Текст книги "Краски моей души"

Инесса Суриц
Краски моей души

Благодарю тебя, мой муж

Александр Суриц –

за огромную мотивацию,

за твою Любовь и поддержку.

Благодарю тебя, мой сын Артем Суриц –

за веру в мои силы и бесконечное

душевное тепло.

Благодарю Вас, Мой Профессор

Игорь Ананьевич Файнфельд –

за то, что указали мне Путь.

Все имена в этой книге являются вымышленными, а любые совпадения с реальными лицами– совершенно случайны!

© И. Суриц, текст, 2022

© Н. Савранская, иллюстрации, 2022

© Де`Либри, издание, 2022

Предисловие

А надо ли открывать свою душу? А стоит ли делиться…

Долго вынашивала эту книгу. Надо ли. А не рано ли. А почему рано, а кто сказал, что не надо, а что это вообще будет… И вот так уж сложилось, что выносила я её точно к своим пятидесяти. Пятьдесят лет. Что означает эта цифра? Для меня – просто очередной День рождения. С ожиданиями Праздника, чудес и подарков. И всё. Ну да, говорят, что вот теперь вторая половина жизни началась, и что-то в этом роде.

Но для меня – это продолжение Жизни. Это продолжение Меня. Потому что картина еще пишется. Красок еще много. И места на холсте тоже достаточно.

Поэтому сомнения были отброшены.

Сомнения тянут нас вниз.

1. Зелёный. Искренность

Моя бабушка вообще не выпивала. Но однажды на поминках свахи она почему-то выпила. И немало. Потому, вместе со всеми присутствующими на данном мероприятии много разговаривала, обсуждала насущные темы и даже пела.

И вот пошли мы с ней после всего этого домой. Я же с родителями прилетела, но они решили остаться у родственников, а меня с бабушкой отправили к ней. А идти километра три мимо сопок и горной реки. Страшно, темно, холодно. Пришли, наконец, в поселок наш. А бабушка мне и говорит: «Давай твоей прабабушке сюрприз сделаем. Она же не знает, что ты приехала!»

В общем, она пошла в дом, а меня оставила в сенях (это типа нашей сегодняшней прихожей, но только холодно там и дверь в дом закрывается). Стою. Жду. Опять страшно, темно, холодно. Рядом на полках тазы, сковородки, санки, веники какие-то. Долго жду. Слышу – бабушки мои уже и чай перед сном попили (а их с Поволжья на Сахалин прислали – там все чаи пьют по поводу и без), и поговорили, и ко сну готовиться начали.

И вот уже легли они спать. А мне ещё страшнее стало. За уличной дверью уж ночь почти, а там сопки и медведи. Это я точно знала… Нет, думаю, приоткрою-ка я дверь, да гляну, что там делается. Приоткрыла. Смотрю в щелочку – прабабушка уж в кровати своей лежит – её комната как-раз проходная с кухни, и без двери. Да тут она и говорит: «Доча, глянь пойди, кто-то там у нас в сенях есть. Сходи, посмотри».

– Ой, батюшки! – крики из комнаты бабушки.

– Ой! Так там же внучка наша приехала! Удивить же я тебя хотела! Да забыла совсем!

Подскочили мои бабушки, забегали, заохали, запричитали, стали меня целовать-обнимать, самовар опять поставили на стол.

Давай все мы опять чай пить…

2. Синий. Умиротворение

Наводнение на Сахалине было. По радио объявили угрозу цунами, и все срочно стали готовиться к спасению. Бабушка и прабабушка прошли голод в Астрахани, поэтому у них в доме всегда были припасены мешок сухарей, разные орехи и много конфет (конфеты лежали в большом чемодане под кроватью прабабушки – много и разные).

Наш японский барак (а из них состоял почти весь поселок, в этих бараках раньше жили японцы) стоял у самой сопки. Бабушки, мой дядя и мама стали таскать на сопку всякие припасы, одеяла и даже ковры. Бабушка, которая называла себя «Долбанский верблюд» (эта такая женщина, которая всё может на себе унести), выкопала под деревьями яму, устелила ее клеёнкой и коврами, и усадила туда нас всех. И мы стали ждать наводнения. Сидим в ямке, ждём. Темно, дождь капает по клеёнке, ветер, листья шумят очень сильно, и все чего-то очень боятся. А мне так хорошо среди них. Что-то все шепчут, бабушки молятся. Так тепло, орех много и конфет. И листья так шумят красиво…

Утром я проснулась от тишины. А далеко внизу много воды. И она блестит на солнце. И крыши домов только в воде видны.

Но до нашего барака вода не дошла, слава Богу. Он повыше стоял, у сопки.

С тех пор я очень люблю шум листьев. Он меня успокаивает.

3. Ванильный. Свобода

С Сахалина мы переехали на материк, мне тогда было шесть лет. И так как с детскими садами была проблема, родители уходили на работу, а меня с младшей сестрой оставляли дома «под замком» до обеда – отец работал в том-же здании, где ему выделили общежитие. Поэтому он, конечно-же, забегал периодически и поглядывал за нами. Понятно, что эта ситуация носила временный характер, но все-же для меня шестилетней это был некий стресс, скажем так.

Так вот, однажды мне уж совсем невмоготу стало сидеть в четырёх стенах, на улице был снежок, да и нервы детские начали сдавать, наверное. Решила я постучать в окно и позвать папу. Помню, проходящий мимо окна папин коллега дядя Толя подошёл, что-то утешительное мне сказал, поулыбался и пошёл дальше. А мне-то стало еще страшнее и ещё более одиноко.

Я долго не думала. Взяла молоток (не знаю, где я его нашла), взяла молоток и разбила им окно. Предварительно я тепло одела сестру и выкинула на улицу санки. Всё, как положено – две пары штанов, шарф, варежки на резинке, две шапки, штаны на валенки натянула сверху – всё как на Сахалине. На себя всё то же самое. И вылезла вместе с ней в окно. Посадила в санки и пошла гулять. Счастье, что отцова контора и общежитие были обнесены забором и обязательной сторожкой со сторожем. Так что уйти далеко мы не смогли. Обнаружил меня всё тот-же дядя Толя, который и сдал нас благополучно отцу.

Садик нам после этого нашли очень быстро. Только я там такой плач устроила в первый же день, что маму сразу вызвали с работы. И нас тут-же забрали и отвезли домой. В другом садике я уже не плакала в голос, он мне понравился.

Я там даже упала на ледовой дорожке и сломала руку.

4. Сиреневый. Удивление

Осенью, когда я только поступила в 1 класс, в школе был объявлен праздник цветов. Каждый класс должен был принести несколько букетов, дать каждому букету название и защитить своё произведение на сцене в актовом зале. Ну стихотворением, например, или песней, можно было и хором спеть.

Утром перед школой (ну никак не раньше) я попросила маму дать мне какие-нибудь оставшиеся с дачи цветы. Ну нормальный ребёнок, прямо утром перед школой и попросил. Но дома остались только увядшие гладиолусы. И всё. А так как я была ребёнком ответственным, я нашла выход. Взяла маленькую хрустальную вазочку, в которую помещался как раз один цветок, поставила туда высохший гладиолус, предварительно отщипнув все увядшие снизу цветочки. И получился один розовый цветок на самой верхушке почти увядшего стебля, но абсолютно приятного вида! В школе я взяла у детей веточку специальной ёлочки, которой раньше украшали букеты. Само название пришло сразу, да и стих для защиты тоже сочинился сам по себе.

Итак, школа, огромный актовый зал, я – маленькая первоклашка иду на сцену с хрустальной вазочкой в руке с одним одиноким увядающим дохленьким цветочком и веточкой ёлочки. Смех в зале, потом тишина. И мой звонкий голосочек полетел со сцены в зал:

 
Нежность!
Нежность – это мама!
Нежность – это я!
Нежность – это солнце,
Родина моя!
 

И тогда на сцену выходит директриса. Более страшной и властной женщины я тогда не видела. Её боялись все – от первоклашки до завуча. Так вот, обходит директор сцену со всеми этими огромными букетами «Салют Революции», «Победа Октября», «Слава Ленину», подходит ко мне и кладёт свою холодную тяжелую руку мне на плечо. Ну всё, думаю, конец моей вазочке вместе с засыхающим грустным гладиолусом пришел…

– Вот смотрите на эту маленькую девочку! – раздаётся звучный голос директрисы. – Она не бегала по улице и не обрывала все окрестные клумбы! Она просто взяла один цветок и сочинила прекрасный стих про нежность. Ура!

В общем, нашему 1 классу дали 1 МЕСТО.

5. Ультрамарин. Счастье

Идти в музыкальную школу – самое грустное и тягостное занятие. Тоска и безысходность…

Прошлый раз я притворилась, что крепко уснула после школы. И мама не стала меня будить. Ура! Я проспала музыкалку! Потом в шуршащих листьях у остановки нашла раненого воробья. Какая уж тут музыкалка! Я срочно понесла воробья домой, его нужно спасать! Тут уж не до музыкалки! Или вместо того, чтобы ехать на автобусе, я вдруг решу идти пешком. Соответственно, в школу я приходила, когда мой урок был давно окончен… без меня. Конечно, у меня не всегда получалось придумывать причину, чтобы не пойти на уроки.

И всё же, есть одно заветное. Когда идёшь к школе по кленовой аллее, то вдалеке в самом конце видна сама школа. Старое двухэтажное здание с одной единственной дверью посередине. Дверь огромная, обитая красным дермантином. И вот если вдруг, идя по аллее, издалека я увижу белую точку на этом красном дермантине, это значит, что приходит Счастье. Потому что это ОНО. Объявление.

Вот! И тогда всё становится красочным, и тогда можно пойти в кулинарию и потратить сэкономленные на автобусе деньги на пирожное-кольцо! Пирожное-кольцо! Обязательно попрошу зажаристое, где побольше орехов наверху. И орехи будут осыпаться, а я каждую орешку буду ловить и возвращать на место. И знать, что сегодня музыкалки не будет! Сегодня у меня Счастье!

Вот оно – Счастье!!!

6. Коричневый. Стыд

Мой первый и последний пионерский лагерь. К слову сказать, не просто пионерский лагерь, а спортивный, расположенный на тренировочной базе Школы олимпийского резерва. И дети, и спортсмены жили в вагончиках по пять-шесть человек.

Однажды в лагерь заехала футбольная команда на очередные сборы. И, к ужасу всех, через пару дней все узнали новость, что один футболист провел ночь с вожатой, но как бы так сказать, ну в общем, против её воли. И все в лагере шептали друг другу одно страшное слово, смысл которого мне был совершенно непонятен. Что именно оно обозначает, я не знала, но понимала, что это что-то очень страшное. И все дети сказали, что теперь в вагончиках спать будет очень страшно, и никакой шпингалет на двери не спасет вообще никого.

Поэтому мальчики предложили прийти в вагончик к девочкам и спать всем вместе. Я переходила в шестой класс, а моя сестра в третий. Мне было очень страшно. Ночью пришли мальчики из нашего отряда, мы сдвинули все кровати в одну большую и легли спать как шпроты в банке. С одной стороны от меня лежала моя младшая сестрёнка, а с другой девочка Оксана. Вот уже и не так страшно стало.

Вдруг, дверь с грохотом распахивается от пинка ноги физрука, и в вагончик вваливается толпа взрослых. Там были и директор лагеря, и старшая пионервожатая, и физрук и еще кто-то.

– Ах, вот они, вот они чем тут занимаются!

Не знаю, почему они выбрали именно меня, но на следующее утро на общелагерной линейке меня выставили на середину под флаг и стали громко позорить перед всеми за мое аморальное поведение. Младшая сестра вообще ничего не понимала, впрочем, как и я – я же спасала от неведомых врагов свою сестру…

В общем, сразу после линейки я взяла сестру за руку, и мы пошли домой. Пешком. Пришли. Дальше ничего не знаю. Но в лагерь мы больше не поехали. А этот стыд не понятно за что, но который я испытала, стоя перед всем лагерем, чувствую. До сих пор.

К слову сказать, через несколько лет директор этого лагеря был осуждён за растление малолетних спортсменок…

Стыд…

7. Оливковый. Очарованность

Библиотека. В детстве это было одно из самых любимых мной мест. Благо, далеко ездить не надо было – находилось оно в соседнем дворе, в трехэтажке.

Ходить между полками, трогать указатели, торчащие между книг, вдыхать библиотечный запах, смешанный с пылью и типографской краской. О, этот запах сухих пожелтевших страниц! Подходишь к полке, осторожно вытягиваешь любую книгу, сначала втягиваешь носом её запах, а уж потом осторожно открываешь и пробуешь её читать. Прямо тут, стоя возле полок. И зачитываешься до того момента, пока библиотекарь Надежда Павловна не подойдет и не позовёт в свой уголок – попить чаю.

– Пойдем-ка, дорогая, чайку попьем. Потом дочитаешь, дома.

– Так она же из читального зала!!!

– Ничего, я дам её тебе на ночь, не переживай.

Ну, а ночью, в Мире Фонарика и Одеяла – вот где были прочитаны все Урфины Джусы, все семь подземных королей, Джейн Эйр и Консуэлло с Шерлоком Холмсом вместе взятые.

Мои первые Мопассан и Эмиль Золя были, конечно, из нашей домашней библиотеки. Но вот то, чего не было в магазинах, я читала в моей родной библиотеке на улице Школьной. А географические атласы! А огромные подарочные издания про балерин с блестящими страницами! А журналы про лошадей и конный спорт! Ох, этот огромный, сказочный и далёкий мир! Сколько в нём всего разноцветного и интересного! Сколько хотелось узнать сразу, про всё, про всех!

И как же я любила бегать в этот Мир Библиотеки в свободное от музыкалки и домашних заданий время!

А уж помогать Надежде Павловне расставлять книги по полочкам ровненько, переплёт к переплёту, а уж вытирать с них пыль – это занятие для меня было сакральным. Разрешить мне, простой девочке собственноручно вытирать пыль с книг из Читального зала – ну это же самое что ни на есть проявление уважения и доверия! Поэтому подходила я к этому занятию с утроенной ответственностью и усердием.

До сих пор я не могу обойти стороной ни одну библиотеку и ни один книжный магазин. Особенно, если этот магазин большой, с сидящими на полу людьми с книгами в руках, с обязательным кафе где-нибудь в закутке, где каждый, абсолютно каждый посетитель пьет кофе «вприкуску» с книгой.

Часть моего детского сердечка навсегда поселилась там, в маленькой библиотеке на первом этаже старой трехэтажки…

8. Пурпурный. Мечта

Это про балет.

Когда меня спрашивали – что ты любишь больше всего на свете, я без запинки отвечала: «Балет, лошадей и собак».

И это именно так. Я одинаково беззаветно любила (и люблю) и лошадей, и балет, и собак.

О лошадях я читала в моей любимой библиотеке в журналах «Коневодство и конный спорт». Восторгалась красивыми фотографиями и мечтала, что когда-нибудь, в Новогоднюю ночь, я проскачу по городу на белом коне в сказочном длинном белом платье, и за мной по ветру будет тянуться длинный прозрачный шлейф. И все люди будут заворожённо смотреть на белого коня и волшебную девочку в белом, которая ускачет вдаль…

О собаках я подолгу разговаривала с соседской девушкой-кинологом, которая занималась выращиванием и дрессировкой собак для нашего местного погранотряда. У неё дома периодически появлялись для дрессировки немецкие овчарки, а постоянно жила огромная овчарка по имени «Крошка». Вот радости было играть с этим милейшим существом! А когда разрешат на поводке провести!!! Хотя это «милейшее существо» с легкостью могло уложить на пол и обездвижить любого взрослого мужчину. При слове «Фас», конечно.

Собака у меня потом была. Умнейшее создание природы – человеко-собака , точно вам говорю. Именно так! Ездила сама на автобусе от меня к моей маме, и никто так и не узнал, как она это делала, без билета и без знаний названий остановок, и как её туда вообще пускали…

А вот о балете – это отдельно, это отдельная Самая Большая Мечта. Если в детстве мне где-нибудь попадались журналы с фотографиями балерин – выменять их я могла на что угодно. Хоть на кошелёчек со стеклянными камушками (который был заветной мечтой всех девочек). Потом я с трепетом вырезала эти фотографии и наклеивала в свой золотой альбом с надписью «Балет».

Ну, и конечно, больше всего там было Майи Плисецкой. Я писала ей письма, указав на конверте бессменное «Москва. Большой Театр. Балерине Майе Плисецкой». В одном письме я очень просила её прислать мне пуанты…

Частично, можно сказать, я прикоснулась к своей мечте. В одном путешествии я познакомилась с бывшей балериной Мариинского театра, которая сейчас живет в Торонто и дает классы в своей собственной Академии Балета. Это удивительный человек!!! Очень утончённая и одновременно властная и сильная женщина. Красавица, грациозная нимфа.

Для меня знакомство с ней – как воплощение мечты, одновременно восторг, восхищение и трепет прикосновения к божественному искусству.

Однажды балерина с супругом пригласили нас в гости. Мы много гуляли, знакомились с городом, и даже посетили балетные классы в Академии!

А однажды она показала мне комнату, в которой хранятся костюмы для выступлений балерин из её школы. Не передать мои чувства, не передать те эмоции, которые нахлынули, когда я оказалась в той самой заветной комнате! Костюмы балерин! Что может быть чудеснее, чем видеть и прикасаться руками к этой радости, к своей детской мечте? Только одно – самой носить эту божественную красоту на себе! И мою мечту почувствовали – мне предложили устроить примерку всей этой красоты!

И вот оно – красная пачка озорной Китри, белая шопенка безумной Жизель, полупрозрачный хитон влюблённой Джульетты… И вспомнились сразу все выученные наизусть позиции ног и рук, и сама собой еще прямее вытянулась спина, а подбородок игриво стал смотреть куда-то вверх по диагонали, и засверкали глаза… И часы пролетели незаметно, в вихре переодеваний и танцев, мини-балетов, и педагог исправляла мне положение рук, стучала по коленям и приговаривала «ко-ле-ни-ко-ле-ни-у-бе-ри».

Такую сказку не забывают. Такую сказку носят в душе и баюкают, улыбаясь потихонечку самой себе. И ты летишь в самолете, или едешь в машине – и никто не знает, чему же это ты улыбаешься так тихо, и отчего же это у тебя в глазах вдруг появилась такая тёплая нежность.

…а пуанты мне все-таки выписали родители. Из Еревана бандеролькой пришли, розовые такие, атласные.

9. Янтарный. Вера

Вот кто не мечтал быть командиром Октябрятской звёздочки и получить на парту заветный переносной Красный флажок? А кто не мечтал быть принятым в пионеры в первом заходе? А кто не мечтал стать комсомольцем?

В комсомол меня принимал Первый секретарь горкома ВЛКСМ. (Кто не знает – это Самый главный Начальник Городского комитета Всесоюзного Ленинского коммунистического Союза молодёжи). Всё, как положено – рассказать Устав, перечислить известных героев-комсомольцев, рассказать о подвиге одного из них, озвучить свои цели в жизни – и вот он, заветный значок! Он уже твой! Личный!

И какая же гордая я шла домой! Наконец-то без пионерского галстука (когда-то, кстати, такого же вожделенного), а с новеньким, сверкающим красной точкой комсомольским значком на левой стороне школьного фартука! (Галстук аккуратно сложен, поцелован и спрятан на дно портфеля). И всё впереди! Комсомольские собрания, слёты, трудовые сборы, комсомольские капустники… И страстное желание. Желание попасть работать в тот самый Горком ВЛКСМ, в котором мне прикрепили комсомольский значок. И потом самой принимать юных пионеров в комсомольцы. И спрашивать у них Устав, имена известных героев-комсомольцев, цели в жизни… И рассказывать им на комсомольских собраниях о светлом будущем, о мечте, о любви к нашей Родине, вместе с ними поднимать флаг и вместе с ними хором петь наш Гимн…

Но пришел Пленум Партии, и за ним Перестройка. И распределили меня после учёбы не в Горком, а в школу-интернат. В городе, конечно, оставили. Как одну из лучших общественниц и учениц.

Как же не хватает мне иногда того самого чувства единения, той самой веры в светлое будущее и того самого чувства, когда сердце бьётся взволнованно от осознания того, что ты – часть чего-то большого и сильного. И что это Большое и Сильное всегда будет твоей Путеводной Звездой.

10. Розовый. Беззаботность

Так как родители мои были категорически против моего обучения в другом городе, мне пришлось поступать в местное педагогическое училище.

Надо сказать, что образовательная база этого училища была такой сильной, что за неуспеваемость отчисляли почти треть поступивших. А лекции некоторых преподавателей я до сих пор могу рассказать наизусть даже ночью, если меня разбудят. Учение было не лёгким, но очень весёлым, общественная жизнь была бурной, мы устраивали капустники, смотры, конкурсы. Особенно незабываемым был, конечно, выпускной капустник, но я не об этом.

Наш преподаватель начальной военной подготовки был абсолютно безэмоциональным и тихим человеком. До сих пор не понимаю, как он с таким ангельским характером мог служить когда-то кадровым военным офицером. Так вот, однажды на уроке начальной военной подготовки мы сдавали зачёт по «сиденью в противогазах» – как мы это называли. Сорок пять минут двадцать пять молодых студенток должны были просидеть в противогазах. Сорок пять минут.

Минут десять мы, конечно, просидели, но затем стало очень скучно и невыносимо тоскливо. И тогда девчонки предложили мне сыграть что-нибудь на пианино (а я частенько на переменах что-нибудь наигрывала, чаще из любимых фильмов). Не знаю почему, но именно в кабинете начальной военной подготовки стояло пианино.

Сначала послушали французские «Шервурдские зонтики», затем индийскую «Джими-Джими, ача-ача», ну и пришла очередь еврейского танца «Семь сорок». Ну и, уж конечно, никто сидеть не собирался, половина класса дружно пошла в круг танцевать «Семь сорок»!

В разгар танца дверь открывается, и в кабинет заходит директор педучилища и группа проверяющих.

Представьте эту картину. Военрук сидит в противогазе (а он всегда был на стороне своих студентов и стойко переносил все тяготы и лишения вместе с нами, даже кросс всегда бегал с нами вместе), пятнадцать девушек в противогазах дружно танцуют у доски «Семь сорок», еще одна тоже в противогазе, сидит за пианино и, весело подпрыгивая на стуле, играет эту самую «Семь сорок».

Музыка обрывается, танцующие у доски противогазы замирают, военрук встает из-за стола, и голос директора педучилища объявляет: «А это, уважаемые члены комиссии, наш кабинет начальной военной подготовки!»

Нам всем назначили перезачёт…

Военрук тоже что-то получил, может выговор, не знаю…