Текст книги "DreamPlayer"

Пылающая тварь всё ближе держится вдали.

Одна из девушек-близнецов-тройняшек, поджидающих кого-то из демонов памяти на этаже, выполненном под осеннее кладбище ночью, прицельно указует в преображенье жгучей инфернальной твари, прискорбно опадавшей ворохом листвы у встретившейся на пути могилы.

Твой туповатый друг и ты благодарите трёх близняшек и приспускаете себя по лестницам всё ниже ничего.

Ты у дверей на улицу один. Протиснувшись вдоль двойственности темноты через кубическую группу входа, ты выбираешься на свет, которому, возможно, скажут “НЕТ”, и очень скоро.

Какой-то сумасшедший бомж, сидящий на асфальте рядом с дверью, глядит тебе в глаза и тяжко предлагает выпить.

В столь ясный тёплый день планетой овладело беспокойство.

Когда конец? – смешной вопрос из зала.

Бомж игнорирует тебя, ты игнорируешь бомжа, все неотступно ожидают быстрой смерти мира. Концовка будет сладкой и красивой, ты внемлешь ей, но…

Он, твой бестолковый друг, вышедший сквозь чёрно-белый вход, вступил в случайный разговор со странными любителями вспышек и договорился спасти планету (или хотя бы Вселенную) с помощью краски.

Апокалипси(хи)ческий беспредел нарастал, улицы наполнялись безумцами, желавшими не быть собой, случись Последнее Прощанье.

А вы: две сущности пространства: ты и твой лучший друг направились к закату изменений мира краской.

Макс, Мира и я резво выбегаем из городской психушки.

Туда легко попасть, но трудно выйти (только не нам)…

Мы втроём «влезли» туда пару минут назад, постояли в холле, будто в новом доме осматривались, а дальше подошли к регистратуре. Макс попросил определить нас здесь до истечения бесконечности, а «лучше – ещё на большее отсутствие времени».

Приёмная медсестра поглядела на нас как на психов.

Затем спросила «Зачем?»

– А, может, мы – самые лучшие сумасшедшие… – убеждал её Макс.

Для окончательного завершения уговоров Мира дала регистраторше хорошенько меня рассмотреть (я как раз надел свою маску: кривую кожаную рожу со змеями шнурков вместо волос).

Не помогло. Психушка оказалась переполнена.

Нас выпустили, так и не приняв.

– На свободе! Наконец-то! – весело орёт Макс на всю улицу.

Ошарашенные прохожие останавливаются, оборачиваются, утыкают в нас свои зрачки безумных глаз. Мира дико хихикает им в ответ, а я бегу прочь от психбольницы, по-дурацки раскинув руки в стороны. Макс тоже бежит, но болтая руками так, словно взлететь не может. Мира с чужой фамилией наперевес преследует нас в образе злобной врачихи.

Это (как бы) настоящая свобода. Мы делаем, что хотим…

Ещё мы побегали по простым больницам, пугая персонал и посетителей. Просили там телефон, чтобы «выбраться из матрицы». Нам отвечали смущённо-недоверчивым молчаньем.

Зато нам удалось встретить Выключателя. Этот тип разгуливает в белоснежном халате, притворяясь высококлассным врачом, заходит в палаты коматозных больных, чтобы отключить «механическим растениям» приборы их жизни. Короче, ходит и вырубает людей из розетки.

Дальше мы опять шли по летней улице.

Жаркую синеву неба резали золотые лучи.

Оценка погодных условий от Макса: солнце работает во всю.

На Максе, кстати, лёгкая спецовка-комбинезон. В ней он выглядит как космонавт с Луны, выпавший из пули корабля при приземлении.

У торгового центра (вселенной) мы заметили парнишку лет пяти. Он очень настойчиво просил огонька. В руках вертел сигарету. Все мимо него проходили, держа в руках свои покупки.

Какой-то дед тоже заметил мальца.

– Идиот малолетний! Ты же подохнешь, тварь! – отчитал он «младенца».

А спички всё-таки дал. Малец неумело закурил, втягивая пары ядовитого счастья. Дед пошёл своей дорогой, мальчуган – своей, а мы зашли в магазин.

Товарно-денежный Рай. Всё, что вашей душе угодно! От зубочисток и туалетной бумаги до телевизора величиной со шкаф.

После долгих прогулок кругами я пробрался в «продуктовый» отсек. Остановился у одного интересного отдела, который почему-то пустовал.

Мира подходит ко мне будто из самого Ниоткуда. Она же была в секции видеоодежды (по-моему, стащила оттуда новые вещи).

Теперь на Мире: синие кроссовки, чёрные джинсы, белая футболка и чёрная курточка. Спереди по футболке размазано кроваво-красное пятно, которое никогда не высыхает.

– Какой выбор товара! – восхищённо произносит она и хитро на меня косится. Перед нами – абсолютно пустые полки. Отдел не работает.

Мира улыбается, и я тоже. К нам не торопясь подходит Макс, катя перед собой ржавую тележку. На дне тележки лежит прозрачный пакетик с надписью «чипсы со вкусом таблеток», а в нём находится что-то тёмно-коричневое. Это дерьмо… Я оглядываю полки других продуктовых отделов.

Чёрная плитка под ногами покупателей. Белый пластик над их головами.

А на прилавках – фекалии, завёрнутые в пакеты, упакованные в красочные коробочки и обёртки. Кое-где видна блевотина. В бутылках – урина.

– Интересно, правда? – говорит Макс и ухмыляется мне.

Мира перекладывает пакетик «чипсов» на прилавок пустого отдела, после чего советует Максу забраться в тележку. Тот усаживается в этот «железный гроб», и мы с Мирой катим его к кассам. По дороге я успеваю услышать выражение «Дурдом на выезде!», метко брошенное в нашу сторону.

Охранники у касс чуть было не стреляют в нас, но смешливые кассирши наперебой вымаливают нам прощенье. Макс, правда, отказывается покидать сектор («пока его не выкупят друзья») и, пытаясь влезть на «кассовый подиум», требует, чтоб его «оценили».

Вместо этого Макса вежливо выпроваживают вон.

– Своей же яростью себя вы проклянёте… – не расплескав достоинства, охранникам чеканит он.

Мы поднимаемся на второй этаж. Там продают игрушки, часы, ювелирные изделия, сотовые телефоны, постельные принадлежности, сантехнику и прочее. Самые необходимые вещи первостепенной важности.

Всё, сколько бы оно не стоило, покрывается пылью, говорит Макс, пока идём по лабиринту торговли. Заходим в отдел со шмотками. Распродажа. Много людей. Все – выбирают, примеряют, покупают. Распродажа…

Мира проскальзывает в свободную примерочную (кабинка-раздевалка в виде труп-мешка). Я и Макс – за ней следом. Тесновато втроём.

Мы притворяемся манекенами (очень талантливо), когда в примерочную хочет войти покупатель – женщина, наверняка, с распространённым именем… Мы удивляем её своим существованием. После этого момента времени игры Мира невозмутимо подходит к старшему продавцу и говорит: – Здравствуйте, арестуйте меня…

Приобретя себе отличное настроенье, мы покидаем торговый центр.

Идём по городу и веселимся, вспоминая, что мы ещё могли бы сделать.

В маске мне становится жарко не только от взглядов прохожих. Но я не смогу её снять. Для этого нужно вернуться в квартиру Макса и посмотреться в зеркало в прихожей. Издалека Мира замечает роскошную брюнетку, раздетую в короткое платье. Красотка, явно привыкшая к восторженным выстрелам глаз и, конечно же, отлично знавшая себе цену, граци(гранди)озно вышагивает нам на встречу. Когда мы поравнялись, Мира шлёпнула брюнетку по заднице. Та остановилась, растеряно открыла рот, уставилась на Миру (взгляд из-под тёмных очков, подходящий для ситуации «красавица и психи»).

Мира внимательно изучила все нервные окончания реакции девушки, а потом вкрадчиво предложила:

– Выходи за меня…

Резко развернувшись на шпильках, красотка зашагала прочь.

Приятно наблюдать даже за тем, как она уходит.

– А мне она понравилась, – сказал Макс весело. – Сексуальные губы…

Мира, решив поправить мне маску, произнесла примерно это:

– Молодой писатель жил в вагончике посреди поля. Бесконечное 8осемь (Забыл, как забывать… Теперь я помню вечно.) Бессердечная ос8нь…

Когда он выходил за пределы своего романа, то прогуливался до берега реки, с наслаждением цитируя про себя полёты мёртвых листьев. Деревьев не было на тысячи шагов вокруг (по всей видимости, палая листва попадала сюда с планеты другого фильма).

Никакой живности, никаких людей. Бескрайнее поле одинокого разума.

– Этот пришёл. Весь смеётся… (Писатель то и дело слышал чей-то голос, так что проблем с собеседником у него не возникало.)

Ведро воды (как будто слёзы снега). Постоять на берегу (передышка перед возвращеньем), немного поглядеть твой сон сквозь отражения в реке.

И назад – за работу.

Роман, надо признать, продвигался долго. (Постоянно влезал образ Адского Купидона – демона в маске сварщика с рогами, который всячески отвлекал писателя). Купидон пробовал приварить героев книги друг к другу так, чтобы они даже умирать вместе пытались. В ответ на эту подлость писатель плескал водой в металлическое лицо маски Купидона, чем и спасал неспешное продвижение сюжета (Адский ненавидел воду).

Однажды литературный жилец вагончика, мучимый скукой, попробовал раздвоить свою сущность, но ничего не вышло (снова появился Купидон и бесцеремонно нарушил процесс). Писатель обсудил свою неудачу с голосом невидимого собеседника, после чего лёг спать (а во сне закончил долгий роман).

Никому (кроме него) не понравилась книга. (Он выбросил её в поле.)

Сухие слезинки дождя – и она проросла. Молодой писатель стал заботится о странном растении. Отныне ведро воды делилось на троих: росток, он сам и Купидон. А время дальше шло – Так вырос клён.

Когда была гроза, не молнии боялось дерево, а грома. В такие неспокойные моменты писатель на пару с голосом уговаривали клён укрыться в вагончике (страшась воды с небес Купидон не посмел бы заварить дверь).

Угроза миновала, и клён возвращался на место. В ос8ень.

Из-за «инопланетных» листьев книжное дерево не оставалось облетевшим. Никогда.

Писатель же, смотря твой сон, стал собирать (как зёрнышки) характеры других героев… «к» ни «г», а самая последняя буква…

Через полчаса мы добрались до здания городской библиотеки.

Макс идёт внутрь первым, мы с Мирой следуем за ним. В огромном холле слишком пусто. Прошли по «книжным» этажам и залам – никого…

Мира берёт с ближайшего стеллажа какую-то книгу в белой обложке. Долго листает её, потом ставит на место. Оказывается вся книжка состоит из повторения одной страницы. На всех листах отрывок одного и того же текста.

– Зато легко прослеживается основная мысль, – смеётся Макс.

Мира ради интереса берёт другую белую книгу и принимается читать вслух самую первую страницу:

Блондиночка + Я… Полярные поляны снега.

Мы шагали вне бури и даже не хотели замечать, что она внезапно прошла мимо нас – навсегда… Ледяные осколки (как зубья пилы) торчат из промёрзших деревьев. Спокойное небо, мерцающий снег так похож на бледные листья бумаги. Блондиночка листает свой чёрный блокнот, глядит на часы. Время (обеда) закончилось. В кафе почти никого: пара покойников, священник и я… Она убирает в сумку блокнот и быстро шагает к выходу мимо меня, даже не захотев заметить шикарную фотографию ледяной бури, которая до сих пор висит у меня за спиной… Я встаю со своего места, иду к этой фотке и выключаю изображение в рамке – навсегда(?) Выйдя из кафе, Блондиночка спешит по коридору к лифтам. Один короткий взгляд в иллюминатор – и ей сразу ясно: дирижабль уже набрал высоту… Скорее в лифт! Она успевает в самый предпоследний момент перед тем, как я чуть было не закрыл двери лёгким нажатием кнопки.

Блондиночка вежливо улыбается, едва посмотрев в мою сторону… Мы очень молча едем на нижний уровень «Туманного Сна» (такое имя дали нашему дирижаблю несколько тысяч лет тому сейчас)…

Только я решился сказать ей хоть что-нибудь – двери лифта открылись. Вот я смотрю, как она (без единого намёка на мысли обо мне) быстро уходит вдаль коридора…

Блондиночка – Я… Мягкий песок океанского пляжа. На ней удобный купальник чёрно-небесного цвета. Она с интересом читает статью о бесследном исчезновении самого старого дирижабля планеты, а склонённые пальмы словно заглядывают ей через плечо, пытаясь узнать – что же там пишут в этой газете…

Чешую и рыбьи внутренности я завернул в газету, покинув свою ещё не обжитую комнатушку, пошёл выбрасывать в мусоропровод (чтоб не копить эту мерзость в помойном ведре)… Блондиночка спускается по лестнице мне навстречу: на ней зелёный дождевик (ведь на улице осень и дождь)… Она неловко задевает меня локтем, беспардонно выбив свёрток из моих рук – фарфоровый букет цветов в виде бутылки дешёвого вина, обёрнутый подарочной бумагой – падает куда-то вниз и разбивается о ступеньки…

Блондиночка +– Я… Огненный смерч палой листвы гаснет на дне весеннего ручейка. Умирающий снег без возврата тает под ласковым солнцем. На деревьях воскреснет листва…

Блондиночка ждёт меня за нашим любимым столиком в полупустом кафе.

Ей не нужны цветы, какие-то подарки… Ей нужен только я – навсегда.

Блондиночка смотрит на весну за окном и с волнением ждёт, когда я приду… Она хочет сказать мне, что любит (очень сильно любит) одного лишь меня, и никто ей больше не нужен…

Она заказывает ещё кофе (а позже ей придётся повторить свой заказ несколько раз)… Потому, что я так и не приду.

Я – мягкий песок океанского пляжа…

Я – огненный смерч палой листвы…

Я – поле полярного снега…

Блондиночка смотрит через весну за окном (и больше не ждёт).

Медленно, но без сожалений, вычеркнув моё имя, она закрывает свой чёрный блокнот…

Ледяные зубы пилы изображение в рамке лифт набрал высоту туманного сна тысяч лет без намёка удобный купальник пытаясь узнать рыбьи внутренности обёрнутый подарочной бумагой гаснет на дне в полупустом кафе…

Блондиночка глядит на часы.

Время закончилось.

Эхо хлопка закрытой обложки.

– Добро пожаловать в нормальный мир, – а это голос Макса.

То есть – всё то же. Мира швыряет книгу в другой конец зала, та бьётся о самую дальнюю полку, задевает другую книгу, и обе они падают вниз, раскрывшись на разных одинаковых страницах.

Теперь мы замечаем, что на каждом стеллаже стоят эти белые близнецы-книги. И все страницы в них, как одна единственная…

Уже на улице нас застаёт летний дождик. Туч почти нет, солнце по-прежнему светит. Идём дальше в глубь города, и дождь заканчивается.

На асфальте у крыльца аптеки лежит пожилой мужчина. Редкие седые волосы спадают на пожелтевший лоб. Потёртый пиджак выгодно дополняет драные брюки. Старик закрыл глаза. Он как-то тяжко дышит.

Неужели умирает…?

Макс говорит: когда же я в гробу валяться буду?

Посетители аптеки осторожно перешагивают через старика, больше стараясь не испачкаться, чем не навредить. И вот неожиданное спасенье! «Скорая помощь» медленно катится в направлении подыхающего пенсионера. Сейчас они ему помогут…

«Скорая помощь» неспешно проезжает мимо.

Мира робко склоняется над стариком. Вам плохо? Спрашивает она.

Тот просто пьян. Ему хорошо… Он пытается лапнуть Миру за грудь, но девушка вовремя отстраняется.

Со странным ощущеньем неприятной раздвоенности внутри мы уходим и не можем слышать, что говорит старый алкаш нам вдогонку…

Из ближайшего видеомагазина Макс вышел далеко не с пустыми руками.

Он «даром купил» несколько фильмов: «Тариф на лунный свет», «Безумно влюблённые» и «Амели».

– Отличный выбор, – сообщаю я Максу, вынимая из кармана плотно свёрнутый чёрный пакет. Сумка Персея.

– Да… «Амели» специально взял. Всё никак не мог досмотреть…

Мира конфисковала у него «награбленное» и, положив кассеты в пакет, вручила их мне.

Мира стоит около прилавка с мороженным внутри круглосуточного магазина с нарушенной перспективой. Я наблюдаю за ней с улицы через зеленоватое стекло витрины. Отсюда пространство торгового зала напоминает каменные кишки. Вот Макс указывает мне на странного парня, у которого на футболке надпись «Все красотки – проститутки». Он специально выпячивает грудь, чтобы покрасоваться своей надписью (ведь сам пришёл к этой мысли).

– Нет, – улыбается Макс. – Голоса подсказали.

Между тем, этот парень приблизился к Мире и робко у неё спросил:

– Скажите, у Вас любви со мной, случайно, не будет?

Красотка Мира пообещала ему «ночь горячей любви» в обмен на его дрянную футболку.

Парень мужественно отказался.

В это время я и Макс заходим в магазин, нагло хватаем Миру за руки и тащим к выходу. Она сопротивляется, кричит, зовёт на помощь и начинает пинаться, пару раз больно попав мне по щиколотке. Покупатели, продавцы и даже сонный охранник – все равнодушно (не без интереса) смотрят за сценой дерзкого похищения. Мы выволакиваем Миру из магазина. Ведём её до ближайшего поворота во двор, там останавливаемся и смеёмся как сумасшедшие. Социальный эксперимент окончен.

Неподалёку расположена школа, главная гордость которой – слово FU2K, высеченное на дверях помадой. В итоге Макс с Мирой, представившись студентами психологического факультета, провели у восьмиклассников крайне интересный урок шизофрении на примере человека, носящего вместо лица уродскую маску.

То есть – на примере меня.

Могу только добавить, что детям мы, вроде, понравились. Все девочки класса захотели поближе познакомиться с Максом, а мальчики, конечно же, с Мирой. На меня им было в общем-то наплевать, но я не обиделся. Дети…

Звонок прозвенел, и мы покинули школу.

Проходим пару кварталов, потом ещё пару…

К вечеру мы случайно встретили Человека, Который Всех Знает.

«Идёшь ты и смотришь: этого вчера видел, эту вижу опять…»

Он был простым бродягой и говорил бичеватым голосом. Зелёно-ветхое пальто, спутанные волосы (длинные пряди грязи из-под шапки), тёмно-серая борода, будто трава на могиле; рваные чёрные брюки, свитер как капкан для призрака, изношенно-драные ботинки и груда пожитков, которые он таскал с собой в тележке из супермаркета.

Мы поприветствовали его, а он сказал, что знает нас.

«Возненавидь дальнего своего как самого себя…»

Который Всех любезно согласился пройтись с нами немного.

Макс спросил: тебе трудно смириться с тем, что ты знаешь каждого в мире?

– Нет, – ответил ему Человек. – Труднее всего принять Знанье о тех, кого никогда не узнаешь… Они мертвы, либо не родились.

Мы попрощались, и он покатил свою тележку куда-то ещё…

На серой стене дома висел таксофон.

{12-97-24-99 – звони сюда по этим цифрам}

Он покорно врос в свой красный ободок.

Люди используют такие вещи для общения друг с другом.

Макс снял с рычага трубку и положил на прямоугольный корпус аппарата.

Мы пошли дальше, вниз по оживлённой улице.

– Зачем ты это делаешь? – интерес вопроса Миры.

Макс ответил: люди многого не видят. И не слышат. Так у них хотя бы может возникнуть вопрос – кто это делает? Зачем? Почему снимает трубки уличных телефонов? Кто-то невидимый, в их понимании вообще несуществующий… Люди хотят вернуть всё назад. На прежнее место, проявляя негатив равнодушия ко всему. Стоит только прислушаться, как сразу становится ясно: что-то не в порядке. Тогда они могут отбросить своё безразличие к происходящему помимо их жизни. Наконец у них появляется возможность прислушаться к самим себе по-настоящему.

Но не многие возвращают трубку обратно на рычаг…

Имеющий уши да услышит, говорит Макс.

Мира понимающе на него смотрит. Я же не понял вообще ничего.

Спрашиваю: кстати, как заканчивается твоя книга?

Он весело глядит мне в глаза и говорит: хорошо… все умирают.

Сегодня мы играем в гости.

Основная задача: зайти домой к незнакомому человеку (при условии, что он сам нас впустит) и провести с ним какое-то время.

Ради такого случая Мира надела чёрное подвенечное платье в обтяжку.

Макс нарядился в свой комбинезон и раскрасил лицо «под вокалиста своей любимой группы», а мне ничего не оставалось кроме кривой кожаной рожи со змеями шнурков вместо волос (то есть – моей маски).

Мы покинули квартиру Макса. Игра началась.

…В много-многоэтажном доме № 18 на соседней улице во всех квартирах живёт одна и та же старушка. У неё фиолетовые очки в форме двух кошачьих голов, за которыми совсем не видно глаз… Она нас так и не впустила.

…Но нам удалось погостить у старого учителя, давно вышедшего на пенсию. Поначалу он принял нас за свои галлюцинации (о чём сразу себе и сообщил), а когда мы представились «командой экзорцистов», пригласил в квартиру. Скромная обстановка, множество книг, серая кошка на подоконнике (Макс деловито стал расспрашивать её про местных демонов и злобных духов, пожилой же хозяин жилища заметил, что «кроме соседей – таких здесь нет»).

– Всё нужно проверить, – строго вымолвил Макс и начал бить по батарее.

Мира обошла все комнаты с церковной свечкой (которую забыла поджечь).

А мне досталось внимательное изученье всех зеркал и ванной.

Макс проверил чёрные дыры вентиляции. Старый учитель наблюдал за нашими действиями с таким видом, что становилось ясно – в роду у него имелись психи.

После окончания «обряда» Макс заверил хозяина помещений в необходимости провести нам троим ночь в «этой дьявольской утробе».

Ответом старика стало полное выдворение нас из квартиры.

…На Горькой улице мы заприметили небольшой частный дом с постоянно горящей крышей. Но заходить почему-то не решились.

…Дверь под номером 96 открыла девчонка лет 13-ти. Мы представили себя как продавцов наслаждений. Мира показала ей пакетик с аскофеном, а Макс сказал: если принять эти таблетки, акт сновидений может длиться два года.

Девочка красиво улыбнулась, но промолчала. Пока она строила глазки Максу, из глубины квартиры вышел страшный дядька и поинтересовался целью нашего прихода.

Блондинка в чёрном Мира ему всё популярно объяснила.

– Всем спасибо, все свободны, – сказал он таким тоном, словно имел в виду: все живые, все подохнут. И закрыл дверь.

…К вечеру мы вернулись домой. Сегодня мы играли в гости.

Мы решили снимать фильм

Небольшой документальный видео-шедевр, как о нём отозвалась бы Мира

В фильме я в маске, а Макс загримирован краской

Мои глаза – две чёрные дыры

А у него глаза как две 8осьмёрки: круг яблока под верхним веком и над нижним: луна и солнце, бог и сатана – два отражёнья двух зеркал, два отражённых взгляда

Весь монтажный процесс Макс хочет осуществлять под песню Илл Нино (Ill Nino) – When It Cuts

Максу, кстати, приснилась Машина Пространства

Он захотел ввести её в фильм

По его словам – она представляет собой вагончик посреди поля, напоминающий пустой ящик, который может превратиться во что угодно

Во сне Макс и я разъезжаем по городу в Машине Пространства (ставшей мусорным контейнером с джойстиком вместо руля и сломанной стремянкой, наспех привинченной к колёсам) Кажется, что управлять Машиной можно только при помощи чуда

Мы ищем Миру, но она сама нас находит

Машина Пространства формирует себя раз за разом (похоже на череду фотографий, которые сливаются в бесконечность)

Мира оделась для съёмок в кино весьма подобающим образом: на ней чёрная смирительная рубашка, обрезанная под топик; леопардовые сапожки со вкусом крика и чёрные стринги

Словно голый, стоял человек

Мы хотим предложить ему дружескую помощь, но он вежливо отказывается «быть понятым» (и с подозреньем пялится на Миру)

Антифизическая Машина Пространства может преображать любые предметы, меняя их запахи

Мы останавливаемся, чтобы снять кое-какие сцены на фоне очень живописной натуры (Мира стреляет камерой)

Второй «стреляет» в себя из пистолета-зажигалки, Первый подкуривает от огонька у виска

Двое непринуждённо беседуют, говоря в трубку таксофона, которую передают друг другу

Виновный взгляд

– Ты успела опоздать на 666 секунд

Маска Темноты Макса

Плавный поворот камеры: улыбку Миры невозможно не простить

Зелёные облака уносятся прочь

Из открытого люка на мраморной стене обелиска вырывается смерч

Чёрная воронка штриховых и сплошных линий скользит в нашу сторону

Мёртвые отраженья всех пуль, использованных при расстрелах со времён появления мира – вот истинное тело смерча

И он смертельно близок к нам

Машиной Макс спокойно изменяет его физический состав – у наших ног кружатся листья

Всё зафиксировано камерой

Снимаем дальше: бег назад (прохожие затянуты игрой, а лица их остались дома); спор Солнца и Луны; зелёная вода фонтана

Крест у Христа за пазухой

Кривая кожаная рожа со змеями вместо волос

Перемотка в будущее (20 секунд)

Макс, Мира и я с куском стекла стоим на крыше оседающего небоскрёба

Строенье умирает вниз-вниз-вниз

Мы ещё успеваем сыграть в «передатчик» (бросаем острое стекло друг другу), правда, я плохо ловлю самую резкую передачу Макса {самую последнюю}

Кусок стекла бьётся в агонии, поверхность крыши приближается к земле под музыку MuDvAyNe – Not Falling

Мало, совсем м(алло…) времени, но мы ещё успеваем залезть в Машину Пространства и унести паденье здания подальше

Расслабленно смотрю сквозь камеру на Миру, которая следит за быстрой сменой пальм на кипарисы вдоль нашего пути

Макс где-то раздобыл круглые очки сварщика (в них он похож на акулу)

Он оборачивается к нам и говорит: нельзя останавливать фильм, иначе мир остановится

Не будет обновлений, всё превратится в «Лёд»

И потому мы мчимся дальше

Наш объектив делает слепки миллионов мест на этой и других планетах

Сфокусированное давление звука

Плёнка давно замкнулась в себе (но это не мешает нам фиксировать божественные ароматы)

Машина Пространства заботливо даёт возможность видеть тайны чувств

Крошащиеся камни после предложенья Миры:

– Может, поиграем в прятки со смертью?

Ещё успеем, в другой раз

Игра в фильм не может продолжаться вечно, а чудеса, что двигают Машину, способны приходить и уходить

Мы снимаем сливки Истории, беря крупным планом легенды

Любые новости теперь станут обычной рекламой

Вот я показываю крушенье «Титаника» как видео-ролик кинокартины

Покупайте билеты на фильм

Реклама всемирного закона тяготения – падение самоубийцы с Эйфелевой башни; мёртворождение – реклама Смерти

Нет, мир не остановится (только ты сам)

Наша Машина движется в тьму (для камеры мы все – лишь кадры образов)

Макс, я и Мира: простая фотография на титрах (затемненье)

Чёрная дыра последней точки

Спад с крыши:

В самом центре адского августа сего года на патрульной волне был пойман и зафиксирован странный случай. Пара молодых людей оказались задержанными за совершение обмена между мирами.

Безумный Гнусный Джеймс и Сумасшедший Микки решили вызвать, как они объяснили, демона (некоего Пого), чтобы тот вылил над городом кровавый дождь. Нелепая пара лунатиков-идиотов облюбовала местом проведения мессы простую крышу дома.

Сияла ночь. Блистали звёзды. Ребятки запаслись курочкой.

Для совершения обряда Джеймс и Микки должны были измазать куриной кровью тело надувной куклы, а потом обменять её на вызванного демона. Но у парней ничего не получилось. Курица, мерзко матерясь, самоустранилась в тёмный подвал чердака. А надувная кукла зацепилась грудью за антенну и лопнула. После всего крышешественников полночно задержали какие-то силы в форме охранников правопорядка, натравленные бабушкой-смотрителем из соседнего дома.

Их повезли в участок. По дороге Джеймс слушал невидимую музыку, а Микки требовал «остановить самолёт». Хождение по ночному участку этих двух шаманов в поисках выхода напоминало компьютерную игру.

Наконец-то они нашли в карманах свои справки из Психушки, и их отпустили на экскурсию в местный отдел по борьбе с наркотиками.

Статью подготовила Мирина Чудова.

Мы идём и беседуем.

Снова звонил этот голос во сне, сообщает Макс мне. Он придумал нам новое развлечение… Будет весело.

Ты в этом так уверен? Спрашиваю я.

Сам узнаешь, говорит Макс и ухмыляется. Он уже предлагал поставить памятник памятнику. Я замечаю парня, идущего нам на встречу. Его футболка словно взрыв мозгов. “Screaming Mad Head” – на ней пылает надпись. Макс напевает приятным голосом: я твой звуковой, твоя пушистая скорпена – ты старый герой, пришла Харонова нам смена…

Затем говорит: голос в «телефоне сна» мне будто бы знаком, но вспомнить не могу… Может, он даже из будущего.

Я говорю: почему, интересно, голос звонит только тебе?

Макс неопределённо пожимает плечами.

Он уже предлагал прочесть “Шаманский космос” вслух и на ходу.

Мы обращаем внимания на всех и всё. Идём через центр самого сердца города. Слишком солнечно. Жара максимально раздела прохожих.

Какая-то системная еди1н1ица больно толкает меня плечом. Я [e2] ли не падаю. Ничего. Я привык к подобному обращению виртуальных личностей.

Макс иронично глядит на меня. И говорит: цианистый калий – последняя стадия антидепрессанта. Жизнь надо переносить, гордо стоя на коленях, с высоко опущенной головой…

Я вздыхаю. Как здесь появились люди? Спрашивает Макс больше себя, чем меня. Возможно, всех наших предков из Древности похитили со своей родной планеты? Пришельцы изгнали их из привычного «рая», поселили сюда. Поколение за поколением – так появились мы…

Я просто молчу. Смотрю по сторонам.

Может, Земля – специальный заповедник. Аквариум. Клетка. Вселенское гетто, рассуждает Макс. Инопланетные пришельцы, в нашем понимании близкие к образу Бога, «создали» нас сюда. И наблюдают за нами.

Смотрят, во что мы превратимся дальше. Развлекаются… Похищают нас для своих детей в качестве домашних животных.

Я говорю: почему инопланетяне должны быть обязательно с другой планеты? Возможно, они появились тут ещё раньше, чем мы.

Макс пялится на шикарную блондинку, идущую по перекрёстку.

Планирую сменить имя, сообщает он мне. Возьму, например, твоё…

Макс улыбается и говорит: уродство притягивает взгляд не меньше красоты.

Я спрашиваю: ты по поводу моей замечательной маски?

Он улыбается.

Он уже предлагал сделать пирожные “чипсы” из пирожного “картошка”.

Дальтоники путают красный и зелёный. Обычно так и бывает… Получается, что летом все деревья, лужайки и кусты будут, словно осенью. Разглагольствует Макс. На углу ему вручают газету. Мы оба читаем колонку Мирины Чудовой о съёмках нашего фильма.

«Спад с крыши». Очень ошибочная статья…

Для того, чтобы быть кем-то, надо быть никем. Произносит Макс, на меня не глядя. Я говорю: нет. Чтобы быть кем-то не обязательно никем становиться.

Он с ухмылкой отвечает: чтобы быть никем – надо быть никем… «Я» – это звук, имеющий сходство с криком при атаке и отрицанием этого крика.

Он уже предлагал писать картины звуком. На нём сегодня: чёрный пиджак, серая футболка с надписью «DreamPlayer»; брюки в тон пиджаку + кроссовки жёлтого цвета. Новый игрок вернул Максу волосы (бритоголовость – Ctrl Z).

Макс говорит: «Бермудские лётчики»! Я внимательно гляжу Максу в глаза. Он продолжает: есть у меня тут одна идея… Для анимационного фильма. Нарисовать такое проще, чем в живую снимать… Сюжет пока очень примерный: на Флориде существует секретная авиабаза (можно в наше время, можно – 5060 лет вперёд/назад, не суть важно)… Им в определённый момент приходит сигнал. Из рая, порой – из преисподней. Врубается сирена тревоги. Лётчики (тут важна интересная система героев, разработка персонажей картины) взлетают с аэродрома. И через «портал» Бермудского треугольника попадают в иной мир на своих самолётах. Где им предстоит сражаться на стороне ангелов Божьих, а то и за демонов Дьявола (смотря какой придёт сигнал по радио)… Вылет заканчивается. Кто выжил в этой бойне – возвращаются через «портал» обратно на базу. До следующего раза…