Текст книги "Броневой"

– Отлично. Так у меня здесь фанат?

– Можно и так сказать. Так вы зачем к нам зарулили, товарищ Шапронов? Надо чего-то?

– Нет, поглазеть на вас приехал, убогие, – блеснул зубами Шапронов. – Надо, конечно. Ходит слух по столице, будто живут у меня на северной помойке не спецы, а чудо. Скромные, но рукастые. Особенно, бачут, есть такой Маляр. Рисует что твой Ван Гог.

– А чего сразу Ван Гог-то? – огрызнулся «Ван Гог». – Делаем, что можем. На чужое не заримся. С голоду не дохнем.

– И денег никому не должны?

Малярийкин нахмурился больше. Трындеть с бандюками про «воздух»[5]5
  «Воздух» – деньги (сленг).


[Закрыть] (а чемпион «КТО» не мог не иметь отношений с бандитами) – последнее дело. Примета такая. Народная. Подтверждали ее и двое сопровождавших Шапронова индивида. Не глядя особо на Малярийкина и не обращая внимания на вроде дружелюбный поворот беседы, они хамовато шарили взглядами по мастерне. Будто, кроме них, тут не было никого.

– Никому вроде не должны, – осторожно ответил Малярийкин. – С прошлого месяца, слава богу. Налог в администрацию уплачен полностью. Где баблом, где работой – так, починяли кой-чего.

– Халтурите, значит. Расчет натурой. Это нормально. – Усатый усмехнулся, видя страх в глаза собеседника. – Нормально, что починяли. Молодца! Да ты не бзди, Ван Гог. Мы к тебе правда за делом. А вот, кажется, и дело!

Шапронов поднял указательный палец, требуя тишины.

– Ай! Вижу, не зря я время потратил! Слышу… необычный звук. Провалиться мне на месте, если это не акватиновый движок. Таких в центре пара десятков, а чтобы на окраину залетел, так вовсе невидаль. Да-а, не просто так мне про вас воробьи нашептали… Откуда обновка?

– Вы про акватин? Ч-черт. Этот конструкт у нас два месяца уже, – без особой охоты пояснил Малярийкин. – Вовсе не обновка. И это… Он не краденый. И не заемный. Мы с Калмышем купили его. Что, с движком есть проблемы?

– Ну, купили так купили. Вообще, что купили, а не лабораторию ВТЭК ломанули, это понятно. А есть ли проблемы? Это ты мне скажи, Ван Гог. Акватин скоро будет запрещен, это всем известно. И официально никогда не продавался. Это тоже известно. Что вы купили – верю. Вот только как купить то, что не продается?

Малярийкин с Калмышем растерялись. Что тут возразишь? Половина сделок в Сибири были чернушными и в фискальном учете местных администраций никак не отражались. Усатый хмыкнул в усы, потом примирительно поднял руки.

– Я же сказал: не бзди! – успокоил он. – Мы не полиция и не отморозки. Объясню. Акватиновые генераторы выпущены ВТЭК в продажу неофициально. В центре города, например, в танковых мастерских Скайбокса их собирают специалисты из корпоративных лабораторий, в основном те, кто проходил обучение непосредственно в институте альтернативной энергетики ВТЭК. Это скука. Людей обучали собирать такие генераторы – они собирают… Тут я узнаю, что на окраинах водятся умельцы, способные сшарашить подобный конструкт самостоятельно. Не проходя обучение, не имея образования. На глазок. Конкретно в вашем районе зафиксирована продажа как минимум трех акватиновых комплектов. Для дикой окраины это очень много, поверь. Ученые ВТЭК, наверно, охреневают от таких известий. И от злобы надуваются. В общем, сегодня мы проехали по всем трем указанным адресам. И – о чудо! – звук работающего двигателя я слышу только в вашей, хомяки, убогой мастерне… Из этого вытекает ответ на мой первый вопрос: спецы с золотыми руками на северной окраине действительно пасутся. Увы или к счастью, но только здесь! А вопрос у меня один: продайте мне эту хрень, пацаны. Есть у меня э-э… заказчик!

С этими словами Шапрон повернулся к оставленной им «Рыси» и нетерпеливо махнул рукой. Тонированное стекло переднего ряда медленно опустилось.

Малярийкин крякнул.

Четвертым гостем в бронированном аппарате был вовсе не пулеметчик.

Заказ

Сутки спустя, с нетерпением ожидая шапроновского «заказчика», Малярийкин проснулся рано. Не то чтобы проснулся – сон сгинул сам. Все было хорошо, замечательно, ясно, круто. Маячило бабло. Но Маляр чувствовал в этой возне с продажей акватина и новым охренительным суперзаказом некий жуткий, издевательский подвох. Словно бы свербило в мозгу непонятно что. А может, и не в мозгу вовсе. А пониже.

«Не бзди!» – заверил Малярийкина Шапрон. «Не волнуйся ты!» – упорно твердил напарник Калмыш. Но Маляр, что называется, бздил. И бздил конкретно. Признаков приближающегося кидалова не было никаких. Разве что самые поверхностные и мимолетные. И необычные. Вот в этом и состоял весь прикол.

Четвертым спутником Шапронова, тем самым, который остался в машине, когда Шапрон и два его телохранителя выползли из кабины, оказалась баба. К огромному удивлению Калмыша с Маляром. Точнее – к охренительному шоку.

Даже появление Ники на окраинах города, в «наш-ангаре» было подобно отрыжке святого Петра за столом на тайной вечере. Появление же еще одной «леди» было явлением просто из ряда вон. Конечно, женщин на окраинах Новосиба, в принципе, хватало. В основном это были шлюхи из различных скотских заведений и «боевые» подстилки гангстеров, которых те таскали с собой на сходки и пользовали всем скопом, будто в большой любвеобильной шведской семье. Но вот обычных женщин – как и обычных детей – на окраинах не встречалось вовсе. Они либо жили в центре, в домах богатых и знаменитых (как породистые собачки), либо далеко в тайге в поселках колхозников – где нормальная семья еще сохранялась.

Шапрон, насколько догадался Малярийкин, был не просто одним из лидеров местных «КТО». Но и крупной фигурой в криминалитете. Причем во всем смысловом многообразии этого емкого слова внутри богатого контекста уголовной реальности новой Сибири. А контекст был простой. Бандиты рулили бизнесом. Бандиты рулили политикой. Говоря проще – бандиты рулили всем. Все, чем бандиты не рулили, было очерчено границами местных кладбищ и богаделен.

В общем, Малярийкин быстренько навел справки и без труда выяснил, что пресловутый «товарищ Шапронов» пользовался нешуточным авторитетом не только в районных бандах, но и в кабинетах ВТЭК. Это говорило о многом.

Сам Шапрон проживал в Скайбоксе – центральном районе разрушенного Новосибирска, расположенном на месте одного из старых пригородов. Новосибирск после Войны-Смерть представлял собой гигантский конгломерат сёл и деревень. По внешнему облику вполне современных – с руинированными небоскребами и многочисленными плазменными брэнд-мауэрами на стенах зданий, – но именно сёл и деревушек. С ничтожным количеством жителей. С ничтожным количеством предприятий и магазинов. Без власти. Почти без полиции. Доверху переполненных «гангстерским» (слово-то какое – импортное!) беспределом.

Среди этих поселений, разбросанных поверх разрушенного мегаполиса, словно бисер на асфальте (или куриный помет поверх большого свадебного пирога), Скайбокс выделялся особо. Для останков Новосибирска Скайбокс стал чем-то вроде лондонского Сити для Лондона. Центральным районом. Топом. Одновременно – независимым городком. Одновременно – олицетворением высшего богатства и роскоши, в том смысле, в котором его могло понимать только разоренное войной, голодающее население сибирской России, с грубо попранным чувством национальной гордости, недоверием к правительству, деньгам, иностранцам, соседям, родственникам, дружбе, закону и даже к потенциально возможному в народном фольклоре светлому будущему. С острым ощущением случившейся страшной, неисправимой беды. Но при этом – с потрясающе громадным чувством преклонения перед всяким, имеющим власть или кучу денег. И одновременно, разумеется, – с откровенной ненавистью к нему же. Описать этот уровень роскоши нереально. Просто потому, что богатство местных новых сибирских баев было, возможно, и не таким потрясающим, как богатство миллиардеров начала века. Но расцветало оно на фоне фантасмагорической нищеты, уровень которой зашкаливал за самые смелые глюки антиутопистов. Короче, в Скайбоксе тусовалась элита.

Здесь же с комфортом размещались все те, кто был обязан эту элиту обслуживать. Или, напротив – все то, к чему указанная элита себя причисляла. В Скайбоксе располагались основные органы власти и управления – Администрация Южно-Сибирского территориального округа, например. А также департаменты Корпораций – пресловутого Центрально-Сибирского филиала ВТЭК, например. Здесь же были сконцентрированы основные букмекерские конторы, а также банки – те, что уцелели после войны-смертушки. А также коттеджи преуспевающих танкистов-игроков. А также дома крупных бизнесменов. А также элитные больницы. Элитные школы. Элитные офисы частных элитных контор. И прочее, и прочее. Того же рода, типа, вида, сорта и дерьмокачества.

Здесь проводилось и само шоу Танков. Локации были разбросаны в основном за границей «старого мегаполиса» Новосибирска. Но церемонии открытия и закрытия проводились именно здесь, в Скайбоксе. Именно отсюда по бескрайним селам и весям варварской, гангстерской Центральной Сибири – а лучше сказать, по экранам домашних и публичных стереовизоров – распылялась над мозгами фанатов кровавенькая картинка игры «КТО».

Здесь жил Шапрон. И, вероятно, мало отличался от прочих счастливчиков Скайбокса. Место проживания описывало характер и повадки чемпиона Танков. Поверхностно. Большего узнать о Шапроне Малярийкин не смог и не мог. Но даже то, что плавало на поверхности, говорило о многом.

Подруга Шапронова – та самая девушка, что приехала к ним в мастерню на боевой бронированной «Рыси», была под стать самому командору.

Для начала – звали ее Эленой. Эленой Прекрасной. Не Леной, не Ленкой и не Еленой. А именно так – Эленой, мать ее, Прекрасной.

Разумеется, это было погоняло.

Бандитское, как все привыкли. Погоняло было странным. Необычным. Нехарактерным.

Оно было те-ле-ви-зи-он-ным.

Во-вторых, Элена была фантастически хороша. С точки зрения физиологии, разумеется, а не душевных качеств. О них Малярийкин судить пока не решался. Например, Ника, подруга Калмыша, тоже очень красива. Но если бы она стояла с Эленой рядом, Нику бы просто никто не увидел. Вот такая была разница.

Элена вышла из «Рыси» словно не из раскоряченного на дороге броневика, а из лимузина на красную дорожку в Каннах. Каждый жест – песня. Каждый поворот головы – взрыв. Каждый взгляд – выстрел. Взгляд Малярийкина скользил по ее ногам (а ножки, млять, были, сука, в чулках!!!), наверное, лет сто. И далее – в бесконечность.

Сказать, что она Маляра поразила – значит, не сказать ничего. И он знал ее – вот что важно. Знал, как знал самого Шапрона. Элена Прекрасная была ведущей «Танков Онлайн». Конкретно – местных кровавых «КТО». Роскошная женщина, мечта поэта. Бизнес-леди, лопающаяся от бабла. Преуспевающая телеведущая, секс-бомба, унитазная икона половины онанистов Сибири.

По стереовизору девочка создавала благоприятное впечатление. Такое доброе. Она знала все обо всем, общалась с легкостью как с элитой общества, так и с уголовниками-бандитами (если, конечно, между ними существовала какая-то разница), но при этом была крайне мила, интеллигентна, общительна, дружелюбна. Умна. Чертовски умна и говорлива.

В отличие от нее, Шапрон, когда его показывали по стерео (действительно, почти постоянно в гермошлеме и комбезе – типа реальный крутой танкист, он и спит так, и пьет, и девок жарит), был обычно сдержан, молчалив и довольно замкнут. Оживлялся, только когда речь шла о танках, играх, локациях и вообще мочилове. Специализация такая. Суровый, понимаешь, брутал. Стальные яйца с молибденом. Но, может, все имидж, показное. Элена по стерео была совсем другой. Звездой!

Непосредственно с Малярийкиным и Калмышем в день встречи Шапрон и Элена вели себя на удивление просто. С Шапроном почти час еще трепались про технику. Про танки. Про акватин. Товарищ Шапронов демонстрировал хороший уровень и в натуре оказался спецом. Впрочем, иначе и быть не могло – все же чемпион Танков, то есть игры, в которой дрались не только люди, но и машины. Здесь без технических знаний и навыков соответствующих не попрешь.

Элена, напротив, была полна сюрпризов. Несмотря на присутствие героя игр Шапронова, а также на то, что он представил их пару вполне однозначно – типа вот моя половина, рукой похлопал по заднице и все такое, – Элена проявила явный интерес к Калмышу. Улыбалась ему. Поднимала тонкую бровку. Даже брала за ручку, когда он рассказывал ей про акватиновый движок. Впрочем, за ручку она брала и Маляра, когда тот рассказывал ей про свои картины. Тот млел. Не от оценки своего искусства, конечно, а от ее прикосновений. Сугубо физиологически. Но все же – не доверял. Во всем этом дешевом представлении, в постановке, крылось нечто чуждое. Такое, чего просто не могло быть в природе, но все же было, вопреки здравому смыслу и логике.

Богатый ублюдок и его сучка приехали к убогим и сирым. Чтобы дружить. Какая, млять, чудная сказка! Маляр втягивал носом сопли и ощущал, как к его короткой кривой руке под грязным рукавом спецовки притрагиваются ласковые пальчики теледивы. Нежные и мягонькие, как не вставший после ханки член. Вранье.

По окончании встречи Шапрон пояснил, что ему от них нужно.

Он пообещал вывести друзей на совершенно новый уровень. Очень скоро, обещал он, по рекомендации знаменитого танкиста в мастерню «Калмыш и Малярийкин» потоком хлынут его друзья – первые лица местной деловой и уголовной элиты. Сливки общества. Богатые из богатых. И первым клиентом по прямой наводке Шапрона станет человек, пожелавший байк на акватиновом движке. Разумеется, с шикарной аэрографией. Первое сделает Калмыш. Второе сварганит Маляр.

Ждите, сказал Шапрон. Завтра будут.

И они ждали.

Вот только чего конкретно? Неужели правда сверхъестественной благодати, свежего потока бабла? Малярийкин был не уверен.

И чуйка, конечно, его не подвела.

* * *

Как всегда, рев движков художник-автомастер, а по совместительству горе-бизнесмен, распознал издалека. Высунул голову из-под капота очередного драндулета, прислушался, чертыхнулся, привычно достал обрез и потопал к решетке.

К «наш-ангару» по трассе во весь опор, насколько позволяло состояние дорожного полотна, шпарили байкеры. Вероятно, те самые «элитные клиенты», обещанные Шапроном. Шпарили, конечно, не двести каэм в час, но очень быстро. Приближались они, во всяком случае, гораздо резвее, чем давеча вездеходная «Рысь» Шапронова.

Малярийкин посмотрел на часы. Стрелки показывали восемь утра. Как раз как договорились. «Пунктуальные, однако, бандерлоги пошли. Не придраться», – рассеянно подумал Маляр.

Байкеры, особенно их толпа, были не самыми приятными гостями. Как клиенты, во всяком случае, подобные конные банды не заезжали в «наш-ангар» никогда. Никогда до товарища Шапронова. Поодиночке – бывало. Но всей вооруженной кодлой… Такой парадный выезд кавалерии обычно практиковался гангстерами на сходках, а точнее – съездах криминальных групп. При дележе территорий или для «судебных разборок», когда атаманы отдельных вольниц апеллировали к общебандитской «палате лордов», дабы решить дело миром, а не привычным кишкопусканием.

На байках, мокиках, мотовеликах и прочей подобной индивидуальной двухколесной лабуде на окраинах руинированного Новосиба каталась самая разнообразная публика – от старушек, торгующих химарем, до охотников за головами. Однако именно ганг-байкеров – а сейчас к «Калмышу & Малярийкину» приближались именно ганг-байкеры – отличить от любых иных обладателей двухколесной техники было несложно. Объединенные в банды мотоциклисты передвигались по трактам массово. А также шумно. А также вызывающе. И часто бухими. И обязательно – увешанные оружием до зубов. Кроме того, ганг-байкеры из одной кодлы всегда носили некий предмет, объединяющий их всех в одно целое. Нечто вроде герба, символа или штандарта.

Присмотревшись, Маляр шумно выдохнул.

Под седлами приближающейся массы вооруженных бандитов болтались высушенные кошачьи головы. Это ехала банда чехов. Ну Шапрон, ну падла! «Лучших» клиентов и придумать было нельзя.

Хрен его знает, почему чехи звали себя чехами и какое отношение мертвые кошачьи рожицы имели к их высокой бандитской фашистско-анархической идеологии, но одно Маляр знал точно – чехи были властителями одного из северо-западных дистриктов. Властелинами кварталов и дорог. Узаконенного рэкета, ныне политкорректно именуемого районным налогообложением. Королями наркотрафика и «земельной подати», уплачиваемой таежными колхозами канабисом или маком. Повелителями армий из проституток. В том числе проституток-юношей (разумеется, педерастов, а не для баб) и проституток-девочек, едва доросших до возраста, в котором учатся чистить зубы.

Никакого отношения к историческим «чехам» из последних десятилетий прошлого века, а именно к этническим северокавказским ОПГ, нынешние, разумеется, не имели. Национальный состав был разный. Преимущественно – коренные сибиряки. Русские, украинцы, казахи, татары, башкиры – все те, кто проживал в Новосибе до Войны-Смерть. Никаких приезжих и быть не могло среди местных бандитов – послевоенные путешествия по Сибири стали делом опасным. Очень часто вместо таможенного досмотра (или вместе с ним) местные быкоподобные администрации просто мочили приезжих, а пожитки экспроприировали «в казну».

Таковы были ЧЕХИ. Красавчики. Отмороженные ублюдки.

По мере приближения большая аморфная лента байкеров, ползущая по дороге, стала разделяться, Маляр стал различать отдельные машины и сидящих на них ездоков. На некоторых байках сидело по два, иногда даже по три человека, но это автомастера не заботило, так как гангстеры часто возили с собой телок – любимых лядей или просто местных давалок помоложе. Малярийкина интересовали машины. Одна, две, десять, тридцать. Тридцать аппаратов – это, по меньшей мере, тридцать рыл. Без вариантов. Лядям и шлюхам бойцы криминального фронта стальных коней не доверяли – сажали только за собой в качестве бесполезного груза. Иногда – под себя. А иногда тащили за собой на веревке. По дороге со связанными ногами на скорости в восемьдесят каэм.

Маляр помотал головой, отгоняя прочие мысли и соображения. Итак, тридцать рыл. Он почти с укором посмотрел на любимый обрез. Два свинцовых заряда в укороченной двустволке. Две пули, двенадцатый калибр. Смешно. Подумав, он вернулся в мастерню и спрятал оружие обратно под станок. Уж лучше совсем без ствола, чем провоцировать. Подошел к лестнице.

– Котя, млять! – проорал в лестничный пролет. – Просыпайся, дурак, смерть свою проспишь.

Калмыш всегда спал чутко, а потому через минуту был в гараже, босым, в трусах, но тоже с обрезом.

– Чего?

– Волынку убери. Счастье привалило, как обещали.

– А ты че злой-то такой?

– Да ниче. Это просто чехи. Прикинь?

– Чехи?

– Ты не выспался, что ли? Переспрашиваешь, братюнь.

– Да не. Все понятно, че, – моргнул Кот. – Чехи так чехи.

Он метнулся, заныкал ствол, напялил штаны и снова встал рядом с напарником, хлопая слипающимися глазками.

Погода стояла солнечная, ясная. И пыль поднималась – до неба. Словно и не было дождя, под который Шапрон к ним приезжал. Так, может, все к лучшему? Раз солнышко улыбнулось? Может, за погодой и удача будет? Конечно!

«Удача» в виде трех десятков насильников и убийц закатилась на парковку перед мастерней.

Безоружные хозяева стояли рядом, возле ворот в ангар. Руки по швам. Ноги вместе. Лоб горячий. Ягодицы холодные. Традиция – дело святое.

– Не будут чехи наезжать, раз Шапрон посоветовал… Как думаешь? – спросил Калмыш. – Нам бояться нечего. Как думаешь?

– Это ты себя успокаиваешь так, братюнь? – усмехнулся Малярийкин. – Не шибко давно мы с тобой под Шапроном ходим. И потом: где Шапрон, а где мы? Что-то я его рядом не наблюдаю.

– А чего это мы под Шапроном ходим? – возмутился Калмыш. – Может, мы уже друзья с ним! Я лично не хожу ни хрена под Шапроном!

– Ага, – Малярийкин усмехнулся снова. – Вот это и объяснишь им сейчас. Про друзей. Давай, начинай.

– А какого черта им такой толпой здесь надо, Маляр?

– Щас те все объяснят, Котя. Ладно, не рыпайся, короче. Я поговорю. Попробую.

Вопреки страхам двух напарников, байкеры вели себя относительно прилично. Большинство осталось на парковке, лишь нагло постреливая глазками в сторону мастерни и двух ее едва не обделавшихся владельцев. От толпы с мотоциклами отделилось всего несколько человек. Пешочком, мирно и без понтов, они направились в сторону Калмыша с Малярийкиным.

Впереди вразвалку пер здоровый бритый мужчина с татуировкой на лысине в виде какой-то хрени. При приближении Маляр распознал в ней птицу, кажется, это ворон с распластанными крыльями. То ли он бросается на добычу с неба, какую-нибудь падаль, то ли он мертв и раскинул крылья по земле. Первая версия выглядела более достойно, а потому была более вероятной. Просить разъяснений в любом случае Малярийкин не собирался. Как и в ситуации с нацистскими крестами на куртке, ему было плевать, что нарисовано у кого на черепе.

– Который из вас Калмыш? – без всяких предварительных ласк пробасил лысый-ворононесущий.

Напарнички украдкой, аккуратненько так, переглянулись. Дежавю, как говорится. Вроде вчера мы это проходили.

– Вот он, – совершенно по-штрейкбрехерски ткнул пальцем в товарища Маляр. – Он Калмышев.

– Угу, – подтвердил кивком Котя.

Лысый цыкнул зубом, глядя на напарничков сверху вниз.

«До чего здоровый детина, сволочь, – подумал при этом Калмыш. – Я и сам высокий, конечно, но этому едва до плеча. А в ширину так он меня в два раза больше. Попали мы!»

«Жирный, гнида, – одновременно подумал Маляр. – Выше меня на две головы минимум. Но наверняка медлительный при таком пузе. В солнышко удачно вставлю – ляжет. Мешок».

– Шапронов сказал, мастерня у вас зачетная, – тем временем с понтом сообщил Мешок.

– Это да, – подтвердил Маляр, поглядывая то на золоченую «боевую» цепь, намотанную на кожаную перчатку Мешка (вроде кастета), то на охренительный «Смит&Вессон» за поясом гостя. – Все чистая правда. Мастерня зачетная. «Калмыш энд Малярийкин» называется. Он Калмыш, я Малярийкин. Надо чего-то?

Теперь уж бандюки переглянулись. Так смело с ними давно никто не базарил. Во всяком случае, из местных захолустных обмочившихся фраерков. С другой стороны, ничего оскорбительного в вопросе Малярийкина не было.

– Шапрон те сказал, наверно. Байк хочу у вас заказать, – ласково прищурившись, пояснил Мешок. – Роспись. Готическая героика. Эзотерический стиль – скандинавский, поздний. Цвет черно-белый, с оттенками. Сечешь? Рунические надписи на ранненорвежском. Вот текст, на листочке. Справитесь, красавцы?

«Смит&Вессон» за поясом дружелюбно поблескивал на солнце. Цепь на кулачке – тоже. Да похрен.

– Машинку, то есть байк ваш, надо посмотреть, – пояснил Маляр, рассматривая поданный листочек. На листочке была какая-то мазня. Корявым почерком, тупым карандашом. На обрывке. Вроде и правда – руны. Идиотизм. – Байк надо глянуть. Там посмотрим, определимся.

– И с хозяином аппарата поговорить, – вставил пять копеек Калмыш.

– Это обязательно, – поддержал Малярийкин друга, – замену движка я комментировать не буду, скажу только за аэрографию. Понимаете, стиль – дело тонкое. Лучше оговорить каждый отдельный мелкий элемент до начала работы. Их сразу определить нереально, поскольку я и сам иногда не знаю, как все будет выглядеть в конце. Но саму концепцию, месторасположение составных частей композиции, а также, возможно… эмоциональную составляющую, которую владелец байка хотел бы вложить в отдельный фрагмент, – все это лучше выяснить до того, как я начну рисовать.

Малярийкин помахал в воздухе рукой.

– Чтобы не было разочарований, – продолжил он. – Понимаете? Например, лицо девушки может быть грустным или радостным. Декоративный дракон может спать или парить в воздухе. То же касается всего остального. Деталей. Они разные. Крылья птицы, выражение глаз человека, отдаленный фон, стили орнамента, мимика, жесты. Обычно мы определяем, на какой части что будет, я делаю эскизы на бумаге, вы одобряете, и только потом начинается работа с железом… Так вы хозяин?

Мешок крякнул от обрушившегося потока слов.

– Хозяин-то я, – отмахнувшись, пояснил он. – Однако делать машину будете для кое-кого иного. Он обернулся: – Сюда иди!

– Юнга-а! – выкрикнул из-за спины Мешка байкер, которого Маляр для себя почему-то сразу окрестил Веником. Видимо, из-за длинной широкой бороды, перехваченной у основания кожаным ремешком, за которым болталась плотная, похожая на ручку косичка.

На его крик от толпы байкеров отделился немного смущенный молодой человек в широкой одежде. Он смотрелся гораздо менее вычурно, нежели остальная масса чехов. Молодой человек был в джинсах, простой зеленой рубашке и почти с такими же зелеными глазами. Без цепей, серег, колец, кожи, браслетов и ожерелий. Сложен молодой человек был очень хорошо, даже атлетически. Но при этом очень строен и хорош собой.

«Симпатичный парень», – подумал Калмыш.

«Педик какой-то», – заключил Маляр.

– Машину будете расписывать Юнге, – объяснил Мешок, хлопая подошедшего по плечу. – Юнга наш боевой друг и товарищ. Надежный пацан. Таких сейчас мало. Настоящий боец!

Калмыша осенило. От удивления он даже покачал головой. Вот же пруха, три звезды у них в мастерне всего за два дня!

– А не тот ли это Юнга, который на прошлой неделе кричал Шапрону по телику, что в порошок его сотрет? – с восторгом поинтересовался он. – Неужели танкист? Сам Юнга?!

– Сам Юнга, точно, – с готовностью подтвердил Мешок. – Ну, что сказать? Юнга у нас парень чуток отмороженный. Шапрон поржал, конечно, с его угрозы. Чего с малого взять? Горяч, сволочь, дурноват. Зато будущий чемпион «КТО»!

– Возможно, чемпион «КТО», – смущенно поправил Юнга. – Возможно, и не более того. Во всяком случае, очень постараюсь им стать. «Красные Танки» – опасный спорт. Если вы знаете меня и видели какие-то игры, – с этими словами он повернулся к Калмышу, – то наверняка знаете и о статистике смертей.

Пока Калмыш и Юнга обменивались мнениями, Маляр еще раз с интересом посмотрел на Юнгу. Кажется, нормальный парень. Физически развитый, крепкий, но при этом технарь, раз профессионально занимается «Танками Онлайн». Общается в кругу отморозков, но при этом сохранил человеческие черты. Говорит смущаясь, но при этом играет в местной высшей лиге. В самом центре, в Скайбоксе. Рискуя жизнью. А значит – не сыкло, однозначно. Молодец, в принципе. Не поспоришь. Порывшись в памяти, Малярийкин вспомнил, что даже слышал что-то про Юнгу, – передавали в новостях. И это вспомнил он, Маляр, вообще не интересующийся «Танками Онлайн». Кажется, говорили о «подающем надежды», о «грозе ветеранов «КТО» и все такое прочее… Бла-бла, бла-бла. Малярийкин покачал головой. Еще один молодой идиот под стать Калмышу, заключил он. Лишь бы затолкать свой ливер под броню, а потом сталью об сталь шмякнуть. Чтобы сразу в фарш. Эх, молодежь… Еще Маляр внезапно осознал, что во всей ситуации его напрягает именно этот накал вокруг танков. Именно – «Танков Онлайн». Еще вчера (и три года до этого) они с напарником чудесно жили, работали и знать не знали никаких там чемпионов игры «КТО». Чемпионы и телеведущие с ногами в колготках жили в телике, причем очень глубоко в телике, настолько, что казались выдуманными. Все они – по крайней мере для Малярийкина – были некими абстрактными фигурами. Вроде ты и понимаешь, что они существуют на самом деле. Но понимаешь в то же время, что их нет. Во всяком случае, в твоей личной жизни. А вот поди ж!

– В общем, байк будете делать Юнге, – сбил Малярийкина с мыслей Мешок. – По поводу картинок я понял. По поводу замены двигателя… Шапрон трындел, вы в акватине сечете. Правда это?

– А это уже к нему, – снова ткнул в Калмыша Малярийкин. – Его двигатель, он и ставить будет.

– Поменяем, – подтвердил Калмыш. – Говно вопрос.

– Значит, договорились?

Малярийкин покачал головой.

– Надо по сумме обсудить. И по срокам, – намекнул он.

– Я знаю ваши расценки.

– И за движку?

– Да, Шапрон говорил. Дороговато.

– Ну, тогда вам во ВТЭК. Там за нал недорого возьмут. Казенный же, он бесплатный. Только они вряд ли двигатель на машинку поставят. И индивидуально настроят. Тем более на байк.

Мешок усмехнулся.

– Ну, базара нет. Понятно. Я и не собирался бодаться с тобой, красавец. Короче, по цене без торга. По рукам?

– Договорились!

Хлопнули ладонь в ладонь.

– И вам скидку на все последующие заказы! – слегка засуетился Калмыш. – Скидку всем членам вашей прекрасной банды!

Малярийкин покачал головой.

Мешок обнял Калмыша (тот почти поместился под мышкой) и нежно пробубнил:

– За скидку спасибо. А ты где члены-то увидел, фраерок?

– Ладно, – прервал их объятия Малярийкин. – Оговорился мой товарищ. Бывает. В общем, коли по лаве консенсус, дело за малым. Нам нужен сам байк, и надо контакты Юнги. Калмыш сегодня начнет с силовым агрегатом возиться, а я, как уже говорил, составлю общую композицию графики на бумаге. Надо, чтобы Юнга к нам подъехал обсудить. Допустим, завтра с утра. Годится?

– Годится, – подтвердил Юнга и почему-то с вызовом посмотрел на Мешка (тот лишь ласково улыбнулся, продолжая сверкать цепью и «Смит&Вессоном»). – Я подъеду утром, все гляну. И сам оплачу.

– Цэ ж подарок!

– Байк подарок. Тюнинг за мой счет.

Мешок усмехнулся. Видать, проявления Юнгой самостоятельности его задевали.

– Тут кто-то про сроки заикался, – откровенно изменившимся тоном объявил он. – Надо сделать быстрей, пацаны. Конкретно быстрей!

Тон стал жесткий. Даже хамоватый. Маляр покачал головой.

– Быстрей можно двигатель поставить. Это реально. С художкой сложнее. Ей занимаюсь только я. Впрочем, для вас постараемся ускориться даже в этом вопросе. Как можем. Дело в том, что в росписи техники много сугубо механической работы: разорка-снятие, химическая обработка деталей перед покраской, сушка, удаление лекал и все такое прочее. Калмыш с этим мне поможет. Ну, не поспим пару ночек. В общем, стандартный срок на такой объем у нас – десять дней. Для вас сделаем в неделю. Устроит неделя?

Тут уж переглянулись Веник с Мешком. Что-то в этой переглядочке двух громил Маляру опять не понравилось. Знать бы, что.

– Нет, не устроит, – уже ожидаемо для Малярийкина нагло возразил Мешок. – Мы хотим малому, то есть Юнге, подогнать новый байк до следующего боя.

– Когда бой?

– Через четыре дня.

– То есть мы на третий должны сдать?

– Ну да.

– Мало времени. Не успеем. Чисто технологически. Грунт и краска встают сутки. Грунт сутки и краска сутки.

– Ну вот как раз три дня. Уложишься.

– Еще двигатель надо менять. Невозможно.

– Так ты ему поможешь, а он тебе. Не поспите три ночки. Так и уложитесь!