Текст книги "Ошибка генерала Жукова"

В немалой степени подобное поведение комфронта было связано с содержанием последней директивы, весьма критично оценивавшей боевые успехи войск Калининского фронта. В ней указывалось, что частые атаки на различных направлениях, предпринятые войсками фронта 27–29 ноября, были неэффективны. Фронту, согласно директиве, приказывалось, сосредоточив ударную группировку, в течение двух-трех дней нанести удар южнее города Калинина на Тургиново, чтобы содействовать уничтожению клинской группировки врага войсками 1-й ударной армии генерал-лейтенанта В. И. Кузнецова. Командующему фронтом И. С. Коневу рекомендовалось использовать для этой цели пять наиболее боеспособных дивизий, мотобригаду, основную часть артиллерии резерва Главного командования, все реактивно-артиллерийские системы и танки.

Автор приводит вышеописанную информацию для того, чтобы показать, как в считанные часы с немалой долей импровизации складывался план одной из наиболее значимых наступательных операций Великой Отечественной войны.

И Василевский, и Конев знали, что войска Калининского фронта не имели общего численного превосходства над противостоящей нашей группировке 9-й полевой армией вермахта. Но Калининский фронт занимал исключительно выгодное оперативное положение по отношению к подлежащей разгрому северной группировке противника и мог оказать войскам Западного фронта существенную помощь в решении этой задачи. Именно поэтому, услышав возражения Конева, обычно вежливый и тактичный, как и положено штабисту, генерал-лейтенант А. М. Василевский не стал маневрировать и перешел в разговоре на требовательно-официальный тон:

«Товарищ командующий! Известны ли вам события под Ростовом? Сорвать наступление немцев на Москву и тем самым спасти не только Москву, но и положить начало серьезному разгрому противника можно лишь активными действиями с решительной целью. Если мы этого не сделаем в ближайшие дни, то будет поздно. Калининский фронт, занимая исключительно выгодное оперативное положение для этой цели, не может быть в стороне от этого. Вы обязаны собрать буквально все для того, чтобы ударить по врагу, а он против вас слаб (?). И, поверьте, успех будет обеспечен. Товарищ Сталин разрешил немедленно перебросить вам для этой цели еще одну, 262-ю стрелковую дивизию Северо-Западного фронта. Она начинает погрузку сегодня в 18.00. Дивизия имеет в своем составе свыше 9 тыс. человек и неплохо вооружена. Ставка Верховного Главнокомандования считает не только возможным, но и необходимым снять с фронта и сосредоточить для этого удара указанные мной дивизии. Мне непонятно ваше заявление, что все эти дивизии имеют в своем составе 2–3 тыс. человек. Передо мной донесение вашего штаба, полученное 24 ноября 1941 года, по которому 246-я стрелковая дивизия имеет 6 тыс. 800 человек, 119-я – 7200, 252-я – 6000 и т. д. Если в этих дивизиях, как вы заявили, действительно слаба артиллерия, то вы сможете усилить их за счет артполков Резерва Главного Командования, которых вы имеете 9. По вопросу о танках буду докладывать Верховному. Ответ дадим позднее…»

После этого началось конкретное обсуждение предлагаемой Ставкой операции. Генерал-полковник И. С. Конев, прося все же усилить его фронт, заверил, что будет действовать так, как требует Ставка, нанося удар на Тургиново с целью «обязательно прорвать оборону и выйти в тыл противнику»[16]16
  ЦАМО РФ, ф. 96-А, оп. 2011, д. 5, лл. 185–190.


[Закрыть].

Ставка была крайне озабочена обеспечением точного выполнения этого приказа, а Калининский фронт получил из резерва Ставки два отдельных танковых батальона, также в его состав из войск Западного фронта передавалась правофланговая дивизия 30-й армии.

Для поддержки всей операции с воздуха кроме ВВС фронтов предусматривалось привлечь авиацию МЗО, МВО, ПВО Москвы, а также дальнебомбардировочную и две резервные авиагруппы.

Суть замысла контрнаступления сводилась к тому, чтобы ударами правого и левого крыльев Западного фронта во взаимодействии с Калининским и Юго-Западным фронтами разгромить главные группировки врага, стремившиеся охватить Москву с севера и юга. Основная роль при этом отводилась войскам Западного фронта.

Что же представлял собой сам «Жуковский» план контрнаступления? Во-первых, карту масштаба 1: 200 000, на которой красным карандашом были изображены полосы наступления и стрелы направлений ударов армий Западного фронта, проведенные на глубину до 60 км к северу от Москвы и около 100 км – к югу от нее.

Во-вторых, объяснительную записку к плану-карте контрнаступления армий Западного фронта, имеющую гриф «особо важно». Написанная от руки лично начальником штаба фронта, она уместилась всего на полутора страницах, где указаны дни начала наступления обеих ударных группировок: 3–4 декабря – для четырех армий (1-й ударной, 20-й, 16-й и 10-й) и 5—6-го – для 30-й армии. Далее формулируется ближайшая задача фронта и разъясняется, что «главная группировка авиации (³/₄) будет направлена на взаимодействие с правой ударной группировкой и остальная часть с левой – армией генерала Голикова (10-я армия. – Примеч. авт.)». Под текстом, как уже говорилось, стояли три подписи – Жуков, Булганин, Соколовский. На левом верхнем углу карты синим карандашом наложена резолюция: «Согласен. И. Сталин. 30.11.41 г.»[17]17
  ЦАМО РФ, ф. 3, оп. 11556, д. 4, лл. 164–165.


[Закрыть].

Следовательно, это свидетельствует о том, что документ носил частный, а не общий характер. План намечал удары армий только одного фронта, но не предусматривал их согласования по цели, месту и времени с действиями двух других фронтов. Да в принципе это было и не нужно, ибо в стратегической наступательной операции функция координации усилий фронтов принадлежала Ставке ВГК. А вот у нее-то документально оформленного замысла и плана ведения контрнаступления не оказалось. Созревая постепенно, они воплощались в жизнь распорядительным порядком: переговорами по прямому проводу, при личном общении командующих фронтами со Сталиным, Шапошниковым и Василевским, директивами и боевыми распоряжениями.

В связи с этим уместно напомнить следующее высказывание маршала Жукова: «…в наших замыслах еще не было четко обоснованного мнения о том, что нами затевается такое грандиозное контрнаступление, каким оно потом оказалось. Первая постановка задач 30 ноября преследовала хотя и важную, но пока ограниченную цель – отбросить наиболее угрожавшие прорывом к Москве вражеские силы… Как мне помнится, специального приказа или общей директивы на контрнаступление не отдавалось. Боевые задачи войскам… ставились последовательно отдельными директивами штаба фронта»[18]18
  Цит. по: Военно-исторический журнал. 1966. № 10, с. 70, 72.


[Закрыть].

Можно сказать и больше. Согласно авторскому варианту труда Г. К. Жукова «Воспоминания и размышления» (редакционные правки опущены. – Примеч. авт.), в главе «Разгром немецких войск под Москвой» напрямую указывается, что «контрнаступление советских войск под Москвой не является отдельной самостоятельной операцией. Оно явилось следствием и продолжением успешных контрударов на флангах фронта». В тех же воспоминаниях, повторяя в общих чертах вышеупомянутые события, указывается, что катализатором к составлению единого наступательного плана Западного фронта стала в действительности просьба Жукова к Сталину о передаче в подчинение Западного фронта 1-й и 10-й армий, чтобы нанести противнику несколько сильных локальных ударов и отбросить его подальше от Москвы. Сталин тогда выслушал Жукова внимательно, а затем спросил:

– А вы уверены, что противник подошел к кризисному состоянию и не имеет возможности ввести в дело какую-либо новую крупную группировку?

– Противник истощился, – ответил Жуков. – Но и войска фронта без ввода в дело 1-й и 10-й армий не смогут ликвидировать опасные вклинения, и если мы их сейчас не ликвидируем, противник может в будущем свои группировки подкрепить крупными резервами, которые он может собрать за счет северной и южной группировок своих войск, и тогда может серьезно осложниться положение.

Сталин ответил, что он посоветуется с Генштабом. По поручению Г. К. Жукова начальник штаба фронта В. Д. Соколовский, также считавший, что пора вводить в дело основные силы 1-й ударной и 10-й армий, позвонил по телефону в Генеральный штаб и обосновал целесообразность передачи этих армий Западному фронту. В этот же день поздно вечером Жукову сообщили о решении Ставки передать Западному фронту 1-ю ударную, 10-ю армии, а также все соединения, из которых была образована 20-я армия (часть соединений 20А передали в состав Западного фронта днем ранее. – Примеч. авт.). Одновременно с этим из Генштаба сообщили, что Сталин приказал прислать ему план использования передаваемых армейских объединений.

Перед рассветом 30 ноября Жукову снова позвонил Сталин и спросил мнение Военного совета Западного фронта о переходе войск всего фронта в контрнаступление. Георгий Константинович ответил Верховному, что «для такого контрнаступления у нас еще нет достаточно сил и средств». Однако Жуков предположил, что его возможно осуществить «путем развития контрударов на флангах фронта».

Работа закипела. Весь день 30 ноября командование Западного фронта работало над планом контрнаступления с учетом новых, передаваемых в состав фронтового объединения армий. Дальнейшее протекание событий уже известно читателю.

Конечно, любые воспоминания и мемуары по своей природе субъективны. Но автору, знакомому с множеством документов и фактических материалов по излагаемой проблеме, приводимая суть событий представляется именно в этой редакции воспоминаний Жукова достаточно достоверной и за исключением нескольких дат, не противоречащей остальным, уже архивным материалам.

Что же получается? Количественные изменения перешли в качественные – наличие четырех полностью укомплектованных армий позволило командованию Западного фронта разработать системный план взаимозависимых ударов по врагу. И, судя по всему, главными творцами контрнаступления под Москвой могут по праву считаться два человека: Верховный главнокомандующий, председатель Ставки ВГК И. В. Сталин и командующий Западным фронтом генерал армии Г. К. Жуков.

Суть задач, поставленных войскам фронтов, заключалась в следующем.

Необходимо было разгромить фланговые группировки на московском направлении: севернее столицы – усилиями 30-й, 1-й ударной, 20-й и 16-й армий на участке от Рогачева до Истры в общем направлении на Волоколамск; южнее столицы – усилиями 50-й и 10-й армий на участке от Тулы до Михайлова через Сталиногорск (Новомосковск) и Богородицк с поворотом затем на Калугу и Белев.

Действия войск Западного фронта, как уже говорилось, должны были активно поддерживать соседние армии. Было очевидно, что стоявший правее Западного фронта Калининский фронт должен нанести удар 31-й армией южнее города Калинина в сторону Старицы, а левее Западного фронта – Юго-Западный фронт ударом 3-й и 13-й армий, на участке Ефремов – Волово в обход Ельца, в сторону Верховья.

Генерал армии Г. К. Жуков приказал ударами правого и левого крыльев Западного фронта, отстоявших друг от друга на 200 км, разгромить противника, действовавшего севернее и южнее Москвы. Пяти армиям предстояло сковать силы противника в центре фронта, чтобы лишить его возможности перебрасывать войска для усиления важнейших направлений[19]19
  ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2513, д.213, лл. 454, 456, 457–461; д. 1048, лл. 85–86.


[Закрыть].

Конкретизируя объяснительную записку к плану-карте контрнаступления армий Западного фронта, о предстоящей операции можно сказать следующее. Ближайшая задача войск Западного фронта заключалась в том, чтобы ударом на Клин – Солнечногорск и в истринском направлении разбить основную группировку противника на правом крыле и ударом на Узловую и Богородицк во фланг и тыл группе Гудериана разбить противника на левом крыле фронта.

Против северной группировки германских войск по сходящимся направлениям должны были нанести удары 30-я, 1-я ударная, 20-я и 16-я армии, а против южной ударной группировки врага – усиленный 1-й гвардейский кавалерийский корпус и 10-я армия.

Причем вновь прибывшие объединения начинали наступательные действия, «исходя из сроков выгрузки и сосредоточения войск и их довооружения: 1-й ударной, 20-й и 160-й армий и армии Голикова (10-я армия. – Примеч. авт.) с утра 3–4 декабря, 30 армии 5–6 декабря». Это была сплошная импровизация, о результатах которой ее творцы могли догадываться лишь интуитивно!

Для сковывания сил противника на остальном фронте и лишения его возможности переброски войск должны были перейти в наступление с ограниченными задачами 5, 33, 43, 49-я и 50-я армии.

Задачи авиации при поддержке наступательных группировок Западного фронта были указаны выше[20]20
  ЦАМО РФ, ф. 3, оп. 11556, д. 4, лл. 174–175; ф. 213, оп. 2002, д. 21, лл. 7—17; д. 30, л. 19.


[Закрыть].

Решение командующего Калининским фронтом генерал-полковника И. С. Конева сводилось к тому, чтобы, продолжая активно обороняться на селижаровском и торжокском направлениях, сосредоточить главные силы на левом крыле, с целью выйти на тылы клинской группировки противника, а затем во взаимодействии с войсками правого крыла Западного фронта уничтожить ее.

Юго-Западный фронт маршала С. К. Тимошенко (член Военного совета Н. С. Хрущев, начальник штаба генерал-лейтенант П. И. Бодин) окружал и уничтожал елецко-ливенскую группировку противника, тем самым угрожая выйти на тылы 2-й немецкой танковой армии, что содействовало бы ее разгрому войсками левого крыла Западного фронта[21]21
  ЦАМО РФ, ф. 229, оп. 161, д. 15, л. 208–213; д. 96, л. 5; д. 107, лл. 5–7.


[Закрыть].

Для решения указанной задачи в районах севернее и южнее Ельца за счет внутренних перегруппировок фронта создавались небольшие ударные группы.

Таким образом, общий план контрнаступления Красной Армии на западном стратегическом направлении заключался в том, чтобы ударами армий правого крыла Западного фронта во взаимодействии с войсками правого крыла Юго-Западного фронта разгромить ударные группировки противника, пытавшегося охватить Москву с севера и юга, и снять непосредственную угрозу нашей столице.

Только к 6 декабря все три фронта получили 27 расчетных дивизий, доведя, таким образом, общую численность войск, привлекаемых к контрнаступлению, до 1100 тыс. человек, 7652 орудия и миномета, 774 танка и около 1000 самолетов. Группа армий «Центр», по советским оценкам, насчитывала 1708 тыс. человек, около 13 500 орудий и минометов, 1170 танков и 615 самолетов[22]22
  История Второй мировой войны 1939–1945, т. 4, с. 283–284.


[Закрыть]. Простое сравнение приведенных цифр показывает, что противник превосходил советские войска в личном составе – в 1,5; в артиллерии – в 1,8; танках – в 1,5 раза, только в боевых самолетах он сам уступал в 1,6 раза.

Исследование архивных документов показывает, что, несмотря на получение сравнительно крупных резервов, фронты наступательной группировки продолжали уступать врагу в количественном отношении. Нельзя было считать удовлетворительным и качество подготовки поступивших войск, так как они были недостаточно обучены, сколочены и вооружены.

Большинство резервных соединений вооружалось уже в районах сосредоточения, то есть непосредственно перед их вводом в бой. Уместно напомнить, что в те дни даже стрелковое оружие относилось к разряду дефицитного средства. Например, войска Западного фронта были обеспечены винтовками лишь на 60 % к штатной потребности. В силу этого командованию приходилось изымать оружие в частях, которые в тот момент не привлекались к боевым действиям, и передавать его соединениям, отправляемым на фронт.

Нехватка оружия и невыгодное соотношение сил ставили под сомнение успех предстоящего контрнаступления. Однако в той обстановке учитывались и такие факторы, как отсутствие у противника оперативных резервов, измотанность немецких солдат, недостаточность их материального обеспечения в условиях суровой зимы, а также то обстоятельство, что ударные группировки врага действовали на не подготовленных для отражения встречных ударов рубежах. Советским командованием принимались во внимание не только протяженность и конфигурация линии фронта, позволявшая наносить удары по флангам главных немецких группировок, но и более высокий моральный дух советских воинов, которые сражались за свой дом во имя спасения своего Отечества.

Однако чтобы использовать все эти факторы с пользой для дела, требовалась не только быстрая, но и скрытная подготовка войск. Пауза для перехода от обороны к контрнаступлению абсолютно исключалась, ибо всякое промедление пошло бы лишь на пользу противнику. Поэтому армии готовились к наступательным действиям в предельно сжатые сроки, находясь в тех же полосах и группировках, в каких они завершали оборонительные операции. Директивы о переходе в контрнаступление штаб Западного фронта отдавал армиям по мере их сосредоточения и готовности к проведению операции. Так, командующий 1-й ударной армии получил директиву № 0021 о переходе в наступление на клинском направлении 2 декабря 1941 года, в этот же день директива № 0023 о переходе в наступление на солнечногорском направлении была отправлена командующему 20-й армии. Третья директива от 2 декабря ушла в 30-ю армию, которой, так же как и 1-й ударной, предстояло наступать на клинском направлении. 4 декабря директива № 0044 была направлена командующему 10-й резервной армии с приказом переходить к наступлению на сталиногорском направлении. Также 4 декабря появилась директива № 0047, адресованная командующим 20, 16-й и 5-й армий, которым предписывалось наступать на истринском направлении. Согласованность в действиях всех трех действующих в операции фронтов можно признать весьма условной. Боевое распоряжение штаба Юго-Западного фронта последовало 4 декабря, а боевой приказ командующего Калининским фронтом появился 2 декабря.

Все передвижения войск осуществлялись ночью или в сложных метеорологических условиях днем, когда вьюга гнала по полям поземку, засыпала снегом овраги, громоздила в лощинах и на лесных полянах сугробы. Казалось, все живое должно было искать убежище от лютой стужи, но люди как будто не замечали непогоды. Сквозь снежные заносы они выдвигались на исходные рубежи для наступления. При этом категорически запрещалось разводить костры, работать на радиостанциях и т. д.

Благодаря целому комплексу мероприятий по сохранению в тайне подготовки контрнаступления противник оказался введенным в заблуждение относительно истинных намерений советского командования, что способствовало достижению внезапности. А смысл ее, как известно, заключается в том, чтобы неожиданными для неприятеля действиями компенсировать невыгодное для себя соотношение сил и тем самым добиться успеха. Тот факт, что на ежедневных отчетных картах Генерального штаба сухопутных войск «Lage ost» («Положение на Восточном фронте») даже 6 декабря отсутствуют не только многие советские дивизии, но и три свежие армии Западного фронта, переданные из резерва Ставки ВГК[23]23
  ЦАМО РФ, ф. 15, оп. 12484, д. 751, л. 1.


[Закрыть], свидетельствует именно об этом.

Само собой разумеется, контрнаступление при невыгодном соотношении сил и средств ограничивало масштабы задач. Поэтому фронтам ставилась только ближайшая задача, совпадавшая с глубиной одной армейской операции, но в какие сроки она должна быть решена – заранее не оговаривалось. Не определялась и дальнейшая задача фронта. «Для постановки войскам фронта более далеких и решительных целей, – вспоминал маршал Жуков, – у нас тогда еще не было сил. Мы стремились только отбросить врага как можно дальше от Москвы и нанести ему возможно большие потери»[24]24
  Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. Т. 2, с. 257.


[Закрыть].

Координация действий готовящихся к наступлению фронтов осуществлялась в основном через Ставку – это в некоторой степени способствовало секретности операции, но отрицательно отражалось на эффективном взаимодействии между фронтовыми объединениями.

Сталин лично контролировал развитие ситуации. Утром 2 декабря он позвонил Г. К. Жукову по телефону и спросил: «Как фронт оценивает противника и его возможности?» Командующий Западным фронтом ответил, что противник окончательно выдыхается. По мнению Жукова, у немцев уже не было возможности усилить резервами свои ударные группировки, поэтому враг вряд ли сможет вести наступление. Верховный сказал ему: «Хорошо. Я вам еще позвоню».

Примерно через час Сталин снова позвонил и спросил, что «думает делать фронт» в ближайшие дни. Жуков доложил о подготовке войск фронта к контрнаступлению по утвержденному плану.

В этом телефонном разговоре Верховный главнокомандующий впервые лично сказал Жукову, что Калининскому фронту и правому крылу Юго-Западного фронта даны указания поддержать удары Западного фронта, которые следует наносить одновременно с соседними фронтами.

Поздно вечером 4 декабря Верховный опять вызвал Г. К. Жу-кова к прямому проводу и задал вопрос:

– Чем еще помочь фронту, кроме того, что уже дано?

Жуков, учитывая крайне ограниченные возможности Ставки, попросил поддержку авиации резерва главнокомандования и ПВО страны. Конечно, крайне были бы нужны для быстрого развития удара хотя бы две сотни танков с экипажами, поскольку фронт имеет весьма незначительное их количество…

– Танков нет, дать не можем, – ответил Сталин. – Авиация будет. Я сейчас позвоню в Генштаб. Имейте в виду, что 5 декабря переходит в наступление Калининский фронт, а 6 декабря – оперативная группа правого крыла Юго-Западного фронта из района Ельца.

В тяжелейших условиях наши войска готовились к ударам по врагу.

К 5 декабря 1941 года положение сторон и соотношение сил на московском стратегическом направлении были следующими.

Войска Калининского фронта (22, 29-я и 31-я армии) обороняли рубеж от Осташкова до Волжского водохранилища. Всего в составе фронта насчитывалось пятнадцать стрелковых и одна кавалерийская дивизия, а также одна мотострелковая бригада.

Войскам Калининского фронта противостояла 9-я армия группы армий «Центр», имевшая в своем составе двенадцать пехотных и одну охранную дивизии, а также одну кавалерийскую бригаду СС.

Точными данными об укомплектованности немецких войск на момент перехода Красной Армии в наступление автор не располагает. Однако ряд трофейных германских документов о потерях вермахта и войск СС, а также разведывательные данные и показания пленных позволяют сделать вывод, что к началу декабря соединения группы армий «Центр» были укомплектованы личным составом и вооружением на 60–80 %, а части РГК – примерно на 90 % к штату. В таблицах о составе наших фронтов, участвующих в контрнаступлении, и соотношении сил на театре военных действий, представленных в этой главе, средняя укомплектованность дивизий и бригад группы армий «Центр» принята из расчета 70 % к штату.

Таким образом, к началу контрнаступления войска Калининского фронта не имели общего превосходства над врагом ни в людях, ни в артиллерии. По количеству людей в дивизиях и бригадах противник превосходил наши войска в 1,5 раза, а по орудиям и минометам – в 2,2 раза.

В состав Калининского фронта перед началом наступления было передано только два танковых батальона. Всего же во фронте насчитывалось 67 танков разных типов. Противник, по данным нашей разведки, имел около 60 танков и штурмовых орудий StuG III из 189-го дивизиона. Таким образом, количество танков, по существу, было равным.

Войска Западного фронта (30-я, 1-я ударная, 20, 16, 5, 33, 43, 49, 50, 10-я армии и 1-й гвардейский кавалерийский корпус) действовали на 700-километровом фронте – Волжское водохранилище, Дмитров, Наро-Фоминск, Серпухов, Тула, южнее Каширы, западнее н/п Скопин.

Всего в составе фронта было развернуто сорок восемь стрелковых, три мотострелковые, три танковые, пятнадцать кавалерийских дивизий, восемнадцать стрелковых и четырнадцать танковых бригад, один воздушно-десантный корпус, а также ряд отдельных стрелковых, мотострелковых, мотоциклетных полков, стрелковых, пулеметных, лыжных и танковых батальонов.

Против войск Западного фронта действовали 3-я и 4-я танковые группы, 4-я полевая и 2-я танковая армии группы армий «Центр» противника, в которых (вместе с резервом группы армий) насчитывалось тридцать пехотных, одна охранная, семь моторизованных, тринадцать танковых дивизий, две моторизованные и одна пехотная бригада.

К началу контрнаступления войска Западного фронта также не имели общего количественного превосходства над противостоящим ему противником. Более того, если по людям в дивизиях и бригадах силы сторон были примерно равны, то по количеству артиллерии противник имел превосходство над нашими войсками в 1,7 раза, а по танкам в 1,4 раза. При этом следует отметить, что при подсчете соотношения сил не учитывались войска Московской зоны обороны, в составе которой к 6 декабря было девять стрелковых и одна кавалерийская дивизия, семнадцать стрелковых бригад и несколько пулеметных батальонов. В этих соединениях и частях насчитывалось около 175 тыс. человек. Однако необходимо учесть, что из состава Московской зоны обороны только некоторые соединения в ходе контрнаступления были включены в состав Западного фронта. Часть бригад Московской зоны обороны вошла в состав 3-й ударной армии, преобразованной из 60-й армии, а часть дивизий убыла в состав 4-й ударной армии. Не учитывалась при подсчете соотношения сил также и 26-я резервная армия, поскольку она была преобразована во 2-ю ударную армию и действовала в составе Волховского фронта.

Южнее Западного фронта на рубеже юго-западнее Чернава, восточнее Ефремова и Ельца, Тербуны войска 3-й и 13-й армий Юго-Западного фронта к 6 декабря продолжали отражать атаки противника, стремившегося развить успех в восточном направлении, и одновременно готовились к переходу в наступление. Между 3-й и 13-й армиями образовался 20-километровый разрыв, не прикрытый нашими войсками. Разрыв в 60 км между 13-й и 40-й армиями прикрывался частями ударной группы фронта, заканчивавшей сосредоточение в районе н/п Тербуны.

В составе войск правого крыла Юго-Западного фронта (3-я и 13-я армия и ударная группа фронта) насчитывалось одиннадцать стрелковых, одна мотострелковая, шесть кавалерийских дивизий, одна стрелковая, одна мотострелковая и две танковые бригады, один мотоциклетный полк.

Против войск правого крыла Юго-Западного фронта действовали пять пехотных дивизий 2-й полевой армии вермахта и часть сил одной из танковых дивизий 2-й танковой армии группы армий «Центр».

И войска правого крыла Юго-Западного фронта не имели общего количественного превосходства над противостоящим им противником. Если соотношение сил по количеству людей было примерно равным, то по танкам вражеская группировка превосходила наши войска в 1,3 раза, а по артиллерии почти в 2 раза.

Таким образом, войска Калининского, Западного и Юго-Западного фронтов к началу контрнаступления не имели общего численного превосходства над войсками группы армий «Центр» ни в людях (в дивизиях и бригадах), ни в артиллерии, ни в танках. Более того, противник имел значительное превосходство над нашими войсками в артиллерии, особенно в крупных калибрах.

Однако в соответствии с теорией военного искусства советское командование сосредоточило основную часть своих орудий, минометов, а также реактивных систем на участках предполагаемого наступления. Против 6300 орудий и минометов противника войска Западного фронта имели 4900 орудий и минометов (приведены данные на 8 декабря, также без учета 50-мм минометов. – Примеч. авт.) и около 300 боевых машин реактивной артиллерии (в состав сил Западного фронта было передано 34 дивизиона РС из 66, насчитывавшихся в тот период в действующей армии. – Примеч. авт.). Кроме этих средств, для поддержки войск Западного фронта привлекалась часть артиллерии Московской зоны обороны.

Основная масса артиллерии Западного фронта, более 2500 орудий и минометов и 107 боевых машин реактивной артиллерии, была сосредоточена в армиях правого крыла (30-я, 1-я ударная, 20-я и 16-я армии), решавших главную задачу. Здесь наши войска имели превосходство над противником в 1,5 раза, а в 16-й армии, действовавшей на наиболее важном направлении, – в 2 раза. Остальные армии Западного фронта уступали в количестве артиллерии противнику.

На 8 декабря в 1-й ударной армии насчитывалось 213 орудий и 259 минометов, в 50-й армии – 72 орудия и 46 минометов, в 16-й армии – 432 орудия и 387 минометов, в 10-й армии – 340 орудий и 342 миномета.

Нужно сказать, что в связи с переходом в контрнаступление наших войск без всякой оперативной паузы, внутрифронтовой маневр артиллерией заключался фактически только в перегруппировке частей реактивной артиллерии, обладавших наибольшей подвижностью. «Катюшами» усиливались в основном армии правого крыла фронта, наносившие главный удар. Маневр частями реактивной артиллерии сыграл важную роль в ходе боев. Реактивная артиллерия являлась наиболее эффективным средством подавления опорных пунктов и узлов сопротивления противника, еще не подготовленных должным образом в инженерном отношении.

Средняя плотность артиллерии (без учета полковой и противотанковой артиллерии. – Примеч. авт.) в армиях Западного фронта на 1 км фронта составляла в 30-й армии – 8; 1-й ударной – 12,5; 20-й – 10,7; 10-й – 10,5 орудий и минометов. Лишь в 16-й армии плотность артиллерии достигала более 30 орудий, минометов и боевых машин реактивной артиллерии.

Качественный состав артиллерии Западного фронта характеризовался следующими данными. Из общего числа 4900 орудий и минометов имелось 1280 орудий и минометов калибром от 107 мм и выше. Подавляющая часть (около 75 %) артиллерии составляли 82-мм батальонные минометы, полковая артиллерия и 76-мм дивизионные пушки. Малочисленность тяжелой артиллерии создавала значительные трудности в подавлении противника, использовавшего для оборудования огневых точек каменные здания и подвалы домов в населенных пунктах.

К началу контрнаступления чрезвычайно остро стоял вопрос об обеспечении артиллерии фронта боеприпасами, так как их было недостаточно. Например, в 16-й армии к началу контрнаступления имелось боеприпасов в боекомплектах: минометных выстрелов – 1,8; 122-мм – 1,0 и 152-мм – 0,9. Поступление транспорта с боеприпасами из центра на фронтовые склады шло с большими перебоями, и лишь энергичное вмешательство командования фронта, обратившегося по этому вопросу в Государственный Комитет Обороны, несколько улучшило снабжение фронта боеприпасами.

Перебои в снабжении вынудили резко ограничить расход боеприпасов в армиях, планируя его на каждый день боя в размерах 0,2–0,33 боекомплекта для дивизионной артиллерии и артиллерии усиления и до дивизионного залпа для реактивной артиллерии.

Несколько иначе дело обстояло с бронетанковыми войсками. Подавляющее большинство советских (как и германских танков. – Примеч. авт.) было сосредоточено в полосе ответственности Западного фронта, но и здесь немецких машин было больше на одну треть. Однако германская и чехословацкая (часть немецких танковых дивизий была оснащена бронетехникой чешского производства. – Примеч. авт.) бронетанковая техника оказалась совершенно не приспособленной к условиям эксплуатации в условиях низких температур. И дело даже не в проходимости и надежности – тут к качеству немецкой наземной техники не было особых претензий. Наоборот, командующий Западным фронтом генерал армии Г. К. Жуков именно в конце 1941 года сменил отечественный вездеход ГАЗ-61 на германский штабной «Хорьх». По рассказам личного шофера комфронта А. Н. Бучина, выбор нового авто происходил следующим образом: «От приятелей-водителей я (имеется в виду А. Н. Бучин) узнал, что в одном из гаражей в Марьиной Роще стояли на приколе несколько машин бывшего германского посольства. Выбрал время и поехал в Москву, добрался до гаража, с трудом пробился внутрь и в пыльном боксе увидел вездеход марки “Хорьх” (скорее всего, речь идет об автомобиле “Хорьх-901” Kfz.15, хотя мощность мотора последнего составляла всего 80 л. с. – Примеч. авт.), в который тут же влюбился. Семиместная машина с могучим мотором в 160 лошадиных сил. Отопление, антиобледенители лобового и заднего стекол. Передние и задние колеса ведущие, и – что окончательно добило меня – по бокам у “Хорьха” имелись вспомогательные колеса, которые принимали на себя вес машины при передвижении на пересеченной местности. Иными словами, вместо отвратительного скрежета из-под кузова мягкое покачивание при переезде бугров, бревен и прочего в том же духе.