчетно улыбается, но улыбалась она вполне осознано: весь этот диссер есть полная профанация и отмывка дури «для мирных целей». Служи она в агентстве по наркотикам и преподнеси эту блестящую версию начальству, то заработала бы себе сейчас шпалу в петлицу.

Рабочая версия была такой: исследовательский отдел фармацевтического гиганта «Мерк» выписал грант профессору Гринбергу для изучения зависимости сексуальной активности крыс от воздействия кокаина. Крысам, конечно, кокаина не досталось – все ушло людям. Выписанный грант вернулся в «Мерк» не только написанной диссертацией, но и денежной инъекцией кому надо. А все эти индийские дети-ученые – живой щит.

Америка – страна неограниченных возможностей. Не спать как можно позже получалось.

После операции «Кокаин» в Алисину голову пришли мысли про себя и мужчин. По правде говоря, эти мысли никогда и не выходили из ее головы, а просто нарастали очередным этажом или пристройкой, образуя пирамиду-кристалл с сотнями матовых и зеркальных граней, понятных только ей, ее созидательнице.

Итак, она едет одна навстречу с неизвестным. Как и всех водолеев, ее всегда волновало все новое, пока оно не становилось привычным, «старым». С другой стороны, она не была уже юной идеалисткой, скорее умеренным скептиком, хлебнувшим разного.

Новое знакомство по чьей-то инициативе всегда радует. Своих инициатив она так и не научилась предлагать – хорошо уже, что не тормозит не свои. Алиса думала, что все ее мужчины хотя и любят ее, но не настолько, чтобы предложить ей брак. Что это было – их боязнь ограничить свои свободы и принадлежать только ей или нежелание лишить ее такой возможности? Может быть, и то и другое вместе. В любом случае, при всей внешней близости и привязанности они не желали двигаться к дальнейшему сближению.

Было ли ей обидно такое?

За их нестремление – да, а за свое нежелание – нет. Она жила уже в подобных «близких» отношениях: из свободной певчей птахи она превратилась в домашнюю крылатую живность, из которой время и заботы вырывали перышки одно за другим, и вместо пения она кудахтала, как несушка, а он, бывший муж ее, забыл про скорости и свист ветра, врос задом в диван, а глазами – в телевизор.

Такого ей больше не хотелось.

Другое обстоятельство отпугивало ее не меньше – это взрослеть с кем-то рядом день ото дня.

Она не верила иллюзиям единого роста и постоянства, не хотела быть ни в чьих глазах уже не той и лицемерить с любимым человеком или говорить ему горькую правду. При «коротких» связях такой проблемы не было. Что с ней случится через несколько лет, ее не так уж и заботило: она все еще молодая и интересная женщина… От внутреннего морализаторства захотелось есть. За окном было уже совсем темно, но скорость автобуса ощущалась от редких бликов встречного транспорта. Сосед-ученый, забыв про своих крыс, переписывался с кем-то в мессенджере. На лице его играла недетская улыбка. Алиса достала из сумки стаканчик с йогуртом и закусочный батончик из семи злаков и восьми сортов орехов и сушеных ягод – ее обычный ланч.

Сотрудники всегда с недоверием смотрели на Алисины продукты питания. Им казалось, что таким невозможно насытиться надолго и по-настоящему. Иногда Алиса терпеливо объясняла им, что насыщаться надолго – это совсем нездорово, что важно не количество пищи, а ее качество. Они ей не верили, но не перебивали объяснений, а слушали с улыбками, предвкушающими, что все самое смешное еще впереди. Алиса на них не сердилась за недоверие. Иногда она представляла себя эмиссаром прогрессивного, проповедующего среди язычников, но никто из них не становился под ее знамена.

Мальчик-ученый замедлил клацанье по клавишам и улыбнулся ей устало. Она улыбнулась ему в ответ и взглядом предложила ему разделить с ней трапезу. Он потупился, но не отказался – как голодный, но воспитанный ребенок. Алиса извлекла из сумки похожий батончик и протянула ему.

– Как тебя зовут?

– Пател. Я еду в Ричмонд. У меня там родственники, а тут – работа и учеба.

Алиса решила включится в предложенную игру:

– Меня зовут Алиса. Я еду в Ричмонд знакомиться с мужчиной, который возьмет меня замуж без приданного-даури.

Ученый Пател клюнул на крючок:

– Ты выглядишь так, что не стоит переться в такую даль, чтобы найти мужа. У тебя и не может быть даури, потому что ты не живешь со своими родителями.

– Откуда ты знаешь, что не живу?

– Родители, даже самые бедные, не отпустили бы тебя в дальнюю дорогу с такой едой и без присмотра.

Алиса подумала, что одна из фамилий на обложке диссертации могла быть и его. А это значит, что он наблюдал за сексуально активными крысами и, может быть, пользовался их кокаином.

– Ты очень наблюдательный для своего возраста и рассудительный тоже. Тебе еще долго надо учиться?

– Это все зависит от предложений на работу. Я могу учиться, сколько захочу, и работать в то же самое время. В науке такое часто случается, главное – получать гранты, и тебя никогда никуда не вытолкнут. А ты что делаешь в жизни?

Алисе было неловко сказать, что работает в офисе, и она сказала, что она исполнительница ритуальных песен.