Текст книги "Созданная для любви"

Инга Берристер
Созданная для любви

1

– Бог мой, глазам своим не верю!

Лесли застала отца за чтением газеты. На первой полосе прямо под передовицей красовалась его фотография с крупной подписью: «Сэр Рандолф О'Коннор, Посол Ее Величества в Аджмане».

– Они поторопились, детка. Пока еще нет официального решения на сей счет – проворчал отец, складывая газету и целуя ее в подставленную щеку.

За последние пять лет в его жизни случилось много перемен, неизменным оставалась только привязанность к дочери. Он порой поражался, как разно могла выглядеть его Лесли. Секунду назад она была ребенком, милой проказницей, теперь же перед ним фантастическая и загадочная женщина.

Пока он завтракал, она тихо уснула в кресле. Сэр Рандолф пожалел ее – Лесли в последнее время очень много работает. Он заметил, как что-то переменилось в ней с тех пор, как она вернулась с Менорки. Но все попытки узнать подробности ее поездки туда наталкивались на глухое сопротивление. Но… В конце концов, с тех пор прошло пять лет. И он примирился с новым образом жизни Лесли и был искренне счастлив, что дочь всегда находится рядом с ним.

Три года назад сэр Рандолф покинул свое имение «Маллигар» недалеко от Ливерпуля и вместе с дочерью переселился в столицу. Однако Лесли на новом месте жительства не пожелала вплотную заняться делами отцовской компании «Барнард ойл» и организовала свой собственный бизнес. Тем не менее она твердо обещала отцу, что когда наберется опыта в ведении дел, то займет один из постов в семейном предприятии. Пока же ее дела шли очень хорошо, но отдельно от дел отца. «Барнард ойл» бурно развивалась благодаря организаторскому таланту сэра Рандолфа, и он уже не мог лично руководить всеми бесчисленными филиалами и отделениями. А потому, чтобы освободить себя от рутинных дел для стратегического руководства, он завел штат директоров, менеджеров высокого уровня. Теперь перед ним открывались новые горизонты.

Отправиться в один из эмиратов в качестве посла сэру Рандолфу предложил премьер-министр. И теперь пресса гадала, почему выбор пал именно на сэра Рандолфа. Большинство утренних газет были заполнены статьями о нем, о его бизнесе, о его финансовом положении. В одной или двух появились фотографии Лесли.

Некая более серьезная газета поместила относительно подробную статью с биографией сэра Рандолфа. Статья хвалебная, автор пел дифирамбы его безукоризненной репутации, честности в ведении дел, верности интересам страны, подчеркивались его хорошие манеры и огромный опыт бизнесмена.

Несколько строк было посвящено и Лесли О'Коннор, где отмечалось, что в связи с особым характером миссии ее отца ей придется трудно в ближайшие несколько лет: Аджман – страна ортодоксального ислама и женщина там лишена каких бы то ни было прав. Строгая восточная мораль предписывает иные формы поведения, резко отличные от тех, к которым привыкли на Западе. И дочь посла, типичная западная женщина, лицо страны, которую она представляет, должна будет либо играть по местным правилам, либо оставаться дома.

Обо всем об этом сэр Рандолф и переговорил с Лесли, разбирая утреннюю почту.

– Конечно, Министерство не настаивает, но мне дали понять, что было бы лучше, если бы ты отправилась со мной, как того требует протокол. И мне спокойней.

– Конечно, папа, я с тобой хоть на край света.

– Да, но… Мусульманские мужчины, детка, не слишком хорошо относятся к европейским женщинам. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я говорю. Ты должна будешь вести себя безупречно. Для тебя жизнь в Аджмане будет сравнима с жизнью в настоящем суровом монастыре. Это тебе не экскурсия в уик-энд. Хорошенько подумай об этом.

– Я не в первом классе, папочка, и достаточно осведомлена об исламе. Ты же знаешь мой характер, неужели ты мог подумать, что я подведу тебя?

– Я совершенно в тебе уверен. Но ты должна быть готова и к тому, что, если последуешь за мной, правительство Аджмана найдет людей, которые будут тщательно копаться в наших биографиях.

– Так серьезно?

Отец утвердительно кивнул, и воцарилась тишина: Лесли думала о своем прошлом. Вот уже пять лет она не дала повода ни одному мужчине хоть на сколько-нибудь приблизиться к ней, не то чтобы затеять интрижку. Все это время она оставалась одна как перст. Более того, следуя твердому правилу, однажды установленному ею, она старалась не видеться с одним и тем же мужчиной чаще чем раз в месяц. А если интересы дела настоятельно этого требовали, то вела себя как Снежная Королева. Так что в этом плане ее репутация была безупречной. Впрочем, о ее поведении прекрасно известно отцу. Поэтому у него нет повода беспокоиться.

А что, если действительно покинуть Англию? Ведь, собственно говоря, ничего страшного не случится. Она и так почти не выходит из дому с тех пор, как они переселились в Лондон. Не сменить ли один монастырь на другой?

Лесли с юных лет испытывала неподдельный интерес к компьютерам. А когда у нее появилось больше свободного времени, она закончила курсы программистов и, благодаря острому от природы уму, еще сильнее обостренному одиночеством, неплохо освоила ремесло программиста-системщика, что позволило ей выполнять довольно серьезные заказы для крупных компаний. Помимо того, что это не позволяло ссохнуться ее мозгам, пришла и видимость некоторой независимости от отца. Где писать программы – решительно все равно, хоть на Востоке, хоть на Луне, нашлось бы место для компьютера… Отец прервал ее размышления.

– Думаю, ты поможешь мне уломать нескольких упрямых шейхов сдать нам в аренду десяток-другой нефтеносных участков.

– Единственное, о чем я буду жалеть, – ответила она, – это о свиных стейках.

Не о сексе же ей жалеть. Все ее эмоции были глубоко похоронены на том берегу, где состоялось злосчастное рандеву с Невилом Хаггинсом. Господи, какой же она была наивной тогда! Как радовалась его ласкам и поцелуям, как хотела заняться с ним любовью! Тень набежала на лицо Лесли, губы скривила ироническая усмешка. Нет, если тогда отвергли ее чистый порыв, теперь она никому не даст шанса.

Завтрак кончился и настала пора придать себе деловой вид. Лесли раз и навсегда избрала для себя имидж бесконечно холодной, отстраненной и возвышенной женщины. Образ, который вызывал у мужчин не жар желания, но восхищение недоступной красотой. Они держались с ней подчеркнуто ровно, сдержанно, чего, казалось, она от них и требовала. Она была словно Спящая Красавица, которая укололась однажды в юности и теперь ожидала спасительного поцелуя. Так, во всяком случае, горько думала о себе Лесли за утренним туалетом.

Но дела – прежде всего, ей необходимо отшлифовать программу, начатую этой ночью. В просторную комнату, где она работала, вели двери спальни, которую Лесли оформила в мягких лимонных тонах, по контрасту оттененных голубыми драпировками и дополненными мебелью в голубых чехлах с золотыми вышивками.

Как только Лесли вошла в рабочую студию, зазвонил телефон. Она сняла трубку. Энергичный мужской голос выпалил:

– Гленн Митчелл, «Дейли ньюс», мисс О'Коннор. Что вы можете сказать о назначении вашего отца в Аджман?

Репортер из «Дейли ньюс» был далеко не первым, кто пытался узнать у нее подробности, надеясь, что Лесли окажется более разговорчивой, нежели ее отец. В вежливой, но не оставляющей сомнений манере она ответила на несколько общих вопросов, обойдя молчанием все подводные камни и переадресовав репортера пресс-секретарю отца. Голос журналиста выражал явное разочарование:

– Все, что вы мне сказали, я уже слышал от Сьюэлла Эджертона. А что, в этих пустынях он тоже будет помогать вашему отцу?

Эджертон занимал пост секретаря по связям с общественностью корпорации «Барнард ойл». Несколько месяцев назад он дал по телефону интервью корреспонденту первой программы лондонского телевидения. Она, конечно, слышала передачу и сознательно повторила слово в слово все им сказанное.

А между тем в том интервью прозвучало и несколько провокационных вопросов. Например, некто поинтересовался, не собирается ли сэр Рандолф через некоторое время стать тестем? К несчастью, Сьюэлл невнятно ответил на этот вопрос, допустив двусмысленность. Поэтому Лесли, исправляя его неловкую ошибку, сейчас ответила, что она не собирается выходить замуж, но на ее отце не прервется их династия нефтяников, так как она сама в ближайшее время намерена войти в дело отца. Кстати, она сказала, что мистер Эджертон независимый человек и вправе самостоятельно решать, последовать за боссом в пески или оставаться в Лондоне.

Покончив с интервью, Лесли с головой ушла в работу. Она и раньше старалась держаться подальше от журналистов, а теперь, когда отец намеревается занять государственный пост, ей придется быть еще более осторожной. Любая более или менее неофициальная статья наверняка может повредить репутации отца.

Начав работу, через некоторое время она заметила, что не в состоянии собраться. Сказывались последствия нескольких бессонных ночей. Оставив аппаратуру включенной, она прошла в спальню, чтобы прибегнуть к старому испытанному средству: чашечке кофе с круассаном. За этим занятием ее и застал секретарь отца, принесший утреннюю почту.

Взяв стопку конвертов, Лесли методично надорвала каждый. Большинство из них касались различных аспектов ее работы и только подтверждали уже знакомую ей информацию, банк прислал очередной отчет по балансу, пестрели несколько открыток с Канарских островов от друзей и рекламных буклетов.

Наконец она вскрыла последнее письмо. Скользнув взглядом по конверту и еще ничего не подозревая, она неожиданно встревожилась. Обратный же адрес в прозрачном окошечке конверта заставил ее вздрогнуть. До боли сжав челюсти, Лесли задышала носом нервно и прерывисто. Не веря происходящему, она несколько раз перечитала надпись. Невил Хаггинс, будь он проклят!

Прежде чем достать письмо из конверта, она налила вторую чашку кофе и автоматически выпила уже остывшую жидкость. Два года назад она узнала из газет, что его, колоссально известного в модельном мире фотографа, пригласили на высокий пост в новую телекомпанию.

Она прочла коротенький текст. Он хочет ее видеть.

Но почему? После стольких лет?

Лесли закрыла глаза и снова почувствовала себя наивной восемнадцатилетней девочкой, влюбленной и восторженной. Она вдруг вспомнила, как все это было…

2

– Лесли, с тобою все в порядке?

– Все в порядке, папа.

Мягкие блики упали на нежную светлую кожу Лесли, доставшуюся ей в наследство от бесчисленных предков чистейших кельтских кровей. Лучи заходящего солнца на мгновение осветили прекрасные черные волосы и удивительные глаза, менявшие свой цвет в зависимости от настроения: от пасмурно-серого до аметистово-синего. Сейчас они были ярко-фиалковые. Она внимательно слушала отца, обращавшегося к ней со словами утешения. Всего лишь три месяца, как, закончив привилегированный женский колледж в Кембридже, она вернулась в родной Сандерленд, и отец с удивлением наблюдал, как его дочь стремительно превращается из девочки-подростка в юную прелестную женщину.

Отец в последний раз пытался образумить ее. Он говорил о помолвке с Донахью, о том, что ей всего восемнадцать и она ничего не смыслит во взрослой жизни. Она пыталась решительно возражать. В конце концов, ее собственная мать вышла замуж в девятнадцать лет! При упоминании о матери, лицо отца погрустнело. Десять лет назад умерла она и брат Лесли, совсем еще младенец, а сэр Рандолф О'Коннор так и не женился. Много воды утекло с той поры как он, выходец из глухого ирландского графства, женился на Габриеле Барнард. Теперь он, богач, владелец нефтеносных участков шельфа в Северном море, названных в честь супруги месторождением Барнард, старался найти общий язык с Лесли, своей единственной дочерью. Он видел, как она хмурится, как надувает губки, как все ее существо возмущено услышанным.

Шесть месяцев назад он уехал на Рождество по неотложным делам на Ближний Восток, а дочь, вместо того чтобы провести каникулы дома, отправилась со своей школьной подругой погостить к ее бабке, которая постоянно живет на острове Менорка, где и встретила Донахью Прескотта. И вот поди ж ты! Влюбилась, влюбилась в него со всем пылом юного создания.

Рандолф О'Коннор долго откладывал знакомство с предполагаемым зятем. Знал только, что Донахью изучал гостиничное дело и стажировался в отеле на Менорке. Что дело приняло серьезный оборот, отец понял, когда дочь, вернувшись в колледж, больше смотрела на свою руку, чем на преподавателей: на пальце Лесли красовалось маленькое колечко, которое дарят при помолвке. Кольцо это она никогда не снимала.

Лесли стремилась замуж, но отец был категорически против, во всяком случае до ее девятнадцатилетия, и взгляд ее, обращенный на отца, не был уже взглядом безмятежной девочки.

Она любила, но планам ее чинились препятствия. И, хотя об этом не говорилось прямо, Лесли чувствовала, что отец не в восторге от ее помолвки. Она понимала умом, что слишком молода для брака, но Донахью царил в душе безраздельно, и она знала, что это навеки. Отцу было трудно понять, как сильно восемнадцатилетняя девушка может любить и жестоко страдать в разлуке…

Опустив глаза, она посмотрела на свое колечко, вспыхнувшее алмазным блеском. Она вспомнила, как Донахью поцеловал ее пальчик, прежде чем надеть кольцо.

Учась в колледже, Лесли оставалась более невинной, чем большинство ее ровесниц. До Донахью все отношения с мальчиками сводились к обычной школьной дружбе с ребятами из соседнего мужского колледжа такого же ранга. Двадцатичетырехлетний Донахью, казалось, был прельщен ее невинным обаянием. Он восхищался ее лучистой улыбкой, нежными прикосновениями тонких пальцев и теми пылкими поцелуями, которые она порой ему дарила. Дальше они не заходили, оставляя более интимные моменты любви на время после свадьбы. И даже в Гертон-колледже, где утаить что-либо было невозможно, а сплетни распространялись молниеносно, никто не мог похвастать, что знает о Лесли что-либо компрометирующее.

Но папочка проявил ослиное упрямство – брак только после девятнадцати. Еще долгих девять месяцев! Правда, за это время Донахью сможет достигнуть еще больших успехов на избранном поприще. Они строили много планов на будущее, которое представлялось светлым и безоблачным. Донахью мечтал о собственном отеле-люкс в каком-нибудь райском уголке, например где-нибудь на севере Бразилии… Но, не все сразу. Пока он получил пост помощника генерального менеджера системы отелей Менорки и собирался им оставаться ближайшие год-два, прежде чем открыть собственное дело.

– Думаю, мы начнем нашу совместную жизнь в Форталезе, – дразнил он воображение Лесли.

Форталеза – это так далеко! Она будет жить слишком далеко от отца. А у того, в свою очередь, имелись другие планы касательно дочери. Специфика работы отца на посту главы «Барнард ойл» требовала его присутствия везде и одновременно. Визиты в нефтяные страны, приемы иностранных делегаций, встречи, переговоры занимали все его время. Протокол обязывал, чтобы на большинстве подобных мероприятий присутствовала хозяйка, а Лесли отлично справлялась с этой ролью. К тому же у нее был прекрасный помощник и учитель, миссис Чейз, многие годы исполнявшая работу домоправительницы в огромном отцовском имении «Маллигар», недале-ко от Сандерленда.

Однако самое время попрощаться с отцом.

– Мне пора, папа. Думаю, все будет хорошо, – сказала Лесли, целуя отца в щеку. – Я люблю Донахью и знаю, что он любит меня, а значит, беспокоиться не о чем.

Он ответил дочери грустной улыбкой. Что же, может быть она и впрямь знает, что делает, уезжая теперь к любимому. Конечно, у этого мальчишки почти нет денег, но он честолюбив. Ведь были же времена, когда молодой Рандолф О'Коннор сам пускался в рискованные предприятия в поисках удачи! И не в деньгах дело. Личное состояние О'Коннора позволило бы ему помочь деньгами хоть дюжине зятьев. Его мучило предчувствие одиночества, что постигнет его, если Лесли выйдет замуж. Его кельтская гордость не позволила ему вторично жениться, и весь нерастраченный запас нежности достался дочери, ведь она так похожа на свою бедную мать! Но препятствовать счастью Лесли из эгоистических побуждений недостойно истинного мужчины и любящего отца.

С другой стороны, некое внутреннее чувство, которому он – как и все, в чьих жилах течет древняя кельтская кровь, – привык доверять, говорило ему, что Лесли ждут впереди большие испытания. Тем не менее препятствовать счастью дочери он не смел.

Уже на борту самолета, летевшего на Менорку, Лесли вспоминала подробности расставания с отцом. И чего он так волнуется? Разве одно то, что она дочь великого Рандолфа О'Коннора, уже само по себе не гарантирует ей блестящего будущего? Конечно, Донахью не разочаруется в ней, когда услышит, что они не могут пожениться прямо сейчас. Конечно, он попытается убедить ее пойти против воли отца и ей будет трудно устоять. Но, может, им удастся убедить отца вдвоем?

Она знала, что для старика важно, что скажут о ее браке другие люди. Нетрудно догадаться: «Ах, она еще совсем дитя, ах, ей еще рано уходить из-под родительского крылышка!» И все в таком духе. Как будто она не принадлежит сама себе, как будто им решать, с кем она проведет жизнь!

Милый, дорогой Донахью! Она устроилась поудобней в кресле и закрыла глаза, представляя его мысленно, и ее тело налилось теплом в ответ на некоторые мысли. Она так любит его крепкое мускулистое тело, его длинные волнистые волосы. Пусть он не так высок, как ее любимый папочка, в котором более шести футов росту. Зато она, Лесли, со своими пятью футами четырьмя дюймами очень подходит Донахью.

Лесли всегда критически относилась к своей внешности. Не будучи длинноногой блондинкой, она проигрывала многим женщинам из окружения Донахью. Но поскольку он ее любит, данный факт не имеет значения. Эта мысль ее успокоила и вернула к реальности. Сбросив дремоту, она взглянула на свое колечко и, бегло осмотрев себя в маленькое зеркальце, которое достала из сумочки, принялась поправлять макияж. Она должна выглядеть так, чтобы Донахью не мог оторвать от нее глаз.

Мягкие, приглушенные тени лишь подчеркнут фиалковую глубину глаз, а тонкая обводка в восточном стиле придаст им некую таинственность. Ее личико было свежо и румяно и без тонального крема. Солнце постаралось над ним гораздо лучше, чем это мог бы сделать самый искусный визажист. Она надеялась еще немного загореть за эти выходные, ведь именно такой она и понравилась Донахью – с длинными распущенными черными как вороново крыло волосами и с золотистым загаром на стройном теле.

– Если не можешь выглядеть так, чтобы понравиться самой себе, это твои проблемы, – говаривали порой школьные друзья Лесли.

И все-таки эта маленькая миловидная брюнетка очень подходила Донахью. Так она убеждала сама себя с момента их последнего свидания, когда заметила, что возле него увивается некая Кристиан Хаммонд, старший администратор в отеле Донахью.

Кристиан была как раз той самой стройной блондинкой с густой копной волос, потоком стекавших по спине, той белокурой красавицей, что снятся в ночных кошмарах маленьким выпускницам привилегированных колледжей, а прыщавым выпускникам, напротив, являются в эротических снах. Ее лицо всегда сияло прекрасным макияжем, а одежда отличалась безукоризненной и неброской элегантностью. Что же касается фигуры… О, тут особый разговор! Короче, мужчины просто не могли оторвать от нее глаз.

С самого начала Лесли чувствовала, что эта штучка постарается перебежать ей дорогу. Но когда она попыталась заговорить о ней с Донахью, тот отвечал:

– Кристиан всего лишь женщина. Малышка из той породы, у которой в голове нет ничего, кроме мужчин.

– Гадюка! – так охарактеризовала ее лучшая подруга Лесли Флоренс, с которой они и приехали тогда на Менорку.

Лесли и сама сразу почувствовала антипатию к этой девице.

Тем временем самолет приземлился на Ме-норке. Через несколько минут Лесли спустилась по трапу в сияющее июльское утро.

Донахью обещал ее встретить. Однако его нигде не было видно. Она уже было направилась к стоянке такси, когда ее обогнал небольшой красный открытый спортивный автомобиль. Проскочив вперед, машина резко затормозила и дала задний ход, остановившись все-то лишь в метре от Лесли.

Нет, только не это! Кристиан Хаммонд собственной персоной. Блондинка громко хлопнула дверцей машины. Короткие белые обтягивающие шорты и белоснежный топ, оставлявший открытым часть загорелого плоского живота. Та решительность, с которай она пошла навстречу Лесли, не оставляла сомнений: Кристиан приехала встречать именно ее. Своей уверенной манерой держаться она словно бросала вызов сопернице, утомленной перелетом и подорожному одетой.

– Вот кто-то, нуждающийся в помощи! – воскликнула Кристиан, распахивая багажник машины. – Скорей бросай ко мне свой скарб и поехали в отель! Только не думай, что чудесная идея встретить тебя пришла в голову мне, я делаю это только ради Хью. Босс меня попросил, почти приказал. Господи, где он тебя только откопал? – не переставала весело щебетать Кристиан, подхватывая огромные чемоданы и устраивая их в багажнике. – Приехала затащить нашего Хью в постельку? Ну, не ты первая… Не ты последняя… Эй, дай-ка я тебе помогу, а то тебя совсем не видно за твоими баулами.

Холодные голубые глаза ощупали ладненькую фигурку Лесли, как бы сравнивая ее с собственным совершенным телом, и Лесли, в первый момент застеснявшись своей плебейской ширококостности, испытала острый приступ гнева. Она мгновенно подхватила тяжеленные чемоданы и легко забросила их в багажник.

Почти всю дорогу до отеля они промолчали. К досаде на необязательность Донахью примешивалась острая неприязнь к Кристиан. Дорога постоянно петляла и, как большинство дорог на острове, не была предназначена для высоких скоростей. Но Кристиан вела машину, не замечая знаков и указателей, на огромной скорости, так что Лесли пришлось несколько раз ухватиться за борт, чтоб не вывалиться наружу.

– Страшно? – ощерившись спросила Кристиан, когда они ехали уже по частному пляжу Бельвер-отеля. – Бедная, испуганная девочка! Как же ей удержать нашего Хью, если она зажмуривается на поворотах?

Лесли ничего не ответила, потому что боялась, что дрожащий от возмущения голос блондинка примет за испуг.

– Никогда ничего не говори под влиянием первого приступа гнева, – когда-то учил ее отец, – наш клан О'Конноров всегда отличался спокойной рассудительностью. Десять раз подумай, прежде чем что-нибудь сказать.

Хороший совет. Лесли постаралась сосредоточиться на образе Донахью.

Парадный двор отеля был забит автомобилями, как то и полагается всякому процветающему заведению. Дождавшись, когда ей откроют дверцу, Лесли вышла из машины.

Не слишком большой Бельвер-отель был самым фешенебельным на острове. Отелю принадлежали несколько десятков акров земли, занимаемой роскошным парком, и три пляжа. В парке располагались бунгало-люкс того же типа, который Донахью собирался построить в Форталезе. И поэтому он особенно ревностно относился именно к этой части гостиничного комплекса.

Когда Лесли вслед за Кристиан прошла через холл, до ее слуха донесся плеск воды из открытого бассейна.

– Вот ключи от твоей комнаты, – раздраженно бросила Кристиан, сорвала ключи с доски и чуть ли не силой сунула их в руку Лесли, нимало не обращая внимания на свидетелей этой сцены. – Занимай свою нору.

Последняя колкость уже не могла ничего добавить к состоянию Лесли. Не обращая внимания на выходки Кристиан, она аккуратно заполнила нужные графы в гостевой книге. Комната была той же, что и в предыдущий приезд. Она ее хорошо помнила. Из окон открывался прелестный вид на побережье, а на террасе можно было принимать солнечные ванны, демонстрируя с огромным тщанием выбранный купальник. Тем не менее Кристиан продолжала вести себя как хозяйка положения, и это начинало злить Лесли.

Собравшись с духом, Лесли произнесла как можно более холодно:

– Не будете ли вы так любезны проводить меня к Донахью или, по крайней мере, сообщите ему о моем приезде.

– Он сейчас очень занят, – отвечала Кристиан не менее холодно. – Гости не допускаются в нашу штаб-квартиру. Ты можешь передать ему записку и дождаться, когда кто-нибудь принесет ответ.

Лесли поняла, что продолжать дальше не имеет смысла. Взяв ключи, она направилась к лифту. Среди постояльцев, ожидающих лифта, Лесли сразу отметила одного молодого человека. Высокий и стройный, он был одет в короткие джинсовые шорты, совершенно вылинявшие от соли и воды. Под легкой, тонкой рубашкой угадывался крепкий, мускулистый торс.

От пронзительного взгляда его холодных зеленых глаз ей стало не по себе, и даже мелодичный звонок прибывшего лифта не сразу смог вывести ее из оцепенения. Она физически ощущала, как его заинтересованный взгляд скользит по ее телу сверху вниз, изучает, проникает внутрь… Она вздрогнула, когда молодой человек пригласил ее пройти в кабину.

Двери лифта закрылись, и она почувствовала себя не в своей тарелке. Этот малый, стоявший неподалеку, достаточно силен, чтобы трахнуть даже вооруженную феминистку, владеющую всеми видами восточных единоборств, где угодно и когда угодно, если он того пожелает. Она бросила на него еще один робкий беглый взгляд, только подтвердивший первоначальное впечатление. Надо постараться не смотреть на него, чтобы не выглядеть полной дурочкой. Небольшой опыт подсказывал Лесли, что такой не соблазнится девушкой ее типа, но это почему-то не успокаивало.

Инстинктивно Лесли чувствовала, что этот мужчина неотразимо привлекателен для большинства женщин; он из тех, кто незаметно дразнит седьмое чувство и откровенной самки, и барышни-недотроги уже в радиусе ста метров от него. Например, для Кристиан он был бы пределом мечтаний. Несомненно сексуально опытный, он принадлежал к тому типу мужчин, для которых сама опытность становится неотъемлемым элементом имиджа. Доминантный самец, поставила она диагноз. Коллекционер побед над женщинами.

Будь Лесли повнимательнее и поопытнее, она заметила бы несомненные признаки заинтересованности и в его взгляде, равно как и тень приятного удивления, словно бы узнавания, мелькнувшую на мужественном лице.

Когда лифт остановился на ее этаже, Лесли поспешила выйти первой. Неожиданно на натертом паркете коридора ее ноги, как у новорожденного ягненка, разъехались и она начала падать.

И, когда она почти уже было грохнулась на пол, чьи-то сильные руки подхватили ее и вернули в вертикальное положение. На одно лишь мгновение Лесли испытала упоительное чувство прикосновения к мускулистому телу незнакомца. Но тотчас яркая краска смущения залила ей щеки, и, слегка кивнув вместо благодарности, она стремглав бросилась по коридору в свою комнату. Руки так тряслись, что ей не сразу удалось вставить ключ в замочную скважину.

И только, когда дверь за ней закрылась, она почувствовала некоторое облегчение. Взглянув на себя в зеркало, она с ужасом заметила, как пылают уши и щеки, а глаза, такие прозрачные обычно, после потрясения, испытанного в лифте, были темны и непроницаемы.

Перед ее мысленным взором все еще стояли насмешливые малахитово-зеленые глаза незнакомца и чертики, плясавшие в них. Лесли помассировала виски, но тщетно – наваждение не проходило.

– Ну и что ты собираешься делать? – спросила она у зеркального отражения и от звука собственного голоса, который показался ей глухим и незнакомым, вздрогнула. – Не видать тебе его, как собственных пылающих ушей. Ты так оживилась, словно у тебя никого нет, маленькая дрянь!

Так Лесли увещевала себя, а пальцы между тем продолжали привычный массаж, пока наконец она не почувствовала, что у нее поднялась температура. Вспомнив, что не удосужилась запереть дверь, она повернула ключ в замке и бросилась на кровать лицом в подушку, решив немного расслабиться и унять дрожь, охватившую тело.

Интересно, подумала Лесли вдруг, почему это Донахью не поверил ей, когда она призналась, что еще девственница? Вероятно, он ожидал, что она отнесется к сексу с большим энтузиазмом и окажется более осведомленной в этом вопросе. Донахью был поражен в самое сердце, услышав от хорошенькой женщины, что она отдастся только любимому человеку, а если он любит, то может чуточку подождать до свадьбы.

Принесли багаж. Мысли Лесли перескочили с Донахью на незнакомца. Этот, наверное, сразу понял, как она неопытна… И тут она с ужасом осознала, что уже с полчаса только и думает что о сексуальном животном из лифта и представляет себя в постели отнюдь не с женихом.

Ступая почти лунатически, она подошла к окну. Прямо под ее террасой, заросшей цветами, сверкал плавательный бассейн, по сторонам которого раскинулись теннисные корты, мимо бежала дорожка к морю, терявшаяся в зарослях густого естественного парка. Открывшийся вид несколько развлек Лесли. Она позвонила в сервис, заказала чай и решила разобрать багаж. Чем бы ответить на вызов Кристиан? Ах, она, кажется, знает чем! В недрах ее легкого клетчатого чемодана достаточно вещей, которые могли бы затмить наряды и не такой модницы, как ее соперница. Она сама их отбирала в лучших парижских бутиках.

Багаж еще не был разобран, когда принесли чай. Девушка из обслуги показалась ей милой и приветливой, и Лесли решилась спросить наконец о Донахью.

Судя по всему, вопрос смутил горничную, и она ответила изменившимся голосом:

– Не уверена, но, кажется, в последний раз сегодня я видела его, если не ошибаюсь, в офисе.

Ответ не понравился Лесли. Когда Донахью приглашал ее, он обещал удивительный отдых, несколько дней полной отрешенности от мира – только он и она. И вот с первой же минуты все планы летят к черту! Лесли так хотела, сойдя с трапа, сразу же оказаться в его объятиях, закрыть глаза и чувствовать его поцелуи, а теперь она, всеми брошенная, одиноко сидит в комнате и вспоминает лицо этого чертова незнакомца.

Тем временем багаж был полностью распакован и разобран. Из разноцветного вороха она сразу выбрала льняную кремовую юбку и кремовую же блузку тончайшего батиста. Критически оглядев себя и оставшись вполне довольной, Лесли задумалась: ждать Донахью здесь или присоединиться к остальным гостям, которые гуляли в парке, резвились в бассейне, сидели на террасах многочисленных кафе, беззаботно потягивая прохладительные напитки.

Но в тот момент, когда она собралась налить себе вторую чашку чая, в дверь отрывисто постучали.

– Это я, дорогая, – послышался знакомый голос, – открой мне!

– Донахью! – восторженно закричала Лесли и бросилась к двери, изготовившись прыгнуть в его объятия и подставить щеку для поцелуя.