Текст книги "Хитрые уловки"

– Что он вообще не вернется, – мрачно закончила за нее Хилда.

– Думаю, ты совершенно права. С такими деньгами в кармане он заметет следы, устроится на новом месте и начнет новую аферу. – От обиды Джинджер прикусила губу. – Прости меня, Хилда.

– Это не твоя вина, – немедленно отозвалась Хилда.

– Если кого-то винить, так меня… Что же мы теперь будем делать? – в голосе Джинджер чувствовалось напряжение.

– Прежде всего, расслабимся и успокоимся, – ответила Хилда мягко, – а потом… Боже, Джинджер, я не знаю, что будет потом. Я так злюсь, что совершенно не в состоянии соображать. Никогда не подумала бы, что этот красавчик может оказаться таким шустрым… Негодяй испортит жизнь еще не одному человеку.

Хилда замолчала, и некоторое время Джинджер слышала в трубке только ее всхлипы.

– Хорошо, хоть Мэгги теперь избавится от иллюзий, – первой прервала молчание Джинджер.

– Да. – Хилда снова всхлипнула.

– Теперь у нас гораздо больше поводов отомстить ему, больше на целых пятьдесят тысяч.

– Только не грызи себя, а то ты это любишь, Джинджер! – Хилда выдержала паузу и затем продолжила уже спокойней: – Я боялась чего-то вроде этого. Он, конечно, должен был, соблазнившись деньгами, убежать, прежде чем увязнет в финансовых махинациях. Но мне в голову не приходило, что он сделает это так нагло и так просто. И не смей винить одну себя, – добавила она твердо.

– Он оказался в еще более отчаянной ситуации, чем я думала. Иначе не стал бы действовать так быстро и так опрометчиво. Но, слава Богу, теперь ему никогда не придумать благовидного предлога, чтобы вернуться в Эксетер.

– Что ты делаешь на уик-энд? – сменила тему Хилда.

– Ничего особенного. Свожу Мэгги в Падстоу, пусть повидает родителей. Поедем без Венди, до них с Крэгом теперь не дозвониться. А ты?

– Я тоже уеду. У меня заболела тетя в Бристоле. Доктор говорит, нужна пустяшная операция, но она боится, что не выдержит, и отказывается. Попробую рассеять ее страхи…

– Хилда, ты веришь, что мы вообще способны подставить Стивену ножку?

– Теперь не уверена, – отозвалась Хилда. – Насколько я знаю Стивена, он попытается скрыться где-нибудь, где его не достанет ни Интерпол, ни европейские законы, и наши пятьдесят тысяч ему очень кстати.

После того как Хилда повесила трубку, Джинджер в задумчивости простояла у телефона еще несколько минут, не обращая внимания даже на своего любимого кота Наполеона, вившегося возле ног.

Она снова вспоминала своего погибшего мужа.

Их любовь была коротка, очень молода и идеалистична. Близость между ними казалась такой робкой, неуклюжей; оба еще только начинали постигать великое искусство любви. Теперь ее тело налилось женской силой, а Себастьян остался юношей навсегда, так никогда и не став настоящим мужчиной.

Она и сама довольно смутно помнила, как это было, когда они любили друг друга, почти забыла блаженные ночи, когда она засыпала в его объятиях. У нее сложилось впечатление, что это происходило в другой жизни и с другой Джинджер.

Она забыла горячее волнение его рук, требовательную ласку губ, но на всю жизнь запомнила глаза его матери в день похорон. В них застыл крик. И упрек. Джинджер казалось, что эти глаза обвиняли ее.

Теперь память о Себастьяне и их недолгой любви стала для нее чем-то вроде привычных четок, которые перебирают как в минуты сильного нервного напряжения, так и полностью расслабившись. Прежняя любовь была, разумеется, сильным – но пережитым – чувством, любовью юной неопытной девушки к столь же юному и неопытному существу. Но теперь она взрослая женщина в самом расцвете. Однако Джинджер давно не знала радостей любви, и только иногда, по ночам, тело напоминало ей, что они существуют.

Джинджер тяжело вздохнула. Желания, что изредка приходили к ней, приносили с собой лишь пустую тревогу, она считала их недостойным искушением. Она посмотрела на кота и с удовлетворением отметила, что еще не полностью сосредоточилась на этом существе. Старая дева с котом и рукодельем, подумала она.

О Боже! Неужели она становится типичной неврастеничной вдовой средних лет? От одной этой мысли ком подступил к горлу. Нет! Ни за что! Но, кажется, так оно и есть. Джинджер не могла спокойно видеть, как Крэг целует Венди. Не потому, что ревновала. Крэг, конечно, ей симпатичен, но ему далеко до героя ее романа. Скорее, она завидовала подруге, ее женственности, ее сексуальности…

Тем временем кот залез к ней на руки и, взглянув на нее пронзительными голубыми глазами, блаженно замурлыкал.

В свои тридцать семь Джинджер сохранила идеальную фигуру восемнадцатилетней девушки. У нее были густые, слегка вьющиеся, мягкие волосы золотисто-медового цвета, крупными волнами спадавшие до самой талии. Себастьян очень любил погружать в них пальцы.

О, если бы когда-нибудь она снова смогла полюбить! Но пусть это будет сильный и мудрый человек в полном расцвете сил, способный прогнать ее тоску.

На эти мысли тело отозвалось томлением, приливом тепла, поднявшегося от ног к груди. Тело вспомнило все помимо ее воли. Но уже через мгновение она вышла из вредного для нее транса.

– Извини. Пойдем, я накормлю тебя, – сказала она коту.

И Наполеон послушно потрусил за ней в кухню.

3

Глубоко зевнув, Мартин еще раз сверился с дорожной картой. Эксетер значился конечным пунктом его поездки.

Он не поверил в удачу, когда нанятые им детективы сообщили, что хотя Стивена Бакстера след простыл и, вероятно, он уже покинул страну, но в маленьком городке Эксетере живет его партнер – некая Джинджер Грэхем. Они снабдили Мартина номером телефона и адресом, а также другой полезной информацией относительно госпожи Грэхем.

Овдовевшая и бездетная, она ведет жизнь на первый взгляд вполне респектабельную, но Мартин понимал, что это лишь маска. Он даже попытался нарисовать ее психологический портрет. Скорее всего, это молодящаяся особа в возрасте хорошо за тридцать. Вероятно, она еще сохранила некоторые остатки обаяния, что весьма полезно для вытягивания денег из доверчивых мужчин. Наверняка злоупотребляет макияжем и носит короткие юбки. У нее острый взгляд и жгучий интерес к чужим банковским счетам. Без сомнения, умна, но не настолько, чтобы предугадать действия партнера, сбежавшего от нее в тот момент, когда, казалось, все идет как по маслу. Возможно, она даже хочет продолжить «дело» в одиночку.

В общем, Мартин сразу почувствовал брезгливость к женщине, обманувшей его брата, как, видимо, еще многих до него. Это порода лживых, бессердечных хищниц. Впрочем, как и большинство представительниц «слабой» половины человечества. Все они по одной мерке скроены. Его «бывшая» не составляет исключения.

Он поддал газ мощному «мерседесу» с откидывающимся верхом, чтобы встречный ветер хоть немного охладил горячую голову, распаленную перспективой скорого отмщения и неистовым желанием поскорее попасть в этот чертов Эксетер.

В конце открыточно-живописной долины он увидел первые строения городка. Мысленно он воображал себе это место мрачным, обшарпанным захолустьем, полным пьяниц и угрюмых безработных, с огромной глухой стеной тюрьмы, парадный въезд в которую находится со стороны главной площади, загаженной овощным рынком. Но пока он ехал по аккуратным бульварам, полным нянек и мамаш с хорошенькими розовыми младенцами, оборванцев-попрошаек или бандитского вида байкеров ему почему-то не попадалось.

Мартин заприметил место для стоянки и, заглушив мотор, уткнулся в карту со всем возможным вниманием. Сориентировавшись на местности, он попытался оценить территорию будущих военных действий.

Джинджер Грэхем жила недалеко от города, в уединенном доме на холме. Достойный выбор, безусловно оправданный при ее занятиях.

Развернув машину, Мартин выехал на шоссе, ведущее в пригород.

Джинджер работала в саду, когда услышала звук приближающейся машины. Машина затормозила, и она недовольно отложила в сторону корзину и садовые ножницы. Она не желала никого принимать, и уж тем более незнакомого; цветы, которые необходимо выбрать для украшения комнаты, занимали ее много больше.

Но нежданный посетитель решительно направился к ее калитке. Джинджер было метнулась к дому, пытаясь все же избежать встречи, но уже в дверях услышала голос незнакомца:

– Погодите, госпожа Грэхем! Нам надо поговорить.

Неизвестно почему, Джинджер испугалась. Ей совсем не понравился ни тон незнакомца, ни решительный вид, с которым тот шагал к ней по садовой дорожке.

– Не подходите, у меня… собака.

В этот момент Пупси вылезла из своего угла и зарычала на пришельца.

– Да уж вижу, – усмехнулся Мартин, – огромная и злая.

– Не смейте ее обижать! – взвизгнула Джинджер и, подхватив Пупси на руки, прижала ее к груди.

Этого небольшого песика, пучок черно-белого пуха, она купила по случаю у одного семейства, которое решило, что острые щенячьи зубы слишком опасны для их дорогой мебели.

Джинджер воспитала собачку, и Пупси отвечала ей горячей любовью, истинно собачьим безоговорочным обожанием.

Мартин нахмурился. Странно, что женщина ее типа бросилась спасать свою шавку, хотя обеим ничего и не угрожало. Песик оказался понятливей хозяйки.

Вырвавшись из объятий Джинджер, кудлатое создание, виляя хвостом, кинулось изучать ботинки пришельца. Мартин протянул ей руку, и жизнерадостная шавка радостно облизала ее – по предписаниям собачьего этикета дружелюбно махая хвостом.

– Я не знаю, зачем вы явились и чего хотите, – начала Джинджер нервно, – но…

– Вы знаете Стивена Бакстера, не так ли? -спокойно прервал ее Мартин.

– Стивена… – Лицо Джинджер пошло белыми пятнами. Кто этот человек: друг ли Стивена или же тот послал его потребовать от нее еще больших денег? Может быть, он хочет отступного? Или он раскрыл их заговор?

Перемены в ее лице, которые Мартин не мог не заметить, были ему непонятны и удивительны. Она выглядела совсем не так, как он ее представлял. Длинная юбка мягкими складками драпировала ноги, а макияж – есть ли он вообще? Ни у одной женщины ее возраста он не видел таких нежных, свежих губ. Но уж волосы-то она точно красит. И вся она, должно быть, такая же искусственная и насквозь лживая, как цвет ее волос. А ее шавка… Говорят, женщины-гестаповки были поголовно сентиментальны. Так что у этой дамочки в доме может обитать целый выводок кошек, собачек и стайка попугайчиков вдобавок.

– Вы хотите знать, с чем я пожаловал? – спросил Мартин серьезно. – Несомненно, вам знаком Стивен Бакстер. Я знаю, вы работали с ним вместе.

– Работали… вместе? – переспросила Джинджер, слегка запинаясь. – Я…

– У меня с собой доказательства. – Мартин полез во внутренний карман пиджака.

Джинджер хотела, набравшись храбрости, хлопнуть дверью перед носом этого наглеца, но колкий взгляд Мартина тотчас пресек даже саму мысль об этом. Он показался ей огромным. Более шести футов ростом. И очень плотный. Не толстый, а именно плотный. Лицо Джинджер все сильнее заливала краска смущения. Его волосы были густыми и темными, и лишь отдельные пряди выгорели на солнце, что придавало ему еще больше сходства со львом.

– Это ваше имя, не так ли? – Он протянул ей бумагу, и ткнул указательным пальцем в логотип фирмы, синеющий вверху листа.

Глаза Джинджер расширились, когда она увидела собственную фамилию.

– Да. Да… это я. – Она признавала очевидное, но лицо – и краем сознания Джинджер отметила это – пылало вовсе не от смущения каким-то сомнительным документом, а потому что Мартин заметил тот осторожный женский осмотр, каковому она его только что подвергла.

Джинджер вынудила себя читать документ. Господи! Что это?! Грязная ложь всей своей тяжестью навалилась на сердце Джинджер… Перед ней черным по белому было написано ее имя рядом с именем проклятого Стивена Бакстера, а ниже стояло слово «партнер». Что, ради всего святого, это значит? С какой стати Стивен Бакстер присвоил себе право называться ее партнером? Джинджер не понимала. Видно, этот прохвост думал, что вторая фамилия добавляет веса его фиктивной фирме и доверия к очередной афере, которую он запланировал. Или, возможно, он почуял, какую опасную игру они с подругами затеяли против него и, скомпрометировав ее, намеревался таким образом разрушить все их планы? Когда дело касается Стивена Бакстера, можно предположить все что угодно. Более беспринципного негодяя Джинджер еще не встречала в своей жизни.

Ей захотелось тотчас же обрушить на Мартина поток слез, извинений и признаний. Но ее остановила мысль, что доказательства мошеннических операций Стивена, которые они с Хилдой собирались раздобыть весьма дорогой ценой, теперь, возможно, и не понадобятся. Джинджер даже растерялась, ей решительно необходимо время, чтобы подумать. Нужно проконсультироваться с Хилдой, рассказать ей, что произошло, но больше всего она нуждается в том кусочке бумаги, который мистер Мартин так небрежно и с таким презрением держит сейчас в руках.

Как будто угадав ее желание, он, слегка отступив, свернул бумагу и убрал в карман.

– Ваш партнер оказался умней вас, он исчез, но вы или глупы, или высокомерны… – вкрадчиво произнес Мартин.

Высокомерна! Джинджер не поверила своим ушам.

– Как вы себя чувствуете, как живете, зная, что украли у людей их деньги; этот дом, одежда, которую вы носите, и пища, которую едите… без сомнения, все оплачено деньгами из чужих карманов? – презрительно и гневно спрашивал Мартин. – Что, нечего сказать? Никаких протестов, оправданий? Вы удивляете меня. Вы из тех, кто за сотню фунтов готов съесть без соли дохлого кота!

Как бы он удивился, если бы узнал правду. Но поверит ли он, если сказать ему правду? Судя по всему, не поверит. Однако она больше не намерена выслушивать все эти оскорбления…

Вздернув подбородок и глядя ему прямо в глаза, Джинджер сказала твердо:

– Мне действительно жаль, что вы были обмануты…

Она сделала паузу.

Что-то в нем есть такое, от чего ей трудно стало дышать. Она предположила, что тому виной скорей всего гнев. В конце концов, что еще это может быть? Прежде чем продолжить, она смущенно улыбнулась.

– Однако когда вам предложили сверхвыгодные условия инвестирования, неужели вы не заподозрили, что здесь что-то нечисто?

Мартин не мог поверить собственным ушам. Она так расхрабрилась, что обвинила его самого, намекая на то, что он или слишком глуп, или слишком жаден. Отважная козявка! А в то же время такая хрупкая и изящная, что он легко мог бы поднять ее на руки, даже не напрягая сильно мускулы. Впрочем, свернуть ей шею тоже было бы несложным делом…

Мартин вынужден был признать, что эта женщина не из робкого десятка. Покрепче, чем ее исчезнувший партнер. Он невольно восхитился ее спокойствием и самообладанием. Просто криминальный талант.

Однако, вспомнив, зачем он здесь, Мартин поумерил восторги.

– Ну, знаете ли, я за милю отличу стоящее дело от липы. Ограбили не меня. Имя Гилли Стюарт что-нибудь говорит вам?

– Нет… я никогда не слышала о нем прежде, – честно ответила Джинджер и даже слегка нахмурилась, стараясь припомнить, – но если вы не вкладывали деньги в фирму Стивена, тогда позвольте спросить, что вы делаете здесь?

– Гилли – мой брат, – сказал Мартин сердито, – но какая разница, кого вы обокрали? Гилли должен учиться, а не волноваться о пропаже пяти тысяч фунтов. На которые вам, похоже, наплевать. – Возмущение сменилось в его голосе презрением. – Держу пари, вам вообще наплевать на все, что выходит за пределы вашего ничтожного мирка. Да знакомы ли вам вообще боль, разочарование?

– Не говорите о том, чего не знаете! – оборвала его речь Джинджер. Теперь недоумение уступило место гневу.

– О, я знаю главное. Я знаю, что вы лживая обманщица.

Джинджер задохнулась от возмущения.

– Вам больше нечего сказать? – сухо процедил Мартин.

– Я… я не произнесу ни слова, пока не переговорю со своим адвокатом, – ответила Джинджер, порядком утомленная затянувшейся сценой.

– Что ж, пообщайтесь с юристом, его помощь вам понадобится. А заодно и с вашим драгоценным партнером, если знаете, где он находится. Скажу прямо: вас ждут большие неприятности. Вы задолжали моему брату пять тысяч, и я твердо намерен принудить вас вернуть эти деньги.

– Вы серьезно? – спросила заинтригованная Джинджер. Наверное, Хилде будет интересно побеседовать с этим человеком. Наконец-то появился кто-то сильный и решительный, кто в состоянии справиться с Бакстером. Но какого черта он накинулся на нее?

Конечно, он ее с кем-то путает, но тем скорее следует объясниться.

– Мистер, то, что вы сообщили, чрезвычайно меня интересует. Но… кстати, вы так и не сказали, как вас звать…

– Фостер, – Мартин наконец представился, – Мартин Фостер.

Мартин Фостер. Замечательно. По крайней мере теперь она знает его имя. Она может пересказать все это Хилде, а потом и познакомить его с Хилдой, чтобы им всем вместе преследовать Стивена Бакстера.

Словно озарение снизошло на Джинджер.

– Вы говорите, что я должна возместить вашему брату убытки? Боюсь, у меня нет при себе такой суммы. Пять тысяч фунтов – это слишком много. Вы можете подождать… скажем, до завтра?

Мартин посмотрел на нее. Что же она такое? Еще минуту назад она ничего не знала о деньгах, потом обвиняла его в глупости, а теперь уже согласна возместить убытки. Похоже, она еще опасней, чем он подозревал.

– Почему я должен вам верить? Ведь вы можете проделать тот же трюк, что и ваш подельник.

– Растаю в воздухе? – Джинджер посмотрела на развалившуюся на полу Пупси. – Нет, этого я не умею, – сказала она просто и рассмеялась.

Мартин почему-то поверил ей. Она, конечно, могла обмануть и Гилли, и Бог знает сколько еще народу, но он видел любовь в ее глазах, когда она смотрела на собаку. Уж ее-то она никак не предаст!

– А пока я выпишу вам чек, – сказала Джинджер с таким серьезным видом, что у Мартина защекотало в носу, так ему захотелось рассмеяться.

– И ваш банк, без сомнения, откажется оплатить его в срок, – сказал он, качая головой. -Нет, я предпочитаю наличные.

– Тогда вам придется подождать до завтра.

– Очень хорошо, я буду у вас в девять утра.

– В девять? Но банк не откроется до десяти, – возразила Джинджер.

– Точно, – согласился Мартин. – Но я не рискну отпустить вас в путешествие до банка и обратно в одиночестве. Я поеду с вами.

– Вы собираетесь конвоировать меня? – Его бесцеремонность на мгновение ошарашила Джинджер. – А может быть, вам лучше вообще остаться здесь на ночь, для верности посадив меня на цепь?

Мартина поразил яркий розовый румянец на ее щеках. Кажется, она пытается флиртовать с ним? Это, вероятно, одна из ее фирменных уловок, которые, конечно, удавались в прошлом с менее стойкими представителями мужского пола. Не трудно представить, как действует флирт такого воздушного создания на дубоватых сквайров. Наверняка в них просыпается покровительственный инстинкт, и они готовы покалечить друг друга и всех полицейских графства, только бы она не расплакалась или не надула губки. Хитрые уловки, проклятые женские уловки! Сколько лжи и изворотливости может вмещать такое хрупкое, нежное тельце?

Он сердито буркнул:

– И не вздумайте улизнуть! Я в любом случае найду вас, даже на дне морском.

Но только он направился к машине, как Пупси сорвалась с места и потрусила за ним, жалобно скуля. Вслед за собакой побежала и Джинджер. Мартин остановился, присел на корточки и погладил задрожавшую от счастья собачонку. Потом, взглянув на Джинджер снизу вверх, рыкнул:

– Бедный маленький песик! Он заслуживает лучшего хозяина, более достойного его любви и преданности.

И, прежде чем Джинджер смогла что-нибудь ответить, поднялся на ноги и, больше уже не оглядываясь, пошел к автомобилю.

Какой медведь! Что за высокомерный, упертый мужлан! Пупси долго смотрела вслед уходящему. Вместо того чтобы упрекать собаку за предательство, Джинджер сказала вслух:

– Мне жалко его жену.

Должно быть, требуется чертовски много любви и нежности, чтобы заставить этого бурбона хоть раз улыбнуться. И сколько требуется усилий, чтобы добраться до его глубинной, человеческой сущности? Если бы он захотел обнять ее, она утонула бы в его объятиях. Вот уж настоящий человеколев. Интересно, а его тело тоже покрыто львиной шерстью? И на ощупь она такая же восхитительная, как у ее старого плюшевого медведя? Он мог рыкнуть в ответ на ласку.

Джинджер хихикнула: подумаешь, человек-загадка!

Женщине нужно быть или очень храброй, или очень глупой, чтобы рискнуть влюбиться в него. Он был настолько враждебен к ней, так готов был поверить в самое плохое…

И все же, все же… Дрянная девчонка! Ты что-то слишком много думаешь об этом Фостере! – сделала она себе выговор.

– Иди, погуляй, я должна позвонить Хил-де, – сказала она Пупси.

Ее сердце буквально упало, когда она услышала в трубке автоответчик. Механический голос сообщал, что Хилда уехала на север навестить племянника.

Джинджер знала номер ее мобильного, но по нему тоже никто не отвечал. Ничего, перезвоню позже, утешала она себя. Боже, Мартин Фостер вел себя так грубо и агрессивно! И завтра, наверное, будет еще глумливей. Остается лишь надеяться на то, что бумагу, которую он ей показал, действительно можно будет использовать против Стивена Бакстера. Иначе к чему столько унижений?

Она никогда не давала разрешения Стивену называть ее партнером. Слава Богу, впредь она будет осторожней.

Так рассуждала Джинджер по пути на кухню.

Она была классным поваром, но предпочитала радовать кулинарными изысками других, а не себя. По этой причине она так любила работать со стариками.

Она приготовила себе перекусить и отправилась в сад, чтобы закончить свои дневные труды до темноты.

Полчаса спустя Мартин уже поднялся в номер местной гостиницы. У него был трудный день, и голод напомнил ему, что он всего лишь человек, а не машина возмездия. Он с некоторым пренебрежением осмотрел номер. Конечно, как человек со вкусом, умеющий ценить качество и комфорт, он мог бы выбрать отель и получше – пятизвездочный, с хорошим рестораном, но сейчас все эти мелочи занимали его в самую последнюю очередь.

Завтра ему предстоит встреча с самой хитрой и опасной женщиной из всех, живущих на этой земле!

Он закрыл глаза, и перед его внутренним взором предстала Джинджер. Солнечный свет нескромно высветил под монашеской юбкой длинные стройные ноги, на которые он мог бы часами глядеть, не отрываясь.

Конечно, не нарочно она склонилась к своей смешной собачке, но ради того, чтобы рубашка, натянувшись, округлила плотные груди.

Ее руки, матово бледные, были слегка опрысканы симпатичными веснушками, и Мартин с трудом подавил желание, электрическими разрядиками засвербевшее в кончиках пальцев, дотронуться до ее кожи и провести ладонью по мягкой плоти, начиная от правого запястья и до самой груди.

Она обнимала букет роз и жимолости, а в ее чудесных пышных волосах белел цветок, который ему нестерпимо захотелось заполучить. И чтобы она сама позволила его выпутать из волос. Но, Боже, если бы он хоть раз вдохнул аромат этих волос, разве мог бы он когда-нибудь надышаться им?

Мартин сжал челюсти и весь напрягся в ярости. Он разозлился на себя самого. Ему тридцать семь лет, но он не мог вспомнить случая, когда его тело так сильно напомнило бы ему о себе. Почему это случилось теперь?

К счастью, он сумел подчинить желания воле и она ничего не заметила.

Или все-таки заметила?

У Мартина пересохло во рту.

Он открыл глаза. Прямо перед ним на стене спальни висела картина: залитое солнцем поле с красными маками. В течение одной минуты, бросающей вызов всякой логике, он вдыхал летний аромат, тяжелой теплой волной накативший от этого поля, чувствовал солнечные лучи на своей обнаженной коже. Солнце на картине совершенна ослепило его, и он ощутил обнаженное тело Джинджер в своих объятиях. Ее плоть оказалась такой податливой, мягкой, как липовый мед, груди, эти восхитительные бугорки женственности цвета слоновой кости, напряженно приподнимали дразнящие темно-красные твердые соски. Он коснулся их кончиками пальцев и услышал идущий из глубины стон сладкого томления, увидел нетерпеливый провоцирующий огонь в ее глазах, повелевающий ему, словно покорному рабу: «Целуй их, Мартин. Я хочу чувствовать твои губы».

Мартин закрыл глаза. Аккуратный треугольник волос, к которому рука спустилась по атласной коже живота, был словно создан для того, чтобы его ласкала мужская рука, и на ощупь невероятно шелковист и мягок.

– Мартин, я хочу так сильно… – Он слышал ее жаркий шепот…

Он открыл глаза и стряхнул оцепенение. Проклятье! Что она, ведьма? Говорят, их до сих пор до черта в этих краях! Но она ведь собирается не околдовывать его, а всего лишь обворовать… И что теперь делать с этим горячим и напряженным телом, воспаленным желанием. Как не вовремя нашло это чертово помешательство!

«Каждый должен возделывать свой сад». Кто это сказал: Дидро или Руссо? – думала Джинджер, с удовольствием глядя на живую изгородь из роз, над которой она только что закончила трудиться. Пожалуй, теперь даже самая привередливая старушка признает, что у нее лучшая изгородь в Средней Англии.

Все намеченное на день было выполнено. Осталось лишь отнести садовый инвентарь в хозяйственную пристройку. А потом она пойдет и примет ванну. Господи, как она устала! Все тело ноет. И отчего-то кружится голова.

Джинджер положила на место секаторы и ножницы. Завтра ей предстоит новое сражение с упрямыми сорняками, для которого потребуется специальная тяпка. Но где же она? Джинджер потянулась к железной полке с инвентарем, и тут ее нога, неловко наступившая на свернутый шланг, скользнула и подвернулась, и она полетела назад, увлекая за собой содержимое полки с инструментами. Затем она почувствовала резкую непереносимую боль в затылке, и мир поплыл куда-то вбок и вверх, сворачиваясь в черную точку, вспыхнувшую напоследок ярким светом. Джинджер потеряла сознание.

Пупси скулила, словно плакала. Почему хозяйка не отвечает на ее поскуливания и даже не отмахивается от облизывания? Почему она лежит так неподвижно?

Мартин отодвинул в сторону столик с ужином. Из того, что принесла ему служба доставки, он смог съесть едва половину. Он беспокоился, его мучило недоверие к этой женщине. К утру она может оказаться Бог знает где. Мартин быстро собрался и почти бегом бросился к машине.

Пупси приветствовала его прибытие вдохновенным лаем. Мартин нахмурился. Дом был погружен в полную темноту, что ему показалось странным. Дверь кто-то предупредительно оставил открытой. Но где, дьявол, сама Джинджер?

Мартин пошел за Пупси, которая, то забегая далеко вперед, то останавливаясь и потявкивая, привела его к боковой пристройке, в которой без сознания лежала ее хозяйка. Маленький хвостик собачки бил землю, а черные глазенки-пуговки доверчиво и преданно смотрели на Мартина.

Мартин склонился к Джинджер, распростертой на земле, в тот самый момент, когда та с видимым усилием разлепила веки.

– О, моя голова. Раскалывается… – прошептала Джинджер сквозь слезы.

– Вы ударились обо что-то. Не двигайтесь. Я вызову «скорую помощь», – мрачно сказал Мартин.

Когда он приподнял голову Джинджер, то увидел темное пятно запекшейся крови, от которой слиплись волосы на затылке; кровь обнаружилась и на ручке лопаты.

– Вы кто? – спросила Джинджер беспокойно.

– Разве вы не знаете? – И тут же отругал себя за грубый тон: он увидел слезы в испуганных женских глазах.

– Нет, не знаю. – Она задрожала и совершенно отчаянно прошептала: – Не уверена, что вообще знаю хоть что-нибудь.

Он не ответил ей, но нахмурился и быстро прошел в дом, чтобы вызвать «скорую».

Приблизительно через пятнадцать минут Мартин уже беседовал с санитарами.

– У нее, кажется, что-то с памятью, – сказал он, убедившись, что Джинджер, аккуратно перенесенная в санитарную машину, не может их услышать.

– Бывает, – буднично отозвался один из прибывших, – вполне может быть сотрясение мозга. Картина прояснится только после обследования. Я сообщу вам. Кстати, вы находились с нею, когда это произошло?

– Нет, к сожалению… – Мартин в самом деле был огорчен и обеспокоен.

– Вы говорите, ее зовут Джинджер Грэхем, а вас?

– Мартин Фостер, – представился Мартин.

– И вы не женаты. – Второй санитар сделал какую-то пометку в бумагах и отчего-то пожал плечами. – Если хотите, можете проехаться с нами до больницы, но в своем автомобиле. Уверен, что доктор захочет переговорить с вами.

– Но я… – начал было Мартин, однако санитар уже прыгнул в машину, и она резко сорвалась с места.

Быстро запихнув Пупси в свой автомобиль и даже не защелкнув предохранительную кнопку, Мартин последовал за «скорой». Пупси была первой собакой, переступившей порожек его шикарной машины, но, в конце концов, что он мог поделать с несчастным созданием, так отчаянно и преданно глядящим ему прямо в глаза?

Раньше Мартин называл маленьких собачек старушечьей радостью или мокроглазками, считая их даже не вполне собаками. Настоящими собаками, по его мнению, были доги, бульдоги, на худой конец – доберманы. Но эти дрожащие лапки, эти вечно крутящиеся хвостики… Бр! Однако в Пупси было что-то от подлинного благородства, и это трогало Мартина до глубины души.

– Если не возражаете, подождите здесь, господин Фостер, специалист поговорит с вами буквально через мгновение.

Джинджер уже минут десять как увезли на каталке, а он растерянно топчется в холле отделения первой помощи больницы; сейчас, насколько Мартин мог судить по суете в соседнем помещении, консультант осматривает ее, после чего Джинджер определят в одну из палат.

– Господин Фостер?

Кивнув, Мартин пожал протянутую руку серьезному молодому человеку в идеально отглаженном халате.

– Как она? – спросил Мартин без преамбулы, когда они прошли в маленькую комнату рядом с приемным покоем.

– Прилично на первый взгляд. Имеется сильный ушиб и небольшое кровотечение, но, слава Богу, никаких признаков внутреннего кровоизлияния.

Консультант посмотрел на часы и нахмурился. Он уже три часа, как должен быть дома, но опять неожиданная пациентка заставила его задержаться.

– Сознание восстановилось полностью, каких-то проблем я не вижу, и мы можем сегодня же отпустить ее домой под ответственность родственников.

И консультант вопросительно посмотрел на Мартина.

– Домой? – Мартин засомневался в правильности решения. Конечно, специалисту видней. Но все же Джинджер теряла сознание, не лучше ли для нее еще некоторое время побыть под наблюдением врачей?

Доктор не мог не почувствовать недоверия в голосе Мартина.

– Но, разумеется, придется неотлучно находиться с ней, – предупредил он Мартина.

– Неотлучно?

– Конечно, ее случай осложнен временной потерей памяти; это происходит иногда при подобных травмах. К счастью, в конечном счете обычно память возвращается пациенту. Риск равен одной сотой процента. Но в случае с миссис Грэхем можно уверенно сказать, что она вскоре совсем оправится от травмы. Однако вас не должно удивлять, что она не в состоянии вспомнить, что с ней было вчера или два дня назад, хотя она прекрасно помнит, как ее зовут, откуда она родом и вообще все свое прошлое.