Текст книги "Некромагия"

Глава 4

Обнаженный человек лежал неподвижно, раскинув руки. Светлые глаза, не моргая, уставились в одну точку на высоком потолке. Волосы по всему телу были седыми – единственное свидетельство старости. Могучие мускулы, сейчас полностью расслабленные, все еще наполняла сила.

Ни ковров, ни мебели, никаких украшений – в комнате был лишь бассейн, квадратное углубление посреди пола. А еще два ведра и кусок льда между ними.

Человек дышал медленно и так тихо, что казалось, не дышит вовсе. Тело полностью погрузилось в воду, только лицо оставалось над поверхностью. Волосы расплылись волнистыми длинными прядями, похожими на белесые водоросли. Вокруг плавали льдинки.

В комнате царила тишина, все застыло, лишь прозрачный морозный пар поднимался над бассейном.

Из-за двери донеслись шаги. Кто-то медленно шел, шаркая, иногда надолго останавливаясь. Человек не шевелился, глаза, не моргая, смотрели в потолок. Дверь раскрылась, и согбенная фигура вступила внутрь. Старуха, обмотанная рваньем так, что виднелся лишь нос, подошла к бассейну, кряхтя, наклонилась, потрогала воду. Ногой спихнула туда кусок льда, хрустнув суставами, подняла ведра и покинула комнату.

Еще некоторое время Гело Бесон лежал, не шевелясь, наконец встал. Талая вода побежала по груди и бокам, собираясь в прозрачные дорожки вдоль шрамов и рубцов, стекла по рукам, по широкому браслету из сплава серебра и меди на правом запястье. Браслет покрывали матовые и зеркальные пятна по-разному обработанной поверхности; в углублении, удерживаемая тонкой серебряной сеточкой, покоилась Слеза Мира.

В соседнем помещении он накинул длинный халат и обул сандалии на тонкой подошве, такой, чтобы ступни ощущали пол. Аркмастер не любил шершавое дерево. Хорошо отполированное холодное железо казалось чару более привлекательным, хотя металлу Гело предпочитал камень. Ему чар отдавал должное, но и каменная поверхность никогда не была достаточно хороша, куда сильнее Гело Бесону нравилась идеальная гладь застывшей воды. Он любил лед.

Здешний климат не отличался достаточной прохладой для того, чтобы Гело мог построить дом, в котором хотел бы жить. Когда-то чары столицы составляли одну общину, разделение произошло несколько лет назад. С тех пор глава каждого цеха отстроил для себя здание, ставшее символом его школы, – все, кроме Некроса Чермора, который и без того жил в Остроге– На-Костях, вполне отвечавшем духу мертвой магии.

Замок Гело Бесона назывался Наледью. Он стоял на северной оконечности Форы, за ним перешеек тянулся еще несколько лиг, соединяя центральный Аквадор с Бритой. Северная сторона – и все равно здесь было не настолько холодно, чтобы Гело смог построить Наледь из ледяных глыб. Так что чар удовлетворился обычным гранитом, но зато мебель сотворил при помощи своей магии – управляемого холода. Ларь, из которого аркмастер достал халат, имел нежно-голубой цвет, узоры инея покрывали его.

Аркмастер стянул волосы в хвост, перевязал бечевой и по длинному коридору направился к центру замка. Ближе к наружным стенам явственнее ощущалась температура окружающего мира – сначала под подошвами был камень, но затем на нем появился иней, сменившийся тонкой ледяной корочкой. Чар шел не спеша, а пятна льда разрастались, постепенно сливаясь в сплошную поверхность. Коридор плавно свернул, мороз усилился. Теперь камня не стало видно, все покрывал лед.

Еще один поворот – и коридор вывел аркмастера в большой зал. У входа стоял прислоненный к стене меч-бастард с длинной рукоятью.

На ходу подхватив оружие, Гело сделал несколько шагов и остановился.

Он оказался в центре Наледи. Никаких углов, вокруг только покатые поверхности, никаких резких переходов – участки белого цвета постепенно сменялись голубым, очень глубоким и чистым. Гело Бесон медленно поднял голову. Веерный свод, скопище перевернутых ребристых чаш, изгибался колоколом, с которого свисало семь длинных сталактитов.

В глубине ледяной толщи застыли полотнища расплывчатого сияния: одни изгибались, повторяя очертания стен и свода, другие напоминали большие комья светящегося льна, клубки нитей, вмороженных в лед. Ясная зимняя тишина, казалось, неслышно потрескивала, и в такт ей по всему помещению перемигивались мириады снежных искр. Зал не отличался величиной, но полупрозрачные пласты льда и хрустальный свет создавали иллюзию гигантского пространства, ледяного сердца вселенной, из которого в мир приходят морозы, вьюги и снежные бураны.

Гело положил меч, скинул халат и левой рукой сжал браслет на запястье. Большой и средний пальцы легли на Слезу. Аркмастер замер. Некоторое время ничего не происходило. От ног чара поползли клубы пара. Раздалось приглушенное гудение; невозможно было понять, издает ли его Гело, или оно само собой возникает в воздухе. Пар сгустился, теперь клубы, похожие на шапки пены, ползли во все стороны. Гул стал сильнее, возник поток снежинок. Толстый, как хвост дракона, он завернулся широкой спиралью вокруг чара, налился ярким белым светом. Снежные клубы плескались у ног Гело. Он закрыл глаза, медленно приседая, вжимая пальцы в Слезу. Гул стал еще громче, вверху затрещало. Чар уже сидел на корточках, опустив голову между коленями. Он не видел, что происходит вокруг, но слышал свист ледяного смерча и хруст опускающихся с купола сталактитов.

А затем – в одно мгновение – все смолкло. Тишина продлилась недолго, ее сменили звуки ударов льда о лед. Чар сидел в той же позе, с закрытыми глазами. Наконец его пальцы соскользнули с парангона и нащупали рукоять меча. Звуки приближались со всех сторон. Они доносились от нескольких источников – одни находились дальше, другие ближе, но все медленно двигались к нему. Чар прислушивался, определяя их расположение, расстояние между ними. Выждав еще немного, Гело Бесон выпрямился, отвел в сторону полусогнутую ногу, качнулся и взмахнул мечом – все это одним длинным и плавным движением, завершившимся хрустом льда.

Его массивное тело двигалось грациозно. Аркмастер сделал скользящий шаг и коротко рубанул. Подтянув правую ногу к левой, широким круговым движением вернул меч назад, положив плашмя на локтевой сгиб. Последовал второй шаг правой ногой и одновременно – быстрый взмах на высоте головы, после чего, не меняя позиции, Гело согнул руки в локтях, словно подрезая чьи-то конечности. Скользнув стопой по полу, он вновь подтянул правую ногу к левой, переместился в сторону, продолжая движение, повернулся, ставя оружием восходящий блок. Оттолкнулся и прыгнул, поджимая ноги и разворачиваясь, взмахнув мечом над головой.

С каждым движением слышался хруст и взметались снежинки. Впрочем, Гело их не видел.

Когда он открыл глаза, вокруг лежало семь фигур. Воины, точные копии аркмастера, но ледяные. Высокие и широкоплечие, с одинаковыми щитами и мечами. Один без головы, второй рассеченный надвое в пояснице, третий с перерубленными ногами, четвертый, пятый, шестой и седьмой… в тех местах, куда Гело нанес удары, голубой лед побелел и раскрошился.

Дыхание чара лишь слегка участилось. Он покосился на свое плечо и нахмурился. Кто-то все же дотянулся до него, от тонкого разреза по коже ползла капля крови, казавшаяся густой и черной в бело-голубом освещении.

Сталактиты со свода исчезли. Пройдет семь дней, пока нарастут новые, и тогда можно будет попробовать другое упражнение.

Звуки хлопков прозвучали неуместно: слишком резко и отрывисто для этого зала. Гело поднял халат, накинул его на плечи. У входа, привалившись к стене, стоял закутанный в шубу человек. На длинных белых усах поблескивал образовавшийся от дыхания иней.

– Хуго…

Человек перестал хлопать, провел ладонью по блестящему бритому черепу и произнес:

– Возникли трудности, аркмастер.

Гело Бесон высоко поднял меч и с размаху всадил острие в пол. Просунув руки в рукава, он направился к выходу, затягивая пояс халата. Проходя мимо Хуго, бросил:

– Говори.

– Девушка, аркмастер. Все дело в молодой девушке. Вашей невесте.

Хуго отвалился от стены и затопал следом.

– Так что? – произнес Гело, не оборачиваясь.

– Она пропала.

Уже полностью одетый, аркмастер цеха холодной магии вышел во двор Наледи, к конюшням. Среди обычных коней здесь стояло несколько скакунов из тех, что обитали на севере, где прошла юность Гело.

Он остановился, привыкая к тусклому освещению. Морды скакунов виднелись над загородками. Когда-то давно, впервые появившись в Форе, Гело ужаснулся жестокому отношению к лошадям. Всего, что облегчало им жизнь: нагрудников для закрепления подпруги и седла, мягких подседельников – всего этого в Форе не существовало. Во всяком случае, пока сюда из Бриты не приехал Гело Бесон.

На стене висели уздечки, сбоку от стойла было бревно, на котором лежало седло со стременами и подпругой. Ни плетей, ни хакамор, ни мундштуков. Гело не носил на сапогах шпор.

Аркмастер встал перед могучим животным, чья пышная грива отливала голубым цветом. Конь фыркнул, выпустив из ноздрей струи пара. Гело провел ладонью по гриве и открыл загородку.

Он не доверял каретам, да и паланкины недолюбливал. Этот способ передвижения годится для стариков, барышень или жирных торговцев – но не для воинов. Вот конь – другое дело. Хотя, чтобы достичь места, куда он направлялся, нужно пересечь всю Фору, от северного склона до южного. Улицы на вершине широки и удобны, но кривые узкие переулки нижних кварталов плохо годились для верховой езды. Дома бедняков слишком тесны, и люди, не занятые на постоянной работе где-нибудь в другом месте, предпочитали проводить дневные часы снаружи, – кузнецы и старьевщики, цирюльники и костоправы, менялы, нищие, воры и забулдыги. Еще здесь хватало ослов и валяющихся в лужах свиней. Грязи тоже немало, как и помоев в канавах.

С собой Гело Бесон взял Хуго Чаттана, но не потому, что страшился кого-то и нуждался в охране. Гело не желал входить в дом человека, к которому направлялся. Ему лишь однажды довелось побывать там, и воспоминания остались самые неприятные. Хуго ехал молча и хмурился – ему запретили брать с собой оружие.

Когда стало теплее, Бесон почувствовал себя неуютно. Из-под широкой ладони он взглянул на дом, являвший собою полную противоположность того, в котором обитал аркмастер холодного цеха. Вместо плавных извилистых линий – прямые и острые углы, вместо голубого и белого – ярко-желтый и красный.

Вместо холода – жара.

Уже на большом расстоянии от Солнечного Ока становилось тепло, а Гело Бесона на жаре пробирал болезненный озноб. Особенно теперь, когда правое запястье украшал браслет со Слезой.

Подъехав к высокой ограде, чар остановился и приказал:

– Вызови его сюда.

– Но захочет ли он, хозяин? Может быть…

– Я не войду внутрь, – перебил Гело. – Скажи, мы без оружия. Пусть идет сюда.

Хуго кивнул и спешился. Переговорив с двумя стражниками у позолоченных ворот, он шагнул внутрь и исчез из вида. Гело ждал. Здание за оградой слепило глаза – чар старался не смотреть туда.

Дверь в воротах раскрылась, вышли Хуго, шестеро охранников, между ними – коренастый рыжеволосый коротышка, облаченный в оранжевые одежды. Стражники обступили его, настороженно глядя по сторонам. У каждого была кривая сабля.

Появился всадник с тяжелым луком. Скорее всего, старшина охраны. Гело сощурился, разглядывая его. Создавалось впечатление, что старшина – поклонник всего массивного и громоздкого. Нагрудник, шлем, даже оружие в его руках – все очень большое. Гело взглядом знатока определил: хороший и дорогой лук из нескольких сортов древесины. Каркас – широкий плоский хлыст, сжатый двумя слоями гибкого дерева, все это наверняка пропитано клеем, добытым из нёба редкой рыбы, обмотано сухожилиями, покрыто лаком от влаги, усилено роговыми накладками. Тетива из бычьей жилы. Такое оружие, как правило, небольшое. Боевые качества все равно куда лучше, чем у обычной согнутой в дугу деревянной палки, концы которой соединены натянутым растительным волокном. Но лук всадника был здоровенным, как и стрела в нем.

А пегая лошадка – низкорослая и, кажется, очень послушная. Старшина ткнул в ее бока устрашающего вида шпорами. Длинные штыри заканчивались металлическими репейниками. При таком вооружении и доспехе старшине надо было бы выехать на огромном бугае, а не на этой изящной красавице. Ко всему прочему на поясе всадника висела тяжелая плеть-кистень.

Он окинул Гело надменным взором и развернул лошадь, чтобы видеть улицу. Не очень-то вежливо – в результате он очутился к аркмастеру спиной. Гело безразлична была вежливость, он смотрел на лошадь. И на шпоры. Репейники в них крепились подвижно, чтобы при ударе в бока впивалось сразу несколько зубцов.

Облаченный в оранжевые одежды рыжий коротышка приблизился, и Слеза на запястье аркмастера полыхнула холодом. Гело Бесон остался в тени ограды, Сол Атлеко встал так, чтобы на него светило солнце. Он не рискнул подходить близко.

Таким Гело еще не видел Атлеко. Всего за три дня тот сильно сдал. Он постоянно оглядывался и казался еще более настороженным, чем его охрана. Не просто настороженным – испуганным. Когда за поворотом улицы раздался какой-то громкий звук, Сол вздрогнул.

– Риджи Ана, – произнес Гело и замолчал. Он не любил много говорить, но успел познакомиться с манерой Сола вести беседы и полагал, что тот все скажет сам.

– Да! – коротышка прижал руки к груди. – Эта девочка! Ведь мы хотели примирить нас, наши цеха, пообещали ее тебе. А теперь она пропала, понимаешь, великий чар? Здесь, в городе, она пропала здесь…

– Как?

– Мы не знаем, просто не знаем! Она приехала сюда, это известно точно, ее ждали в доме, в тупике на востоке Круглой улицы, но с тех пор никаких вестей… – он умолк и поморщился, когда стало темнее от набежавшего на солнце облака.

– Ищешь ее?

Сол сделал движение, будто собирался подойти к Гело ближе. Только сейчас тот заметил, что лоб коротышки охвачен тонким золотым обручем, почти точной копией Мира, и в центре его поблескивает Слеза. Она сверкнула, и тут же у Гело возникло ощущение, что из серебряного браслета в его запястье вонзилась тонкая острая сосулька. Сол Атлеко поморщился, коснулся ладонями лба и шагнул назад. Слеза на его лбу погасла.

– Разве ты не знаешь, что шаман Темно-Красный Джудекса собирается убить нас? – он затряс головой. – Сейчас мы даже не смеем надолго выйти из Солнечного Ока. И потому не можем всерьез заняться поисками.

Он замолчал, кусая губы. Гело сосредоточенно глядел вдаль светлыми глазами.

– За Джудексу взялась городская стража, – проворчал наконец он.

– Да, да! Но пока что он жив и на свободе. Почему-то он невзлюбил нас, и мы догадываемся почему. Кто-то пустил слух, что это мы рассказали капитану Гебу о делах Джудексы. Как будто мы что-то знаем про его дела! Несомненно, это козни врагов. Некроса или Октона – кого же еще? Ведь тебе я доверяю, великий чар… Так или иначе, Темно-Красный поклялся убить нас.

Еще некоторое время Гело Бесон размышлял, затем несильно хлопнул по шее коня. Тот сделал два шага и остановился возле всадника с луком.

– Для чего ты сел на эту лошадь? – спросил аркмастер.

Старшина повернул голову, надменный взгляд стал удивленным.

Сол Атлеко, уже подошедший к воротам, остановился и посмотрел на них. Охранники замерли.

– У тебя тяжелый доспех, оружие. Эти шпоры… для чего все это?

Пока Гело говорил, Хуго Чаттан отъехал дальше и встал, наблюдая за происходящим. Старшина теперь выглядел недоумевающим. Он с беспокойством оглядел чара с ног до головы, но не увидел никакого оружия. Сол Атлеко и охранники молчали.

– Это, – Гело указал на морду лошади, – то, что у нее здесь… Ты знаешь, как оно действует? Кольцо сжимает нижнюю челюсть, а шип касается нёба. Ты двигаешь поводом – шип впивается в него. Сколько времени она ходит с подобной раной? Долго не проживет. Там уже началось гниение. Потом перегородка разрушится. Может, еще полгода, от силы год. А шпоры? Они годятся для большого скакуна, а не для этой лошадки. – Гело поднялся на стременах.

Наездник отпрянул, нацеливая стрелу на чара.

Бесон нырнул вбок, свешиваясь с коня. Его рука совершила два коротких движения – вниз, к ступне старшины – и вверх, к его голове. Пегая лошадь всхрапнула.

Стражник заорал, когда его ногу приподняло и дернуло, когда что-то лопнуло… В первое мгновение ему показалось, что сломались кости стопы. Но нет, нога осталась цела.

Стоящие у ворот ничего не поняли. Старшина охнул, тетива сорвалась с пальцев, стрела вонзилась в землю. Отломанная у основания шпора разворотила левую скулу, репейники пробили правую щеку и вышли наружу. Подбородок стражника дернулся книзу в спазме боли, руки взметнулись, он повалился на спину и замер, лежа на лошадином крупе. Животное под ним стояло неподвижно, по его бокам текла кровь с лица старшины.

Гело Бесон высвободил сапог из стремени и пнул всадника. Тот медленно съехал по лошадиному боку и упал на землю. Рот его так и остался широко разинут, кровь заливала лицо.

Аркмастер обмяк, наклонился вперед, лбом почти касаясь шеи своего скакуна. Когда чар вновь хлопнул по ней ладонью, конь тронулся с места. Отъехав немного, Гело, не поворачивая головы и не глядя на Атлеко, пробормотал:

– Да, насчет девушки, Сол. Мы разберемся.

Глава 5

Глаза капитана полицейской стражи Трилиста Геба, маленькие и черные, выделяются на светлом лице, как шляпки гвоздей, вбитых в белую стену. Взгляд этих глаз трудноуловим, часто собеседники не могут понять, куда смотрит капитан, – и это сбивает с толку.

Сейчас глаза смотрят на двухэтажный дом. Трилист Геб распластался в канаве, только голова приподнята над зарослями сорняков.

Дом-башня. Каменный цилиндр с конусом черепичной крыши. Старая глиняная черепица потрескалась от времени, того и гляди посыплется. На первом этаже ни одного окна, на втором – сразу три, хотя сейчас капитан может разглядеть лишь два из них. Оба забраны решетками. Между ними виднеются прямоугольные контуры лоджии, которая когда-то вела внутрь башни, а теперь разрушена и заложена кирпичами.

Капитан Геб упирается в склон канавы локтями и в который раз осматривает окрестности.

Его уже тошнит от этих окрестностей. Раньше лоджия соединяла здание с другой башней, скорее всего – точной копией первой. Когда-то на пустыре между кварталами стоял небольшой за€мок, а теперь даже обломков не видно. Его разрушили в одной из многочисленных гражданских междоусобиц, остатки растащили каменотесы-бедняки.

Расположившийся неподалеку рядовой полицейский стражник Вач косится на Трилиста Геба. Пора начинать: все лежащие в разных местах вокруг пустыря люди давно готовы, только и ждут сигнала. Но начинать не хочется.

Здесь, в канаве, пахнет, мягко говоря, неприятно, а ближе к зданию…

Пустырь этот несколько лет использовали как свалку. Потом в башне поселился шаман Темно-Красный Джудекса. Расчищать он ничего не стал, его такое положение дел, видимо, вполне устраивало.

Может быть, оно ему даже нравилось.

Вот только оно совсем не нравится капитану Гебу – ведь теперь башня стоит посреди небольшого зловонного болота. «Гадская топь» – как справедливо выразился некоторое время назад рядовой стражник Вач. Стражник этот, здоровенный малый поперек себя шире – и ниже долговязого капитана почти на голову, – лежит, кстати, не просто так, а в обнимку с объемистым бревном, у которого один конец отесан. Вач из лесорубов, ему не в новинку иметь дело со всякими бревнами. А еще у Вача на спине есть оружие, и это такое оружие… Когда его принимали на службу, Вач показал Гебу, как он владеет своим оружием, после чего в комнате пришлось долго убирать, а также менять часть мебели.

Вообще же полицейских стражников вокруг башни сейчас шесть. Капитан сам планировал захват и расставлял своих людей. Двое – ветераны вроде сержанта Крукола, прослужившие по десять лет. Двое – новички, срок их службы ограничивается парой месяцев. То есть уже не очень-то и новички, обычного салагу Геб сюда бы не взял. Исключение – рядовой Вач, самый что ни на есть новичок. Капитан верно все рассчитал, ведь командир должен учитывать опыт, возраст и нрав подчиненных. Когда Геб даст сигнал, ветераны не ломанутся к башне, но будут действовать осторожно и взвешенно, прикрывая тылы; а новобранцы побегут что есть мочи – и составят передовую линию нападения. И первым должен побежать рядовой стражник Вач.

Через болото к приземистой дубовой двери башни ведет самодельный мосток – то есть как попало уложенные доски. Вокруг грязь, мутная жижа, из которой торчит всякий трудноописуемый мусор. Вот облака в небе расходятся, выглядывает солнышко, окрестности играют красками, сверкают и слепят глаза. Хорошие краски, богатые: глянцевито-рыжие, грязно-серые, тошнотно-коричневые и рвотно-зеленые.

Но и солнышко не радует капитана Трилиста Геба.

Его очень, очень смущает то, что почти целый год, пока шаман жил здесь, проникающие наружу тяжелые испарения впитывались в топь. Всякие отходы алхимического производства Джудекса просто-напросто выплескивал через окна и двери. Те самые, приземистые и дубовые, с которыми вскоре предстоит познакомиться рядовому Вачу и его бревну.

Рядовой шумно вздыхает, сгоняет с шеи назойливое насекомое и угрюмо чешется. «Гадский слепень», – доносится до капитана шепот.

Так вот, отходы. Джудекса – не простой колдун, он дикий шаман, поселившийся в городе. Вообще-то магические цеха должны были сразу изгнать его с позором либо нанять убийц, которые, не говоря худого слова, по-тихому утопили бы Джудексу где-нибудь в болоте вокруг занятой им башни. Конкуренция – великая сила. Но ничего такого не произошло. Во-первых, Темно-Красный и вправду сильный чар, во-вторых, он оказался полезен некоторым богатеям. Магия его сродни той, что практикуют в мертвом цехе. То есть он некромаг. Отходы его опытов, вылитые в болото, могли вызвать непредсказуемые последствия. Собственно, почему могли? Наверняка и вызвали…

Буль! Буль! Буль! Словно в подтверждение невеселых мыслей капитана цепочка крупных пузырей быстро тянется по поверхности, скрывается под мостком, появляется с другой стороны и наконец исчезает за башней. Какое-то непредсказуемое последствие проплыло сейчас там… Поди разбери, живое оно или это просто такая заковыристая алхимическая реакция?

Трилист Геб вновь приподнимается. Далеко слева он различает грустное лицо сержанта Крукола, вопросительно глядящего на своего капитана из кустов. Не обращая внимания на сержанта, Геб вновь ложится брюхом на землю. Куртка и штаны давно в грязи, жижа проникла в сапоги – ногам мокро.

У капитана палаш, Трилист достает его из ножен на правом бедре и кладет перед собой. Хороший палаш, не чета тому барахлу, что выдают полицейской страже. Капитан заказал его оружейникам на свои деньги, и те расстарались, а денег после не взяли. Сам глава цеха, старенький Жерант Коско, уже много лет сидящий в Приорате, скинул дорогой кафтан и нацепил извлеченный из темной кладовой фартук. Палаш торжественно преподнесли капитану – с пожеланиями всяческих успехов в нелегкой службе. Почему бы оружейникам не угодить славному капитану Трилисту Гебу? К тому же не простому капитану, а такому, с которым любому понимающему человеку желательно, так сказать, скрепить себя узами дружбы. Пусть Геб и лежит сейчас в канаве, как простой рядовой…

Навершие на рукояти палаша – в виде женской головки, даже черты лица можно разглядеть, хоть и смутно. Капитан до сих пор не уверен, принадлежит ли это лицо внучке Жеранта, сладкой, как мед, малышке Ларе, с которой Трилист, уже после того как палаш был готов и вручен, позабыв про жену и трех дочерей…

Капитан ерзает, ему стало неудобно лежать на животе. Как ни приятны эти воспоминания, Геб приказывает себе не думать о Ларе. Теперь-то он понимает, что во всем этом был тонкий расчет оружейников и старенький Жерант не зря как бы случайно познакомил их с внучкой. Надо полагать, ради укрепления дружбы, ведь дружба с капитаном Трилистом Гебом не может обернуться ничем, кроме выгоды, – если, конечно, ты честный человек. Что же касается малышки Лары, то у нее пухлые губы сердечком и такие большие…

Капитан мысленно с размаху хлопает себя ладонью по лбу и смотрит на окна башни. Он прекрасно знает, из чего они состоят. Узкие рамы, между ними – решетки, свинцовые ромбы, в которые вставлено лесное стекло. Мутно-молочные, с легкой примесью зеленого куски, сквозь них никак не разглядеть, что внутри. Джудекса там? Или его там нет? Вот в чем вопрос!

Геб не привык медлить. Трилист Геб – он не простой капитан, он глава городской стражи, он зять одного из важных членов Приората, он человек решительный. Хитрый. Даже умный. Его попросили – очень вежливо, в свитке, подброшенном три дня назад поздним вечером в его дом, – попросили не связываться с Джудексой. «Не верьте слухам, распространяемым завистниками и врагами Форы, достославный капитан, ведь шаман – ученый, его изыскания идут на благо нашему городу». Но Трилист Геб чихать хотел на вежливые анонимные письма. Иногда в его груди становится горячо, а глаза темнеют больше обычного, и тогда все, кто хорошо знает капитана, предпочитают не перечить ему. В такие моменты он плюет на Приорат, на цеха, на богатых торговцев и великих чаров. Он работает не за монеты – у него есть принципы. За его плечами двенадцать убитых преступников, двадцать осужденных на казнь, с полсотни – на каторгу, он самолично отсек голову Одноглазой Джаконде… Трилист Геб не боится никого. Но сейчас он медлит, сам не зная почему. Ну, если разобраться, то, видимо, потому, что ему ох как не хочется покидать вонючую канаву и вступать на мосток, ведущий через еще более вонючую топь к башенке шамана и некромага, пришедшего из диких восточных земель, ученого, тайно взятого под покровительство кем-то в Приорате и, скорее всего, в самом Остроге-На-Костях, печально знаменитого в городе Темно-Красного Джудексы…

Убийцы детей.

Когда Геб вспоминает об этом, в груди его становится горячо, а глаза не то что темнеют – чернеют. И тогда капитан полицейской стражи Трилист Геб сквозь зубы говорит рядовому стражнику Вачу: «Давай», подносит к губам висящую на шее деревянную дуду, поднимается на колени и дудит – дудит что есть мочи!

Ботинки загрохотали по мосткам.

Вач бежал, пригнувшись, удерживая бревно на правом плече. Отесанный конец был направлен вперед. Доски ходили ходуном, несколько раз рядовой ступил в топь, но при его скорости это уже не имело значения. Когда Вач достиг середины мостка, капитан вскочил и побежал следом. Новобранцы уже неслись во всю прыть, размахивая палашами, ветераны трусили сзади, прикрывая тылы. Как обычно.

Капитан столкнулся взглядом с бегущим последним сержантом Круколом, и тот, смутившись, наподдал.

Началась топь. Вонь ударила в нос, будто кулак. Трилист разинул рот. Под ногами тряслись доски, из щелей между ними прыскала жижа. Обугленные пни, горы пропитанных влагой щепок, дырявые ведра… Ему показалось или между ними действительно торчит рука, полусгнившее мясо на костях? Капитан не стал всматриваться.

Один из новобранцев поскользнулся. Он бежал по участку твердой земли, далеко вдающемуся в топь. Сужаясь, тот превращался в извилистую возвышенность, которая тянулась кривыми зигзагами почти до цоколя башни. Лысый Боджа бежал по этим зигзагам, когда на поверхности жижи возникла цепочка пузырей. Тут как раз облака опять разошлись, солнечные лучи упали на топь, превратив ее в буйство редкостных цветов. Видимо, рядовой Боджа испугался пузырей, да еще и на мгновение ослеп, – во всяком случае, он оступился и полетел в болото.

– Держись! – завопил топающий следом сержант Крукол и бросился на выручку, но не успел. Рядовой упал на живот, топь вяло и как-то неубедительно плеснулась. Мгновение капитан хорошо видел эту картину: Боджа лежит, раскинув руки и ноги, тело на поверхности, словно под ним не болото, а деревянный пол, лысина сверкает на солнце, лицо обращено к капитану и выражает сразу несколько чувств – испуг, удивление, мольбу о помощи, отвращение. Цепочка крупных пузырей подобралась вплотную к Бодже – и не стало рядового.

То есть он просто исчез: в один момент, без всякого звука Боджа целиком, от подошв казенных ботинок до бритой макушки, погрузился в топь. И в тот же миг стало темнее – облака, будто опуская занавес, вновь скрыли солнце.

А через мгновение рядовой Вач всадил отесанный конец бревна в двери.

Он успел набрать скорость телеги, катящейся по склону крутого холма. Сорванная с петель дверь канула в темное нутро башни не менее быстро, чем рядовой Боджа – в болото. Фигура Вача исчезла следом. Мгновение тишины – и разразилась канонада звуков. Лязг, скрип, грохот. Рев, хруст, проклятья. Снова лязг, быстро стихнувший. И приглушенный, на грани слышимости, плеск. Странный плеск.

Разгоряченный рядовой стражник Саварзар – новобранец – влетел в башню следом за Вачем. Потом внутри оказался капитан Трилист и сразу прыгнул влево. Затем подоспел рядовой Энгибо – ветеран – и, оглядевшись, прыгнул вправо. Наконец в дверях появился сержант Крукол. Он считал, что за свою жизнь успел напрыгаться вдосталь. Сержант просто ушел со света, прижимаясь спиной к стене и выставив перед собой арбалет. Этот арбалет он унес из берлоги Одноглазой Джаконды, оружие – настоящий монстр – было великолепно, сержант гордился им.

Крукол разглядел высокий потолок, каменные стены и пол. Вдоль стен полки. На другом конце зала – лестница наверх. Еще – очаг, стол, лавки. Посередине комнаты – колодец, на полу рядом ведро и длинная цепь. Возле колодца, задом к сержанту, на четвереньках стоял Вач, мотал головой и мычал.

Позади Вача рядовой новобранец Саварзар размахивал оружием, полосуя воздух. Может, сержант и ошибался, но у него сложилось впечатление, что Саварзар делает это с закрытыми глазами. Да, но где же остальные двое? А, вот и они – капитан Геб прятался за столом слева, а рядовой-ветеран Энгибо за перевернутой лавкой справа.

Стражник покосился на своего капитана, тот кивнул, приподнимаясь. Крукол сделал то, на что человек способен лишь после продолжительной службы на посту сержанта – он тихо рявкнул:

– Рядовой Саварзар, отставить!

Рядовой перестал махать палашом, открыл глаза и огляделся, видимо, выискивая на полу разрубленного в куски шамана.

С того самого мгновения, когда сержант появился здесь, арбалет в его руках был направлен в сторону лестничного проема, вне зависимости от того, куда Крукол при этом смотрел, стоял ли на месте или двигался.

– Саварзар, твою мать, – начал сержант отечески. – Рядовой Вач проломил дверь, за что мы все ему благодарны, и навернулся башкой о колодец. С него спросу меньше. Но ты, рядовой? Объясни мне, зачем ты, войдя в комнату, где, возможно, находится враг, торчишь посреди этой комнаты, да еще и на свету от двери, и рубишь свою тень?